Troublemaker

— То есть, к тебе подкатил школьный учитель? — Ну, похоже на то… Учителя должны быть терпеливыми и пунктуальными, это плюс. — Да, я так и представляю, как он приходит на свидание вовремя, а ты испытываешь его терпение своим опозданием, — Чимина это задевает и он шлёпает друга кисточкой, чтобы заткнуть. — Ладно, а какие у него ещё плюсы? Талоны на питание в столовке? — Ты — мудак, — Пак говорит тихо, не отвлекаясь от своего дела, в то время как Тэхён продолжает его подкалывать. Они наносят маски друг другу на лицо, потому что так быстрее, чем ждать очереди на единственное зеркало. — Во-первых, меня это не интересует, а во-вторых, госслужащие имеют достойную зарплату, хороший соц.пакет и уважение в обществе. Его прерывает звук вибрации. — Это твой или мой? — спрашивает Чимин. — Точно не мой, на моём звук включен. Пак откладывает кисть в мисочку и идёт на звук. — Номер незнакомый… Алло? — он старается не прислонять телефон к лицу, чтобы тот не испачкался, садится обрано напротив Тэхёна и смотрит на него с обеспокоенным выражением на лице. Друг стискивает его ладонь и мандраж немного отступает. — Алло, здравствуйте. Э-это Мин Юнги… Я про уроки фортепиано, — выпаливает собеседник явно нервничая, — Спросить хотел, в смысле. Вы подумали об этом? Чимин на секунду подвисает: официально, он ещё не принял решение, но он понимал, что согласится, если у него появится такой шанс. — Ну что там? — шепчет Тэхён, не выдерживая информационной изоляции. — Про форте, — бросает так же тихо Пак, на мгновение прижав руку к груди. — Вы меня слышите? — Да, я… Я об этом размышлял. Думаю, я согласен, если вы всё ещё хотите. — Здорово, — на той стороне вздыхают с облегчением. Голос явно принадлежит тому мальчику. Чимин подмечает, что тот говорит нечётко, словно обжёг язык. — Так, когда мы сможем начать? И сколько вы хотите за час? — Оу, я ещё не был репетитором, мне бы посоветоваться с кем-нибудь. Если вы не против, я перезвоню вам, и мы обсудим все нюансы. В трубке раздаётся смешок. — В любом случае, не парьтесь о цене, родители заплатят, сколько потребуется. Буду ждать звонка. Они прощаются и заканчивают разговор. — О боже, моя первая работа, Тэ! Парень чувствует себя сбитым с толку и, что называется, не в своей тарелке из-за непривычного формально тона разговора. Довольно странно. И он ещё никогда не имел опыта общения с кем-то настолько младше себя. Что, если подросток будет буйным? Или у него не получится, и он будет расстроен? Чимин совсем к такому не готов. * Омега сбрасывает сумку на пол у стены и несётся в ванную. Комната пуста, у Тэхёна пары во второй половине дня, а у Чимина свидание и полная волнений грудь. Он принимает скорый душ и возвращается в комнату, обернувшись полотенцем. Что, чёрт возьми, ему надеть? Сокджин пригласил его на ужин в ресторан, вот так сразу: что носят в таких местах? Из шкафа вываливается одежда, и Чимин выуживает из горы изящную белую сорочку с бантом под горло. Не перебор ли? Вдруг этот парень подумает, что Чимин слишком доступный, слишком рад этому свиданию? Блузка возвращается в кучу вешалок, и Пак извлекает оттуда другую, попроще: она тоже белая, но с обычным воротником, а из украшений на ней только небольшая вышивка цветочного букетика на груди. Итак, подойдёт ли к этому пара джинсов? Носит ли кто-то джинсы в рестораны? Ладно, джинсы сейчас носят все и везде, особенно, если вещь брендовая, тогда ей все двери открыты, даже если это сельдь в волосах, будь она от Гуччи. Но он всё же выбирает чёрные, чтобы выглядеть более формально. Чимин красится и одевается, а потом спокойно рассматривает себя в зеркале: он бы оценил себя на 8 из 10. Без шика, но красиво и, главное, аккуратно. Никто не любит людей, которые подобно средневековой европейской знати не моются, зато одеваются, как в последний раз. Чимин делает селфи и отправляет его Тэхёну на оценку, несмотря на то, что он уже знает ответ. Присев на кровать, он теребит телефон в руках: очень волнительно, очень нервозно. Когда он последний раз был на свидании? Кажется, вначале первого курса. Тогда он завёл отношения, которые продлились полгода (и это был самый долгий