Последняя преграда с оглушительным грохотом ломается, осыпая их ливнем острых деревянных щепок, обдавая волной жара и дыма.
Дверь из толстого куска прочнейшего дуба разлетается горящими головёшками, и в проходе появляется криво ухмыляющийся Ян Валентайн.
За его спиной стоит армия солдат Хеллсинг, и Интегра, рыча от бессильной злобы, пятью выстрелами выводит на лице ублюдка ровный крест. Тот лишь ухмыляется шире:
— Попалась, сучка
Дин, всё это время пытаясь найти хоть какой-то путь отступления и инстинктивно сжимая братовы пальцы, выступает вперед, заслоняя собой и брата, и Интегру, и старикашек, у которых от рыцарей круглого стола только, собственно, стол.
— Заткнись, — коротко кидает он и всаживает всю обойму в чёртова выблядка.
Ян лишь смеётся, громко, с удовольствием, запрокинув голову и содрогаясь от хохота.
— А вот и братья-акробатья! — кривляется он: Валентайну хочется растянуть удовольствие, убить всех и каждого, умыться в их крови, словно какому-то крутому гангстеру. Выпить всю их кровь до капли, ломать, ломать им кости, потрошить их тела... Это ведь даже круче, чем в компьютерных играх: работа с натурой, так сказать. Ян никогда не пробовал себя в роли художника, но уверен, что кишки англичашек будут просто прекрасно дополнять интерьер этого пафосного зала. Что до Винчестеров…
— Ребятки, да вы хиляки, хех. Хотя что я, если ваша вампирская сука не смогла ничего. Он щёлкает пальцами, и толпа упырей за его спиной начитает копошиться, шевелится, будто куча червей. Из глубины коридора доносится отчаянный крик. — Мои мальчики рвут её на кусочки. И это вся твоя защи...
— Ха.
Ян давится словами и чуть удивлённо смотрит Дину за спину.
Сэм выходит и, склонив голову набок, повторяет:
— Ха! — Получается звонко, по-мальчишески, словно дразнилка.
— Хм, — чуть удивлённо тянет Ян, но затем вновь лыбится. С тебя я и начну, мудло ты...
Ян вдруг давится словами, хватаясь за горло. Дин кидается к брату, но тот лишь поднимает ладонь в предупреждающем жесте — и Дина будто приклеивает к полу.
Сэм мягко ступает вперёд, небрежно взмахивая рукой — и Дин чувствует, чувствует, как воздух давит, словно он на дне океана, погребён под толщей воды, как какой-то долбанный Барбосса. Давление чудовищно, воздух тяжёл и давит на плечи, тисками сковывает грудь, не даёт вдохнуть.
Армию упырей размётывает, и они болтаются, пришпиленные к стенам, будто бабочки в коллекции энтомолога-любителя. Давление нарастает, и Дин, понимая, что они долго не протянут, сипит:
— Сэмми.... — Он чувствует вкус крови на языке, чувствует, как у него ломается зуб, но заставляет себя произнести еще раз: — Сэм...ми..
Сэм поворачивает голову и, сфокусировав взгляд на Дине, слабо улыбается - еле заметное движение губ — и давление спадает, Дин делает рваный вдох: он не может двигаться, но хотя бы дышит. Он слышит хрипы за спиной — значит, остальным тоже стало легче.
А Сэм плавно, по-кошачьи мягко подходит к Валентайну, прижатому к стене и ухмыляется:
— Ха. — Он вновь по-птичьи наклоняет голову. — Червячок попа-а-ался на крючок. Да вот только рыбка — я. – Сэм вновь усмехается, и Ян задушено хрипит:
— Что ты... Что ты такое, сука? А-а-а-а!!! — Ян кричит, из его рта течёт кровь, много, много крови, глазные яблоки лопаются и вытекают из глазниц, будто слёзы. Ян лишь может, что кричать, вопить, перемежая проклятия с мольбами о пощаде:
— Сука! Тварь, нет, я всё скажу! Хватит, выродок! Я...
Вдруг его охватывает сине-фиолетовое сияние, и Ян, перед тем как рассыпаться горсткой чёрного пепла, орёт:
— Миллениум!..
