starry night & cup of l(ove)atte

«..а давайте познакомимся..» Если до этого момента разволновавшееся сердце невозмутимо пыталось делать вид, что всё абсолютно в порядке — то теперь почему-то принялось запинаться после каждого третьего удара. «..я Хосок..» Нет, уже примерно через раз. «Хёну.» На самом деле, Хёну даже успевает забыть, что его имя всё это время было написано на бейджике, честно висящем на нагрудном кармане, но улыбка парня перед ним вызывает лёгкое просветление. Хотя и временное помутнение тоже вызвано благодаря ей. Хёну точно уверен, что ему нужно срочно и серьёзно поговорить со своим внутренним «я». Ведь в двадцать шесть влюбляться с первого взгляда уже как-то даже не солидно. «Стоп, какое такое «влюбляться», Сон Хёну, перестань заниматься ерундой и вернись к работе!» — мысленно отчитывает сам себя Хёну, но нотации в его голове почему-то звучат голосом младшего напарника Чангюна. Хотя взгляд Чангюна и без того диктует что-то подобное и даже капсом, так что Хёну действительно идёт заниматься делом. Но всё же не может удержаться и украдкой наблюдает за круглым столиком в уютном углу, стараясь держать вид абсолютной непричастности к происходящему. А внутри что-то всё же замирает невольно, когда Хёну ловит такой же заинтересованный взгляд в ответ. Хёну разговаривает с новым посетителем больше на автомате, почти не осознавая, о чём на самом деле идёт речь — мысли сами собой почему-то так и крутятся вокруг этого шепелявого голоса и солнечной улыбки. — Интересно, они дружбу завели на почве схожего дефекта речи? — бесстрастно интересуется Чангюн, кивая в сторону двух парней за столиком. А Хёну, честно говоря, и это начисто пропустил мимо ушей. Потому что руки безумно чешутся внезапным желанием рисовать. Хёну не представляет свою жизнь без творчества и до сумасшествия любит рисование. Нет, не так. Любил. Последнее же время Хёну не брал в руки свои альбомы, а снова поймать хоть какую-то вдохновляющую идею стало казаться почти невозможным. Абсолютный и беспросветный творческий кризис. Для такого, как Хёну, это даже хуже смерти — апатия к тому, что воодушевляло раньше, хандра и потерявший свои цвета мир вокруг. Но может это и не мир посерел вовсе, а что-то внутри перенапряглось и иссякло? Хёну даже болеть начал чуть ли не по два раза в месяц, хотя и с детства отличался выносливостью и титановым здоровьем. Но прямо сейчас Хёну смотрит на улыбчивого парня с именем Хосок и до трясучки хочет взять в руки карандаш. Только работа пока не позволяет, но бурлящий внутренний порыв очень скоро находит себе выход. Молочная пенка на кофе вполне себе поле для творчества и реализации. — Вау, так мило. — тянет голос где-то совсем рядом, но Хёну не поднимает головы. Он и так знает, кто это. — Ты художник? — Хосок складывает руки на стойке и выжидательно смотрит, наблюдая за отточенными движениями бариста. — Немного. — признаётся Хёну с неловкой улыбкой. Очень хочется добавить, что прямо сейчас во всём этом виноват Хосок, но внутренний воспитанный джентльмен уверяет Хёну, что для таких заявлений уж слишком рано. Хёну едва может дотерпеть до дома, а оказавшись наконец в своей квартире — искренне забивает на ужин, на отдых и даже на необходимость переодеваться и сходить в душ. Вместо всего этого достаёт свой альбом и карандаши и принимается рисовать. Время давно переваливает далеко за полночь, когда на рисунке разворачивается фантастический город. Следующей встречи Хёну ждёт так, что даже думать ни о чём другом не может. — Кажется, ты знаток кофе, — в привычной манере тянет Хосок, будто невзначай задержавшись у стойки и отправив своего маленького друга за стол. Хёну