Festis bei umo canavarum

      … Я никогда раньше не видела горы. Эти величественные, неподвластные природным стихиям нагромождения серого камня, верхушки которых разрезают само небо. Однако сейчас не то чтобы восхищаться, даже смотреть на них не хочется. Но окно моей комнаты настырно демонстрировало именно этот раздражающий панорамный пейзаж. И хуже всего было наблюдать огромных драконов, которые гнездились в тёмных пещерах почти у самых белоснежных вершин. Их крылатые силуэты то и дело мелькали среди облаков, чем лишний раз бередили старую рану. Я с раздражением задернула шторы и закрыла глаза, но отголоски драконьего рёва, усиленные эхом, то и дело, проносились над скалами. Бедокур. Мой чешуйчатый проныра. Он был рядом со мной, сколько я себя помнила. Помогал приглядывать за непоседливыми близнецами и иногда поджаривал обрубки хвостов соседским мабари. Мы все считали его полноправным членом нашей большой семьи, поэтому я так и не смогла смириться с его предательством. В день моей свадьбы с Андерсом этот дракон просто взял и бесследно исчез из моей жизни так, что больше я его никогда не видела. А ведь до этого я наивно верила, что Бедокур не такой, как остальные драконы. Андерс тогда правильно сказал, что нет смысла ждать чего-то хорошего от порождения Лирия. Зло не способно любить.       С тех пор, как я покинула Ферелден, прошёл месяц. Мучительно долгий месяц. Я никогда не интересовалась землями за пределами страны, поэтому даже предположить не могла, где именно сейчас нахожусь. Небольшое селение в укромной горной долине. По словам эльфа, местные жители почитали драконов и Лирий. Так что этот проклятый маг считался здесь чуть ли не наместником Создателя на земле. Домом ему служил небольшой замок, буквально вырубленный в скале. Видимо, по аналогии с пещерами драконов. На мой же взгляд, он больше походил на склеп. Но для меня или для мага — могло ответить лишь время.       Вопрос моей надобности Тёмному так и оставался без ответа. Он на эту тему не говорил, а я не могла понять какое из моих предположений верное. К счастью, мага я видела только за ужином. В лучшем случае он получал от меня презрительное хмыканье в ответ на свои дежурные вопросы. Нисколько не сомневалась, что эльф чувствовал исходящую от меня ауру лютой ненависти. Не знаю, какую игру вёл он, но лично моя пока не удавалась. Однако взять под контроль бушующие эмоции, было делом времени, и кинжал, который мне вручил Дункан, ждал лишь подходящего часа.       Пленницей я не была. При желании могла спокойно покинуть замок, никакой охраны здесь не было. Но моё присутствие по-прежнему оставалось гарантией мира, так что о побеге я даже не думала. Я мечтала лишь о том сладостном моменте, когда смогу вонзить в сердце Тёмного холодное лезвие кинжала. В таком порядке и тянулись мои бесконечные дни: в мучительном ожидании подходящего момента, подпитываемые, словно селитрой огонь, всепоглощающей ненавистью.       … Я предполагала, что это окажется сложно, но и подумать не могла, что буквально у самой двери в спальню Тёмного, на меня нахлынет такая нерешительность. Ноги словно вросли в пол, а рука до боли сжалась в кулак. Я не боялась проклятого мага, но беспокоилась, что он раскусит мой замысел прежде, чем я осуществлю задуманное.       Глубоко вздохнув, я легонько толкнула резную дверь и вошла в комнату. Мимолётом отметив, что эльф ещё не ложился, замерла у входа, потупив глаза. Маг стоял у окна, и я буквально кожей чувствовала его пристальный взгляд. Согласно плану, со стороны должно казаться, что меня обуяло смущение и робость. А ещё я надеялась на то, что какой бы силой этот проклятый эльф ни владел, каким проницательным ни был, он всё равно оставался мужчиной.       Я знала, что достаточно красива. Но даже если он так не считал, то привлекательной уж точно была. И сейчас в одной тонкой кружевной ночной рубашке, с распущенными волосами, вьющимися тёмной волной, и лёгким румянцем волнения на щеках я несомненно должна была сбить с Тёмного его подозрительность. Ну, а то, что спину мне ободряюще холодила сталь кинжала, ему пока знать не требовалось.       