срок на его практике), но закончились на том, что они с Тэмином просто начали бесить друг друга: Чимин был слишком вспыльчивым, Тэмин закрытым и внешне спокойным, но ещё и ревнивым; Чимин — неряха в некотором смысле, Тэмин — педант; Чимин любит ласку, Тэмин же слишком сдержанный для того, чтобы уделять достаточно внимания: в итоге Пак становился навязчивым, а его бывший раздражительным. Они просто устали от ссор, которые начались уже через два месяца после начала отношений, и приняли взрослое взвешенное решение, хоть им и не удалось расстаться друзьями, максимум — равнодушными знакомыми. После этого Чимин был высушен изнутри, как пустыня, опустошён, он был устал и вымотан, и больше не планировал отношений на ближайшие месяцы. Но в итоге всё затянулось, учёба стала занимать всё больше его внимания, в итоге Тэхён, который был одинок с самого начала, даже предложил спор: кто первый заведёт отношения, тот получает ужин в ресторане от второго. Кажется, теперь у Чимина есть шанс выиграть в нём. Но он сомневается в том, что Тэ реально хотел бы победить или завести отношения. Он красивый, божественно красивый, высокий, изящный и с правильными чертами лица, а глаза у него вообще сказочные. Вряд ли Тэхён был бы способен остаться незамеченным и невостребованным, если бы выбрался в общество хоть раз. И Тэ любит внимание, но предпочитает получать его только в интернете. * Джин подъезжает за пятнадцать минут до назначенного времени, но Чимин уже давно собран. Он берёт с собой кошелёк, потому как не знает, придётся ли платить за себя или мужчина придерживается старых традиций? К тому же, однажды был случай, когда его просто оставили со счётом одного, а альфа сбежал со свидания. Нет, конечно, он не думает, что приличный человек, учитель, способен поступить подобным образом, но перестраховка не мешает никогда. Тем не менее, он рискует своими сбережениями. — Ты выглядишь чудесно, Чимин-ши, — говорит Сокджин и улыбается. Чимин задерживает взгляд на этом и замечает, что губы альфы полные и налитые, они больше, чем у Чимина, а ведь он гордится своими губами. — Вы… Ты? Тоже выглядишь хорошо, — он просто должен вернуть любезность, хотя не очень любит говорить комплименты внешнему виду. И всё же он не врёт: Ким красив и одет не без вкуса. На нём чёрные зауженные к низу брюки и такая же чёрная, но атласная простая сорочка. Альфа открывает Чимину дверь, и тот отмечает галантность мужчины. — Поверить не могу, что ты согласился, — улыбается Сокджин. — Мы виделись всего минуту, и я даже не рассчитывал… — Я тоже немного удивлён, — омега потирает шею кончиками пальцев и ловит себя на чувстве, что что-то не так. Садиться в машину к незнакомцу — не этому его учила мама. — Но ведь я не узнаю вас, пока не пообщаюсь. Не могу же я отказать, если не пойму, подходим ли мы друг другу? — Можно просто «Джин». Тебе некомфортно обращаться ко мне на «ты»? Чимин только сейчас понимает, что случайно обратился формально, хотя альфа с самого начала задал более свободный стиль общения, и Пак его принял. — Немного, если честно. Но я постараюсь. — Тогда что насчёт того, чтобы ты звал меня хёном? Все в школе обращаются друг к другу формально, и я немного от этого устал. — Хорошо. Джин-хён? Тогда ты зови меня просто Чимин. — Хорошо, Чимин, — Джин мягко улыбается и плавно ведёт авто. Учителя, видимо, и правда хорошо зарабатывают: машина не кажется взятой напрокат, на ней видны следы мелкого ремонта и ощущается рука владельца; на приборной панели лежит пачка писем (возможно, счетов), на зеркале качается милый брелок с хомячком, ещё несколько наклеек и вещи на заднем сидении. Они едут в тишине, и Чимин совсем не замечает этого из-за потока своих собственных мыслей. Он же не меркантильный, если думает о его машине? Он же не собирается встречаться с Джином только из-за того, что тот по жизни хорошо устроился, он согласился на свидание не поэтому. — Как думаешь, очень банально, если я попрошу тебя рассказать о себе? — вдруг спрашивает Джин, и Чимин понимает, как глубоко его утянуло в себя. — Рассказать о себе? — Да, например, что ты любишь, а что ненавидишь. Или ещё проще: почему ты хочешь стать