Стены

      Подземный город события, творящиеся прошедшим днём наверху, почти никак не затронули. Затхлый воздух остался таким же неприятным, как и до этого. Дома не стали лучше удерживать драгоценное тепло. Приближалась зима и земля, закрывавшая городу солнечный свет и притоки ветра, начинала неумолимо промерзать, а следом понизилась температура в жилых кварталах. Словом: жизнь города протекала совершенно обычным образом. Обитатели пытались сводить концы с концами: кто-то законным образом, выкладываясь на работе и веря в лучшее будущее, кто-то просто плыл по течению, смирившись с правдой жизни, а кто-то, забыв все человеческие морали, совершал в угоду себе нехорошие дела. Полицейские, напоминавшие не жителей, а наблюдателей, вяло проходили новые патрули в сетке и неохотно дежурили на постах. В их ритме жизни ничего не изменилось, лишь прибавилось нудной, ничего не приносящей, работы. Однако были люди, коим деятельность людей закона доставляла вполне определённые трудности. — Так что я уже который день бездельничаю, — парень со шрамом, пересекающим чуть ли не всё лицо, приложился к кружке пива.        Беседу он ведёт с ещё двумя людьми: со своим верным помощником Аддлером и гостьей, которую оба не могли назвать желанной. Все трое расположились в личной комнате парня, оставив лишние уши и глаза за толстыми деревянными стенами. Уже была глубокая ночь, но едва ли это понятие времени что-то меняет в подземелье. Окна в комнате были задёрнуты не для того, чтобы ограничить доступ свету слабых уличных фонарей, а чтобы никто снаружи не мог наблюдать за поведением собравшихся. В комнате с освещением справлялась пара канделябров на четыре свечи. Один стоял на комоде, второй на столе, вокруг которого и сидели трое людей. Рядом стояли две высокие кружки и небольшой бочонок пива. Из одной кружки пил сам хозяин комнаты Тарфу, из другой седовласый Аддлер. Девушка же, следуя своим чётким правилам, не присоединилась к ним в распитии хлебного напитка. «Ещё потравят как-нибудь», думала она про себя, когда ей была вежливо предложена третья кружка. Её ни разу не пытались отравить таким образом, но одна прочитанная ею книга из библиотеки Райссов оказала на неё просто таки неизгладимое впечатление. Там во время летнего пира разом отравили всех кого только можно сонным зельем. Надо ли говорить, что для гостей всё было кончено? А ведь ей могли подсыпать и яд, поэтому девушка всегда отказывалась от предложенных напитков и пищи.        Сейчас же Кива, покачиваясь на поскрипывающем стуле, слушала рассказ Бернадота о его «весёлых» днях с того самого момента, как к нему в дом завалился командор Военпола и перерыл всё что мог сверху донизу. Девушка похвалила Тарфу за его находчивость в создании алиби себе и своим глупым подчинённым, не забыв отметить, что её своевременное вмешательство спасло их всех от ареста и неприятных последствий. Парень был с этим согласен, потому пока его люди творили херню, он трахался, спал и не ведал об приближающейся опасности. Не обделили вниманием и Аддлера. — Быстро смекнул, что приводы лучше закопать, — отметила Кива, потирая подбородок, — полицейские практически никогда не догадываются копать. — Я ж работал по молодости в Военной Полиции Хлорбы, — хохотнул мужчина и сделал долгий глоток из своей кружки, — даже в то время они были туповаты, а сейчас они не только тупы, но и так напыщенны, что не смотрят себе под ноги.        