Стены

       Когда Кива оставила Осборна на медленную пытку, не требующую постоянного наблюдения или активных действий, она направилась на поиски самой мягкой скамьи-кушетки, что только могла находится в тюрьме. С помощью стула ведьмы, девушка выигрывала сразу два приза: сон как минимум на девять часов и достоверные показания от Грегори. Он скажет ей всю правду, лишь бы его сняли с шипов, в этом сомнений не возникало. Самое хорошее, что ей не приходилось самой возиться с пыткой и человека не особо калечило, если конечно его не продержать на нём больше суток. Но обычно спустя двенадцать часов все визжали, орали, и как милые рассказывали всю правду. Прежде чем дойти до желанного места сна, Кива сменила одежду на чистую форму полицейских, свои же вещи она скатала в валик и взяла с собой. Ей нужен был кабинет, где она сможет лечь и поспать. В данном случае она направлялась за Натаном, который был готов отдать ей кушетку в своём временном кабинете. И Кива без особых церемоний легла на неё, вытягивая ноги, которые чуть свешивались с края ложа. Не то чтобы она сильно устала, нет. Просто скучная ночь тасканий тел утомили её, да и сейчас ей не нужно было ничего делать: просто ждать, наслаждаясь затишьем. Расслабив своё тело, Кива думала, что лучше было, если бы всей этой работы и не возникло вовсе. Но раз она привалила, то нужно было её разгрести, никто за место неё эту работу делать не будет. А потом она сможет отдохнуть у себя дома, ничего не делая. «Даа, потом», и на этой сладкой мысли девушка начала погружаться в сон.        В тот же день, спустя какое-то время, в тюрьму направлялись двое её знакомых: командор Разведкорпуса и капитан. Зое и Аккерман ехали в карете. Девушка держала в руках небольшую стопку документов, Леви же со скучающим видом глядел в окно, на меняющиеся дома. Думал, зачем он согласился поехать с необычно молчаливой Ханджи. Наверное потому что оставаться в пустынном штабе Разведкорпуса было просто невыносимо, да и сама затея: навестить Джера Санеса, не вызывала одобрения. Но девушка настояла на этом, потому что ей нужно было уточнить некоторые детали из первого рассказа Джера и сравнить их с полученными сведениями из Культа Стен. Дело было и в том, что заняться им было буквально нечем. После полугода активных и судьбоносных событий, впервые не нужно было ничего делать. Не надо было никуда бежать, ни что-то выяснять, ни кого-то обманывать, ни выманивать врага, ничего. Всё что можно уже было сделано и от них, девяти человек, ничего не зависело. Во всяком случае в ближайшие месяцы, если враг не появится сам. Но это было больше ответственностью командора Пиксиса, который не покидал Трост и держал солдат в постоянной готовности.        Исследования Зое по сыворотке не могли нормально продолжаться по нескольким причинам. Не было самой сыворотки, расшифровка добытых записей из заброшенной лаборатории шла очень медленно, потому что никто не решался проверять полученные пробные смеси на живых людях. Да и сама Ханджи была в упадническом настроении, потому что эти занятия напоминали ей о её помощнике, который всегда был с ней и всегда помогал ей. Поэтому это дело шло очень пассивным и неспешным шагом. У Леви же всё было ещё скучнее. Гонять по уборке было почти некого, потому что никто и не сорил. Экспедиций никто не думал даже планировать. Новый УПМ ещё не прибыл из Промышленного Города, и не было желания его опробовать. Поэтому находились они в своем родном штабе как на добровольно-принудительном отпуске, исполнившие свой долг и ныне бесполезные. Возможно поэтому Аккерман решил развеяться от этой пустоты и поехать вместе с новым командором. Пускай девушка получила повышение по званию, обращение Леви к ней не поменялось. Он продолжал её называть: очкастой, четырехглазой, чокнутой. И она не обижалась, теперь нет Эрвина, который всегда мог остановить их легкую ссору. Теперь им придётся делать это самим.        