Стены

      Отпуск закончился, и разлетевшиеся молодые разведчики возвращались в Митру для дальнейших поручений и подготовке к весне. Приказа не было как такового, однако служба уже начинала въедаться на подкорку, подобно тому, как кровь впитывается и разъедает ткань. Будто бы до этого они не особо осознавали, что быть солдатом включает себя и такого рода рутину. Период активный действий и изменений, ради которых они и вступили в Разведкорпус, сменился на этап ожиданий. И это отдавало бесполезностью. Кирштейн чувствовал это как никогда остро. Утром он покинул родительский дом, где, как казалось на первый взгляд, смог действительно отдохнуть. И сейчас парень хоть и направлялся, дабы покорно вернуться на своё рабочее место, но всё же недоумевал этому внутри. Какой толк продолжать всё это сейчас? Неужели им действительно так надо быть в казармах? Жан ещё мог понять те же тренировки с новыми УПМ. Об их возвращении властям силами военпола на днях написали в газетах. Не особо помпезная статья, а скорее очередной правильный кирпичик в стене порядка. Не было упоминаний имён, зато был целый абзац, посвящённый тому, как это поможет внедрить новую технологию на передовую. — М-да уж, — еле слышно пробормотал про себя парень, подходя к дорожному двору.       Технология пока что оставалось эксклюзивной для легиона разведки. Иначе почему никто не тренировал тех же бойцов Гарнизона? Он знал, что Аккерман где-то месяц назад подал отчёт и составил консультационный лист по поводу того, как лучше проводить обучение с этими приводами. Целый месяц. За это время уж точно можно было сделать заказ у Промышленного Города. Однако ни о чём таком написано не было. Но, в конце концов, это всё были дела генерального штаба, а их дела… Ждать весну. «Ждать её можно было бы и дома. Мы же ведь по сути выключенные заводные игрушки до того момента, когда понадобимся. Кому мы нужны сейчас в казармах? Подготовка? Любая подготовка к неизвестности не имеет особого смысла», разведчик чуть скривился. Он устал. Будет ли когда-нибудь конец у всего этого? Может быть, но раз ответственность взята — то надо нести до конца. Кирштейн выдохнул и вошёл на станцию. Будь лето, весна, или осень — словом любое время года, когда реки не скованы льдом; он бы с шиком проехался бы на пароме. Жалование, премия, выплаченная после Шиганшины, спокойно позволяли бы себе такие пустяки. Сейчас же вид карет, четвёрок лошадей и кучеров вгонял чуть ли не в отчаяние. Ему не хотелось ехать. Проще было бы даже прогуляться, да только так он попросту отморозит себе что-нибудь. Однако делать было нечего: он — солдат, разведчик, один из немногих, действительно изменивших судьбу, давших надежду острову Парадиз. И всё же хотелось порой простого счастья: здоровых родных, семью, уютный дом. А он пока тратит время на пустое прозябание в казармах, куда сам себя и определил из-за совести. Пребывая в таком настроении, парень справился у извозчиков, кто собирается в Митру, и благополучно занял своё место в транспорте. За тем, как чистят снег, ждут и говорят люди поодаль от карет, лошади выдыхают облачка пара, Жан смотрел уже сквозь стекло в дверце. До отправки было ещё полчаса. Он подпёр щёку рукой, чувствуя тоску и весь груз обязанностей. Надо продолжать, а там глядишь, что-нибудь и выйдет.       Саша была в пути уже третий день, зато без особой спешки. Высокие стены города-ковчега приближались и вырисовывались на фоне туманно-белого неба и белых снежных полей. Она возвращалась из деревни Даупер — не самое ближнее место к стене Сина. Но поездка того определённо стоила. Ночи, проведённые дома, где она выросла, принесли долгожданный отдых. Её семья пребывала в самом добром здравии, даже учитывая незапланированное пополнение в виде девочки Каи. Та была неподдельно рада видеть свою спасительницу и названную старшую сестру. Девочка прижилась у Блаусов будто родная. Видеть такую гармонию и счастье у родных было сродни самому лучшему, что есть на этом свете. Разведчица отдала им часть накопленного жалования и, борясь с собой, сумела привезти из Гермины нетронутым большой кусок мяса. Его подали во время праздничного ужина в честь