Стены

      Дороги возле Утопии напоминали грязевые реки. Всё, что зима прибила и припорошила, сейчас уносилось прочь потоками растаявшего снега, коего выпало немало за минувшие месяцы. Эдакая уборка природы к лету. Для местных же это был сигнал о последних свободных деньках, потому что потом начнётся подготовка ферм к посевной. Много труда, да сами дни станут длиннее. Это уже витало в воздухе подобно теплу и запаху сырой земли. И суета эта незаметно растянется до самой осени, когда закончится последний урожай. Бывшая Вайстамм решила, что это самый подходящий момент, чтобы покинуть пивоварню. К чёрту всю эту работу до седьмого пота. В этом месте, конечно, вряд ли пришлось сутками пропадать на полях — здесь они не столь обширные, ведь большую часть сырья владелица именно закупала у прочих соседей, выращивая на своей территории скорее примесные добавки. Хотя Кармела уже во всю носилась, обрабатывая плодовые деревья, что, как она говорила, приносили «удивительно» много и вкусно. Гостья полагала, что на удобрении из трупов всё будет расти и хорошо плодоносить. Вопросом оставалось только: как много здесь захоронений, раз всё без исключения цветёт так пышно. И было не слишком интересным вопросом, если честно. Молоденькую девушку больше занимали другие. Более насущные. Например весть, подслушанная ею в ближайшей деревне, что люди, отправившиеся отстраивать Шиганшину, получат ощутимую льготу при получении жилья там же. Вернуться к себе она не могла, да и летом, вероятно, дом, принадлежавший её отцу, перепродадут, потому что все обитатели его пропали. А если вернутся, то попадут в полицию или к кому похуже. Бетти уже убедилась, что в этом мире слишком много действующих сторон, что могут тебя просто размолоть как жернова, если угодишь между ними. И пока ты крохотная песчинка предел возможностей: либо прибиться к кому-то, либо пытаться что-то сделать в стороне. Так как в этом забытом, уединённом месте лепиться было банально не к кому, а зимний, случайный визит того паренька показал её удручающее состояние: и психологическое, раз пыталась уцепиться за него-то как за шанс, и внешнее, раз она не сумела его очаровать; девушка решила, что решением будет уехать прочь от всего. Туда, где никто не будет ей указом. Туда, где будут возможности. Туда, где жизнь, которая ей так необходима. Весна. Во всяком случае, Дэкен считала, что имеет на это всё право. Она послушно пересидела опасный период, пока вся история с Фрицами хоть сколько-то забылась и померкла, и все поверили в историю, что она действительно мертва. Это должно было хоть как-то снизить интерес к её персоне. Если быть осторожной и не глупить, то беды и не случится. Поэтому вызнав больше сведений о том, когда и откуда отправляется вторая очередь к стене Мария, Бетти начала готовить свой уход. Побегом назвать это язык не поворачивался — Кармела и так прекрасно замечала все перемены, действия, но отчего-то не вмешивалась. Внутри девушка ликовала. Всё правильно, пусть не встаёт у неё на пути, у них есть общие секреты. Правда, Вайстамм считала, что женщина, скорее всего, просто устала от неё и уже терпит её из последних сил. Если это было правдой, то отбыть с пивоварни надо было поскорее. Мало ли что. Спустя пару дней девушка уже знала, где можно записаться добровольцем. Документы, предоставленные друзьями Траут, были, небольшой запас денег и скромные пожитки, которые не мешали бы передвижению. А там будь что будет. Когда всё было готово, девушка решила всё же поставить владелицу заведения в известность, что уходит и, вероятно, не вернётся. Всяко лучше, чем ускользать под шумок под покровом ночи. Кто ж разберёт этих людей, с которыми её столкнула судьба. Фактом оставалось лишь то, что они опасные и могут расправиться с ней, если решат, что та может им подгадить. Поэтому разумнее было продемонстрировать мирность намерений.       Бетти зашла в одну из рабочих комнат, где Кармела делала уборку, заготавливая места для трав и ингредиентов. Всему своё место, и на полках царила своя иерархия, известная доподлинно и наверняка лишь одной. Пахло чем-то едким, травянистым, а через небольшое окно лился слабый свет. Пышногрудая женщина, практически не отрываясь от работы, бросила на пришедшую короткий, но явно недовольный взгляд. — Почему опять отлыниваешь? — впрочем голос звучал совершенно спокойно. — Я ухожу, — твёрдо объявила девушка, стоя в дверях, возможно, интуитивно держа дистанцию.       