Я ждала вопроса: «Зачем ты пришла?» — или подобного ему, но маг молчал. Не ощущай я на себе столь явно его скользящий взгляд, решила бы, что он меня упорно не замечает. Я тоже молчала. Если мне удавалось пока сохранять должное выражение лица, то с голосом возникли бы проблемы. Меня мелко трясло от бурлящих внутри потоков ненависти, которая понукала не медлить, броситься на врага с кинжалом прямо сейчас. Но я не могла так рисковать, мне нужно было сначала подпустить его поближе, чтобы наверняка не смог увернуться.       Между тем молчание чересчур затянулось. Кое-как совладав с собой, я всё-таки подала голос первой. К счастью, дрожь в голосе вполне походила на последствия волнения, а не едва сдерживаемой ярости. — Фенрис, я… Прошу, не прогоняй меня… В этом замке так одиноко и страшно одной… Кажется, от таких слов меня готово было вывернуть наизнанку, но я ничем не выдала своих чувств. Хотя и сомневалась, что он поверит в этот бред. Однако эльф подошёл ко мне и, кажется, поверил. — Рад, что ты наконец-то смирилась, — в его голосе не прозвучало отчётливых эмоций. Осторожно взяв меня за подбородок, маг приподнял моё лицо, заставляя на себя посмотреть. Если рассчитывал что-то прочесть по глазам, то напрасно. За прошедшее время я ответственно подготовилась к своей роли. И, похоже, ненавистный мне маг и вправду не смог уловить моих истинных чувств.       Однако дальше я сама допустила ошибку и провалила задуманный план. Я ни в коем случае не должна была спешить, но от одной мысли, что этот мерзавец меня вот-вот поцелует, меня накрыло волной омерзения. Эмоции опередили разум, и за мгновение до того, как его губы коснулись моих, я размахнулась кинжалом.       Эльф успел отклонить мою руку. Изогнутое лезвие на излёте лишь рассекло его левую бровь. Повторно ударить уже не удалось. Маг крепко схватил меня за запястье, вынуждая разжать пальцы, но затопившая меня ярость, не позволила так быстро сдаться. Вывернувшись, я атаковала его магией. Веридий мгновенно растворился во встречном Лирие, словно его и не существовало.       И это стало последней каплей, переполнившей терпение Тёмного мага. Его зелёные глаза и змеящиеся по телу метки враз вспыхнули ярко-голубым цветом. Он повалил меня на кровать, крепко прижав своим телом, тем самым лишив возможности двигаться и уж тем более дать какой-либо отпор. От собственного бессилия хотелось взвыть, но я смогла лишь плюнуть ему в лицо. — Ненавижу, — прошипела я. — Я всё равно когда-нибудь убью тебя! Но маг, отерев щёку о плечо, схватил меня за горло. — А я всё ждал, когда же ты перестанешь притворяться, — голос прозвучал насмешливо, но во вновь ставшими зелёными глазах, отчётливо читалась усталость и едва заметная печаль.       От удивления я замерла в его руках. Тот факт, что он вообще способен испытывать обычные человеческие чувства, стал для меня настоящим открытием. Я считала эльфа буквально воплощением Лирия. Злом, принявшим телесный облик. Так гласили о Тёмных магах все трактаты Стражей, так учил меня Дункан. И весь этот год рядом с ним я лелеяла свою ненависть, старательно изо дня в день находя в ней силы жить дальше. — Мариан, может хватит? — эльф вздохнул, крепкая хватка сменилась объятиями. — Хватит ненавидеть. Он встал с кровати, отпуская меня, и поднял с пола кинжал. — Ты всё равно ничего не изменишь, пойми это наконец, — он так задумчиво смотрел на лезвие, словно видел в нём что-то ещё, кроме равнодушного блеска стали.       Я села на кровати, не сводя с мага взгляда. — Зачем я тебе? — этот вопрос терзал меня беспрестанно уже целый год. Каких только ответов я не придумывала, но ни один в полной мере не объяснял поведение эльфа. Ведь он фактически отказался от Камня Ферелдена и безграничной власти. Несомненно, он сделал это ради чего-то несравнимо более важного. Но что это могло быть? И при чём тут я? Глубоко сомневаюсь, что за время моего пребывания в этом доме, маг хотя бы на шаг приблизился к своей неведомой цели. — А ты сама не понимаешь? — он обернулся ко мне, в зелёных глазах сквозило искреннее удивление. — Ты — садист. Тебе доставляет удовольствие мучить людей, и почему-то для этого ты выбрал именно меня, — вполне серьёзно ответила я. Эльф невесело улыбнулся. — Тогда уж, скорее, самого себя. Он подошёл к двери и распахнул её. — Уходи. — Мы не договорили, — я покачала головой. Намеревалась воспользоваться возможностью и прояснить всё до конца. — Лучше уходи, — он мрачно усмехнулся, глаза и метки вновь на мгновение вспыхнули синим. — Уходи, пока я ещё в состоянии себя контролировать. Если останешься, разговаривать мы уж точно не будем.       Я ничего не ответила, поспешив уйти. Досадно только, что забрать кинжал возможности не было…