певцом? — Ну, петь ртом — это всё, что я умею, — шутит Пак. — На самом деле, я думаю, что просто хочу внимания. Если очень просто. Извини, если тебя это разочаровало, но тупой Пак Чимин любит славу. — Звучит не так плохо, как ты пытаешься это преподнести. Мне кажется, каждый из нас хотел бы популярности. Джин улабается вежливой, но всё же искренней улыбкой. Они продолжают вести беседу о простых вещах, которые люди узнают друг о друге в первое время знакомства. Чимин понимает, почему альфа стал учителем в средней школе: он кажется терпеливым, участливым и мягким. Из небольшого рассказа об инциденте с хулиганом, он понимает, что Джин того типа человек, который словно робот бесстрастно и вежливо будет повторять одно и то же правило, пока ты не решишь, что сдаться — самое удачное решение. Это немного пугающая черта, но, наверное, в работе это необходимо. Они перекидываются ещё парой фраз, а потом Джин паркуется. — Приехали, — он отстёгивает Чимину ремень безопасности и смотрит на него некоторое время, пока младший этого не замечает. Омега отвечает ему застенчивой улыбкой. — Не знал, куда стоит тебя привезти, но это место приятное и немноголюдное. Тебе понравится, — обещает он, и у Чимина в груди прокатывается мягкая волна благодарности. — Я тебе доверяю, — он улыбается и позволяет альфе открыть для себя дверь. * Когда Чимин заходит в свою комнату, Тэхён уже сидит там на полу в горе обрезков посреди тюбиков с клеем и ножниц. Он оборачивается на звук сразу же, как за Паком закрывается со скрипом дверь. — Привет? — Чимин сразу же ощущает себя дома. — Ты меня спас, — говорит Тэхён. — Наконец-то я могу послушать историю о твоём скучном свидании, и мои глаза отдохнут! — он драматично опускается спиной на пол и закидывает руку на лицо. — Оно не было скучным, — Чимин проходит вглубь комнаты, бросает свой пиджак на кровать и садится. Он не сильно устал, но ему срочно надо надеть что-то более удобное. — Заварить тебе кофе? — Ты — ангел, — басит Тэхён с пола. — Завари мне его полностью. Старший улыбается и снова переступает через друга и все его бумажки, направляясь к чайнику. Он нажимает кнопку, а пока вода нагревается, решает выскользнуть из своих неудобных шмоток и влезть в треники с мягкой хлопковой футболкой. — Ну и как на свидании? — Хорошо. Я ожидал худшего, но всё прошло нормально, если забыть о его анекдоте и том, что мне кусок мяса на штаны упал. — Я от тебя меньшего и не ожидал, — гогочет омега. — А что за анекдот? Раздаётся вздох, и Чимин наполняет кружку друга кипятком, добавляет в него кофе и сахар, а потом несёт с собой, присаживаясь рядом. — Просто кошмарный. Клиент садится в такси и говорит «трогай», а таксист, смущаясь, трогает его за ногу. — Это даже не смешно, — младший находит в себе силы встать. — Рассказывай уже всё, я не верю, что мне прийдётся тебя допрашивать. — Ну, он красивый. Красивее меня. И тебя тоже. — Шутишь?! Нет никого красивее меня! — А вот и есть. Кто угодно будет красивее тебя, если у него не будет такой криповой улыбки, — Чимин смеётся над своим другом и не может договорить фразу до конца спокойно. — Мудак ты, — в голосе Тэхёна слышится детская обида, — но я прощаю тебя за этот отстойный растворимый кофе, потому что ты добавил туда сливки, — он улыбается своей жуткой квадратной улыбкой, закатывает глаза и дёргает бровями. — Видишь? Я такой милашка! — Ты меня перебиваешь, — Чимин старается быть серьезным, но все же срывается на смешок из-за того, что друг продолжает делать это со своим лицом. — Ладно, может, ты всё-таки послушаешь? Мы пришли в милый ресторанчик и там было мало людей, и свет был приглушён. Мы немного поговорили, потом ели и говорили, а потом я уронил мясо себе на брюки. Господи, это было ужасно! Он как раз очень романтично накрыл мою руку своей и поглаживал запястье, а я просто испортил момент. — Ууу, звучит так, словно он пикапер. Приглушённый свет, облапывание рук. Фу, гадость, — Ким кривится и отсёрбывает свой кофе. — Учитель-пикапер — это что-то невозможное. — Так он тебе понравился? Чимин задумывается. — Да, но мне кажется, что чего-то в нём не хватает. — Он заплатил за ужин? — Да, Тэ, заплатил, — закатывает