Гостья лишь криво хмыкнула. Что правда, то правда, и кому как ни ей, проработавшей в центральном отделе по устранению неугодных лиц примерно двадцать лет, было это знать. Ограниченность подчинённых зачастую мешала. — Кстати об УПМ, — Тарфу поставил высокую кружку на стол и откинулся на спинку стула, — когда ты заберёшь их? Мне не прельщает сидеть на этой пороховой бочке. Я ж даже до борделя не могу дойти без сопровождения в виде полицейских, не говоря уже о том, чтобы вести дела. Ещё пара дней и я приглашу их присоединится, лишь бы избавиться от чувства преследования. — Как только смогу, — пожала девушка плечами в серой рубашке, — пока вокруг твоего дома слежка, я их никак не смогу вынести. Сейчас с этим трудности везде. Ты хоть сколько времени я трачу на переходы между городами, чтобы не нарваться на патрульных?        Вопрос был задан с издёвкой, но вполне миролюбивой. Сейчас они просто обсуждали общие проблемы, раз оказались в такой ситуации. Смысла ругаться точно не было. — То есть у нас что-то вроде убыточного отпуска? — усмехнулся Аддлер, поиграв пальцами. — Весьма убыточного, между прочим, потому что единороги прижали всех наших ребят без исключения, и мы сидим, не высовываемся. Ни о каких заказах речи не идёт.        Говорил седой мужчина вроде весело, беззаботно, но глаза оставались серьёзными. После случившегося по вине их людей, правая рука Тарфу чётко следила за всеми подопечными. Никакой прежней работы по найму, никаких подозрительных контактов, ничего, что могло бы вызвать подозрение у Военной Полиции, сидящей у них на хвосте. Они обычные люди Подземного Города, живущие по закону, всё должно быть чисто и идеально.        Заслышав об делах, Бернадот схватился обеими руками за голову. Обстановка и выпитое располагали к более простой и открытой беседе, нежели чем обычно. Обычно гостья заявлялась по делу, не пребывая в мирном настроении. Сейчас всё обстояло чуть иначе. — Кива, клянусь, я столько клиентов не упускал наверное никогда, — парень смотрел в никуда, очевидно подсчитывая упущенную прибыль. — Это лучше, чем залететь в тюремные блоки, — отметила девушка, — я пытаюсь как-то уменьшить это нашествие, но новые начальники не шибко сговорчивы. — Новые устои, новые правила, — поддакнул Аддлер, наливая себе ещё пива из бочонка.        Все трое собравшихся считали, что пока есть возможность, лучше договариваться дипломатичным путём. Правда у Кивы просто не было такого выбора, как начать резать глотки всем мешающим. Последнее, что ей было нужно, это беспорядки и хаос на улицах. В новых реалях это означало бы крах человечества внутри стен. — Ладно, — произнесла она, вставая со своего стула, на котором висела её куртка, — пора мне двигать. Ещё нужно навестить Азейка, Сэма, Бентеля, и ещё Вицу. — Вицу?! — Тарфу поперхнулся пивом, откашлялся и поднял руку, чтобы утереть губы.- Без дураков? — Без дураков, у меня есть для него гостинец, — Кива улыбнулась хищной улыбкой. — Бля-я, — протянул Аддлер, — я начинаю радоваться тому, что мы сидит тише воды, ниже травы. Это гораздо лучше, чем ходить со вспоротой кожей, а потом и вовсе лишиться её после розг. — Кто из нас не без прикрас, — девушка одела куртку и просто вышла из комнаты.        Ей в самом деле нужно было успеть нанести ещё четыре визита за ночь. Раз Закклай не пустил её в особняк Фрицев из-за своих капризов и тех самых «прикрас», то лучше провести свободное время с пользой. Потом его может просто не оказаться. А так она будет уверена, что из подземелий беды не последует и что мстительный Вица будет сотрудничать с ней против тех, кто использовал дорогих ему людей в своих интересах. Незаметной тенью девушка покинула дома Бернадота. На глаза попался скучающий полицейский, наблюдающий за зданием, но царила чернота, и он попросту не смог разглядеть пригнувшуюся незнакомку в тени стены. А может просто не собирался там никого высматривать. Редко кто выполняет свою работу с полной отдачей, это бич не только полицейских. Просто последствия именно их халатности заметней чаще всего.        