Стены

      Эрену казалось, что Шиганшина впервые ожила по-настоящему. Впервые с того самого дня падения. Теперь не только трудились над городом — он сам помогал и служил оплотом людям. Защитные стены стали сегодня ещё и быстрой, налаженной переправой для войск. Может, вышло и ненамного быстрее, чем если бы армия просто проехала бы сквозь ковчег, да только город ещё не был полностью расчищен, а внешних ворот ещё никто не поставил. Зато такой переброс не мешал постам на смотровых площадках и рабочим, трудившимися даже в такой важный день. День первой за почти шесть лет вылазки на юг, за стену Мария. Никаких толп зевак или провожающих в такую рань, как это было перед отправкой сюда полгода назад, и ни малейшей торжественности, во всяком случае, во внешних проявлениях. Всё выглядело строго, немного нервно и напоминало отработку манёвров. Деление на группы, организованный подъём, дисциплинированная пробежка по плацу стены, спуск, перекличка и построение. Небольшой и тихий гул от переговоров, прерываемый более громкими командами старших по званию, да клацаньем шестерёнок в лифтах. Однако что-то в самой атмосфере, незримой как и сам воздух, витало что-то эдакое. Волнительное приятное, но такое робкое, что было очень хрупким. И именно это виделось Йегеру, проведшему детство в этом городе, первым проблеском жизни этих стен. Подобно первой траве по весне. Её, кстати, уже заметно прибавило, всю поляну перед стенами обсыпало белыми, цветами, а листья на ветвях начали по-тихонько раскрываться. Шиганшина, помогая людям переходить за свои пределы, оживала и смотрела на юг. Требовательно, с ожиданием. Может, и те, кто стояли свой век внутри стен, тоже. Впрочем парню, стоящему почти что на головах колоссах, было в этот день не до дум о них. Он чувствовал воодушевление вокруг, но не в себе. Не такое, во всяком случае. Его существо страшилось того, что могло их встретить там. И в то же время: предвкушало. Не самая лучшая смесь, и, вероятно, что-то эдакое отражалось у него на лице. То и дело проходящие друзья обеспокоенно смотрели на него, будто вопрошая без слов: всё ли в порядке? Эрен не хотел этой жалости, она заставляла его чувствовать себя и без того несчастным, в то время как надо было бороться с этим. Лишь Флок вёл себя иначе. Просто подмигнул, ведя очередную группу, состоящую из новеньких и старших солдат Гарнизона, и вернулся к своему делу. Все «старые» разведчики кроме самого Йегера были заняты сопровождением и контролем этого переброса. Ведением групп и перекличкой внизу у точках сбора. Леви стоял внизу снаружи, работая вместе с Жаном, а Ханджи и Армин находились с изнанки. Остальные же курсировали между подъёмниками. Сам же владелец Атакующего Титана был поставлен вместе с тремя отрядами наблюдать за горизонтом. Сильная боевая единица сумеет в случае появления врага дать остальным время на перегруппировку. Парень ловил на себе периодические восторженные взгляды новеньких, но ничего особого от них не ощущал. В тот момент он даже не думал, что всего лишь несколько лет назад и сам почти точно так же смотрел на разведчиков, возвращающихся с очередной провальной вылазки. Лица недавних выпускников очень заметно разбавляли лица опытных солдат Гарнизона — составы были специально подобраны так, чтобы не допустить неопытных ошибок и преобладание незрелых реакций. И всё равно новобранцы выделялись как чистые, белые листы бумаги на фоне пожелтевших или исписанных старых. Было заметно и волнение своих друзей, даже при условии того, что Эрен не слишком глазел на передвижение войск, а старался наблюдать за окрестностями, как и было велено. Его приписали как помощника капитана трёх наблюдательных отрядов. Руководила ими женщина из Гарнизона, на вид не шибко старше Зое, но не столь жизнерадостная. Более опытному в вопросах столкновения с врагом разведчику пришлось принять такое командование. Его поставили туда как оружие, а не как бойца, способного реагировать и делать самому умозаключения. Возможно, Ханджи и Леви решили именно так, поскольку опасались плавающего эмоционального состояния подопечного. Йегер хоть и напоминал в чём-то себя прежнего, но вот его упаднические настроения, мучавшие его пару месяцев назад, тревожили их. Поэтому парню, который и не особо пытался доказать то, что он в норме и готов ко всему, пришлось просто смириться с таким решением. Ему и так хватало о чём подумать. По правде говоря, вид наполнившегося пару дней назад военного лагеря радовал его, как ничто за последние недели.       