глаза старший. — У него есть манеры и машина, и он красивый. Чего тебе может не хватать? Просто получше узнай его. Вы же виделись один раз, вряд ли он сам составил о тебе реалистичное впечатление. Я-то тебя знаю, ты ж свинота. Постриг свои уродливые ногти на ногах или так пошёл? — Ну ты и нахал! — задыхается омега, хватаясь за сердце. — Не постриг, да? Чимин молчит и стыдливо подгребает ступни под задницу. — Я же не собирался ходить по ресторану без обуви и носков! — Вот видишь. Может, этот Сокджин настоящий альфа, как из этих твоих романчиков, что ты прячешь под кроватью. — Ты шарил под моей кроватью? — Чимин скептически складывает руки на груди. — А вот и нет. Я делал уборку. Ничего там интересного нет. И послушай, по крайней мере этот парень кажется нормальным, а нормальные альфы — это большая редкость. — Он с таким же успехом может оказаться отморозком. — Вот и узнаешь. Он хотя бы не схватил тебя за руку в темном переулке ночью, как это сделал один тип. Он ещё преследовал меня и просил дать номер. Вот урод, — бесится Тэхён. — Некоторые альфы понятия не имеют, что такое личное пространство и отказ. — Боже, Тэ, носи с собой шокер, который я тебе подарил, пожалуйста. Эти придурки считают, что ночь принадлежит им, и они могут совершать преступления только потому, что большинство людей спит. Тэхён согласно мычит и отпивает ещё. По крайней мере, Чимин точно знает, что младший носит с собой если не шокер, то перцовый баллончик, и это даёт его сердцу быть более спокойным. * — Это же круто! — вскакивает Хосок со своего места. — А я о чём? — говорит Намджун и лицо его похоже на начищенный медный таз. — И когда у тебя первое занятие? — спрашивает самый старший из них и подсаживается к Юнги поближе. — Никогда. Не знаю. Я ещё не звонил. Просто… Сокджин устроил мне всё, как я просил, а я отдал ему номер. Но я теперь не могу отвязаться от этой мысли, — он потирает переносицу, закрывая от друзей своё лицо. Он заново начал испытывать восторг от музыки, как в детстве, и даже сел за пианино, пока никого не было дома. И у него всё получилось, Юнги коснулся пальцами клавиш, а мелодия начала складываться будто сама по себе, словно и не было никакого перерыва. — Так звони. Не попробуешь, не узнаешь, — подбадривает Хосок. — Прямо сейчас? — А почему нет? — Хён, тот парень реально красивый омега. Я даже завидую Юнги. Будь у меня такой репетитор… — Намджун мечтательно растягивается на диване и упирается взглядом в потолок. — Вы себя в зеркало видели, дрочеры малолетние? Ещё прыщи с попки не сошли, а всё туда же. — Я ничего такого даже не говорил, — возражает Юнги. — И не трогай мою внешность. Как будто в школе мало, — он не контролирует свою обиду, хотя прекрасно понимает, что Хосок ничего такого не хотел сказать. Просто в школе реально достали. Если тебя не ебет твой внешний вид, то он почему-то обязательно ебет других. — Ну, что ты, Юнни, хён не хотел тебя обидеть, — Чон прижимает младшего к своей груди так, что дышать нечем, и начинает качать из стороны в сторону. — Ты у нас ещё вырастешь и станешь красавчиком! — Отпусти, ты воняешь! — орёт Мин, но его голос приглушается цветастым свитером. — Он не вырастет, — гогочет Намджун и получает затрещину от Хосока. Ну, хоть кто-то справедлив к Юнги в этом мире. — И я не воняю, я просто тоже альфа. Омегам нравится мой запах. — Так он будет звонить или нет? — встревает Ким. На Юнги смотрят две пары глаз, и он проигрывает эту битву. Ему бы всё равно пришлось позвонить, а так друзья не позволят ему сдаться даже не начав. Он отыскивает телефон в справочнике и решительно нажимает кнопку. На том конце связи раздаётся звук голоса, и Мин на секунду теряется. У того парня действительно был такой красивый голос? Он, запинаясь, что-то блеет, не ожидая от себя такого, а Намджун с Хосоком тихо гиенят, схватившись за животы. Кому-то, похоже, надоело строить из себя хорошего хёна. С той стороны доносится шуршание, а потом неразличимый шёпот. Что, черт возьми, там происходит? В конце концов Юнги отвечают, и он заканчивает разговор, стараясь не запинаться, но его бешено стучащее от волнения и страха сердце мало