внутренне готов вскинуть кулак к потолку с победоносным кличем, но вместо этого только медленно поворачивается к парню и неловко улыбается: — Можно и так сказать. — Расскажешь мне что-нибудь? Ну и как можно ответить «нет», когда на тебя так смотрят и вот так улыбаются? Хёну чувствует в животе буйство каких-то огромных бабочек, а потому, конечно, с готовностью соглашается. А из этого парня просто отличный слушатель. С этого дня их разговоры украдкой через стойку становятся регулярными. — Ваше кафе прямо-таки притягивает людей нетрадиционной ориентации, — беззлобно улыбается Хосок, облокачиваясь на стойку в очередной раз и жестом прося сделать себе как обычно. — Почему? — Хёну уже стоит у кофемашины, чувствуя очередной прилив вдохновения от одной лишь улыбки этого парня и уже вырисовывая очередной шедевр в чашке. — Брачные игры вашего напарника с моим другом, — усмехается Хосок, бросая короткий взгляд на занятого своим делом в стороне Чангюна, — те две девушки за дальним столиком. Я вижу их уже не в первый раз и мне кажется, они встречаются. — Возможно, — Хёну ставит перед ним его чашку и чувствует искреннее удовлетворение от реакции на свой новый рисунок на пенке, — но мне кажется, та, что с кудряшками, не особо любит кофе. — Зачем тогда ходит? — риторически интересуется Хосок, наслаждаясь ароматом свежего кофе, а Хёну неожиданно отвечает: — Провести время со своей.. подругой. — Вы так и не придумали название для кофейни? — вдруг улыбается Хосок, всем видом показывая, что его посетила отличная идея. — Да вроде нет.. – Как насчёт «Кофе и лгбт»? Хосок не может удержаться и хихикает, а Хёну невольно улыбается в ответ. — Нас за такое закроют. — Тогда ладно, подумаем ещё. — Хосок оставляет деньги на краю стола и ярко улыбается на прощание. А Хёну чувствует, как начисто пропадает возможность дышать, а беспокойное сердце устраивает дикие пляски под рёбрами под аккомпанемент тяжёлого рока. А ещё чувствует желание сделать так, чтобы этот парень так улыбался только для него. *** Хёну чувствует себя немного неловко, оставляя окончание смены на Чангюна, но сидеть спокойно от распирающих изнутри идей не может, а потому уже оставил форму бариста и собирается отправиться домой. Осторожно прикрывает стеклянную дверь кофейни, но замирает, слыша позади шум мотора мотоцикла. — Хэй, красавчик, может подвезти? До боли знакомый голос в очередной раз вызывает неконтролируемую волну тепла внутри, окатывающего до самых кончиков пальцев, но внешне Хёну почти невозмутим, когда поворачивается. — Да мне недалеко, — пытается отпираться он для приличия, но Хосок улыбается совсем обезоруживающе и опускает ладонь на место позади себя: — Садись. И в этот момент Хосок выглядит настолько потрясающе, что Хёну точно уверен, что вот так должна выглядеть мечта любой среднестатистической школьницы: брутальный красивый парень с очаровательной улыбкой, в кожанке и на крутом байке. Любая на его месте запищала бы от восторга и уже сидела бы на сиденьи позади. Но Хёну взрослый и солидный мужчина, а потому идёт к мотоциклу максимально невозмутимо и неторопливо. Только вот усаживается на него как-то неуклюже, портя весь образ, чем вызывает у Хосока искренний смех. Наконец двойными усилиями Хёну усажен на байк позади, но неловко оглядывается по сторонам, не зная, куда деть свои руки. — Расслабься, — хитро улыбается Хосок и опускает его ладони на свою талию, — я не кусаюсь, а тебе лучше держаться. Хёну кивает и послушно сцепляет руки в замок, от этого прижимаясь ближе и чувствуя себя вдвое больше неловко. Никогда бы не подумал, что его жизнь повернётся вот таким образом. — Ну, куда едем? — а Хосок