Фотокарточки

Мне кажется, пришло время, чтобы рассказать немного о том, почему я всегда был против того, чтобы это случилось между нами. Нет, дело было вовсе не в том, что мы были братья и кто-то когда-то придумал, что так делать, ай-яй-яй, нельзя. Дело было в том, что я был вполне себе, наверное, неплохой человек по жизни: помогал несчастным деткам и подросткам, всегда готов был выслушать и поговорить даже с малознакомыми людьми, если им это было нужно. Но в отношениях я был ужасен, просто омерзителен. Сколько я себя помню вообще, это всегда было так. Просто расскажу один прекрасный диалог с моим знакомым, после которого, думаю, вам все станет ясно: – Я всех предупреждаю, что со мной не стоит связываться, потому что это плохо заканчивается, – я чуть качаю головой и делаю очередной глоток пива, не глядя на своего собеседника, а разглядывая проходящих мимо девушек. – То, что ты говоришь им это, не значит, что они это слышат, – парень усмехается, а я перевожу на него взгляд. Я, если честно, вообще не собирался говорить с ним о своих отношениях: ни о прошлых, ни о, тем более, настоящих. Но, видимо, это была самая интересная тема для разговора на сегодняшний вечер. – Меня должно волновать, что у людей какие-то проблемы с восприятием реальной действительности? – я изгибаю бровь. Знаете, я очень много думал о других: все свое детство – о Билле, теперь – об этих несчастных детях и их семьях. И, наверное, самым логичным как раз было бы думать о чувствах других, строя с ними отношения, но у меня на это просто лимит исчерпывался, понимаете? Я считал, что имел право хоть где-то делать то, что я хочу, не оглядываясь на желания других людей. – Ты не считаешь себя виноватым, а я считаю. Ты бросил ее, а она там страдает, между прочим, – я чувствую, как он смотрит на меня. Может быть, надеется вызвать во мне хоть каплю сожаления или чувства вины? Но, знаете, не сегодня. Хотя сдаваться, видимо, он не планирует, – с кем ты сейчас? Хотя, впрочем, какая разница, ведь ты бросишь его также, как и всех, с кем когда-либо что-то начинал. – Послушай, я каждому и каждой, – я смотрю на парня перед собой в упор, – проговариваю, что им лучше не вступать со мной ни в какие отношения. Что им будет больно, что это совсем не лучший выход, потому что я… – Непостоянный, – заканчивает он за меня, не отводя взгляда от моих глаз. – Нет, – я усмехаюсь, откидываясь обратно на спинку стула и делая глоток пива, все также глядя на него, –еб*нутый, – четко по слогам произношу я, а потом вскидываю брови, – можно я просто спокойно допью свое пиво, окей? Этот разговор очень точно отражает всю суть проблем, с которыми сталкивается тот, кто почему-то решает завести со мной любовные отношения. Я ведь, знаете, каждого предупреждал всегда. Сразу говорил: «Я, понимаешь, немного больной. Нет, нет, не смейся, я реально отбитый на всю голову. Я сделаю тебе больно, не надо начинать этого со мной. Давай не будем портить друг другу жизнь, идет?». И знаете, все они всегда думали, что я набиваю себе цену, может? Или, есть еще один вариант, они все всегда искренне верили в свою уникальность: что они-то, мол, особенные, что с ними будет не так, что они-то точно починят мою съехавшую крышу. И принимались с двойной силой меня втягивать в эти отношения. А я просто делал то, что хотел. Если мне хотелось трахнуть их один раз, я делал это один раз. Если мне хотелось прогуляться с ними, я гулял. Я никогда не давал им никаких обещаний. А, когда понимал, что я больше не хочу их целовать, я просто не делал этого, и всегда честно говорил, что желания больше нет. Мне всегда казалось, что самое плохое, что можно делать по отношению к другому: врать. А все равно каждый раз я оказывался муд*ком из-за того, что не обманывал людей. Забавно, да? В общем, весь этот разговор изрядно подпортил мне настроение. Помню, пока шел от такси до дома, в котором меня уже, судя по 3 смскам, ждал Билл, все думал об этих словах: «Ведь ты бросишь его также, как и всех». Я покурил, сидя на крыльце, хотя вообще-то мог и дома. Мне было очевидно, что я тянул время и не хотел его видеть. Не в том смысле, что не хотел видеть, как он бежит вниз, чтобы скорее повиснуть у меня на шее, или то, как он улыбается. Я скорее не хотел, чтобы он видел меня. Знаете, у Билла был какой-то невероятный талант с самого детства: моментально и точно чувствовать изменения в настроении практически любых людей, а уж близких для него – и подавно. Я даже иногда этому завидовал, потому что сам практически никогда не замечал подобных вещей. Нет, ну, когда он отворачивался, надувал губы и сопел на всю комнату, скрестив руки на груди, я, конечно, понимал: капризуля обиделась, но этого бы только слепой не заметил. А этот засранец мог понять, что что-то не так по одному движению моей руки, серьезно. А вы же помните, что врать было не в моих правилах? Докурив, я выкинул сигарету и все-таки зашел в дом, стягивая куртку и тут же слыша топот босых ног по деревянной лестнице. И когда уже он научится носить тапки, сколько раз ему повторять? Я поворачиваюсь и чувствую, как его пальцы плотно сцепляются за моей шеей, и он повисает на мне, улыбаясь и после вытягивая губы в трубочку. Придерживая его за поясницу, коротко целую его и тут же вижу, как он недовольно морщит свой носик: «Ты что, сигарету съел, ужас, накурился». Я ничего на это не говорю, только высвобождаюсь из его рук и прохожу наверх, почти сразу заходя к себе в комнату, но, естественно, тут же слышу сзади «шлеп-шлеп». Я и не сомневался. – Эй, ты чего такой хмурый? Плохо посидели? – Билл опирается плечом на дверной косяк, разглядывая мою спину, а я снимаю часы, кладя их на стол. – Неприятный разговор, – чуть мотнув головой, я поворачиваюсь и встречаюсь с его чуть прищуренными глазами. – Можно поподробнее? – он проходит в комнату, усаживаясь на мою кровать, а я тяжело вздыхаю, опускаясь рядом. – Виделся с другом своей бывшей, – тут же вижу, как он чуть напрягается, хотя, кажется, пытается этого не показывать, выглядит довольно забавно, – говорит, что я муд*к, ну это не новости. А еще говорит, что у меня таквсегда будет. – И? – он изгибает проколутую бровь, неотрывно глядя на меня. – И может быть, он прав? – наконец перевожу на него взгляд. Всегда казалось, что такие вещи надо говорить в глаза. – Прав в чем? – практически рычит Билл, и я вижу, как он перестает дышать, ожидая моего ответа. – Может, нам нужно прекратить это. Пока мы не зашли слишком далеко, – я смотрю на брата, а он нервно сглатывает. – Серьезно? – помню, каким хриплым голосом он это произнес. И помню, как у меня все сжалось внутри от этого тона. Я не смог ответить ему словами, только кивнул, все также глядя ему в глаза. Хоть на это сил у меня хватило. Он усмехнулся, резко поднимаясь и говоря, – да пошел ты нахер, Том. Еще через пару секунд я услышал, как хлопнула дверь его комнаты. «Наверное, это был не плохой вариант развития событий?» – спрашивал я сам у себя. С того дня, как я целовал его полночи на своей кровати, прошла неделя. И за эту неделю я, кажется, успел изучить его тело так, что мог бы написать диссертацию по каждой его части: длиннющие ноги, лебединая шея, тонкие пальцы, пухлые губы, острые ключицы, тазобедренные выпирающие косточки, плоский живот. Я никогда не касался только его паха, и уже с его лет семи не видел его полностью обнаженным. Я медлил, даже когда он уже стонал, изнывал и умолял меня помочь ему, я не касался его там. Не знаю, зачем я так мучил и себя и его, потому что я видел и чувствовал, как он возбуждался, и уж поверьте мне, мой стояк было трудно не заметить, но… Я не хотел делать этого. И, сидя на кровати, я думал: «Может я не хотел этого делать, потому что не был уверен, что с ним будет по-другому?». – Знаешь что, – вдруг услышал яистеричный писк, который раздался рядом со мной, заставляя посмотреть на брата. Мелкий тут же подошел и решительно сел мне на колени, перекинув через меня ногу, а потом обхватил мое лицо ладонями, глядя прямо в мои глаза и произнося, – ты не один здесь решаешь, ясно? Это НАШИ отношения, а не твои. И решать, что с ними делать, мы будем вместе. И с проблемами разбираться тоже будем вместе по мере их поступления. И не смей больше меня выгонять, понял? Он даже ответить мне не дал. Просто подался вперед и уверенно так смял своими губами мои, обвивая руками мою шею. Ну а я… Что я? Разве я мог поспорить с ним? Да еще и тогда, когда он уперся своеймаленькой аппетитной задницей прямо в мою ширинку. Нет. И это была моя последняя попытка вернуть нам остатки разума.Я просто послушал его и стал решать проблемы по мере их появления. Я просто захотел поверить, что с ним все может быть по-другому.