Пробыв у мрачного Сэмми минут двадцать, выслушав краткий отчёт о ходе дел, Кива отбыла к весёлому, улыбчивому Айзеку, который располагал едва ли не всеми проститутками не только Подземного Города, но и округа Сины. Его бизнес процветал в любой год и за него можно было не переживать от слова совсем. Только участились аресты сотрудниц, за которых мужчина исправно вносил залоги, чтобы они могли продолжать работу. Бывшая команда почившей Шарлотты сейчас находилась в замёрзшем состоянии, торговля оружием не шла. «Впрочем в этот месяц оно и к лучшему», подумала девушка, когда вырвалась из душного, смердящего чем-то сладковато-приторным, борделя. В списке дел осталось два обязательных пункта. Кива шла по тускло освещённому городу, избегала фонарей и большого скопления людей. Всё шло привычным образом. Было в этом даже что-то ностальгическое, как тогда, когда Кенни ещё не встретился с Ури Райссом. Он говорил, что мечтает о рае, но была ли жизнь обитателей подземелий хотя бы отдалённо похожа на рай? Нет. Помочь всем нельзя, это просто невозможно. И всякий раз, когда в глазах Ури загоралась эта безудержная тоска и печаль, ей самой делалось невыносимо больно и стыдно. Стыдно за то, что они такие. Стыдно за то, что в грязи и чужой боли, они могут найти свой рай и спокойно жить с этим. Уверенный, пружинящий шаг замедлился, ей сделалось совсем тоскливо. «Но он принимал нас такими, такой чистый человек», девушка потрясла головой, настраиваясь на работу. Вскоре выбранная дорога привела к Бентлею, чья работа была подчищать за всеми. За его домом никто не следил, Кива проверила это прежде, чем постучать в дверь. Почему-то не считала, что в это место стоит прокрадываться. Никто же не прокрадывается в магазин, если хочет там что-то честно купить? Открыли дверь ей не сразу, а спустя минуты две. Мужчина с сигаретой во рту молча пропустил её внутрь и запер дверь на несколько засовов. Она быстро оглядела помещение на предмет живых посторонних. Их не оказалось. Компанию им двоим составляли разделочные столы, сегодня чистые и пустые, стеллажи с инструментами, большие весы, да пара свечек. Пока гостья оценивала чистоту и прилизанность места, где обычно ничего и никого не стеснялись, Бентлей выдохнул струю сизого дыма и молча пошёл куда-то в вглубь небольшого коридора.        Правильно расценив это немое приглашение, Кива последовала за хозяином трупной лавки. Тут было настолько чисто, что запах отсутствовал напрочь. Это даже сбивало с толку, заставляло постоянно выискивать глазами какой-нибудь подвох. Но его не было, Бентлей привёл её в небольшую комнату, где обитал сам, присел на корточки и поднял на себя хитро замаскированный люк. Всё так же, зажимая сигарету зубами, соскочил внутрь. Девушка подождала пока там загорится хоть какой-то свет и только потом спрыгнула в подвальное помещение. «Вот куда перенеслись все трупы», она выпрямилась и отряхнулась. Все тела, которые были в распоряжении торговца, находились именно в этом погребе. Сложенные в кожаные мешки, наваленные друг на друга несколькими грудами. — Знаешь, — прервал молчание Бентлей, наклонившись к одной куче, — когда мне принесли его, я даже сомневался, что это твоих рук дело. Это ж надо, размозжить голову. Ты обычно перерезаешь глотки, как Жнец. — Так получилось, — девушка пожала плечами, наблюдая за тем как мужчина вытаскивает нужный ей труп. — После того, как мне его принесли, у меня сыр бор творится. Полицейские снуют туда сюда. Пришлось всё переносить сюда, а здесь, знаешь ли, не очень удобно заниматься разделкой. Как ты и просила, я этого парня не трогал и придержал у себя. Так что с тебя плата за его хранение. Я мог бы пустить его в расход и получить прибыль.        