Стены

       Прошло чуть меньше недели после пожаров, случившихся в Митре. По мнению Аккермана именно они ознаменовали конец развернувшейся партии, потому что дальше всё шло без инцидентов, как по сценарию одной из сторон. Об этом говорила даже газета, что парень держал в руках. Статья на первой же странице гласила, что виновники недавних беспорядков найдены и искоренены. К большому сожалению, в ходе попытки нового задержания, а не перед лицом правосудия. Сообщалось, что сейчас ведутся активные розыски их сторонников, чтобы не дать порядку рухнуть. Любому, кто что-нибудь знал об этом, предлагалось прийти и сообщить, внести свой вклад в общее дело, потому что сейчас очень важно действовать слаженно и сплочённо. Строки так же уличали двоих Фрицев в вероломном и подлом убийстве Делроя Фрица, помогавшего удерживать баланс в новом мире. Приукрашивалось всё ещё парочкой дел, за которые были ответственны бывшие монархи. Имелось всё: свидетельства, факты, подтверждения — ничто не оставляло сомнений в том, что всё было так, как напечатано на листах бумаги. «И ни единой толики обмана и подтасовок», хмыкнул про себя Леви, оценивая какой эффект произведёт такой общедоступный доклад. Весьма положительный, что на руку нынешним властям. Поможет утрясти отголоски революции. А завершалась статья новостями о том, что Разведкорпус, несмотря на свой малочисленный состав и то, что Фрицы пытались мешать и им, в скором времени совершит новую вылазку за стену Роза. Что само собой принесёт всем людям неоспоримую пользу. Капитан опустил газету и потёр пальцами переносицу. Оставалось только дивиться, как всё ладно, складно закручено. От того, что такой правдивый «тон» на самом деле является в лучшем случае небольшим искажением фактов, было тошно. В это всё хотелось верить, но личный опыт и чутьё уже чётко заявили: обман. Оставалось лишь порадоваться тому, что польза во всём этом действительно имеется. Да и их, разведчиков, не вовлекают во все эти дела, позволяя заниматься своей работой. Если не считать поджог той тренировочной площадки. И то, что никто не пострадал, было слабым оправданием. «Недостаточным, чтобы…», мысль оборвалась — рядом на скамейку плюхнулась Ханджи, нагло нарушая покой своего подчинённого. И это в законный выходной. — Представляешь, нам пакет из штаба, — она повертела в руке запечатанный плотный конверт. — Надеюсь, они пишут о том, когда соизволят вернуть Йегера и Арлерта, — мрачно хмыкнул Аккерман, думая о, что на самом деле там может быть. — Им уже давно пора браться за новые приводы. Особенно коротышке, он может и соображает, но толку от этого не будет, если он помрёт в сражении. — Вообще-то, Армин сейчас титан, и убить его не так-то просто, — Зое поправила очки, блеснувшие на солнце. — Форстер ведь тоже скоро прибудет сюда? Хочется, чтобы все были готовы в полной мере. — Но не невозможно, — Аккерман косо посмотрел на командора, который по его мнению несколько переоценивал силу титанов. — Да, я вчера сходил и отправил запрос — через пару дней прибудет сюда. Если не дезертирует, конечно.        Вспомнилось отрешённое лицо рыжеволосого парня. Первая вылазка и сразу угодить в мясорубку, да ещё и выжить, получая массу непростых вопросов в довесок. Даже на награждении тот был немного не в себе, а после вообще отпросился на отдых. Отказывать ему никто не стал — все были подавлены и удручены, и было не до чего-то такого. Так что опасения имелись, что Флок особой пользы может не принести. Что не отменяло его тренировки и большее вникание в суть разведки.       