полного сбора семьи. В южном округе Роза царила самая мягкая и сказочная зима. Если сравнить с заданиями, разумеется, и Утопией. Но время отгула окончилось, и теперь Саша вновь была в Гермине, докуда добралась на перекладных из своей глуши. Ехала она с облегчённым сердцем, радуясь тому, что теперь сможет вернуться к достойной работе, которой гордятся не только её родители, которая подаёт хороший пример младшим братьям и сёстрам, но и нравится ей самой. Даже это прозябание в казармах девушка не считала чем-то плохим. Нормальная плата за то, что они готовы в любой момент отдать жизнь, проявить себя в бою, и что они обладают неоспоримыми навыками и опытом. Если бы такое было каждый день — можно было бы выть и хвататься за голову. Возвращения кадетки только со «взрослым» масштабом не хотелось от слова совсем. Блаус поблагодарила перевозчика, привёзшего вместе с ней в город целую телегу дров, плотно закрытых тентом, и спрыгнула на на мостовую. Огляделась: уединение и очарование заснеженных деревьев исчезло, а на замену пришли оживлённые улицы с местами грязными сугробами. Несмотря на крепкий морозец, людей хватало. Будто бы делать больше было нечего. Куда-то спешили, возвращались с рынка, держа корзинки с покупками, без всякой спешки гуляли на свежем воздухе. Жизнь продолжалась. Прибывшая девушка несколько выделялась в своей охотничьей одежде, напрочь выдававшей то, что она прибыла из глубинки. Грубо сшитая шубка с неаккуратной, но широкой меховой оторочкой, шапка с плотными ушами-завязками, что обхватывали пол-лица, если их опустить. Тёплые толстые сапоги, смотревшиеся неуклюже. Саша чувствовала некое смущение, ловя чужие взгляды, но сейчас вопрос собственного удобства и тепла был куда важнее внешнего вида. Блаус не так часто бывала в Гермине, чтобы хорошо её знать и ориентироваться в домах. Поэтому она ещё до начала отпуска договорилась встретиться в южном городе-ковчеге стены Сина с Конни. Так было спокойней. Не то, чтобы однокашник превосходно знал город или являлся обладателем карты. Зато если они и попадут в приключение, то сделают это на пару. Парень сказал, что будет ждать её в трактире, что находится прямо на площади подле внешних ворот. Чтение всех вывесок выявило несколько кандидатов на подходящую забегаловку. Девушка выдохнула, поправила походную торбу и направилась на поиски. В третьем кабаке она сумела разглядеть Спрингера, сидящего одного за столом. Была только первая половина дня, и время, когда эти заведения заполняются от отказа, ещё было далеко. Поэтому бритая макушка парня несколько выделялась на фоне остальных немногочисленных гостей. — Долго сидишь тут? — спросила Саша, в наглую со спины хватая друга за плечо.       Тот дёрнулся, резко подаваясь, чтобы взглянуть на нарушителя спокойствия, но увидев, что это всего лишь разведчица, улыбнулся. — Примерно час. Бармен уже устал приставать ко мне с предложением взять себе спиртное, — он закинул руки за затылок, потянулся и начал вставать со своего места. — Лучше бы он тебе съестное предложил, — Блаус оценивающе взглянула на практически пустую стойку, где владелец заведения с кислым видом что-то делал. — Если хочешь пообедать, то потерпи до Митры, — хихикнул Конни, натягивая утеплённое пальто военного типа, поднял со скамьи свою дорожную сумку. — Пойдём, я разузнал уже как можно попасть туда.       Он ухватил её за локоть и потащил к выходу до того, как девушка упёрлась и начала бы настаивать на том, чтобы остаться здесь и набить животы до отвала. Иначе они задержатся тут до вечера, а стало быть: опоздают на сбор и получат нагоняй от капитана. Уже на улице, в безопасном отдалении от запахов пищи, парень остановился, чтобы застегнуть верхнюю одежду и натянуть шапку. — Ну и как же мы поедем? — понуро спросила Саша, тоскливо бросая взгляд на закрытую дверь. — Дойдём до армейской конюшни, там возьмём лошадей, — протянул Спрингер, пока усиленно вспоминал путь от этой площади. — Сдадим их в столичной конюшне. Я спрашивал — так можно. Как раз та очень рядом с казармой Гарнизона, где нас ждут. Идём.       