Phases

Они с 2D переехали в перди на окраине города. Что-то похожее на старую не менее убогую квартирку. Стоило только открыть скрипящее окно, как тут же с улицы в комнату тянулся запах жареной рыбы и горелого масла. От него у 2D, по собственным заявлениям, чесалось где-то в горле. А ещё 2D непроизвольно ссыт под себя всякий раз, когда засыпает. Кричит во сне, когда ему видится один и тот же кошмар с красноглазым зубастым уродом и машиной. Он тупит и вечно несёт хуйню. У Мёрдока сдают нервы. Ему хочется посадить слабоумного на цепь, чтобы тот ничего не трогал, не топал ночами, не тянул с постели в девятом часу утра, потому что его нужно отвезти на приём, а на такси он вечно уезжает не туда, выдавая совершенно другой адрес, и его всё равно приходится забирать — сколько не вбивай подзатыльниками правильный адрес в его калечную голову, запомнить у 2D всё равно не получается. Мёрдок даже писал адрес идиоту на ладони, но тот всё равно уехал на часовой рынок, купил там раздражающую дребедень с кукушкой и гирями у какого-то старика и лишь затем позвонил Мёрдоку. Часы с кукушкой, которые так приглянулись 2D, возврату не подлежали. Часы были безумны, как и сам 2D. Кукушка выкатывалась в любое время дня и ночи, принимаясь голосить свою душераздирающую трель. Мёрдок остервенело расколотил молотком створки, за которыми гадина пряталась, а затем и её саму — до последнего удара кукушка не утихала. От неё осталась лишь чёрная бусинка проворного глаза, которую 2D продел через найденную на улице бечевку и сделал себе браслет. Если бы коматозник не умел петь да к тому же ещё и сносно тренькать на клавишах, Мёрдок бы незамедлительно вышвырнул его на улицу. С убытками, которые он каждый день приносил, едва ли можно было смириться. Мёрдоку казалось, будто он поседел. 2D разбил шесть тарелок, у него пригорела сковорода, он трижды случайно засасывал пылесосом оставленные Мёрдоком на столе орешки… Мёрдок вёл скупой и скрупулёзный подсчёт, пытаясь понять, перевешивает ли наносимый убыток призрачную пользу. Новая берлога до ужаса напоминала старую: всё те же бесплодные попытки облагородить помещение картинами, пледами и дешёвыми пластмассовыми цветами, от которых у 2D потом чесались руки. 2D задницей кверху драил полы, в духовке вроде что-то пеклось — Мёрдок чувствовал запах. Когда слабоумный не достаёт грохотом посуды, вопросами и самолично приготовленной жрачкой, которую суёт прямо под нос, Мёрдок почти может выносить его. Им бы студию… Мёрдок давно об этом подумывал. Бабки, правда, снова почти по нулям. То ли продать отцовскую тачку, то ли заставить 2D стричь газоны. Однако так собирать они будут долго. 2D выставил дышащий горячим паром противень на стол. Стянул с руки прихватку и принялся мяться рядом, ожидая Мёрдока. Мёрдок бросил на него тяжёлый взгляд, устало вздохнул и сел. Лениво поковырял месиво вилкой. Спагетти, яйцо, засохшая сосиска, бобы, сыр. — Запеканка, — невозмутимо улыбнулся ему 2D. — Да…- на выдохе устало протянул Мёрдок. — Дай сюда кетчуп. Шизик послушно направился в кухню. 2D не умел даже пиздить в магазинах. Мёрдок учил его, но без толку: всё, на что 2D был способен, — распихать по карманам шоколадки прямо на виду у кассира. Мёрдоку несколько раз приходилось пересказывать возмущённому персоналу историю про слабоумного племянника, параллельно пытаясь ухмылкой закадрить молодую кассиршу с осветлёнными паклями. 2D подал ему упаковку и плюхнулся на диван, клацнув пультом. Музыкальный канал. 