реквием привязанностям

ㅤㅤㅤЕе рыжий, огненный, лисий блестит под светом тусклых фонарей. Ее морковный, выпаленный, апельсиновый выжигает чувствительную сетчатку. Ее солнечный, цитрусовый, выгоревший разводит пожары внутри, заставляя Стива Роджерса задержаться позади команды, смакуя привкус пламенных локонов. ㅤㅤㅤОн давится: ее безразличием, ее отстраненностью, ее равнодушием. Он должен был бы привыкнуть, смириться, принять, но Капитан Америка — лишь оловянный солдатик, и его плавит ее яркое солнце. ㅤㅤㅤ— Ты никого не любил с сорок первого, не так ли? — Романова щурится, когда застает его курящего, взвинченного, раздробленного на веранде штаба Мстителей. Стив машинально прячет неон сигареты за спину, гордо вздергивает подбородок, а она лишь монотонно качает головой, обходя его с другой стороны. — Она первая, я права? ㅤㅤㅤПервая. Ему это клише впивается ядовитыми шипами между ребер, оставляя алые полосы-печатки, напоминания о ней. Жаль, что он у нее в списке ни под каким порядковым номером не числится: там лишь вычеркнутая циферка с именем брата и бесконечность возле Виктора Шейда; Вижен заменил ей Вселенную. ㅤㅤㅤ— Ты слишком податлив своим привязанностям, — Наташа морщится от спертого запаха "бонда", вглядываясь в затянутый сигаретным дымом пламенеющий рассвет. Он кровавый, будто кто-то разбрызгал томатный сок по полотну неба, если не задумываться о чем-то похуже. — Не потеряй голову из-за Ванды сегодня. Нам нужен Капитан. ㅤㅤㅤРоманова хлопает его по плечу; Роджерс невзначай накрывает ее пальцы загрубелой ладонью. Они друг другу грустно улыбаются, будто бы так легче; вот только почему боль стертым об десна никотином забивается все глубже в легкие? Он смотрит, как тлеющие огоньки сыплются сквозь раскрытые пальцы, обжигая бархат кожи своим потухшим жаром. И ведь, кажется, что знает, как до тла гореть только пепел. ㅤㅤㅤСтив в этой битве не боится потерять себя. Его не пугают брызги алой краски на щеках, синеющие фиалковым гематомы на руках, сцеженная сквозь сжатые зубы кровавая юшка. Он хватается за пламенно-рыжий в толпе, волнуясь, как бы его не растворили в этой смертельной бойне. Он не боится полечь за Ванду в этой войне; он лишь боится не спасти ее огненный свет. ㅤㅤㅤКогда воинственный гул из недр Ваканды затихает, Роджерс рвется вперед. Ветки рассекают скулы, кусты царапают ноги через плотную ткань костюма. У него все тело — одна сплошная вспоротая рана, но в висках отбивается барабаном похоронный марш, и он не знает, панихида по имя кого стучит у него в ушах. ㅤㅤㅤМир замирает. Клоки пропитанных грязью и сукровицей волос липнут к потному лицу, ветер обдувает разгоряченное тело. Капитан слышит тяжелые, почти металлические шаги позади себя. Он узнает тяжелое, прерывистое дыхание Баки, но даже не успевает ничего сказать — он развеивается муссонами в миллиметрах от его протянутой руки, оставляя после себя лишь запах охлажденного свинца и дешевых крепких сигарет. ㅤㅤㅤКто-то железными лапами сдавливает тугую грудную клетку, замедляя стук заведенного сердца. Рядовой Барнс погибает. Роджерс в который раз его не спасает. Боль жжет старые шрамы, но в голове щелкают тысячи лампочек — где сейчас Ванда Максимофф? Он срывается с места, перепрыгивая через поваленные сучья; тяжелые берцы поднимают (чью-то, лишь бы не ее) пыль над поверхностью, покрывая траву тонким шершавым слоем. ㅤㅤㅤКапитан хотел бы успеть, но не успевает. Она распадается: на частички, кусочки и осколки; грустно, но даже как-то победно улыбается куда-то в небо — небо, которое внезапно очищается, становится хрустально-чистым и неестественно голубым. Ветер путается в ее локонах цвета эрозии металлов, переплетает словно ситцевую паутинку. Свое последнее касание она отдает Вижену — слишком очевидно для того, чтобы Стив был удивлен; слишком предсказуемо для того, чтобы обида грудину выжигала. ㅤㅤㅤОн счесывает коленями землю, скребет пальцами в том месте, где она еще была мгновение, щелчок назад. Наташа осторожно опускается рядом, обнимая его со спины: ㅤㅤㅤ— Ты не виноват.

Разве только пепел знает, как гореть до тла? Стив Роджерс теперь тоже.