Хмыкнув, Кива полезла за кошельком. Торгаш, чем бы он не торговал, своего не упустит никогда. Но имеет на это право. Кто ещё будет хранить у себя дома мертвецов и осуществлять их разделку? Бентлей даже раскошелился на сооружение этого подвала, а это весьма дорогое удовольствие. Купюры легли на возвышение из кожаных мешков, мужчина положил тело перед гостьей, словно предлагая проверить и осмотреть товар. — Не припомню за тобой любви к покойникам, — заметил мужчина, пересчитывая деньги. — Это человек Рауса Вицы, — она одарила его кривой ухмылкой. — Эк тебя дёрнуло его парня прихлопнуть. Он же за своих горой, да и в своё время лютовал не слабо так, — Бентлей спрятал выручку в карман и нервно затянулся, вспоминая времена бурной молодости. — Поэтому мне и нужно вернуть его хозяину, — девушка нагнулась и взвалила на левое плечо тяжёлую ношу.        Имя Вица было одним из тех, коим пугали. Однако откуда именно пошло это прозвище, знали немногие, Кива знала. Было оно конечно не таким сильным, как имя Кенни Аккермана, он Жнец и Потрошитель, но в отличии от него Раус был живым. А значит опасным.        Если Аккерман убивал, можно сказать, целенаправленно, и в его действиях была какая-то звериная логика. То Вица убивал чаще всего бездумно, непоследовательно, зачастую беспричинно и договориться с ним получалось только тем, кого он признавал. То есть очень немногим. Кива кое-как вылезла с грузом в комнату наверх, затем выбрался и Бентлей, докуривший сигарету. — Проваливай, мне к ночи не охота ни твоего хозяина вспоминать, — он опустил люк и кивнул на мешок, — ни его.        Девушка последовала его указаниям, ей нужно было каким-то образом с трупом незаметно подняться в Яркел и добраться до курильни, которой ныне заправлял Раус. Сменил активную деятельность на более спокойную, но это не значит, что он перестал быть собой. Кива знала, что он забрал труп своего человека из полицейского отделения Яркела. По этой причине она возвращала ему ещё одного человека. Для Вицы это было важным, и этот жест он воспримет как дружеский. У тех, кто достиг какого-то особого понимания жизни, есть некое взаимоуважение, на основе которого можно контактировать, не устраивая разборки. Через пять минут Кива уже двигалась в сторону тайного перехода из Подземного Города в катакомбы в Стохессе. Ни одной из лестниц сейчас она просто не сможет воспользоваться, везде стоят полицейские. И уж незаметно пронести мешок с трупом по уходящим вверх, винтовым ступеням — невозможно. Поэтому придётся делать немаленький такой круг. Девушка перехватила ношу поудобней. Путь пролегал по узким, тёмным переулкам. Не доносилось ни одного подозрительного или ненормального звука. Изредка раздавались голоса вдалеке, а совсем уж изредка шаги. То торопливые, кто-то, как и сама Кива, явно спешил, то медленные и усталые. Девушка часто сворачивала на другие улочки, не желая с кем-либо встречаться. В нос то и дело били самые различные, но вместе с тем и знакомые запахи. Запах сырой древесины, плесени, что активно росла на домах, человеческих нечистот, грязи, гниения. К этому аромату привыкалось быстрее, чем хотелось бы. Казалось бы одновременно с этим примиряешься и со многими вещами, которые кажутся неправильными. Они, как эти запахи, становятся чем-то неотъемлемым. Спустя два часа быстрой ходьбы Кива дошла до замаскированного лаза, коим часто пользовались контрабандисты. Не особо бережно скинула мешок на твёрдую землю и принялась открывать лаз. Когда под ногами открылась чернота перехода, девушка обернулась на далёкий город. Местами тускло мерцающий, он выглядел чудно в этом подземелье. Как небольшое скопление самоцветов. Она втащила труп в туннель, уходящий сперва ещё ниже, и только потом поднимающийся вверх, и плотно закрыла за собой проход, оказываясь в полной темноте.        