по-прежнему улыбается, быстрым взглядом в отражение на стекле двери кофейни отмечая, что со стороны это выглядит как пафосный байкер и прилипший к нему сзади мишка. Хёну бормочет адрес куда-то ему на ухо и невольно сжимает руки сильнее. Честно говоря, он всегда боялся ездить на мотоциклах. Но Хёну даже не успевает занервничать, а Хосок уже останавливается у его дома — долетели очень быстро, и Хёну настолько увлёкся проносящимся мимо городом, что даже забыл испугаться. — Не хочешь зайти? — вдруг говорит Хёну, когда младший помогает ему слезть с мотоцикла. — А я уж подумал, что ты и не предложишь. — усмехается он и с готовностью идёт следом, оставив байк у подъезда. — Ого, квартира-студия? — Хосок даже присвистывает, замерев на пороге и оглядывая обстановку восхищённым взглядом. Сразу видно, что это место принадлежит кому-то с творческими наклонностями, а небольшой беспорядок придаёт атмосфере только больше шарма. — Чай, кофе? — предлагает Хёну, чувствуя себя немного неловко и от того двигаясь ещё более скованно, чем обычно. — Потанцуем? — завершает за него Хосок и ухмыляется. — Можно, — вдруг соглашается старший, — но я бы предпочёл выпить. — Звучит и правда интереснее. — улыбается Хосок и толкает дверь в комнату. Хосок с самого начала понял, что у этого парня склонность к рисованию, но всё же не ожидал увидеть целую комнату, заставленную и завешенную рисунками. — Нравится? — тихо произносит Хёну где-то над плечом, уже оказавшись рядом. Хосок оборачивается, а ему в руки вручают стакан. — Очень, — Хосок переворачивает страницы альбома свободной рукой, — нарисуешь меня? — Если хочешь.. — Хёну неловко улыбается. Сказать, что он очень хочет его нарисовать — ничего не сказать. — Давай как-то вот так. — Хосок поворачивает к нему страницу, на которой полуобнажённая девушка наклонилась к окну. Хёну смотрит в эти хитрые глаза без намёка на тень смущения и вдруг принимает вызов. — Тогда раздевайся. Правда, Хёну совсем недооценивает решимость этого парня и думает, что дело ограничится открытым верхом. Но когда Хосок стягивает и без того обтягивающие джинсы, демонстрируя шикарные бёдра, Хёну немного начинает паниковать. «Что ты делаешь, остановись!» — верещит внутри один голос, но его почти моментально грубо затыкает другой: «Не вздумай послушаться и остановиться». Хёну говорит мысленное спасибо за то, что Хосок оставил на себе хотя бы бельё, и скользит изучающим взглядом по телу младшего, отмечая отличные пропорции. А Хосок будто вообще не стесняется ни себя раздетого, ни пристального взгляда и только улыбается по-обычному, ожидая указаний мастера. — Садись вот здесь. — негромко командует Хёну и уже берёт в руки карандаш с альбомом. — И немного откинься назад. Вот так. Посмотри в окно. Хёну стоит признать, что тело у этого парня действительно восхитительное. Если спросить о том, как Хёну рисовал Хосока — он не сможет сказать ничего вразумительного и хоть сколько-то осмысленного. Всё это время смешалось в его голове в одну непонятную смесь эмоций, и он помнит только расслабленную позу Хосока, без намёка на смущение демонстрирующего прелести своего тела художнику, и собственные уверенные движения карандашом по листу. Но надо признать, Хёну держался абсолютно профессионально. Хосок остался доволен своим рисунком, а для Хёну всё в тумане ещё с самого начала — о чём вообще можно думать, когда тебе позирует полураздетый парень, в которого, как любит говорить Чангюн, ты вкрашился. Хёну уже давно признал себе этот факт, пусть и всё ещё упорно считает, что в его возрасте так быстро влюбляться вообще несерьёзно. Кажется, они успевают закончить эту бутылку коньяка и даже