2D делает всё громче и громче, подпевая какой-то смазливой певичке. У Мёрдока нервно дёргается глаз. 2D не замечает его раздражения до тех пор, пока Мёрдок не выхватит пульт, а самого 2D не утащит за шкирку на кухню или в ванную, придумав ему какое-нибудь дело: вычистить грязь между плитками, перемыть посуду снова. Его поражало, с какой серьёзностью шизик подходит к исполнению его наказов. — Опять ты, мать твою, фу…- Мёрдок свесил ноги с кровати и посмотрел на 2D. Тот стоял, виновато повесив голову. По пижамным штанам расползалось отвратительное мокрое пятно. — Я не специально… Правда. Я не понимаю, как со мной такое случается. Иногда мне снится, что я писаю, а потом я просыпаюсь мокрый. Я не знаю, как проснуться, чтобы успеть… — жалобно тараторит он. У Мёрдока начинает закладывать уши от его голоса. Он напряжённо массирует виски. — Заткнись и немедленно принимайся за уборку. 2D бежит на кухню за моющим средством и губкой. — Не в ссанных штанах, идиот. Это уже даже не смешно. Поначалу Мёрдок хохотал до слёз, увидев 2D спящим в собственной луже, а теперь, когда стало понятно, что недержание носит, кажется, хронический характер, Мёрдоку хочется придушить его ещё сильнее, чем обычно. 2D напоминает Мёрдоку его безумного деда, за которым он в детстве вынужден был ухаживать, пока дед, наконец, не загнулся. Дед стягивал с себя штаны, ползал, рассказывал спутанные истории, постоянно спрашивал про какие-то потерянные ботинки, и первую неделю шестилетнему Мёрдоку всё это казалось дико уморительным, однако спустя месяц он был готов подсыпать деду мышьяк в его тыквенное пюре для беззубых. Мёрдок развесил объявления о продаже отцовского опеля. Выхода не было. Он мог бы обчистить инкассаторскую машину, но нежелание загреметь в тюрягу или выносить судно за ещё каким-нибудь коматозником взяло верх над жаждой лёгкой наживы. 2D же был бесполезен во всех смыслах, разве что иногда успокаивал нервы Мёрдока неспешной игрой на своих старых клавишах, которые забрал из родительского дома. Родители не могли смотреть на него такого. Ещё бы, он же тупит и вечно несёт хуйню. Его невозможно вынести: — Я сегодня хотел одолжить у отца немного денег, чтобы мы могли начать копить, но родители почему-то мне не открыли. Это странно, ведь я видел в окне, как отец ходит по комнате. Неужели я звонил тихо? Наверное, поэтому они не услышали меня. — Мёрдок хватался за переносицу. — Ты её любишь? — взволнованно спросил 2D, заметив, что Мёрдок снова вперился глазами в тощую белобрысую кассиршу. 2D выкладывал из продуктовой корзины пиво и шоколадные батончики. До Мёрдока даже не сразу дошло, а когда дошло, то он расхохотался так громко, что на него обернулись все, кто стоял в очереди. И даже девица мельком пробежалась по нему равнодушным взглядом. 2D весь как-то напрягся и сжался. Он всегда так делал, когда Мёрдок смеялся над ним. — Ну ты и шизик, 2D. Охуеть с тобой можно. — отсмеявшись и утерев подступившие слёзы, сказал он. Они оплачивали покупки. 2D, молча укладывая пиво в рюкзак, вдруг поднял голову и взглянул на него какими-то особенно пустыми глазами. — Почему? — 2D, любовь — это хуйня, в которую верят только пубертатные тупые девочки. Я просто не прочь подцепить её на свой крючок. — На крючок? Но удочки у нас нет, ты разве не знал? И крючка, наверное, тоже… Хотя на прошлой неделе я за что-то больно зацепился, когда протирал пыль под диваном… Мёрдок посмотрел на него, как на слабоумного, и отвернулся. 