Девушка, сидящая рядом и беспрестанно крутящая пакет с бумагами, не разделяла такого скептицизма. Пожала плечами, оглядывая залитый солнцем внутренний двор казармы Гарнизона. Яркие лучи уже не несли в себе прежнее тепло, каменные плиты и стены оставались прохладными. Но воздух был приятным и свежим, таившим в себе слабый аромат сырости. Сегодня будет дождь. Самое то, чтобы вечером посидеть в комнате, почитать книгу и просто отвлечься от всего этого хотя бы на пару часиков. Как никак выходной, который они сами себе разрешили. — Пусть только попробует, у нас каждый воин на счету, — улыбнулась она и неторопливо вскрыла послание из Генштаба.        Аккерман же не ответил, смакуя вновь полученные секунды тишины и покоя. Специально ведь ушёл в скрытый двор, чтобы его никто не беспокоил. Но счастье от уединение было недолгим, и сейчас Зое будет выносить ему мозги ещё чем-нибудь. Парень упорно игнорировал задумчивое хмыканье слева от себя. Пока девушка, взъерошив каштановые волосы, не заявила вслух. — Ого, у нас на следующей неделе одобрен эксперимент с Леонхарт. Полное содействие, пока готовится экипировка и вооружение, — в тоне слышалось неприкрытое удивление. — А через два дня с Армина, Эрена и Хистории снимут бдительную опеку. — Значит, двое вернутся к нам, — кивнул Леви, косясь на газету, — а что с девчонкой Райсс? Если всё закончилось — её тоже должны куда-то перекинуть для дела. — Хм-м, тут не написано, — командор ещё раз пробежалась карим глазом по приказу. — Но они и не должны перед нами отчитываться на эту тему, королева всё-таки. Хорошо, что мы можем этим заняться до выхода за стены. Эдак, к весне мы будем готовы выдвинуться за стену Мария. — Ты думаешь, что-то из этого выйдет? — неохотно спросил Аккерман, а потом уточнил. — Я имею ввиду с Леонхарт.        Вспомнилась их неготовность к различным трюкам, что были у Женской Особи в рукаве. Если бы тогда им сразу удалось её захватить, как планировал Эрвин. Как бы всё пошло в том случае? Думать об этом он себе не позволил. Враг всегда был на несколько шагов впереди, теперь они сами должны продвинуться в неизвестность, чтобы такого не повторялось. А цена ошибки только продолжала расти. — Почему нет? С бронированным же сработало. Кристаллизация Эрена не слабее того материала, из которого возведены стены вокруг нас, — Ханджи начала активно делиться своими соображениями. — Если подумать — шансы есть. Да и мы можем попробовать заряд громового копья. Можем начать с нижней части, там где ноги. Мы не знаем, жива она там или нет, и что за процессы происходят внутри.        Леви сомневался в успехе затеи. Это было бы слишком идеально, а такое не для реальной жизни. Он, слегка сощурив тонкие брови, погрузился в воспоминания. День, когда Йегер и Леонхарт на пару разгромили половину Стохесса. Женская Особь взбиралась на стену, ломая её. А стало быть, её «когти» были прочнее. Простая логика. Зое должна была об этом подумать. Парень бегло оглядел внезапно притихшего четырнадцатого командора Разведкорпуса. Задумчивость и какое-то подозрение. Такого рода молчание понравилось капитану ещё меньше, чем трескотня. — Что такое, очкастая? — спросил он. — Думаешь, отрастут ли у неё в таком состоянии ноги, если их оторвёт? — Да-а…то есть нет, — девушка потрясла головой, почесала в затылке. — Я думаю, что нам бы не одобрили эксперимент, если бы не был готов прототип сыворотки. Ведь крошечная возможность достать Леонхарт оттуда есть. А значит есть возможность и передачи её титана нашему солдату. После ряда допросов. Но в таком случае, значит, что Генштаб либо провёл, либо проводит опыты с наработкой, над которой я трудилась. Я думала, что смогу хоть как-то контролировать это направление. — Не ты, так кто-то другой, Ханджи, — напомнил ей Леви простую истину. — И не факт, что кто-то другой сделает лучше во всех смыслах. Может, это и неправильно, но сейчас это единственный опцион, которым мы располагаем. — Да, я понимаю, — девушка опустила голову на руки, часто кивая, и закрыла лицо ладонями.        