Фраза заставила старшую всё же оторваться от своего занятия. Она отбросила тряпку, которой протирала бесчисленные стеклянные банки. Руки упёрлись в бока. Но сама она не повернулась к подопечной. Повисла неприятная тишина, которую даже скрип досок в полу не нарушал, поскольку все не двигались. Со своего ракурса «Олин» могла видеть как на щеках у той ходят желваки. В принципе, можно было спокойно разворачиваться и спешить на выход. Она уже собиралась это сделать, как голос хозяйки остановил её. Командный и требовательный. — Погоди.       Кармела прошла к квадратному, покосившемуся столику, опёрлась на него руками, нависая, покачалась и села на скамейку подле него. На столешнице иногда сушились травы, но сейчас грубая, шероховатая поверхность была пуста, и ничто не мешало рукам женщины беспорядочно блуждать по дереву. Девушка же осталась стоять, смотря на всё это карими глазами, ожидая того, что могло последовать. — Куда хочешь пойти? — строгости поубавилось. — Шиганшина, — коротко ответила Вайстамм, не распространяясь подробнее о планах.       В том округе можно затеряться, поскольку восстановление шло не только в самом городе-ковчеге, но и окрестностях. Нужны были не только строители, но и прочие работники. Та же кухня, та же обработка, та же уборка. Там уже возводилось своё временное поселение. Так что куда приткнуться будет по-любому. Причём без внимания, а если и думать головой, то можно пролезть и на выгодную вакансию. — Вот как, — женщина нахмурила смоляные брови, затем выдохнула, лицо смягчилось. — Что ж, не буду тебя останавливать. Но вот, что я тебе скажу.       Она замолчала, видимо подбирая слова. Бетти удивлённая такой сменой обращения внутренне напряглась, но продолжала смотреть на Кармелу. Это было непохоже на всё прежнее. Любопытства не было, присутствовало мрачное ожидание. Последние слова напоследок, и она будет свободна. Если конечно, сказанное не вынудит её менять планы. Можно ожидать чего угодно. Спустя минуты полторы женщина кивнула каким-то своим мыслям и продолжила говорить. — Когда-то. Я была похожа на тебя, — пальцы левой руки коснулись лица, бездумно оглаживая, добрались до чёрных, вьющихся прядей. — Тоже думала, что хитростью, ужимками, да красивым телом можно добиться того, что мир будет вращаться вокруг тебя. Самая умная, ага.       На секунду девушке хотелось яро возразить, но это была естественная реакция, как если бы её учили в этом и указали, что это «грязный метод». Нет, она считала это нормальным, потому что цель оправдывает средства. Чего можно добиться глупой честностью? Ну уж точно не богатого дома и не беззаботной жизни. И, чёрт, как же не хотелось самой решать проблемы, быть марионеткой чьих-то прихотей. Однако Бетти ничего из этого не сказала, лишь плотнее сжала губы, чувствуя как лицо краснеет. Не от стыда, а от злобы. Как же она устала от нравоучений. Никто не в праве указывать ей даже как делать не стоит. Или же осуждать за желание не трудиться по правилам, не ждать счастья у окошка, а самой форсировать и подталкивать события к нужному виду.       Можно было смело уходить: желание слушать дальше пропало начисто. Но поступать так было уже нельзя, и девушка продолжила стоять, чувствуя как незримый груз будто придавливает её к полу, вбивает как сваю. Ничего, вытерпит и с честью покончит с этим общением. Можно даже ничего не отвечать. Поэтому она принялась рассматривать убранство комнатушки, чтобы хоть как-то отвлечься. Небольшое помещение, вдобавок старое — здесь никто давно не обновлял ничего. Запах сушёных трав мешался с запахом ссохшихся досок, пыли. А если посмотреть внимательней, то можно было заметить, что пол уходил к одной из стен под наклоном. — Знаешь, я родилась в Подземном Городе и работала шлюхой столько, сколько себя помнила, — взгляд серо-зелёных глаз стал блуждающим, смотрящим никуда в реальном времени, а по существу, видящим образы прошлого. — Всё казалось нормальным: ходить по головам, подставлять, красть, убивать. Скольких клиентов я удушила, можешь представить? Благо не работала в борделе — многим, слишком многим, так дешевле. Скупые платят дважды.       