2D снова повесил голову, закинул рюкзак на плечи и понуро поплёлся к выходу. Они ковыляли пешком через парк. Мёрдок дымил сигаретой, 2D, судя по выражению лица, напряжённо о чём-то думал, а через несколько минут выдал: — Я думаю, что люблю кое-кого очень сильно. И мне больно. Мёрдок смотрел на него несколько секунд. На сухие отросшие волосы, пустоты глаз, нахмуренные брови. Осклабился. — Кого? Ту старуху этажом ниже, которая разводит кроликов и называет тебя хорошим парнем? 2D не ответил. Он ускорил шаг, и Мёрдок едва смог его нагнать. Лицо мальчишки приобрело выражение ещё более задумчивое. Глаза засасывали все окружающие объекты и самого Мёрдока, словно две чёрные дыры. 2D на минуту остановился рядом с Мёрдоком, шумно втянул носом воздух и пошёл ещё быстрее. Мёрдок не стал догонять. — Вот так. Вставай здесь, ты слышишь, мать твою?! Подойди сюда, засранец! — 2D не слышал, он почёсывал шею рыжей уличной кошки. На спине 2D болтался чёрный чехол для их общей гитары. Какой же 2D тощий. -А? — 2D обернулся. До него дошло только сейчас. — Что ты говоришь? Мёрдок заскрежетал зубами, решительно направился к шизику и схватил его за тонкое запястье. 2D даже не сопротивлялся. Испуганная кошка ринулась куда-то в кусты. Кошки всегда боялись Мёрдока, словно чувствовали, что он может сделать с ними что-нибудь скверное. — Встань вот тут. — Мёрдок дотащил его до места и грубо отпустил. 2D растёр покрасневшее запястье. — И расчехляй гитару. Начинай играть, идиот. Прохожие будут подкидывать тебе мелочь и только попробуй спустить всё на свои сраные шоколадки, наклейки или йо-йо — я вышвырну тебя на улицу. Ты меня понял? — 2D быстро закивал как болванчик. — В девять звони. И ещё. Не вздумай никуда свалить с этого места. Мёрдок развернулся и пошёл. 2D медленно раскладывался. Доставал гитару, клал раскрытый чехол на землю. Должна же быть от коматозника хоть какая-то польза. Единственное, что он может делать хорошо — тренькать на чём-нибудь и петь. Он должен справиться. Пусть покрывает хотя бы расходы на бензин. Раньше на этом месте, куда Мёрдок его притащил, на контрабасе играл какой-то чёрный. Ему подкидывали даже бумажки. Мёрдока осенило. Чёрному он пригрозил и разбил контрабас, а на следующий день припёр в семь утра на это же место 2D. Коматозник в конце концов может играть на своих клавишах или на гитаре с утра до вечера, доставая этим Мёрдока. Так почему бы не начать делать на этом деньги? — Алло. Ты что, уже закончил? Я велел тебе стоять там до девяти. — Мёрдок устало потёр глаза. Он начинал злиться. У 2D никогда ничего не бывает гладко. Сейчас скажет, что увязался следом за бездомной собакой и оказался в пригороде. Не знает, как попасть домой. — Мёрдок, а где здесь туалет? Ты знаешь? — Мёрдок отнял трубку от уха. Вздохнул. — Какой же ты тупой… — Мёрдок по привычке лапал перевёрнутый крест. Он пытался придумать пару песен для группы. Пробежался глазами по смятым в шарики листкам под столом, убогим пластмассовым цветам в незатейливой вазе на тумбочке, заполненной бычками пепельнице. За окном серо. — Я хочу есть… Мёрдок, а где мне сходить в туалет? — оба молчали секунд тридцать. Мёрдок двинулся, закинул ноги на стол, набрал в грудь воздух: — Рядом с тобой, через дорогу, стоит паб. Сходи в туалет там. Ты сможешь перейти дорогу? — Разве в пабе не нужно что-то взять, чтобы не было так неудобно? Иначе окажется, что я просто пришёл в туалет и ничего не заказал. — Я разрешаю взять кофе. — Я очень хочу есть. В следующий раз нужно будет взять с собой сандвичи, дома есть пластиковый контейнер?.. Мёрдок повесил трубку. Голова заболела. 