А что ещё им оставалось делать? Радоваться лишь, что к тем опытам их не привлекли. Да и вообще, что их почти не трогают и дают заниматься своей работой. Аккерман поднял серые глаза к ясному небу. И, несмотря ни на что, оно было красиво. Иметь время и силы наслаждаться такой мелочью во всём этом — очень ценная возможность.        Вероника никогда раньше не думала, что невозможность видеть солнце, открытое небо, ощущать кожей свежий ветер — такая тяжёлая пытка. Лишение такие привычных и таких незаметных в повседневности вещей оказалось очень ощутимо. Девушке мерещилось, что она задыхается, что кислорода не хватает. Масштабы Подземного Города потрясали. Умом она понимала, как огромно это удивительное подземелье. Но вот по ощущениям: место давило со всех сторон. Оно подавляло всё: волю, робкую радость, желание что-то делать, надежду. Казалось, что отсюда не существует выхода, что остаток своей жизни, которая рисковала оборваться неделю назад, она проведёт именно здесь. В затхлости, в грязи, в заточении. Подобно какому-нибудь изгнаннику из мира света. Впрочем, такой эффект мог усиливаться из-за того, что Траут, как и её подруга, не выходили за пределы нескольких комнат всё это время. Это был строжайший запрет, ну, а ещё желания выходить не было. Неподготовленные, нетренированные тела тяжело перенесли все те нагрузки, нервы и ранения. Последний марш-бросок они обе делали сквозь слёзы, стараясь не умолять ведущего их Алонзо остановиться, отнести их или хотя бы бросить на произвол судьбы, лишь бы не двигаться. Первые два дня они только лежали, периодически находя в себе силы встать и взять себе питья и еды. На вкус все отдавало пылью и, почему-то, самую малость гнилью. Короче говоря, питание здесь оставляло желать лучшего, и их охранник в открытую посмеивался над их реакцией на такое. Он говорил, что они неженки, хотя обе девушки считали, что жизнь их ни разу «не баловала». Правда Траут быстро сообразила, что дело тут в разности понятий нормы. Ей даже стало чуть совестно, что пока она жила под небом, кто-то существовал под землёй. Так быть не должно, но жизнь продолжается где бы и как бы она не текла. Даже в нескольких комнатках, в которых расположились девушки. Спали на матрасах, от которых пахло чем-то не очень приятным. Но указывать на это хозяину жилища было бы не слишком вежливо, ведь он пожертвовал своей «кроватью», чтобы они лежали не на голом, грязном, дощатом полу. Сам парень устраивался на мешках, набитых чем-то мягким. Вообще комнатки больше походили на одно кладовое помещение, которое кто-то разделил подобием стенок. А ещё здесь хватало всякого хлама: доски аккуратно уложенные рядами соседствовали с разломанными бочками, ларями, а различное тряпьё валялось под пожелтевшими газетами. Среди всего этого целыми были только два стула и всё. Ни стола, ни шкафа, ни комода, ничего. Имелось одно небольшое оконце, но до того грязное, что сквозь него ничего не было видно. В таком месте даже боль от ран ощущалась куда противнее, чем обычно. Что говорить о моральном состоянии. К тому же, Алонзо не так часто сидел с ними у себя дома, отлучаясь по своим делам. Что оставляло девушек наедине друг с другом и со своими обидами. И если в первые несколько дней сил выяснять отношения не было, то когда девушки чуть оклемались — обстановка стала тяготеть и напрягать. Недосказанности давила, и Вероника понимала, что им просто необходимо поговорить, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. — Уже думала, что будешь делать дальше? — спросила она, когда гробовая тишина затянулась минут на сорок. — Не знаю, домой я пока не могу вернуться, — ответила Бетти, смотря в потолок. — Да и вряд ли мне позволят.       