Несмотря на позднее время, в казарме Гарнизона Гермины было достаточно светло. Это объяснялось тем, что армия всегда должна пребывать в боевой готовности, и банальной сменой дежурств. Одни солдаты заступали на ночную смену на стене Сина, а другие наоборот возвращались с постов на отдых. Поэтому на всём первом этаже горели кристаллические фонари. Второй этаж мог похвастать дюжиной освещённых изнутри окон. С закатом солнца жизнь тут просто чуть сбавила обороты. Днём это место было растревожено мимолётным визитом королевы Райсс, сейчас же никому не было до этого дела. Ровно как и до разведчиков, которых оставили здесь ожидать дальнейших распоряжений. Тут вариантов могло быть несколько: либо им не доверяют в нынешней ситуации, либо считают не особо пригодными для её разрешения. Особой разницы не было, как ни смотри всё паршиво. Оставалось надеяться на скорейший благополучный исход. Поскольку хоть как-то повлиять на положение дел они не могли. Беспомощные, как прежде. Не нужные никому кроме друг друга, как и всегда. В казарме разведчики попали в знакомую, родную обстановку, к которой привыкали в кадетке несколько лет под руководством Шаддиса. Однако ощущали себя чужими среди солдат Гарнизона и их распорядка. Благо на четверых недавних новобранцев Разведкорпуса, а ныне героев мира внутри стен не обращали какого-то особого внимания. Им выделили отдельные комнаты и дополнительный паёк, атрибуты офицерской роскоши, несколько молодых солдат поприставали с расспросами про титанов, революцию, Шиганшину и на этом всё. Чему разведчики были несказанно рады. Они устали после суточных, утомительных переходов в седле, были подавлены тем, что их группу так бескомпромиссно разделили. После того как они пообедали в столовой, почти что не переговариваясь между собой, они направились отдыхать в свои комнаты на втором этаже и пробыли в них до самого вечера. Жан проспал всё это время и чувствовал себя получше чем днём. Голова гудела от приятной тяжести после сна, и парень здраво полагал, что лучше полежать в кровати и попытаться продолжить сон хотя бы до раннего утра, чтобы не сильно сбивать график жизни. Но вопреки своей же логике Кирштейн встал и вышел из комнаты. Просто понял, что не сможет уснуть.        Пошатавшись по коридорам казармы, Жан нашёл общую душевую комнату. После помывки сменил грязную одежду на чистую и, за неимением лучшего, направился в столовую со слабой надеждой, что там сможет узнать какие-нибудь новости и лучше вникнуть в происходящее. К своему удивлению в полупустой столовой помимо солдат гарнизона парень обнаружил бодрствующего Конни. Низкорослый парень сидел один за вытянутым, дощатым столом, сжимал дымящуюся кружку в руках и смотрел в неё так, как если бы та была глубоким колодцем. Глаза были обращены в никуда. Когда Жан подошёл к нему, Спрингер поднял голову и взгляд чуть прояснился. — Чего сидишь тут как сыч? — Кирштейн, сдерживая зевок, сел напротив. — Не спится, впрочем тебе тоже. — А где Микаса и Саша? — Не знаю, не видел их, — Конни сделал глоток, — наверное всё ещё отдыхают. На Микасе лица не было, так сильно она расстроилась. — Да видел, — пробормотал Жан, чувствуя подсознательную злобу на то, что девушка так привязана к Эрену, — было бы за что так переживать.        Всё внимание девушки было обращено к Эрену, в какой-то степени и Армину. Но влюблённому Кирштейну хватало взрослой сдержанности, чтобы не пытаться разрушить эту привязанность, потому что для Микасы это было важно, и ему следует заботиться о её чувствах, а не о своих. Даже если и самому не достаётся ничегошеньки. Он был рядом, мог помогать и в какой-то мере заботиться о ней. Пока этого вполне хватало. — Может пойдёшь к ней, поговоришь, — миролюбиво предложил Конни, подразумевая, что они могут побыть только вдвоём, — успокоишь. Я думаю, она оценит твою