пропустить по чашке кофе, а Хёну и эти события не может толком разложить в своей голове. Хосок о чём-то рассказывал и расспрашивал, много смеялся, а Хёну уже забыл все слова и помнит только чарующий его голос с этими шипящими интонациями. В себя Хёну приходит только когда Хосок берёт его за руку. Ничего такого — просто тянет из кухни, прося показать остальные комнаты, а Хёну окончательно переходит в режим неповоротливого робота — и почему только у него именно такая реакция на смущение? — Ты похож на неуклюжего мишку, — вдруг говорит Хосок, замечая скованность движений старшего, — большой мармеладный медведь. Хосок обезоруживающе улыбается, а Хёну в очередной раз едва сдерживает буйство диких бабочек внутри: — Да? О-о.. — Такая большая кровать. — тянет Хосок и уже заваливается на неё, не долго думая, — и ты на такой огромной один спишь? — Ну да.. — Хёну следит за его действиями и не двигается с места, а Хосок как-то плавно переворачивается на бок и подмигивает ему, проводя рукой по мягкому покрывалу: — А я люблю у стенки спать. — Так говоришь, будто уже собрался тут остаться. — хмыкает Хёну, а Хосок уже садится, складывая ноги по-турецки: — Конечно. А ты против? — Раз я мишка, то знаешь, кто ты? — Хёну чуть улыбается и немного наклоняется вперёд. — Кот. Наглый, беззастенчивый, нахальный и очень милый. — Мяу? — усмехается Хосок и снова улыбается во весь рот. А потом вдруг подаётся вперёд и осторожно целует в уголок губ. — Больше, чем на мишку, ты похож только на брутального и строгого папочку. — шепчет он и коротко выдыхает. Пользуясь ступором хёна, целует снова, увереннее и настойчивее, не чувствует сопротивления и раздвигает мягкие губы языком, делая поцелуй глубоким и чувственным. — Папочка? — Хёну почему-то тоже переходит на шёпот и смотрит слегка расфокусированным взглядом. — Да. — Хосок хитренько улыбается и проводит ладонью по его руке. — Готов стать послушным котёнком для папочки? — спрашивает старший уже спокойным тоном и выпрямляется, окидывая нагло развалившегося на его кровати парня пристальным взглядом. Хосок только продолжает улыбаться и откидывается назад, опускаясь на локти и маня к себе. И Хёну принимает предложение. *** Когда Хёну просыпается непонятно от чего, на часах едва подобралось к пяти. В комнате уже по-утреннему светло, но со стороны стены на кровати никого нет. Хёну сонно оглядывается вокруг и проводит по простыни под одеялом, но на этом месте уже не осталось тепла. Хёну тихонько слезает с кровати, думая о том, куда подевался Хосок, но почти сразу замечает приоткрытую дверь на балкон и трепыхающуюся от сквозняка шторку. — Не спится? — негромко говорит он, переступая порог балкона. Голос немного хрипит после сна. Хосок поворачивает к нему голову, и его улыбка под косыми лучами утреннего солнца выглядит ещё ярче. — Просто люблю смотреть на рассвет. — Холодно же. — Ничего. Зато красиво. Смотри. Хосок снова отворачивается и опирается на перила, указывая на скрытый противоположными зданиями горизонт. Выглядит действительно красиво, но куда красивее — смотрящий на небо Хосок. Хёну мягко обнимает его сзади, такого холодного от долгого стояния на балконе, и надеется хоть немного согреть своим теплом, а заодно и продолжить спать в таком положении. И прямо сейчас Хёну, кажется, чувствует максимальное удовлетворение. Он в кои-то веки выспался, хотя на деле и занят был отнюдь не сном почти всю ночь, с ним снова желание творить, а на его балконе и в его объятиях парень его мечты в одних трусах — и что ещё нужно для счастья? — Так значит, я могу остаться? — хитро усмехается Хосок, не отрываясь от неба над ними. Пожалуй, ещё только это.