Как и многое другое. У Ханджи не было уверенности в том, что она справится с этой новой ответственностью, которой наделяло её звание командора. Впрочем едва ли кто-то мог заменить Эрвина. Его интеллект, его воля к победе, его опыт, его готовность составлять самые безумные планы. Ни у кого больше такого не было. Пускай Леви никому не сказал об истинных причинах своего решения по поводу сыворотки или насчёт поведения Эрвина в последние дни — Зое о чём-то таком догадывалась. Ей хотелось, чтобы Смит остался жив, потому что он был самым подходящим на должность командора. Она же не могла привыкнуть даже к привилегии нового звания: девушка вела себя как прежде, что у высших чинов вызывало некое замешательство. Например девушка попросила разрешения наведаться в тюрьму, хотя ей было бы достаточно приказать привести к ней Санеса. Зое даже не подумала о такой возможности, которая облегчила бы ей и совесть и задачу. Избитое лицо Джера, содранные ногти, вырванные зубы и заточение в тюрьме — вот что грызло душу Ханджи. Пускай и немного приглушёно после битвы у Шиганшины, но всё же это чувство было где-то в глубине души. Но сейчас важными были сведения, которые бывший полицейский может подтвердить, дополнить, разъяснить или же опровергнуть. После новых реформ часть манускриптов Культа Стен была изъята для изучения. Вдобавок основные заповеди этой секты, учившие миролюбию и почитанию великих стен, были весьма интересными в свете всплывшей правды.        Да и было сейчас время заняться подобными исследованиями. Кто знает какие ещё секреты можно обнаружить в собственном доме? Поэтому Ханджи и Леви направлялись в здание главной тюрьмы. Прибыли они туда примерно в полдень, и как всегда там не было никакого активного внешнего движения. Они вышли из остановившейся кареты и направились внутрь. На приёмном посту, как только разведчики вошли, охранники подскочили и отдали честь. Один из них подошёл к ним и сказал, что он проводит их к нужной камере. Полицейский не решился зачитывать им правила пребывания в этом заведении: никакого оружия с собой, ничего заключенному не передавать и так далее. Было глупо подозревать такие армейские чины в таких умыслах, во всяком случае высказывать такие мысли и опасения вслух. Поэтому он просто провёл их в глубь мрачноватого здания, на первом и втором этажах которого все выглядело нормальным. Но их маршрут вёл вниз, под землю. Им не было нужды спускаться глубже первого подземного яруса, потому что Джер находился на нём, как не особо опасный преступник.        Разведчики шли по слабо-освещённому коридору, но света здесь было достаточно, чтобы видеть двери камер, не вглядываясь в них. Но на нижних этажах дело обстояло иначе, Леви знал об этом. Чем глубже в землю, тем ухудшались условия содержания, пропорционально тяжести преступлений. Своя логика в психологическом истязании: меньше света, реже прогулки, больше одиночества. Рано или поздно на любого человека такое окажет свой эффект. Конечно бывали люди с невероятно сильной волей и психикой, но Аккерман почему-то верил, что такие люди в тюрьму не попадают. Когда они шагали по каменному полу, сзади послышались торопливые шаги, их провожатый оглянулся. Позади шёл ещё один полицейский, но с озабоченным лицом, он почти бежал куда-то вперёд и не обратил на гостей никакого внимания, занятый чем-то своим. Едва он миновал их и скрылся за поворотом, как Леви задал вопрос своему спутнику. — Что-то случилось?        Вполне закономерный вопрос, он не считал это место самым безопасным. Если здесь что-то идёт не так, как обычно, то может лучше отложить свой визит. Вмешиваться во что-то такое не хотелось. Полицейский покачал головой, пока Ханджи нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. — Нет, всё нормально, это не происшествие. Всего лишь люди из центрального отдела проводят расследование. А вот кстати и одна из них, нет причин для беспокойства.        По коридору неспешно шла Кива, вид у неё был заспанный и немного чудной в форме с единорогом. На мгновение её взгляд пересёкся со взглядом Леви, но в её лице ничего не поменялось. Если девушка и была удивлена или же озадачена такой встречей, то никак внешне этого не выказала. Она молча прошла мимо, как и ранее виденный полицейский, не обращая на них особого внимания.        