Они направились по улицам каменного города. Со стороны разношёрстная парочка смотрелась странно, однако разведчикам до этого не было никакого дела. Они шли быстро, периодически засматриваясь на городскую жизнь. Шумную и непривычную с какими-то своими хитрыми правилами и манерами. Молчание долго не продлилось. — Чем занимался эти дни? — Саша толкнула спутника локтем в плечо. — Небось куролесил пока мог? Познакомился с кем-нибудь в таком-то месте? — Не поверишь, — рассмеялся Конни, запрокинув голову, — просто отдыхал. Спал до отвала, гулял, ел что хотел и ни о чём не думал.       Рассмеялась и девушка — лучшего отдыха было сложно представить. И это неплохо. Совсем неплохо. Сверху на рукав шубки упала снежинка. Друзья вскинули головы — пошёл снег.       Вопреки своему предыдущему возвращению на этот раз Флок первым добрался до здания, где нынче располагался Разведкорпус. Без особой радости, зато с оттенком гордости. Поскольку пришло время пожинать первые плоды своих усилий — Зое выдала ему выписку с табелем, являющимися отражением итогов практик с кадетами. Личная характеристика, отметки. Все они давали ему рекомендацию к повышению, хотя парень не сомневался: существует ещё одна страница в личном деле, которая предназначалась только для руководства. Однако, когда сам метишь наверх и тебе дают пройти, это не имеет особого значения, так? Командор сама радостно сказала, что парень первый кандидат на звание офицера, когда наберут новобранцев в корпус. Закрепляя свой успех, он сдержанно сказал, что рад и продолжит стараться ради их блага. Теперь же он, расположившийся в общей комнате для рядовых, смотрел то в окно, то на листы с печатями. Форстер сам настоял, что ему лучше со всеми. Отчасти так и было: ему нужно было научиться находить подход к самым разным людям и производить хорошее впечатление на остальных. Одно дело молодые, желторотые кадеты. Совсем другое опытные солдаты, зрелые. Но парень понимал прекрасно, что рост Разведкорпуса, ежели все хотят победы, неминуем. Причём не такой, как прежде. Им надо продолжить дело… Внезапно стройный и уверенный строй мыслей исчез. Дело было в виде окна. Неспешно падающий, будто парящий снег за стеклом напомнил ему о камнях. Те тоже падали. Летели не хуже пущенного ядра. А может, даже и опасней, потому что… Он отвернулся от этого зрелища, судорожно скомкав идеальное дополнение к послужному листу. Пальцы подрагивали, сердце начало биться чаще. Ноздри начал щекотать слабый, призрачный запах крови. Флок заставил себя отложить несчастную бумажку на небольшую тумбу. Задышал глубоко, стараясь отогнать нервный тремор. Кровь бешено пульсировала в ушах. Звенело. Гудело. Или же это он слышал рёв, стук копыт, крики? Парень впился ладонями в копну огненно-рыжих волос, что поддавались расчёске с большим усилием. Но лучше уж ходить с взъерошенным гнездом, чем позволить себе нырнуть в тот день. Опять. Да только подушечки пальцев вместо волос словно ощущали чужое тело, ткань пропитавшуюся кровью, камни завала ворот, по которым он карабкался, потому что один крюк УПМ заклинило. Форстер скрючился, впился ногтями в кожу головы, сжал. Заклинило... Боль несколько помогла, приступ отступал, и разведчик стиснув зубы сильно зажмурился. Под веками стали плясать цветные точки, круги и… Всё исчезло. Парень осторожно открыл глаза, наполовину неуверенный, что не увидит перед собой поле трупов, по которому бежал. Но увидел лишь вычищенный до блеска пол казармы и свои ноги. Какое-то время он сидел на краю кровати, не смея и шевельнуться, боясь тем самым, вернуть этот приступ. Тут половицы заскрипели, и в поле зрения оказалось участливое лицо девушки. Куртка с нашивками-розами. Русые волосы, стриженные до плеч. Большие карие глаза. — Эй, всё хорошо? — она положила руку на плечо, продолжая вглядываться. — Да, просто что-то задумался, — Флок очень осторожно выпрямил спину, как бы проверяя отклик тела. — Точно? У тебя такой бледный вид, — девушка из Гарнизона убрала руку, но не отступила. — Принести тебе воды? — Не стоит. Я, наверное, просто устал с дороги, — спокойно проговорил парень, стягивая куртку, чтобы облегчить дыхание.       