***

      … Я не видела его уже больше месяца. Чувствовала, что он никуда не уехал и по-прежнему здесь, в замке. Но, видимо, больше не горел желанием меня видеть. Вероятно, опасался, что я снова могу попытаться его убить. Хотя это вряд ли. Оружия у меня теперь не было, а уж моей магии он и подавно не боялся.       Я, конечно, старательно себя убеждала, что меня вообще не волнует этот мятежный маг. И если бы я и хотела что о нём услышать, так это весть о его мучительной смерти. Но уже который раз с досадой ловила себя на мысли, что с нетерпением жду, пока особо болтливая служанка не расскажет мне все новости. Хотя и рассказывать-то толком было нечего. По словам, Ораны, маг никуда не отлучался, да и, если приходил кто-нибудь с визитом, не принимал. Сидел целыми днями в библиотеке или в каминном зале, лишь изредка вечерами поднимался на крышу. — Как ни зайду в зал, он всё в любимом кресле, смотрит так задумчиво на огонь в камине, — тараторила словоохотливая эльфийка, порхая по моей комнате и беспощадно воюя даже с малейшим проявлением пыли. — Я вот думаю, заболел наш господин, может, не знаете, нет? Ненормально ж это! Раньше-то у драконов бывал, то в селение наше спускался, где помочь чем. А сейчас как подменили! Уже месяц как сам не свой! Папа̀ говорит, что с покойным хозяином в своё время так же было… Ой, а ничего, что я так разболталась? Стиснув зубы, я отрицательно мотнула головой. Не поднимая глаз от книги, упорно делала вид, что поглощена чтением. — Так вот, — вдохновенно продолжала Орана, видимо, обрадовавшись, что нашла свободные уши, — раньше-то как было. Сколько помню, хозяин редко-редко здесь появлялся. Всё у него какие-то дела были. А вас как привёз, так и остался насовсем. А уж мы-то как обрадовались! Папа̀ мой говорил, что счастье-то какое, будут вскорости ребятишки по дому бегать. А я ему говорю, откуда бегать-то, ежели господин с госпожой наши и в комнатах-то разных спят и не разговаривают совсем. Не, я, конечно, не в свои дела не лезу, но чего у вас с ним неладно-то? Год вместе живёте, а всё как чужие, прямо слов нет. — Слишком долго объяснять, — мрачно проговорила я. — Вот и папа̀ мой говорит, что глупости всё это, — обвинительно подытожила эльфийка, явно пропустив мои слова мимо ушей. — Навыдумывали себе чего-то, а жить-то сейчас надо. Сейчас надо счастливыми быть, а не сидеть в разных комнатах с кислыми минами. Вы уж на меня не обижайтесь за откровенность-то, но кто вам кроме меня-то скажет, если вы ни с кем больше не общаетесь. — А с кем мне тут общаться?! — не выдержала я, вскочив на ноги. — С Фенрисом?! Господином вашим обожаемым?! Вы вообще хоть знаете, кто он такой?! — Конечно, — Орана и глазом не моргнула. — Сын покойного хозяина Данариуса, маг Лирия. Неужели вы, подобно глупым жителям Ферелдена, считаете, что это плохо? Папа̀ мой говорит, что нельзя считать кого-то плохим только из-за того, что он обладает не такой силой, как остальные. — Даже если закрыть на это глаза, поверь, у Фенриса заслуг хватает, — я отвернулась к окну. Очень хотелось выговориться. Рассказать, что владеющий Лирием по самой своей природе не может быть положительным, что Фенрис убил Андерса, что у него есть какой-то наверняка катастрофический для всего мира замысел, ради которого ему и понадобилось держать меня здесь. Высказать всё это и услышать в ответ, мол, да-да, ты права, ты правильно делаешь что ненавидишь этого мерзавца. — Забыла, о чём говорила-то… Ах да! — спохватилась служанка, снова не обратив внимания на мои слова. — Может, вправду наш хозяин болен? Ведь явно с ним что-то случилось, раз он целыми днями какие-то думы непонятные думает. И шрам у него ведь тоже откуда-то появился… — Какой шрам? — перебила я. — Так на левой брови, не видели, что ли? Хотя где б вы видели, ежели общаться друг с другом не хотите.       