2D старательно скрёб по шипящей сковородке деревянной лопаточкой. Воняло горелым маслом и в разные стороны разлетались обжигающие брызги. Мёрдок смотрел на худую спину коматозника. Футболка на нём болталась. Покупатель на папашин старинный опель, кажется, нашёлся. Какой-то странный и приличный пожилой мужик. Представился коллекционером четырёхколёсной ветоши и даже не пытался торговаться. Может, Опелю действительно пора на покой? Старик вряд ли будет гонять на нём и перевозить в багажнике дохлых кошек, как это делает Мёрдок. Для показа он велел 2D отдраить салон и корпус Опеля настолько, насколько это возможно. И шизик действительно постарался. Повесил в салоне омерзительную ёлочку с не менее омерзительным запахом, повытаскивал все заткнутые между сидениями гондоны, проветривал багажник целые сутки, пытаясь выяснить, почему там так жутко воняет. Мёрдоку в глубине души тяжело было расстаться с тачкой. Он сидел в ней по полчаса последнюю неделю и курил. Запах сигаретного дыма смешивался с омерзительным ароматом висящей в салоне ёлочки. 2D вымыл и выветрил из тачки все его воспоминания. Ему хотелось иногда оттаскать 2D за шкирку и приказать вернуть всё как было. — Готово. — 2D стряхнул со сковороды на их единственную тарелку перемешанную яичницу. Выдавил поверх пару полосок кетчупа, воткнул вилку и подал Мёрдоку. Встал рядом, буравя выжидающим взглядом. Мёрдок поднял голову. — Хули надо? — Тараканы. Их так много и ночью они ползают по твоему лицу, а я из-за этого не могу уснуть. — И что? — Мёрдок начинал вскипать каждый раз, когда 2D говорил больше двух слов. Его взгляд наливался свинцом. 2D стушевался и принялся выкручивать пальцы. — Можно мне десять фунтов на баллончик? — он вопрошающе уставился на Мёрдока, не переставая выкручивать свои тонкие костлявые пальцы. — Ещё чего. — Мёрдок хмыкнул. — Я боюсь, что таракан может заползти мне в нос или в ухо и съесть мозг. — шизик, похоже, действительно до чёртиков боялся, что так и произойдёт. Какой же он тупой. Это просто невообразимо. Это уже не смешно. — У тебя нет мозга. Тараканам будет нечего жрать, и они просто подохнут от голода в твоей пустой башке. — Мёрдок бросил на шизика испепеляющий взгляд. 2D сжался, повернулся к раковине и стал перемывать вилки заново. Он считал, что умело скрывает свою обиду. В голове 2D удивительным образом смешивались все песни, которые он когда-либо слушал, и потому, привычно сев за инструмент, он всякий раз умудрялся исполнить что-нибудь бессвязное и тупое, но вместе с тем почти шедевральное. Это даже не было серьёзной попыткой придумать мелодию или песню. 2D просто наигрывал, развлекал себя. Мёрдок всегда садился спиной к наигрывающему 2D и делал вид, что занят чтением газеты. На самом деле строчки сливались в единую чёрную полоску, а по спине бежали мурашки и хотелось притопывать. Он бы и сам себя не признался в том, что шизик определённо гений. Его ведь возьмут куда угодно. Он мог бы даже продвигаться сам. А он, слабоумный, сидит здесь с Мёрдоком в халупе на окраине Лондона, терпит подзатыльники, мочится в постель и, сдерживая визг, хлопает ночью тараканов, которые не дают ему уснуть. Поразительно. Лишь одну единственную песню шизик исполнил от начала и до конца. Гребанную Аллилую. У Мёрдока едва не вывались из рук газета. Он старался делать равнодушное лицо, будто 2D мог его видеть. Мёрдок извлёк из-под сидения пачку сигарет, закурил и бессистемным взглядом уставился куда-то вдаль. Он снова ничего не видел. Только слышал. Голос 2D и плавную светлую мелодию. Мёрдок ненавидел всё светлое. Аллилуйя — сентиментальщина и тупость. Как и 2D. Но почему-то по спине бегут мурашки. 