После этой язвительной фразы она насмешливо фыркнула, скривив губы, и закашлялась. Вероника тяжело выдохнула, встала и, прихрамывая, подошла к кувшину с водой, что стоял на полу возле дверной рамы.        Стола здесь не было, а так хотя бы случайно не опрокинешь, переворачиваясь с одного бока на другой. За водой ходил Алонзо, и сейчас он был не здесь, чтобы если что принести новую. Девушка налила в глиняный стакан с щербатыми краями воды и подошла к Вайстамм, лежащей у стены на тонком матрасе. Она ещё кашляла и держалась рукой за раненый бок, чтобы боль не так сильно отдавала туда. На протянутый стакан Бетти посмотрела с презрением, но всё же медленно села и взяла его. После пяти минутного очередного молчания Траут не выдержала. — Да никто не будет тебя удерживать здесь, — пробормотала она потирая лоб кончиками пальцев. — И никто не использовал тебя, если бы ты вела себя хоть немного по благоразумней, то не ты, не я не попали бы в такую…неприятность.        Хотелось сказать слово покрепче, да только Вероника понимала, что если бы она не напросилась на эту работу, то жила бы себе припеваючи. А стало быть виновата и она. По крайней мере в том, что оказалась в особняке. Да и всё последующее было её решением, только вызванным обстоятельствами, за которые частично была ответственна подруга. На это злиться было глупо, а вот на то, что та так себя ведёт сейчас — нет. — Ну да, и как ловко ты из неё выкрутилась, тебя же, наверное, готовили к чему-то такому, — съязвила Вайстамм, приглаживая грязные волосы.        За эти дни из мягких и шелковистых они превратились в спутанные колтуны. Впрочем, у её соседки дела были не лучше. Светлые волосы Вероники слиплись и торчали, словно занозы из головы. Расчёсок с собой не было, как впрочем и в этом обиталище, поэтому приходилось пользоваться пятернёй. Что было не слишком эффективным. Ещё хотелось принять душ или хотя бы просто умыться. Но на это воды не было. Кожа зудела и чесалась. Все эти неудобства приходилось терпеть молча. — Ничего такого не было! Я вобще не думала, что так всё обернётся. И общалась я с тобой не потому, что надо, — выпалила из себя Вероника, — прости, что так получилось.        Бетти же исподлобья взглянула на неё карими глазами. Со стороны казалось, что она оценивающе смотрит, но на самом-то деле она просто не знала: верить или нет. Сама она устала, очень устала. Страх за свою жизнь был очень силён, однако когда рядом был человек, на которого можно положиться, это чувство слабело. Разве Вероника хоть раз её бросила во всех тех кратких, но ярких приключениях? Да только вот винить кого-то в том, что всё вообще произошло было куда проще, чем принять своё легкомыслие. Её использовал Тироун, её, скорее всего, использовала и так называемая подруга, и сейчас её будут для чего-то использовать. От этих эгоистичных убеждений отвлёк тихий вздох, напоминающий всхлип. Траут сидела рядом на своём матрасе, понурившись и спрятав лицо в поджатых к груди коленях. — Я ведь тебе тогда поверила, потому что знала, что Тироун что-то такое замышляет, — пробормотала Вероника, не поднимая головы, чтобы скрыть непрошеные слёзы, — но я хотела вытащить тебя оттуда, не потому что надо. Я хотела спасти тебя, как подругу. Я не знаю, как жила бы дальше, если бы с тобой что-то случилось, потому что знала об этой угрозе. Ты ведь просила меня о помощи — поэтому всё так. Не потому, что мне приказали или потому что ты можешь свидетельствовать против Фрицев, или чёрт знает ещё почему.        