помогает. — Он перезвонит. — Не, ну ты слышал его?! — загибается Намджун от смеха. — Я сейчас откинусь! Хосок шлёпает его по коленке и, как может, сдерживается. — Я тебе помогу, дай мне минуту, засранец, — Мин срывается с места и спешит придушить бету своими руками. * На следующей день учитель действительно перезванивает. Юнги сам не замечает, что уже называет его так. И ему непривычно проявлять такое уважение к человеку, который ему преподает (или только собирается); в школе он не особо много внимания уделяет людям у доски. Они решают, что встречаться два раза в неделю будет лучшим вариантом. Для Юнги посвятить себя музыке сейчас все равно ничем не вредит. Годовая аттестация пройдет через две недели, и он к ней готов и не готов ровно настолько, насколько нужно, чтобы перейти в старшую школу. А потом у него целых полтора месяца лета впереди, чтобы заниматься музыкой с полной отдачей. Когда Юнги говорит родителям о своём решении заниматься игрой дальше, они смотрят на него косо. — Разве ты не хочешь помогать своему брату с бизнесом? — спрашивает отец, откладывая органайзер, а Юнги кривит рот. — Ни за что. Он и сам справится. — Не дави на него, Хёншик. Он вырастет и примет своё решение. Юнги всегда уважал свою мать за рассудительность и некое безразличие к чужим делам. Это не было безразличием в полной мере, просто она считала, что каждый волен поступать так, как знает, и с каждым годом взросления они с братом получали всё больше этой свободы. — Ты можешь брать на это деньги со своего учебного счета, но учти, что все операции будут под моим присмотром, так что даже не думай тратить на всё подряд. Это твои сбережения на институт. * Пак Чимин приходит во вторник. Юнги заранее переместил своё форте в гостиную, и теперь оно стоит на виду у всех. Комната, в которой оно было раньше, давно забита старыми матрасами и мебелью, которую выбрасывать жалко, а продавать некогда. Выбора особо не оставалось. Но Юнги тешит себя тем, что договорился о времени, когда дома никого нет, и их никто не потревожит. Он провожает Чимина к небольшой узкой лавке перед пианино и мнется на месте, не зная куда себя деть и что делать. — Если вы хотите, я поставлю тут стулья в следующий раз. — Нет, лавка удобнее, — он садится на нее и открывает рюкзак. — Ты ведь Юнги? — Да, — Мин садится рядом и надеется, что его лицо не выражает ничего. — Я кое-что подготовил для сегодняшнего занятия, но я не уверен, что с этим делать. Ты уже играл раньше или только начинаешь? — Я учился с одиннадцати лет, а потом забросил. В принципе, я могу повторить несложные вещи, — он почесывает переносицу, пытаясь скрыть волнение за этим жестом. По телефону он ещё и заикался, но сейчас Юнги не собирается испытывать такой позор. — И я пробовал композировать, но не знаю, насколько удачно, — добавляет он с лёгкой гордостью. — Тогда сыграй мне это, — Чимин достает нотные листы и выбрав нужную страницу, ставит на подставку. Юнги всматривается в название, но не узнаёт, поэтому просто следует за мелодией, время от времени останавливаясь, чтобы подглядеть. — Хорошо, — немного растерянно говорит учитель. — Есть что-то, что ты можешь исполнить на память? Юнги кивает и пробует сыграть то, что у него всегда получалось лучше всего. Это была не самая сложная, но яркая песня, и он играл её так часто раньше, что теперь каждая клавиша словно манила подсказкой «я следующая», и звуки вылетали в ровном стройном ритме, как и должно быть. Чимин слушает внимательно, но и смотрит на движение его рук. За этот урок они выясняют, что у Юнги есть несколько проблем, с которыми надо поработать в дальнейшем. — Во-первых, — говорит Чимин, — ты неверно держишь руки. Ты должен уставать, когда играешь так. Надо расслабить кисти и расположить их иначе. Представь, что держишь яблоко. Мин вздергивает бровь, переворачивает руку и, растопырив пальцы, хватает шар из воздуха. — Так? Омега смеётся, но быстро забывает об этом. — Ты сам учился? — Это так заметно? — Определённо. Вот, — учитель сжимает свою руку в кулак и кладёт кисть Юнги поверх, располагая пальцы в правильном положении. — Повтори второй рукой уже без меня. Вот так! Ты должен