2D закончил петь пару минут назад и принялся слоняться вокруг инструмента. Крутил и жал какие-то кнопки, трогал колонки. Мёрдок отдышался. — Где это ты услышал такое дерьмо? — стараясь себя не выдать, как можно пренебрежительнее спросил он. — Не знаю, — простодушно повёл хрупкими плечами 2D. — Нравится? — Полнейшая поебота. — фыркнул Мёрдок и уткнулся в газету снова. С сигареты упала оранжевая искорка и прожгла в тонкой бумаге дырку. — Будто что-то знакомое, но никак не могу понять откуда… — тихо и задумчиво прошептал 2D, но не стал напрягаться и бодро застучал по клавишам, напевая что-то про кокос с ногами и руками, приплывший по морю в коробке в Лондон. Мёрдок прекрасно помнил, что Аллилуя заиграла по радио, когда он вёз ещё находящегося в коме шизика подальше от больницы. Ему впервые за долгие годы поплохело. Мёрдок не приводил на хату шлюх с тех самых пор, как стал жить с 2D. Трахался, где придётся: в Опеле, в гараже, на стоянке, в туалете, в парке, но в квартире — ни разу. И сам не мог понять почему. Во всяком случае, сегодня квартира перестанет быть неприступным местом. Он предварительно позвонил шизику и велел либо съебаться, либо тихо сидеть в ванной и не высовываться, чтобы не спугнуть тёлку своей безглазой рожей. Тот спросил: — Почему? — Собираюсь трахаться. 2D так и замолк, но трубу не скинул. Какой же всё-таки шизик. — Тебе нужно объяснять, что это слово значит? — Мёрдок осматривал себя в зеркало. Какой-то мужик сзади примостился у писсуара. Мёрдок упёрся кулаком в раковину. 2D не дал ответа. По ту сторону абсолютная тишина. Мёрдок сбросил первым. Когда он завалился со шлюхой в квартиру и ткнулся лицом ей в сиськи, мельком взглянул, не шляется ли где-нибудь поблизости 2D. Дома чисто и пахнет жрачкой. Шизик что-то приготовил. Но всё это потом. Шалашовка хохотала и пыталась, пьяно покачиваясь, стянуть туфли, но едва не упала. Наверное, она совсем не соображает, раз сама приклеилась к Мёрдоку в баре. Рассказывала что-то про расставание с парнем, а Мёрдок предложил лекарство от душевных ран. Всё время, что они трахались, она орала и орала, будто её резали, а под конец протрезвела, посмотрел на рожу Мёрдока, разрыдалась, подхватила свои шмотки и убежала. Мёрдоку было уже всё равно. Он остался доволен. Лениво натянул трусы и прошлёпал на кухню. Шизик сварил спагетти и даже оформил порцию: скрутил гнездо из макарон, сделал шапку из кетчупа и разложил фрикадельки. Мёрдок сожрал всё, не разогревая, покурил у окна и понял, что хочет спать. В спальне на его кровати, подтянув, колени к подбородку, лежал какой-то разбитый 2D. Лицо закрывали отросшие волосы. — Эй, шизик, — качнув 2D ногой, позвал он. Тот закрыл лицо руками. — Вали с моей кровати, я собираюсь спать. 2D не ответил. Вместо этого едва слышно завсхлипывал. — Хуя ты тут. — присвистнул Никкалс. 