Аккерман в свою очередь тоже решил не показывать их знакомства, так будет лучше для всех. Их провожатый продолжил вести их, но вёл в сторону противоположную той, где скрылась Кива, очевидно направлявшаяся куда-то вниз. Но сейчас это было не так важно, они наконец дошли до нужной камеры. Полицейский достал заранее взятый ключ и начал отпирать дверь. Несколько полных оборотов и дверь распахнулась, обнажая за собой простую камеру, пусть и не самую плохую по меркам тюрьмы. Метра три на два, на которых размещались койка в одном углу и подобие раковины и туалета в другом. Небольшое подобие столика, но без стула из-за соображений безопасности. На кровати, больше напоминавшей каркас, обтянутый простынёй сидел Джер. Его уведомили о том, что к нему придут, сам он не сомневался, что это будет именно Ханджи. Никто другой просто не мог к нему прийти. Мужчина поднял голову и посмотрел на гостей, видневшихся в проходе, чуть щурясь, потому что в камере было темнее, чем в коридоре. — У тебя гости, Джер, — прозвучал голос тюремщика, — давай без фокусов. — Всё будет нормально, оставьте нас, — ответила за всех Зое.        Она старалась, чтобы голос звучал командно и твёрдо, но слышалась в нём немного мягкости. Полицейский скользнул по девушке равнодушным взглядом, говорившим: какая мне собственно разница, но всё же следуя уставу, спросил. — Вы уверены, командор? — Да.        Он пожал плечами, пропустил Ханджи и Леви внутрь комнаты и закрыл за ними дверь.        Молчание. Пару минут все трое молчали. Санес смотрел на них грустными и усталыми глазами, потом отвёл их и уставился в пол, ожидая, что скажут пришедшие. — Доброго дня, Джер, — смогла только сказать девушка.        Прозвучало это неуместно, но всё же лучше чем смотреть друг на друга в тишине. Леви занял место возле двери, опираясь спиной о стену и скрестив руки на груди. Он все переговоры пока доверил Ханджи, в конце концов он тут не по делу, а в качестве сопровождения. Ссутулившийся мужчина на кровати дёрнулся как от удара и выдавил из себя смешок. — Уж точно не доброго. Давайте сразу к делу: что вам надо от меня?        Зое чуть помялась, не испытывая уверенности, но начала. — На неделе нам наконец предоставили все документы из Культа Стен. В них мы нашли запись о том, что ты входил в него с 832 года. — Примерно, скорее всего раньше. — Расскажешь нам всё, что знаешь о культе? Ты ведь не связан клятвой, как пастор Ник?        По телу Джера пробежала дрожь, очевидно имя последней его жертвы вызывало в нём неприятные воспоминания, а может и запоздалое раскаяние. Для Зое же воспоминания о пасторе были болезненны. Она начала злиться, потому что были и другие «пасторы», другие жертвы, о которых никто никогда не узнает, потому что все они теперь были бессмысленными. Старый режим, ради сохранности которого убивалось много людей, пал. Всё оказалось напрасным. — Раз мне больше нечего охранять, то не вижу причин не рассказывать, — произнёс он пустым голосом, поднимая ладони к лицу, — может это хоть чуть облегчит мою совесть. Но грязь с рук ничто не смоет.        Девушка заметила, что ногти уже почти отросли. Ногти, которая она выдирала один за одним. Поначалу они выдирались криво, неровно, с кусочками мяса, обламывались и оставались корнями в пальцах. Но потом она приноровилась и ногти выдирались легко и аккуратно. Ханджи потрясла головой и села рядом с Санесом на кровать. Два грешника на одной койке. Только по разные стороны «правды». А была ли эта правда на самом деле? — Тогда начнём с основания культа, — она раскрыла папку и поискала нужны ей лист, — что можешь о нём рассказать?        Джер опустил руки от лица и положил их на колени. Он что-то вспоминал, потому что брови его чуть хмурились. — Насколько я знаю, всё началось в 830 году, когда на престол зашел Ури Райсс, сменив своего отца. Это он издал указ о распространении этой религии.        За дверями погасла одна из свечей на стенном выступе и охранник чертыхаясь направился в кладовую за новой, чтобы поставить её на замену старой и зажечь.        В это время Кива уже спустилась на последний этаж, как она и обещала Грегори — делала она это медленно, словно рассматривала ступени под ногами. Она более или менее выспалась, что было безусловно хорошо, кто знает когда она сможет поспать в ближайшие дни. Всё зависит от того, что расскажет пленник. Девушка лелеяла мечту, что в разрастающемся бунте будет замешано не так много людей, но особых надежд не испытывала. Людей должно было быть достаточно, чтобы посметь делать такие вещи: подрыв кареты, убийства, прямые угрозы чинам, ещё и та попытка вновь наладить торговлю людьми. Глупые и самонадеянные не доживают до чего-то серьёзного, а дело пока вырисовывалось крупным. Неизбежное следствие всех перемен во власти и их действий. Как