заботу. — Мне нечего сейчас ей сказать, — упрямо отрезал Жан, упорно рассматривая столешницу, затем нервно добавил, — точнее я не всё готов сейчас ей сказать. — Смотри, потом будет поздно, — Спрингер улыбнулся и хитро глянул на собеседника, которому явно не хватало духа на признание. — А сам не хочешь поболтать с Сашей? — Кирштейн ухватился за эту нить, чтобы увести разговор от своего безответного чувства. — Вы вроде хорошо спелись, как мне показалось. — А что с Сашей? — на этот раз Конни рассмеялся, потому что Жан не попал в цель своими словами. — Мы с ней дружим, она же как пацан, только в юбке. Ну ещё вечно голодный вдобавок. Куда нам до твоей влюблённости. Угораздило ж тебя, Микаса же на тебя даже не смотрит. — Сам знаю, — огрызнулся Жан, не выдержал этих безобидных нападок, встал и пошёл к кухне.        Там была небольшая очередь из солдат, которые вернулись с патрулей. Несколько из них рассматривали новое для себя лицо, но разведчик не обращал на это внимания. Стоя в за девушкой, одетую в форменную куртку с нашивками роз, Кирштейн пытался взять уязвлённые эмоции под прежний контроль. Даже такое дружеское подтрунивание вывело его из равновесия.        Вернулся он к по-прежнему пустующему столу с кружкой чая. Не совсем этично, но чашки там просто закончились. На этот раз Конни не стал атаковать друга словами. Сидел, мирно потягивал свой напиток. На лице читалась усталость, как будто он спал буквально несколько часов. — Давно тут сидишь? — Часа три как, — Спрингер поморщился, между бровей пролегла морщина.        Он мигом помрачнел, только появившиеся веселье и расслабленность слетели с него. Жан понял, что сослуживец сейчас скажет что-то. И что-то не совсем приятное, поэтому приготовился к тому, что может услышать. — Думал вот о Рагако, — Конни нервно крутил в руках полупустую кружку.        Кирштейн почувствовал как на грудь наваливают очередной тяжёлый камень. Поскольку друг явно ещё не закончил, он промолчал. Спрингер, тщательно подбирая слова и следя за интонациями, продолжил. — Мы когда ехали в из Каранеса в Трост проезжали мимо и…я хотел бы навестить маму. Думаю даже в таком…состоянии она узнаёт меня и может ей станет хоть чуточку легче.        На последних словах он зажмурился и крепко сжал кружку, пальцы побелели. Парень явно боролся с подступающими слезами. Вся его семья по чьей-то злой прихоти перестала существовать в один момент. Их превратили в титанов, их использовали, чтобы напасть на разведчиков в замке Утгарда. Кто знает, может той страшной ночью, когда вопреки всем полученным знаниям титаны не впали в сон, а активно наступали, Конни мог видеть своего отца, может младшего брата. Видел и не знал, потом наблюдал за их гибелью от рук разведчиков, воспринимая их смерть как чудесное спасение. — Я думаю это вполне возможно, — серьёзно ответил Жан, — может мы сможем вернуть твою мать. Мы уже знаем, что если титану скормить перевёртыша, то сила переходит к нему. А может и у Ханджи и Эрена что-нибудь да выйдет. Может они найдут способ вернуть всех, обращённых в гигантов. — Ты правда так думаешь? — грустно спросил Конни, глядя на него измученными глазами. — Да, — спокойно кивнул Кирштейн, — я думаю, что такое возможно.        От того, что он смог приободрить друга, ему стало легче. Всё это было слишком тяжёлым, чтобы переживать в одиночестве. Они должны поддерживать друг друга. Ведь никто кроме них же так делать не будет? В этот момент в проёме, где виднелась лестница на второй этаж, показалась зевающая во весь рот Саша. «Как нельзя кстати», улыбнулся Жан. Прибытие девушки окончательно закрывало болезненную, непростую тему. Завидев знакомые лица, она направилась к ним. — Что здесь подают на ужин? — спросила она, вяло потирая глаза и щёки. — Я так хочу есть.