Сэм разочарованно хмыкает и разводит руки в стороны: и упыри расплющиваются, взрываются фонтанами крови и ливера, заливая Сэма красным с головы до ног — энтомолог охладел к своей коллекции.
И тут Дин вдруг понимает, что это был аперитив: они, они следующие. Они — основное блюдо. Давление исчезает, и он слышит отчаянный шёпот Интегры:
— Сделай что-ниб... нибудь... Винчестер!
Дин срывается с места и обнимает Сэма, налетает на него и хватает, сжимает его плечи, лихорадочно шепча:
— Сэмми, хватит, возвращайся, Сэм! — Он чувствует, как Сэм каменеет и упрямо продолжает, — Сэм! Сэмми...
— Ты звал меня из темноты... — Сэм вдруг обмякает и становится тяжёлым, неподъёмным, будто весит тонну. Дин не удерживает его, и Сэм падает на залитый кровью пол. Дин оседает следом и обнимает, прижимает к себе. Краем глаза он замечает Серас, лежащую, скрючившись в позе эмбриона, и расширенными от ужаса глазами смотрящую на Сэма.
Дракулины гораздо, несравнимее сильней упырей, но Дин даже боится представить, какую боль пережила она.
Пришпиленная, словно бабочка.
Дин слышит щелчок за спиной – спутать этот звук с чем-то другим невозможно – и оборачивается, все равно надеясь, что ошибся. Интегра взводит курок. Револьвер в руке не дрожит, несмотря ни на что.
— Нет, — кричит Дин и закрывает безвольно осевшего на пол брата собой. — Он не... опасен. Это просто... — Дин пытается объяснить, но, кажется, это бесполезно.
— Не опасен? — хрипит Интегра. — И ты смеешь такое говорить после всего, что произошло?
Дин выпрямляется и смотрит на нее с плохо скрываемой злостью.
— Отойди, — говорит Интегра, но держит его под прицелом.
— Зачем же? Стреляй.
— Я не убиваю людей.
— Мой брат человек, — с нажимом произносит Дин и стискивает ладони в кулаки – костяшки белеют: если бы Сэм был в норме, то сразу бы понял, что он в одном шаге от того, чтоб отвернуть Интегре башку. Но Сэм не в норме – ни черта не в порядке, – лежит сломанной куклой, вымазанный в чужой крови. Под ней Сэм наверняка бледен, как мотылек. Мотылек, которому оторвали крылья.
— Твой брат, — палец Интегры выжидающе замирает на спусковом крючке, — монстр. Отойди.
— Нет. — Дин расставляет руки в стороны. — Тебе придется убить и меня тоже.
— Что ж, это война.
Интегра нажимает на крючок — выстрел оглушает и как будто имеет эхо. Дин инстинктивно пригибается, но остается жив каким-то чертом. Эта белобрысая стерва не могла промахнуться.
— Алукард, как это понимать?!
Алукард убирает пистолет под плащ. Пуля Интегры, сбитая пулей Касулла, застревает в стене.
— Мне интересно, — говорит Алукард, ухмыляясь, — что такое этот человечек. Целую вечность мне не было так любопытно.
***
— Прекрасно, герр Эйвондейл, просто чудесно! — Майор аплодирует своими пухлыми ладошками, пересматривая то, что увидел Ян перед смертью. Ваш проект... весьма и весьма любопытен.
— Спасибо, герр майор! — Эйвондейл искренне рад, что не подвел и оправдал ожидания. — Вот только... — он нервно прикусывает палец, как обычно, до крови, — только…
— Что такое? — Майор смотрит на него, жёлтые глаза светятся в полумраке штаба.
— Больно своенравный, — находится Док.
— Но вы же исправите, Док? — Майор подходит к нему и хлопает по плечу — обманчиво мягко, по-дружески, и Док внутренне содрогается.
— Да. Да. Я исправлю, — мямлит он Майору в спину.
***
— Уолтер — Интегра до сих пор кашляет кровью, и Уолтер вновь и вновь подаёт ей свежий платок. — Уолтер. Звони Коулу.
— Экзорцисту? Может, лучше Конст...
— Не смей при мне произносить имя этого ублюдка. Звони Расту. Почему все сегодня заставляют меня повторять?
— Да, леди Интегра. Как прикажете.