Она криво усмехнулась. Эти откровения не прямо поразили девушку, замершую в проходе, но насторожили. Злоба как-то опустилась, будто сползший по стенке липкий комок, оставляющий след. Это действительно было новое. Кармела ни разу не рассказывала ни о себе, ни о прошлом. И пока не было особых догадок, как такое прошлое связано с самой Бетти. Но хозяйка пивоварни продолжала свою историю. — И я пыталась всеми силами попасть на поверхность, вырваться из того мира в более нормальный. Где не надо будет вздрагивать от каждого шороха и хвататься за нож, — на этих слов её руки сжались в кулаки до побеления, а округлое лицо исказилось в гримасе ненависти. — Это-то не всегда помогало. И подобно тебе я искала среди гостей подземелья человека, который захочет меня вытянуть наверх. Где я смогу найти того, кто будет иметь все возможности, чтобы окружить меня, раз я такая прекрасная и очаровательная, всем, чего только я не пожелаю. Но всё пошло по пизде. Моей причём.       Вайстамм сглотнула, рука сама нашла дверной косяк, сжала. Теперь всё это обретало куда больше смысла для неё. И всё это звучало то ли как пророчество, то ли как простое предупреждение от более опытной «интриганки». Точно. Теперь обитательница, чьё время в этом месте подходила к концу, по-новому взглянула на человека, с которым жила под одной крышей чуть ли не полгода. Действительно, Кармела, хоть и не могла в нынешней форме называться красавицей, но, казалось бы, прекрасно знала свои преимущества и сильные стороны. Это поведение, жесты, даже отдалённое кокетство в движениях, которое нельзя забыть даже спустя года. Какой она была раньше? Девушка попыталась мысленно сгладить черты, убавить объёма мышцам, которые появились от тяжёлой работы. Выходила красивая, свежая, не лишённая какой-то своей прелести девица. В чём-то похожая на неё саму. Появилось гнетущее, нехорошее ощущение, что женщина, сейчас сидящая за убогим столом, может быть странной вариацией её собственного будущего. И именно об этом ей и хотели сказать. Предупредить. — Мне попался один мужчина, которого я посчитала хорошим вариантом. Хотя бы для того, чтобы одной ногой вылезти из нищеты. Он был щедр, он казался мне нормальным: не добрым, но хватким; проявлял интерес ко мне. Это он заправлял этой пивоварней до меня. И самое главное, мне удалось его подвести к тому, чтобы он меня забрал наверх, — теперь пальцы Кармелы начали медленно постукивать по столешнице, постепенно набирая в скорости и силе ударов. — Но знаешь, милочка, я проебалась. И это ты должна держать в голове: в этой игре всегда есть как минимум двое. — Что произошло? — спросила Бетти, ощущая странное нежелание узнавать о крахе и в то же время потребность знать.       Кармела недобро взглянула на неё. В глазах сверкали молнии ярости, клубились тучи страха. Чтобы не произошло дальше, даже спустя годы эта рана кровоточила, пусть и не так сильно. Женщина сама управлялась с таким заведением, приносила себе прибыль и правила в своих маленьких владениях, не завися не от кого. И всё же след оставался, пусть и где-то очень-очень глубоко. — Это последнее, чем я могу с тобой поделиться: если ты, несмотря на предусмотрительность, которую, как я надеюсь, ты теперь будешь проявлять; всё же вляпаешься в дерьмо. Действуй по уму и с решительностью, выбираясь из него самостоятельно, — её ладони сжались в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — Эта тварь оказалась отбитой на всю голову. Мне потребовалось два грёбанных года, чтобы набраться храбрости и задушить его. Два грёбанных года унижений, побоев и истязаний, о которых и тебе-то рассказывать не хочется. Даже в рамках увещевания. Поверь, это была редкостная дрянь, какую и в трущобах Подземного Города надо поискать. А теперь, золотце, раз ты меня услышала, то вываливайся отсюда — начинай свой путь и пройди его лучше меня.       Кармела ударила кулаком по столу, и это подтолкнуло Бетти, на лице которой застыло слабое понимание, ужас и отвращение, развернулась и пошла прочь по коридору, оставляя женщину в одиночестве. Движения её более всего напоминали содрогания марионетки на ниточках. Это был странный дар, непривычное наследие. Впрочем, теперь его было из памяти не убрать и не пересмотреть, как те же события у Фрицев с последующими бегами. Это было слишком однозначно, как и сама правда. Что ж, этот груз утяжелит её багаж, который она собралась пронести с собой на юг.       