В памяти тут же всплыла та ночь, когда я Фенриса убить пыталась, но удалось лишь слегка задеть кинжалом. Видимо, остался шрам. Но вместо удовлетворения, в душе едва заметно мелькнуло робкое сожаление…       … Подходил к концу уже второй месяц с той злополучной ночи. Второй месяц, как в моей душе поселились невнятные сомнения и скреблись совсем странные чувства. Теперь я каждый день прогуливалась по замку, самой себе не отдавая отчёта, что это мне не в комнате сидеть надоедает, а я просто-напросто хочу Фенриса увидеть. Пусть хотя бы случайно, мельком. Но то ли он меня упорно избегал, то ли сама судьба разводила наши пути. Я даже как-то вечером неосознанно пришла к двери его спальни. Но так и простояла, не решившись постучать. Да и толком не поняла, зачем вообще пришла. Поговорить? О чём? Фенрис и так ясно давал мне понять, что не хочет ни видеть меня, ни разговаривать со мной. Быть может, уйди я вдруг из замка, он бы теперь только обрадовался? Да только я отчётливо чувствовала, что не принесёт мне покоя и радости столь желанная когда-то свобода. Я уже вообще саму себя понимать перестала.       Обдумывая столь странные и мрачные мысли, я сидела напротив зеркала, монотонно расчёсывала длинные волосы и пытливо вглядывалась в собственное отражение, словно надеялась увидеть там ответы. Но никаких озарений меня не посетило. Из зеркала лишь смотрела бледная темноволосая девушка в тонкой ночной рубашке. Унылая и растерянная, а ещё безумно одинокая.       Тихо скрипнув, отворилась дверь моей спальни. Я на мгновение перестала дышать, увидев в отражении Фенриса. Нестерпимо захотелось кинуться к нему навстречу… Я даже головой тряхнула, чтобы отогнать столь бредовое наваждение.       Встала и обернулась к нему. Не меньше минуты молча смотрели друг на друга. Казалось, что за эти два месяца мои глаза безумно истосковались по нему, я всё никак не могла отвести взгляд. Внимательно вглядывалась в каждую черту лица, словно стремясь впитать в себя увиденное. — У меня для тебя подарок, — голос Фенриса прозвучал чуть ли не до безжизненности спокойно. — Какой? — я старалась говорить холодно, без эмоций. Пусть уж не ненавистью, но хотя бы равнодушием замаскировать невесть откуда взявшуюся радость.       Он же выглядел уставшим, с пугающей решимостью в глазах. Мой взгляд сам собой остановился на рассекающем левую бровь шраме. Неожиданно захотелось умереть. Вот прямо сейчас умереть от ненависти к нему и к самой себе.       Словно прочитав мои мысли, Фенрис протянул мне кинжал Дункана. А я ведь даже сначала не заметила, что он что-то держит в руках. Я взяла скорее по привычке, еще толком не осознав происходящее. — Я не могу тебя отпустить. И не хочу. Но собственные желания в последнее время не слишком-то меня волнуют, — лишь на мгновение мелькнула всё та же невесёлая улыбка, Фенрис говорил очень серьёзно. — Признаю, я с самого начала ошибся. И в себе, расценив сводящее меня с ума чувство всего лишь как жажду обладания. И в тебе, не сомневаясь, что ты смиришься со своей участью и покоришься мне… Я ошибся. Во многом ошибся.       Он снова замолчал. А я не знала, что и думать. Просто ждала продолжения. Кинжал в собственных руках казался чем-то до противного чужеродным. Хотелось отшвырнуть его, но вцепившиеся намертво в рукоять пальцы отказывались слушаться. — Ты ведь с первого мгновения мечтала именно об этом, — Фенрис сделал шаг вперёд, лезвие кинжала теперь едва-едва не касалось его рубашки. — Теперь всё в твоих руках. И моя жизнь, и твоя свобода. Я возвращаю тебе то, что когда-то отобрал. И дарю то, что без тебя всё равно не имеет смысла.       Он шагнул ещё ближе. Остриё кинжала сквозь рубашку добралось до кожи. Не в силах пошевелиться, я с нарастающим ужасом смотрела, как по белоснежной ткани медленно расползается багровоё пятно.       Фенрис кончиками пальцев провёл по моей щеке. Такое простое и едва уловимое прикосновение, но у меня даже дыхание перехватило. — Убей меня, если действительно этого хочешь. Выбор за тобой.       