Девушка уже тёрла грязным рукавом рубашки дорожки слёз. Сложно было сказать: плачет она из-за того, что оказалась в таком положении, или из-за сожалений, что так вышло. А может потому, что чувствовала себя сейчас несчастной. У неё было всё. Нормальная жизнь, без кувырков и опасностей. Теперь всё будет немного иначе. По крайней мере первое время. Если бы только можно было бы всё вернуть вспять. Ничего бы не произошло, ей не пришлось бы убивать человека, не пришлось бы делать всё то, что пришлось из-за зова совести и желания жить. Если бы только не знать всего этого. Испуга, простых однозначных мыслей, диктуемыми низкими инстинктами, боли. Убей или будешь убит.        Ей было стыдно, что тогда она спустила курок, краем сознания умоляя себя этого не делать. Ведь перед ней был человек со своими мыслями, мечтами. Человек, который шёл на них. Разве у неё был другой выбор в тот момент? Хотелось убедить себя в том, что нет. А теперь ещё и Бетти в чём-то укоряет её. Хоть кто-то может её понять? Сказать, что она неплохой человек, что всё будет хорошо. — Ладно, просто мне всё ещё страшно, — изрекла Вайстамм, так и не сумев сказать вслух то, что виновата она сама по большей части, пусть себя истязают другие. — Я не знаю, чего ожидать. Но всё же благодаря твоим знакомым мы всё ещё живы. — Им нет надобности нас убивать, — Траут немного успокоилась от таких слов и села поближе к соседке. — Нам даже раны обработали.        Аргумент, конечно, был спорным, но всё же пока угрозы от Алонзо или Кивы не исходило. Снова молчание, каждая думала о своём, разглядывая убогое жилище. Крыша над головой, еда и вода тоже неплохо. — Мы слаженно действовали, — нарушила тишину Бетти, глядя в потолок с пятнами плесени. — Когда не сомневались друг в друге. Думаю, если бы не ты, я не смогла бы не только сбежать, но и осилить всю эту дорогу.        В этом бывшая любовница Фрица признаться могла. Вероника была намного рассудительней и хладнокровней. От этого правда кареглазая девушка чувствовала себя немного жалкой, но это можно пережить. — Я совсем не была готова к такому, но мне хотелось, — Траут робко и вымученно улыбнулась, — чтобы мы обе выжили. Хотелось сделать правильный поступок.        Бетти ответила более лёгкой улыбкой. Порой, если немного пойти навстречу, этого достаточно. Отпустить свою обиду не так уж и сложно, ведь их текущее положение вполне приемлемо. Вайстамм даже думала о том, что на пару они смогут выкрутиться и в этот раз, если случиться что-то такое, что заставит их вновь бежать. Стало быть лучше держаться той связи, что у них пока есть. Но ей самой стало как-то легче на душе. Когда есть друг, невзгоды проще воспринимаются. Она вздохнула полной грудью, и та тут же отозвалась болью. Эта рана заживёт нескоро. Сидеть было трудно, лежать и стоять ещё более или менее. Поэтому оставалось ничего не делать и просто ждать в этом захудалом месте. Только сегодня нудное ожидание не пойми чего было разбавлено хоть какими-то разговорами, как начало медленного примирения. Однако возвращение в русло, хотя бы отдалённо напоминающее прежнее, вскоре было прервано. Вернулся хозяин дома, неся в руках что-то скрытое от взоров полами плаща. Парень ногой захлопнул за собой дверь и прошёл к ближайшей стопке разломанных досок, аккуратно поставленных друг на друга. На импровизированную полку он опустил свою ношу. Глиняный кувшин, буханка подсохшего хлеба, да пяток яиц, сваренных в крутую, поскольку пришедший не особо переживал за их сохранность — одно подкатилось к краю и упало вниз, ломая скорлупу. Чертыхаясь, Алонзо нагнулся за ним и вернул на место. Его собственный вид говорил об усталости. Лицо с правильными чертами осунулось, под глазами залегли тени, а губы искривила ехидная ухмылка, свидетельствовавшая больше о чём-то неприятном, чем о весёлом. — Ты вернулся, — неуверенно сказала Траут, не зная с чего лучше начать диалог, — есть что-то новое о… — Цыц, — оборвал её рослый парень, проходя в глубь комнаты, — я устал и хочу поспать в тишине, так что не болтайте. Еду я принёс.       