На восток отправлялось не так много людей. Не столько много, сколько прибывало в этот непростой месяц к столичному округу. Это облегчало непростую дорогу домой. Наконец выдался просвет в работе, и Найл мог неделю провести рядом с своей семьёй. Это было закономерным следствием упора правительства на внешнее направление. К тому же, внутренне стало более размеренным, спокойным. Сказывались реформы и активная деятельность последние месяцы. Можно было чуть перевести дух. Командор военпола отправился в путь, как только получил одобрение на своё прошение об этом отпуске. Там стояли даты, и каждая минута была на счету. А по личному опыту мужчина знал: что выехать из столицы, доехать до Стохесса и там уже вырваться на большую дорогу, может занять много времени именно в этот период, когда все «пробуждались» от зимы. Сбросившие оковы временной, частичной изоляции, люди будто бы подрывались ехать куда-то. Эту картину Док видел не раз. Однако сегодня никакой особой толкучки, очередей на переходе из Митру и восточный город-ковчег не оказалось. Несколько часов езды рысью — взял служебного коня, рассудив, что так и удобней и быстрее, и вот он уже был подле восточных ворот стены Сина. Там тоже не проторчал долго, как это бывало. Удивительно, но не возникло тех же проблем с телегами, увязшими в грязи. Хотя дороги оставляли желать лучшего. Даже те, что были обиты камнями для более быстрого передвижения. Везде была вязкая грязь вперемешку с обширными лужами. Спасали лишь указатели, да мерные столбики дорог. Но Найл мог, не кривя душой, заявить, что и без всяких ориентиров неплохо знает этот тракт. По долгу службы приходилось совершать много далёких поездок. Правда самой большой причиной было то, что именно эта дорога вела его к дому. Дому, где ждала его семья. Одной этой мысли хватило, чтобы улыбнуться. Хотел бы он проводить с ними больше времени, но тогда он не успевал бы трудиться на их благо, на благо простых граждан и государства. Можно было устроить переезд в тот же Стохесс, это было не очень дешёвым удовольствием, учитывая его шаткое карьерное положение, но вполне реальным. Надо только обсудить этот вопрос с Мари, ведь это было бы эгоистично тащить жену, трёх дочерей в большой и не особо знакомый им город, просто, чтобы видеть их чаще. Док заставил себя не думать об этом и сосредоточил внимание на дороге. Солнце светило высоко и вовсю плавило оставшиеся сугробы. Вместе с шелестом и шёпотом ветра, прерываемого лишь чавканьем, а не цоканьем копыт по слякоти, теперь слышалось и неустанное, тихое журчание. В городе такого не было — оттуда уже убрали весь снег, большая часть которого сама сплавилась самотёком по канализациям, сбили всю наледь с мостовых и крыш. Здесь же властвовала природа, можно было зреть её пробуждение во всей неприглядной красоте. На многие мили не было ни одной деревни, лишь встречались чуждые громады постоялых дворов. В такие моменты мужчина позволял себе перевести дух и заставить себя не думать о работе. В этом плане созерцание природы и пейзажей помогало. Он не смотрел на многочисленных путников, стремящихся в противоположную сторону, идущих туда, откуда он так спешил уехать. Не потому, что всё это действо не занимало его, а потому что, мгновения, когда можно было не интересоваться этим, были крайне редки. «Иногда просто надо насладиться миром», думал Найл, смотря в путаницу лысых ветвей деревьев, как будто мог там увидеть какой-то особый узор. Почек ещё не было, и чёрно-коричневая кора только начинала просыхать под лучами небесного светила. На фоне обнажённой земли это смотрелось откровенно убого. Однако командор знал, что это всего лишь закономерный этап для растений. Равносильно тому, что за взлётом следует падение. Нельзя было «цвести», выигрывать каждый раз. Этому стоило поучиться многим, кто не умел признавать проигрыш. Порой своевременное признание собственных ошибок может принести удивительные плоды. Как и с ним: вовремя признал, что прежняя Военная Полиция просто не может нормально функционировать, что необходимо меняться. И вот результат — дела пошли на лад. Появилась какая-то стабильность. А этого так не хватало весь минувший год. Сперва пролом Троста, появление титанов-перевёртышей, разгром Стохесса, поимка титанов, беспорядки, ночные титаны, поселившие новые страхи. Революция, чьи раскаты отгремели, но только сейчас стали затихать.        