2D подтянул колени к груди ещё ближе. Мёрдок посмотрел на него с минуту и решил спать на диване. Он был слишком разомлевшим, довольным и сытым, чтобы за шкирку стаскивать рыдающего шизика со своей кровати. Но только на этот раз. Диван скрипнул под его тяжестью, Мёрдок стянул со спинки слюнявый плед, накрылся и вспомнил про 2D. Стоило ли спросить у него, что случилось? Может, их выселяют? Или он разъебал свои клавиши? Таких загадочных и слабоумных, как 2D, хрен поймёшь. Мёрдок медленно моргнул пару раз и захрапел. Мёрдок разлепил глаза — бил сраный солнечный свет, от дивана разболелась спина и надо отлить. Никкалс сел, потянулся, почесал задницу и на нетвёрдых ногах поднялся. Во рту дерьмо, надо бы послать шизика за освежающим пивом. Он даже и не сразу заметил, что 2D куда-то перетащил синтезатор. Мёрдок зашёл в спальню. 2D лежал всё так же — подтянув худые колени к груди. Мёрдок, несмотря на его разбитый вид, не церемонился: — Где клавиши, придурок? — В ванной. — тихо и хрипло донеслось с кровати. — Какого хуя они делают в ванной? — Теперь я буду играть там. — безэмоционально отрезал шизик. — Ты забыл, что должен спросить меня? — Мёрдоку хотелось ему вмазать за самоуправство. Коматозник не имеет права двигать без его разрешения даже сраную вазу с пластиковыми цветами, не то что синтезатор. — Мне их купили родители. Они мои. Я хочу играть в ванной. — Тебе что, врезать, дерьма кусок? — у Мёрдока задёргался глаз и ещё пуще зачесались кулаки. — Не забывай, безмозглая неблагодарная скотина, что арендную плату за квартиру я вношу из своих средств, поэтому клавиши будут стоять там, где скажу я. Переноси их обратно и немедленно. Я даю тебе двадцать минут или можешь катиться со своими клавишами к своим предкам. 2D молча и медленно поднялся под свинцовым тяжёлым взглядом Мёрдока и, казалось, не обратил на него внимания. Волосы примялись с одной стороны, и 2D напоминал безумного ободранного попугая. Под глазами залегли мешки, а взгляд стал совсем пустым. 2D послушно перетащил клавиши обратно и собирался завалиться снова, но Мёрдок не отставал от него ни на шаг и скрестил руки на груди. — Твоё место на диване. Если ты снова займёшь мою кровать, про сраные шоколадки можешь забыть на месяц. 2D не заговорил с ним за день больше ни разу. Повернулся спиной и уткнулся в спинку дивана. Даже не играл. Мёрдок доел спагетти, сам прошвырнулся за пивом и засел в парке. Вернулся под вечер и, порывшись в холодильнике, понял, что коматозник сегодня не готовил. Всё ещё не сполз с дивана. — Приготовь пожрать. Я держу тебя здесь не для того, чтобы ты тратил мои деньги, нихуя при этом не делая. — Я не буду. Потому что ты носорог. Мёрдок даже и не нашёлся, что ответить. Он и не сразу понял, как 2D только что его назвал. Хотелось одновременно и расхохотаться, и влепить обнаглевшему малолетнему засранцу оплеуху. — Что ты только что спизданул? Повтори. — грозно прошипел Никкалс. — Ты носорог. Толстокожий и злой. И нос у тебя такой же. Мёрдок вытаращил глаза. Не успел 2D повернуться обратно, Мёрдок схватил его за шкирку, протащил по коридору и бросил в ванную. 2D долбанулся головой о бортик. — Всё, мелкий уебок, теперь твоё спальное место здесь. Будешь спать мордой на холодной поверхности, без одеяла и подушек. — Он хлопнул дверью. Зубы скрежетали. Мёрдок полез в холодильник, собрал все банки с содовой и шоколадные батончики шизика, распахнул окно и отправил в полёт. 2D стоял в проходе и наблюдал. Когда их взгляды встретились, 2D приставил ко лбу руку с вытянутым указательным, показывая рог. Убежал в ванную и заперся прежде, чем Мёрдок успел его поймать.