бы ни старался Закклай приводить все реформы менее болезненно, лодка возмущений всё равно раскачивалась. Уже на последних лестничных пролётах Кива начала слышать вскрики, переходящие в скулёж и завывания. Хищная улыбка искривила её губы, но она быстро её спрятала, неподходящее место для такого проявления. Важнее то, что Осборн похоже был готов обменять всю информацию на то, чтобы его сняли с шипастого кресла. Это было хорошо, потому что в таком состоянии людей не хватает на продуманное и упрямое враньё. Девушка дошла до последнего этажа, до самого дна этого сложного здания. Крики стали громче и они разносились не только по коридорам, но и по специальным трубам, которые доносили звуки боли до других пленников на нижнем ярусе. Полезное деморализующее оружие, многим было невыносимо страшно сидеть в ожидании повторения участи пытаемого. И лишь бы избежать подобного они говорили всё сразу и добровольно.        Но сейчас в этом не было необходимости, Киву интересовал только её пленник. То, что она услышит от него. Возле двери, из-за которой доносилось стенание, стояли обеспокоенные, в разной степени, полицейские. Они терпеливо ожидали прихода девушки и уже подготовили всё для допроса: чернила, перьевую ручку, листы бумаги, тряпицу, воду. Всё что требовалось на данный момент, не хватало только самой Кивы. Охранники обратили внимание на её приближение и замолкли. А она молча приближалась к своей цели, ничего не говоря. — Вам нужна будет помощь? — всё же решился спросить её один из полицейских.        Под помощью он подразумевал содействие в допросе, это входило в их обязанности. Но раз никаких конкретных распоряжений отдано не было, то не мешало бы уточнить этот момент. Девушка вежливо и холодно улыбнулась. — Нет, на ближайший час вы свободны, можете идти. — Как скажите.        На этих словах охранники решили удалиться подальше наверх, они и так несколько часов слушали крики. Удовольствия никто от этого не получал. Нет нужды находиться здесь даже лишнюю минуту, раз уж всё под контролем. Кива проводила их взглядом и зашла в нужную камеру.        Подчиненные приготовили для удобства девушки стол, чтобы она могла делать записи не на коленке. Новые запасные свечи, но не зажгли их, боясь нарушить порядок, оставленный девушкой. Свеча, которую она оставила Осборну давно догорела. Он же сидел на кресле, стараясь не двигаться и не елозить, чтобы шипы не раздирали уже нанесенные раны. Но от долгого сидения в одном положении, по телу шли судороги, делая боль ещё острее. Грегори повернул голову, закусив губы, к появившемуся лучу света. Кива оскалилась и отпустила руку с двери. Она закрылась с прежним глухим лязгом, отсекая слабое свечение, идущее из коридора. Они остались в темноте. Девушка, что-то напевая себе под нос, уверенно направилась к столу, слабо вырисовывающимся в темноте. Её ни коем образом не беспокоили звуки возни мужчины и его скулёж. Нашла свечи, поставленные в ряд, трутницы. Вскоре тусклый свет осветил пыточную камеру. Кива какое-то время расставляла свечи для своего удобства и комфорта, нарочно растягивая время. Впрочем Грегори понимал это и держался неплохо, не прося своего мучителя поскорее начать спрашивать. Девушка же, закончив с освещением, вернулась к столу и села на стул. — Полагаю, что тебе хватило этого времени, чтобы переосмыслить моё предложение. Ты готов отвечать на мои вопросы? — Да, мать твою, — прорычал мужчина сквозь сжатые зубы.        Он сдерживал стон, рвущийся наружу, проявляя мужество, что девушка и отметила про себя. — Тогда начнём, первый и основополагающий: затевается заговор против нынешнего правления, и ты в нём состоишь? — Да, — выдавил Осборн, на его лбу виднелся пот. — Угу, добровольное признание облегчает дело, но укорачивает интригу, — Кива взяла ручку, потрогала остриё кончиком указательного пальца, — имена. Для начала мне нужны имена участников вашего дружного объединения. — Основных нас было шестеро, а сейчас я, Элаунг, и один паренёк. Его зовут вроде Каспар, не очень хорошо его знаю.        Тут Грегори неудачно пошевелился и закричал от боли, прострелившей его тело. Кива же окунула ручку в чернила, подождала пока наберётся достаточно, неспешно притянула к себе чистенький лист. Не любила Кива пользоваться такой ручкой, аккуратно и красиво не получилось, поэтому каждый раз был в своё роде испытанием. Она ещё держала перо над чернильницей, дожидаясь пока излишки жидкости стекут обратно в банку, когда задала следующий вопрос. — Элаунг, которая Шарлотта?        