Док вяло улыбнулся, понимая, что всё это уже пройдено. Даже не верилось. Сейчас наступала та оттепель, которую они приблизили своими руками. За которую они заплатили чужой и своей кровью. Но так и должно быть. Листья осенью превращаются в удобрение для всё тех же деревьев. В какой-то момент он даже усмехнулся себе, шутливо недоумевая, как его, с такими взглядами, всё же занесло в полицию. Секрета не было — он хотел жить достойно и сделать мир лучше. И сейчас он чувствовал, что грядёт самая яркая и сильная «весна». За всеми этими думами прошло несколько часов. Мужчина то пускал лошадь шагом, то рысью. Галопом по такому месиву долго бежать не удастся, животное лишь измотается раньше времени. Солнце тем временем уже светило в спину, и тепло стало как-то незаметно ускользать. Найл задумался о том, как продолжить свой маршрут. В принципе, вечером можно остановиться в трактире, переночевать тёмное время суток. Но так не хотелось тратить драгоценное время. Если не сбавлять темп, а наоборот поднажать, то к сумеркам он теоретически может доехать до поселения, где располагался дом. А там уж рукой подать, да и район спокойный. Это если все условия будут идеальными — в дороге всякое случается от предсказуемого до такого, во что просто не поверят, если начать рассказывать. Док был готов к таким поворотам судьбы, посему решил, что пока просто продолжит ехать чуть быстрее. Мили тянулись за милями, час сменялся другим, небо становилось темнее, и лишь безликий пейзаж как бы застыл и не собирался меняться. Однажды лишь он остановился у моста, чтобы дать коню напиться и поесть взятого с собой овса. Выждал минут сорок, сидя на ограждении и наблюдая за тем, как животное отдыхает, затем они вернулись на дорогу. Час шага и Найл вновь пустил резвой рысью. Подступил вечер, заставив путника достать перчатки и получше замотать шарф, но, вопреки всем ожиданиям, ничего непредвиденного не случилось. И вот впереди замаячил желанный указатель. Он свернул с главной дороги на восток в нужную сторону, к северу. Здесь его продвижение чуть замедлилось — такие дороги камнями пока не были вымощены. Единственное, что хоть как-то выдавало тропу — колеи от колёс, в которых тускло поблёскивала грязная, стоячая вода. Но деревья подступили ближе, нависая теперь ветвями над головой. Появилось больше кустарника, который, как Док прекрасно знал, летом украшали ароматные цветы. Он специально выбрал это место, по справедливости считавшееся достаточно престижным и безопасным, для семьи, потому что оно было уединённым и несло в себе больше красоты нежели напоминаний о том, в каком мире они вынуждены жить и с которым должны бороться. Небольшой островок спокойствия. Без этого можно было рехнуться. Многие полагали, что с разведчиками раньше случалось именно это из-за их постоянного нахождения под угрозой. Как оно было на самом деле знать не дано. Найл не жалел, что выбрал свой путь, послушавшись сердца. И сейчас оно вело его вперёд. К тому моменту, когда впереди стали видны крошечные прямоугольники света, далёкие окна домов, было уже совсем темно. Но оставалось преодолеть совсем чуть-чуть. Мысль, что он через час обнимет жену, дочерей и проговорит с ними всю ночь напролёт, грела и подгоняла. Наконец мужчина, запоздалый путник, въехал в поселение, находя свой дом, огороженный не особо высоким забором, практически интуитивно. Стараясь не шуметь, Док открыл ворота, проехал внутрь. Это была достаточно большая двухэтажная постройка с двумя каминными трубами, выпирающими из двускатной крыши. Ещё имелась небольшая конюшня на четырёх лошадей. Там-то он и поставил своего верного коня, расседлал, насыпал корма и налил в поилку воды. Причешет завтра. А может две дочери захотят присоединиться? От этого на душе совсем уж потеплело. Как бы сказали вояки, не знавшие счастья семьи, размякло. Мужчина неторопливо прошёл к входной двери, постучал, ощущая себя моложе лет на двадцать. Последние секунды ожидания растягиваются на минуты. И вот слышится голос любимой женщины. Настороженный. Ещё бы, час поздний. И как же Найл был счастлив ответить ей: — Это я, Мари.