Это оживление в тени стены Мария выглядело восхитительней тех работ, что уже активно велись. И теперь оно привело к тому шагу за привычные, вновь обретённые границы их страны. До отправки оставалось уже меньше часа. Это время пролетело не особо заметно. Эрен так долго ждал. Те, чья память жила в нём, долго ждали. Вот он смотрел на лес, казавшийся бескрайним и ещё пустым, на толпы новых лиц, мелькание знакомых, а вот он уже внизу. Занимает положенное ему место в соседней группе с капитаном Аккерманом для большего контроля или безопасности, а Шиганшина, ворочавшаяся от долго сна, смотрела на них сверху вниз, точно так же как недавно и сам парень. Город не нависал мёртвым грузом тысяч камней — опекал и защищал, будто благословляя в путь, как дозорный. Обещал беречь людей, которые восстанавливали его изнутри, до их прихода и ждать вестей. Йегер слушал вполуха указания и последние наставления, воодушевляющую речь о том, что они в эти секунды совершают. Каким-то образом его «свершение» начало находиться в совершенно другой плоскости. Он не чувствовал, что принадлежит к общему делу, которое сегодня начнётся. Хоть и образ экспедиции отдавал какой-то ностальгией. Парень находился среди своих соотечественников и был чужд от их мира. Это отсоединение, как таяние льда весной, уже началось. Необратимо. Они направились по одной и той же дороге, но цели их не совпадали. И пока вся группа выезжала на объездной маршрут, найденный четырьмя разведчиками ранее, под мерное покачивание лошадиной рыси сын Гриши Йегера думал о том, как всё это началось. Не обращал внимания больше нужного ни на привычные предутренние пейзажи, ни на неизвестных пока ещё спутников. За те дни, пока они будут стремиться на юг, все успеют познакомиться получше. Парень старался держать строй и не слишком уж глубоко уходить в себя. Он готовил себя к неизбежному, потому что теперь времени осталось совсем уж немного. Либо всё совпадёт, либо нет. И он не знал, что из этого устроит его больше. Внезапно топот копыт поменялся, послышались команды передаваемые от ведущих групп к замыкающим. — На семь часов! — раздался голос командира их отряда. — На девять! — вторил справа Аккерман, ведя своих солдат чуть вперёд. — Не теряйте бдительности!       Всё построение дробилось согласно заученной схеме. Рассредоточенной, сохраняющей пространство для манёвров и мгновенной перегруппировки. Ханджи предполагала, что девяносто процентов титанов должны были за эти года через Шиганшину проникнуть на территорию, огороженную стенами. А стало быть, имелся шанс, что снаружи осталось их немного. Однако всё равно следовало продвигаться осторожно. Никакого галопа, максимум резвая рысь. Близился рассвет — время, когда солнце должно пробудить несчастных гигантов. Эрен ждал в ближайшие пять дней лишь одной встречи с таким созданием. Поэтому спокойно смотрел на то, как теплится розовая зарница по правую руку. Парень буквально чувствовал, что по мере удаления стены Мария отрывается от прошлого, в котором ещё могло что-то измениться. Теперь его, их всех, уносило вперёд течением будущего. И к каким берегам их прибьёт этими волнами и потоками в ближайшие лет шесть, знал лишь он один. Ну и тот, кто умел думать головой, а не только верить в лучшее. А таких здесь было меньшинство. Впрочем, сегодня утром Йегер думал об этом без всякой обиды и злобы, которые испытывал ранее на их «бездействие». Может, так оно действительно к лучшему? Они уже едут туда, к границе своих земель. Возведут