И чтобы рубашка из-за проступившего пота не так сильно прилипла к телу. Не хватало ещё чистую одежду засалить. Форстер положил куртку рядом с собой. Девушка наконец обратила внимание на сине-белые нашивки и не смогла сдержать удивления. — О, так ты из разведки! Надо же, обычно вас к нам, гарнизонским, не определяют, — глаза сверкнули неподдельным интересом. — Скажем так, я редкое исключение, — он усмехнулся, но как-то уж неестественно, поэтому продолжил. — А что так? — Многие видели вас, слышали, но чтобы вот так поговорить — такого не было, — она покачала головой и смутилась.       Вечер, по всей видимости, обещал быть богатым на разговоры. Но лучше находиться в живом потоке. Потолкует не только со своими, но и столичными солдатами. Настроение чуть улучшилось, когда девушка спросила: не хочет ли разведчик познакомиться с её друзьями и, может даже, посидеть с ними, поболтать. Флок ответил, что совершенно не прочь. Ведь в конце концов, разве не ради этого он попросился в общую комнату?       Солнце уже стремилось вот-вот скрыться за стеной Сина, когда троица разведчиков прошла осмотр на внешних воротах Утопии. Валил вовсю снегопад. Но мягкий, безветренный. Так что единственным и самым существенным препятствием стало отсутствие видимости дальше чем метра на три. Что неудачно наложилось на то, что дороги замело и присыпало, растворяя их границы со снежной целиной. Можно было бы легко потеряться, поскольку не было видно даже фонарей, установленных на воротах и верхушке стены. К облегчению, этот этап был уже позади, но не только он служил причиной тревожного настроения среди прибывших. Карета на санях в городе стала ехать мягче, зато атмосфера внутри стала более мрачной. — Опаздываем, — вынес вердикт Армин. — Причём очень сильно. Вот надо было задерживаться? Погостить у Хистории было замечательной идей. Плохой было не тронуться сегодня утром. — Да брось, когда мы ещё с ней увидимся? — Эрен попытался изобразить миролюбие, хотя внутри бурлила досада. — Ничего страшного не случится, если мы прибудем позже всех. Мы, по сути, там и не нужны. — Откуда ты знаешь? — недовольно переспросил светловолосый парень.       Вопрос прозвучал риторически. Микаса же воздержалась от комментариев. Встревать в пока ещё полушутливую перепалку желания не было. Хотя девушка считала, что Арлерт прав: им надо было выехать из приюта, где Райсс занималась обустройством сирот, ещё с самого утра. До снегопада. Тогда никаких проблем не было бы совсем. Но Йегеру не хотелось уезжать в спешке, и прощание с королевой порядком растянулось. За это время Аккерман про себя вновь и вновь отмечала, что Хистория заметно повзрослела. Это проявлялось в чертах красивого, аккуратного лица, в завораживающем взгляде голубых глаз, даже в манере держаться. Та стала более царственной. Однако это отступало — стоило девушке только начать говорить с ними. Дружеское, открытое, искреннее. Либо Райсс была такой, либо научилась так располагать. Поскольку даже Микаса, чувствовавшая себя отчего-то несколько чужой, обделённой и ненужной, расслаблялась при разговоре. Ничего удивительного на самом деле не было: юная королева была занята не только прямыми обязанностями, но и воспитанием сирот. А эта работа требовала терпения, спокойствия и умения расположить. Что, наверняка, пригодится монаршей особе и в дальнейшем. И, если судить по тому, как Эрен смотрел на Хисторию, та всё делала правильно. Аккерман отвернулась к окну, скрывая досаду. На неё он так не смотрел. Надо было настоять вместе с Армином и уехать раньше. — Ну и что полезного мы сделаем, сидя в казармах? — проворчал владелец Атакующего Титана, нагло вытянув ноги, будто капризный ребёнок. — Мы там просто нужны для галочки, чтобы руководство знало, где мы, и держало нас на поводке. — Ты недооцениваешь Ханджи и Леви, — Арлерт покачал головой, рассыпав светлые волосы, что отказался состричь, — и их опыт. Они знают наверняка для чего мы нужны и что нужно нам. Да и забываешь ты о нашей значимости. Мы не можем себе позволить попивать чай на крыльце и просто ждать весны.       