Он остановился возле одного из двух стульев, скинул плащ и расстелил его на полу. Когда Алонзо лёг прямо на него, с довольным стоном закидывая ноги на стул, Вероника и Бетти переглянулись. Не то, чтобы были причины для беспокойства, просто тревожиться уже вошло в привычку за последние десять дней. — Тебе оставить? — всё же спросила Вайстамм, когда подруга вновь встала на ноги и направилась за принесённым обедом.        Парень повертел в воздухе рукой. Жест, очевидно, должен был означать отрицание. Пока он стягивал ботинки и ставил их под стул, девушки уже расположились на матрасах для трапезы. В кувшине оказалась новая порция воды. В полуголодное время даже такая пища, как усохший, твёрдый хлеб и несколько яиц, воспринималась особенно вкусной. Правда было ощущение, что её мало — хотелось ещё. — Кива придёт через несколько часов, — внезапно изъявил Алонзо, когда наконец вытянулся на полу, давая телу роздых. — Скорее всего, скажет что-то насчёт вас. А теперь ждите молча.        Новость несколько воодушевила обеих гостий, но вид парня всё равно оставался несколько сомнительным. Девушки решили не надоедать ему, ведь наверняка у того был непростой день.        День и в самом деле выдался утомительным. Ему пришлось на пару с Кивой искать людей, убивать их и относить в подвал к мрачному врачу. Причём почти всё пришлось делать ему, поскольку раны девушки ещё не зажили. А плата есть плата. В этот раз она показала ему, как можно не особо заморачиваясь найти подходящего для таких целей человека. Они следовали за беспризорниками, которые бегали то стайками вместе, то поодиночке. Дело было даже не в беззащитных и уязвимых детях, а в том, кого они собой привлекали. Всегда найдутся люди, которые не будут задаваться вопросами совести, нормальности. Сорвать гнев, удовлетворить желание убить, мучать, безнаказанно и бесплатно развлечься. Таких людей почти всегда легко подловить и ещё проще найти. Раньше Алонзо не приходилось заниматься конкретно таким промыслом. Он мог шпионить, докладывать, прикрывать, помогать, подчищать. Но вот лично раз за разом подкрадываться к цели и душить её, затем нести в подвал и начинать всё по новой — было легко, хоть и немного будоражило нервы. Кива же на этот раз была просто молчаливым сопровождением со своевременными указателями: как и куда идти. У неё в руках была папка с документами, которые она на ходу правила карандашом. Видимо, работа наверху кипела и бурлила, раз девушка сочетает свои дела и дела штаба. Под конец этой странной прогулки Алонзо чувствовал усталость и облегчение: его этап окончился. Кива сказала, что сама поговорит с врачом и задержится у него на час или около того, а потом придёт к парню и девушкам, так как обстоятельства меняются, и им нужно двигаться вслед за ними. Он лишь кивнул и поспешил на рынок, чтобы принести своим гостьям еды. Сам Алонзо решил, что поест чуть позже, когда подремает, когда ощущение чужих, предсмертных конвульсий в его руках пройдут. Смерть не была чем-то неизвестным, но всё же он предпочитал сталкиваться с ней как можно реже. Сегодня ты — завтра тебя. Глупые неженки сверху этого ещё не знают, их наивность смешила его. И почему таким выпадает участь жить, не имея забот, что встречаются под землёй. Как только люди выживают там, наверху? Впрочем, знал парень так же, что у каждого своя жизнь и смотреть на «чужую тарелку» крайне глупо. У девушек другие «правила игры», которые не готовили их таким поворотам. Учиться у других — вот, что умно. У него есть на кого смотреть, ему нравилась его жизнь. Так же ему нравилась эта Траут, причём по серьёзному, а не для пары встреч и секса. Только вот не знал он, как лучше ему подойти к девушке из «другого мира». «Как-нибудь разберусь», сказал он себе с улыбкой, уже засыпая.