Stray Fics

Раздражающий запах колючих растений. Хёнджин вообще-то не флорист, но у него по всей квартире расставлены на всех поверхностях плошки и горшки с цветами. Стены увиты, переплетены бутонами и стеблями, распустившимися цветками и листочками.

Розы. Крупные алые розы.

Он бы не сказал, что любитель именно этих растений, возможно даже предпочёл бы что-то менее выразительное, но не сейчас, не сегодня. Не в этой жизни совсем. Хёнджин крутит в тонких узловатых пальцах стебель только что срезанной розы. Она издаёт дивный запах для окружающих, но не для него, ибо запах уже приелся и тошнит даже, но не понятно — именно от аромата или от крупных лепестков. Глупо сейчас, в последние минуты своей не такой цветочной, как эта комната, жизни рассуждать о причине смерти. Но Хвану ведь и заняться больше нечем, кроме как затянуться последней сигаретой из помятой пачки и прикрыть глаза, доставая из тёмного увитого сундука воспоминания о первой встрече с человеком, из-за которого по неволе пришлось полюбить эти яркие цветы. Это был совершенно обычный, ничем не выразительный день. Просто день, когда Хван Хёнджин пошёл в тату-салон, который ему так рекомендовал его лучший друг, у которого уже почти всё тело забито, и тем не менее он продолжает добавлять рисунки на коже. Ничем не примечательный салон в полуподвальном помещении, из которого доносится запах каких-то дезинфицирующих средств, химикатов и, никак с этим всем не сочетающимся, тонким ароматом дивных цветов. — Что-то хотел, красавчик? Светлые волосы, скетчбук в не особо длинных пальцах и карандаш в зубах. Улыбка такая добрая, радушная и солнечная, что щемит где-то глубоко в груди. — Татуировку. — Хорошо, садись туда. Хочешь что-то определённое? Вообще-то у Хвана был с собой эскиз, который свёрнутый лежит в заднем кармане джинс, но он забывается ровно в тот момент, когда мастер берёт в руки все необходимые средства, предварительно обрабатывает кожу, что получается безумно нежно. — На твой вкус. — Оу, прекрасно! Видишь те розы? — он указал на подоконник. — Ты такой же изысканный, как и они. Понимаешь? Боль будет приблизительно такой же, как если ты уколешься о шип, так что не бойся. — Я и не боюсь, — уже в реальности бормочет вслух Хёнджин, чувствуя, как пепел осыпается на оголённый торс. — Ты был прав. Боль такая же. Эти розы — полное олицетворение того парня из салона — Джисона, как потом выяснил Хван. Из-за него он впервые выплюнул малюсенький бутончик ярко-красной розы прямо в тот же вечер после того, как на его теле появились дивные, аккуратные очертания крупных цветов, что так любит Хан. Сколько бы не пытался найти его потом Хёнджин — всё тщетно: салон закрылся, а номерами они не обменивались по тупости старшего. А цветы начали прорастать сильнее и быстрее, и не только внутри Хвана, но и за пределами его тела; вся квартира буквально погрязла в этих растениях. Парень чувствует, как татуировки на руках из привычных чёрных контуров превращаются в настоящие, прорывающиеся сквозь тонкую кожу, роскошные алые розы, приносящие дикую боль, что перенести обычному человеку невозможно, но у Хёнджина ведь самоубеждение — не больнее, чем укол шипом. Так и есть. Он даже особо не замечает, как шипы пронзают его шею, стебли заменяют кровеносные сосуды, а в довершении ко всему из носа появляются совсем молоденькие бутончики. Тлеющая сигарета падает на живот обездвиженного и бездыханного тела, которое уже мало чем напоминает человека. Может быть только статую, что из-за отсутствия ухода вся оказалась увитой дикими розами. Эта роскошная статуя — Хван Хёнджин с изысканными розами Хан Джисона.