приучить себя к этому, даже если сейчас это кажется неудобным. Вторая вещь, которая его беспокоит, это то, как настроено пианино. Юнги обещает, что разберётся с этим до пятницы. Он совсем забыл, что после долгого простоя его любимое форте расстроилось и требовало наладки. Ему следовало подготовиться заранее, но из-за волнения все важные мысли покинули его голову. — Что у тебя с сольфеджио? — омега берёт нотную тетрадь и рассматривает материал, который попросил сыграть Юнги. — По памяти ты играл намного быстрее и лучше, чем с листа. Я дам тебе мой старый самоучитель. Юнги понемногу отпускает тревога перед неизвестным. Парень оказывается очень вежливым и внимательным, а ещё он ни разу не выказал какого-либо недовольства по поводу скромных навыков альфы. Он слушает объяснения о том, как пользоваться самоучителем, и внутренне радуется удаче, что совершенно случайный человек оказался отличным выбором. Пак разыгрывает с ним первые несколько упражнений, напоминая детали, которые Юнги забывает или вовсе не знает, а потом заставляет повторить это при нём несколько раз, пока не получается более менее гладко. Всё время ему приходится поправлять свои кисти так, чтобы чёртово воображаемое яблоко не выпадало, и это, пожалуй, самое трудное. Учитель сказал, что позже его руки будут уставать меньше, но сейчас всё как раз наоборот: кисти то и дело сводит от напряжения, и Юнги автоматически переходит на привычный вариант. — Погоди, ты слишком напрягаешься. Всё должно быть максимально расслаблено, ладно? — Юнги почти закатывает глаза, он не понимает, чего от него хотят и почему не выходит? — Разрешишь? — омега берёт его руку в свою и начинает разминать ладонь, а потом и каждый палец отдельно. — У тебя длинные пальцы, пианистам такие и нужны. Не нервничай из-за того, что сейчас что-то не выходит. Ты уже многое знаешь, у тебя всё получится, — он берет вторую руку и проделывает с ней то же самое. Юнги это несколько непривычно, никто не делал ему массаж рук раньше. И хоть он понимает, что учитель делает это, чтобы снять напряжение, мешающее играть верно, но всё равно тихо млеет от приятных нажатий и лёгких случайных касаний, щекочущих кожу. — А теперь расслабь руку и если не помогает яблоко, то представляй, что ладонь лежит на краю подлокотника. Единственное напряжение, которое может быть — это усилие для нажатия на клавишу. — Я понял, — Юнги надеется, что не краснеет. Теперь он понимает, почему люди готовы платить за массаж, в том числе и рук: безумно приятно, когда для тебя это делает кто-то другой. Он пробует повторить то, что сказал учитель, и Чимин сразу же его хвалит. Это немного непривычно и отличается от того, что он делал раньше, но так действительно удобнее. Когда урок подходит к концу, омега оставляет свой самоучитель и даёт несколько заданий для тренировки. — И Юнги, я хотел у тебя спросить… Это, наверное, просьба больше… — Пак заминается и чешет щёку. — Ты что-нибудь знаешь о своём учителе, Сокджине? Юнги смеётся. Ким всё-таки позвонил ему? — Он занудный и скучный, но кажется добрым. Это всё, что я о нем могу сказать, — альфа пожимает плечами. — Правда? — Чимин улыбается, а Юнги не понимает, чему тут можно радоваться. Зануды же никому не нравятся. — Спасибо. Я тогда пойду. — Вы сюда нормально добрались, сонсенним? — задаёт вопрос Юнги. Он как-то не подумал о том, чтобы объяснить проезд и часть дороги пешком. Его дом в старом районе Сеула, где одни частные дома и кое-где даже остались ханоки. — Не мог бы ты звать меня просто Чимин-ши? Я ведь не настоящий учитель, — он перекладывает рюкзак из одной руки в другую. — А добрался по навигатору. Вроде бы нормально. — Покажете маршрут? Здесь можно сократить путь от остановки. Омега достает телефон и протягивает ему. Он так и знал: учитель петлял по району от дальней автобусной остановки. Юнги перестраивает маршрут и показывает мужчине на какие автобусы можно сесть и какие из них едут до метро. Когда Чимин уходит, с Юнги остаются надежды на то, что любовь к пианино больше не угаснет, что теперь он может быть более уверен в цели своего существования, в смысле своей жизни. Теперь ему снова есть, к чему идти.