Осборн закивал. Девушка начала выводить буквы, почти печатные, на листе и неодобрительно покачивать головой. — Какая жалость, придётся избавиться от неё, а мне нравилась как она работает. А зачинщик этот некто Каспар? — произнесла она с издёвкой, — а кем были те трое? — Шарлотта втянула меня в это дело, — немного невпопад начал Грегори, — знаю что, то ли Каспар вышел на неё, то ли она сама его где-то нарыла. Троих ты уже убила несколько месяцев назад. — Как предусмотрительно с моей стороны, — девушка поняла о ком идёт речь, — надо же я считала их достаточно умными, чтобы они сами захотели возобновить работорговлю, а это просто входило в действия вашего сборища.        Непредусмотрительным было убивать их так просто и оставить без допроса. Но что сделано, то сделано. Теперь её интересовал совсем другой вопрос. — И сколько так вот длиться не замеченным? Мне просто любопытно, когда это началось. — Примерно тогда, когда проломили Трост. Вы все были так заняты делами в верхних городах, что пропустили тот момент, — Осборн выдавил из себя ухмылку, — когда мы начали действовать сообща. Нам удалось объединиться без лишнего внимания, но мы поторопились сейчас. В этом наша ошибка.        Кива смотрела на мужчину не мигая, отложив ручку в сторону, оценивая говорит ли тот правду или же изо всех сил выкручивается и покрывает товарищей. Тогда в самом деле дел было невпроворот, было не до банд под землёй, не до их интрижек и амбиций. Она встала, потянулась и направилась к Грегори. — Везде не успеть, — произнесла она словно оправдываясь, — ты ведь осознаёшь цену своего вранья? Даже если не совпадёт хоть какая-то деталь? — Я может не гений, но и не дурак, Кива. Меньше вопросов не по теме. — Понимаю, хочешь поскорее слезть отсюда, — она похлопала его по плечу, что вызвало лёгкий вскрик, — хорошо, определимся с основными мотивами. Почему?        Девушка начала ходить кругами возле кресла, попутно осматривая крепления: они были в том же самом положении, в котором она их оставила. Простая мера предосторожности. Она терпеливо наматывала круги, ожидая ответа на свой вопрос. Спустя пару минут Осборн открыл рот, обдумав всё серьёзно. — Потому что всё, что происходит сейчас, неправильно, помимо простого желания добраться до власти. Все ждали перемен и в Подземном Городе, но ты каким-то образом уцелела в той заварушке у Орвуда.        Он помолчал, осмысляя то, что собирается сказать и выдерживая паузу между волнами боли. Кива же не прерывала своих кругов. — Выжила и мы ждали от тебя решительных действий, подходящее время, чтобы заявить о себе. Но ты начала поддерживать действия новой власти. Ты прогибалась под их действия, буквально ложилась под их новые законы, и хотела от нас того же. И я уверился, что твоё стремление выжить сильнее логики, поэтому принял предложение Шарлотты. — Какое именно? — голос звучал нейтрально.        Она находилась за спинкой стула, Грегори не мог видеть её презрительной гримасы на лице. — Изменить всё. Нет разницы между прежними и новыми правителями, для таких как мы ничего не меняется. Во всяком случае это больше мотивация Шарлотты, моя же имеет более материальный характер. — Мог бы и не говорить, — она фыркнула, — политика это такая вещь, которая богатых делает ещё богаче. Конечно многим хочется такого, и многие не ценят то, что им дают. Я услышала тебя, Грегори.        Кива обошла стул и присела перед ним на корточки, заглядывая жертве в глаза. — Но если вы думаете, что мной движет слепое желание выжить, то именно тут ваша самая большая ошибка. Для меня вы не больше, чем дети в песочнице, что расшвыривают игрушки и песок.        Мужчина смотрел на неё, и на лице, помимо физических мук, появилось что-то ещё. Какое-то запоздалое понимание, что он мог чего-то не учесть или что-то неправильно определить. — Тебе правда меня не понять, но я ценю твою искренность, поэтому сниму тебя отсюда раньше, чем планировала.        Она вернулась за стол, вновь осторожно взяла ручку с чернилами. — А теперь, запишем все детали и обстоятельства этой затеи. И всё для официального протокола, мне же нужно дать легальное объяснение твоему аресту, так Грегори?