Его слова меня буквально обожгли, мгновенно сбрасывая с меня оцепенение. И я отшвырнула злосчастный кинжал за миг до того, как Фенрис сделал бы свой последний шаг навстречу к смерти. И вот теперь мне стало страшно. По-настоящему страшно от осознания, что не могу его убить. Не могу! Сама мысль о его возможной гибели отдавалась таким безграничным отчаянием, что даже в глазах темнело. Схватившись за голову, я зарычала от безысходности. Я не понимала себя, хотелось сдавить, а лучше разбить лоб обо что угодно, лишь бы эти домыслы перестали меня мучить.       Сквозь взбудораженный гул собственных непонятных мыслей слова Фенриса донеслись до меня будто бы издалека. — Мариан… Любимая… Перестань цепляться за ненависть хоть на мгновение, и поймёшь, что уже давно меня не ненавидишь. — Ненавижу! — меня трясло. — И всегда буду ненавидеть! Я не понимаю… Я… — мой голос дрогнул. — Зато я понимаю, — ласково прошептал Фенрис, взяв в ладони моё лицо.       Мы встретились взглядом, и я вдруг неотвратимо всё осознала. И то, зачем я ему. И то, почему несколько мгновений назад не вонзила кинжал в его сердце. От нахлынувшего ужаса я забыла как дышать.       Губы Фенриса едва не касались моих. Бережные объятия не удерживали, позволяя в любой момент отстраниться. Да только я была не в состоянии его оттолкнуть. — Забудь о том, что тебя учили меня ненавидеть, — шептал Фенрис, обжигая дыханием и не сводя с меня завораживающих зелёных глаз. — Просто забудь… О том, что ты Страж… О том, что я якобы воплощение Зла… Это ведь так неважно… Какая разница, кем мы были раньше, до этого мгновения? Я люблю тебя, Мариан, люблю до безумия…       Поцелуй обжёг нежностью. Обжёг истиной. Истиной, которую я уже не могла отрицать. Я не хотела ни о чём думать. Стало вмиг не важно, способна ли любовь уживаться с ненавистью. Да и существовала ли теперь эта ненависть вообще. Или лишь тень её, привычка, застарелые убеждения так выедали мне душу. Но сейчас всё это осталось за гранью. Где-то там, во внешнем мире, от которого меня оградили объятия Фенриса. — Нет, не уходи, — лихорадочно взмолилась я, едва он от меня немного отстранился. — Я больше не могу так… — Не бойся, как раньше, уже никогда не будет, — с тёплой улыбкой прошептал Фенрис, его пальцы ласково скользнули по моим плечам. — Я не уйду, и ты забудешь про эту глупую ненависть. Всё теперь будет хорошо…       Фенрис спал. Улыбался. Быть может, видел что-то приятное. А может, сквозь сон продолжал упиваться наивной верой в грядущее счастье.       Осторожно, чтобы ненароком не разбудить, я выбралась из его объятий и встала с кровати. Неспешно оделась, стараясь лишний раз не смотреть на эльфа. Нельзя было допустить ни одной непрошенной мысли, ни одного сомнения. Взгляд замер на лежащем на ковре кинжале. Я невесело усмехнулась. Вот ведь ирония судьбы. Что мне мешало сейчас взять его и вонзить холодную сталь Фенрису в сердце? Ничего. Он крепко спал и уж точно не ждал никакой опасности. Проклятый маг, ненавистный враг. Любимый…       Собрав остатки воли, я не позволила себе даже прощального взгляда на спящего Фенриса. Всё так же бесшумно вышла из комнаты.       Затянутое свинцовыми тучами небо предвещало скорую грозу, спрятав зарождающийся рассвет нового дня. Стало темно как ночью, и даже вездесущие драконы скрылись в своих пещерах от надвигающегося буйства природы.       Я стояла на крыше одной из башен замка. Открывающийся вид на раскинувшуюся внизу пропасть завораживал. Мне казалось, что я в жизни не видела ничего прекраснее этих бездушных скал.       Они сулили мне прощение. Только они могли простить меня, отняв мою жизнь. Простить за то, что я предала долг Стража. Предала память об Андерсе. За то, что любила врага, отдалась врагу. Сам факт, что после такого я всё еще жива, казался мне невыносимым кощунством.       Ненависть победила. Не могла не победить эту глупую ничтожную слабость. Ненависть к Фенрису и куда большая ненависть к самой себе.       Фенрис любит меня. Любит настолько, что его жизнь без меня действительно потеряет смысл. И хотя я не могу его убить, но могу причинить боль, которая станет страшнее смерти. Так даже лучше.       Ликующе улыбнувшись, я раскинула руки и шагнула навстречу пропасти…