Эрен лишь хмыкнул, но продолжать дискуссию не стал. Кто бы говорил о полезности. Одно дело трепаться, да рассуждать. Другое: делать. Но, впрочем, раз уж почему-то никто не хотел рисовать реальные перспективы, то почему бы не плыть по течению какое-то время? Всё равно бороться с ними в одиночку сил не было. Во всяком случае, глупый спор лучше не затевать. У каждого своё мнение. Каждый при нём и останется. До самого конца.       Молчание стало затягиваться. Что совсем непривычно среди троицы друзей, прошедших невероятный путь от самого детства. И что как нельзя лучше отражало те перемены, что вызвал в них этот самый путь. Они все были уже не такими как прежде. Эрен чувствовал, что неумолимо отдаляется от них. И во взглядах на мир, на мечты, на решения проблем. Может, всё началось даже до той чёртовой церемонии, когда к нему пришло то видение. Тот чудовищный образ, связавший всё воедино. Сейчас не верилось, что все вытянут эту ношу. Парень на секунду скосил глаза к затылку, будто демонстративно повёрнутому, девушки. Затем на Армина, сцепившего руки и нервно перебиравшего пальцами. Уверенности не прибавилось. Но за последние несколько недель тоска и хандра на тему грядущего чуть отступила. На их место пришло прежнее мрачное раздражение. Ну почему всё так складывается? Время действовать, менять судьбу, а все, да и он сам ничем не лучше, ничего не предпринимают существенного. — У Хистории очень хорошо получается, все дети в приюте выглядели довольными, — заметил вслух тщедушный Арлерт. — Не удивлён тому, что тебе хотелось там остаться подольше.       Чуть улыбнулся, видимо желая разрядить обстановку. Но от его понимающего, доброго взгляда сделалось едва ли не тошно. Йегер чувствовал, что не заслужил такого, что вряд ли они будут так же на него смотреть четыре года спустя. Ну или на то, что от него останется. — Да? — переспросил он, отгоняя все эти мысли.       Даже стало интересно, как друг соотнесёт его поведение. Сумеет ли правильно «прочитать». Насколько тот уже не понимает его. При тихом, отчасти вкрадчивом голосе Эрена Микаса всё же повернула голову. Вид заснеженной улицы "волшебным" образом утратил свой магнетизм. — Конечно, ведь видеть детей — всё равно, что смотреть в будущее. Что мы оставим после себя, кто останется после нас, — улыбка Армина стала шире, глаза заискрились. — Ничто не останавливается и ничто не вечно. Думаю, когда мы видим тех детей, то чувствуем это. — Может быть, ты прав, — Йегер, коему осталось не больше пяти лет, улыбнулся в ответ.       Но лишь потому, что Армин не угадал. Владелец Колоссального всего лишь переносил свои ощущения на остальных. Когда тот перестал внятно разделять и трезво смотреть на каждого? Уж не после того, как съел Бертольда? Эти мысли уже отдавали жгучим злорадством. Хоть сейчас спрашивай друга про это. С этим чувством надо было срочно что-то делать. Им ещё слушать нотации от командора и, наиболее вероятно, получать нагоняй от капитана. Эрен подумал о Хистории. О её успокаивающим, как прохладная река, присутствии. В очередной раз задался вопросом: дело ли в том, что она Райсс и что он сам обладает подсознательной памятью этой семьи, или же дело в самой девушке и нём самом. Могла ли королева ему нравится? Возможно. Парень не чувствовал чёткой уверенности насчёт всего этого. Не мог внятно определиться с тем, что и к кому чувствует. — Нам бы сперва разобраться с угрозой, — сухо заметила Аккерман, затем щёки еле заметно покраснели. — Потом только думать о детях. — Но жизнь всегда продолжается, несмотря на человеческую природу. Конфликты будут всегда, — выдохнул Арлерт, улыбка стала тусклее. — Наша задача сделать их менее кровопролитными. Чтобы наши дети смогли сделать всё лучше нашего.       При этих словах Эрену пришлось очень сильно постараться, чтобы не усмехнуться вслух. Менее кровопролитным будущее будет. Когда людей станет меньше. Когда Колоссы пройдут маршем по всем прочим странам, а кровь убиенных, виновных и нет, впитается в землю. Но он нашёл в себе силы улыбнуться своим друзьям. Наплакаться ещё успеют, а вот по улыбаться… Йегер откинулся на спинку сидения. Карета, начавшая свой путь от приюта, всё продолжала ехать прямо на юг, чтобы из Утопии попасть прямо в Митру, везя их навстречу неизвестному и неизбежному. Оставалось лишь готовиться. Ждать.