там свой порт, свой форпост, а он позаботится о том, чтобы никакая большая угроза не обрушилась на них. Таких наивных, но желающих жить не меньше тех, что живут на континенте. Просто одни свои, другие — нет. Солнечные лучи упали на равнину, перемежаемую молодыми подлесками, и окрасили их в другие тона. С каждой секундой красок всё прибавлялось и прибавлялось. Теперь и с их ракурса горизонт неплохо просматривался. И ни одного движения впереди или же по бокам. Лишь ветер трепал ещё лысые кроны, да зелёные макушки елей. Наверняка тут водились и разросшиеся стаи животных, но, вероятно, те, заслышав новый шум, попросту прятались от незваных гостей.       Тут Эрен заметил кое-что новое. Воздух. Он был иным. Более насыщенным вроде бы. А может, более свободным. Когда потоки ветра оглаживали лицо, буквально чувствовалось, что те прибыли из далёких краёв, не знавших ни стен ни препятствий. Странное ощущение. И парень вполне допускал, что всё это лишь игра воображения. Он был и не против разбавить размышления и вызревающую решимость духа красотами природы. Пока ещё мог ими наслаждаться, ведь потом будет не до этого, да и вообще: у него времени не будет. Так или иначе, либо проклятье Имир, либо пути координаты убьют его раньше, чем хотелось бы. Лишат его всей радости, доступной людям. Полный вкус любви, дети… Ещё в столь многом надо бы разобраться. В мысли просочился образ решительной и отважной Хистории. Девушка была сильной, эта сила проявлялась не в навыках, как например у… Микасы. А в духе. Готовность бросить вызов всему миру вокруг, принять прежде всего своё убеждение главнее прочего и не отступать. Вот, что воодушевляло Йегера, когда он думал о королеве. Райсс не закрывала глаза на неминуемость тяжелого будущего. Она словно готова была сама его стойко встретить и направить других, в отличии от многих с кем приходилось работать парню за последние полгода. В этом он чувствовал свою похожесть, близость с той красивой девушкой, симпатию к ней за то, что она не перекладывает на остальных. Не так как почти все переложили решение на него, полагались на него вслепую даже тогда через пару лет. Даже когда он устроит резню в Марли. Глупцы. Они тоже виноваты в том, что случится, не он один. Но сейчас Эрен думал о том, что будь побольше таких, как Хистория, до этого могло бы и не дойти. Что заставляло его ещё больше скучать по девушке. Могла ли это быть любовь? Ему хотелось разобраться в своих чувствах: к ней, к той же Микасе, которая всегда была рядом, к друзьям, к окружающим, к врагам. И сейчас, когда миля тянулась за милей, когда нельзя было ни остановиться, ни повернуть назад, он хотя бы мог подумать о том, что ещё ему осталось сделать за те несколько лет. Когда он вновь обратил внимание на внешнее окружение, весеннее солнце начало пригревать, даря хоть какое-то тепло. Озноб, который Йегер и не замечал в своих раздумьях, начал отступать. Его командир что-то говорил впереди, и он заставил себя прислушаться, чтобы в уносимом ветре разобрать хоть какие-то слова. Гарнизонские беспокоились насчёт того, что солнце могло разбудить уже и титанов. Эрен лишь хмыкнул, отнял одну руку от повода своего коня и поправил плащ. Мог бы сказать им, что почти всех Разведкорпус убил зимой, что такого же мнения придерживается и Зое с Аккерманом, но не стал. От страха и опасений было никуда не деться. Не им, которые всю военную службу провели на стенах, не зная вылазок. Не зная той самоотверженности, что требовали от людей эти зачистки. Владелец Атакующего, побывавший в нескольких таких, повертел головой и нашёл новенькую девушку, поступившую в Разведку. Двадцать лучших новобранцев раскидали по группам, чтобы те не создавали проблем и в то же время получили важнейший опыт. На её лице эмоции отражали нечто другое. Страх был, да, но было и стремление, настойчивость. Она ещё не знала цену жизни, своей и других, поэтому ставила цель превыше всего. Неопытность, способная на резкий и победный порыв, и горький опыт, способный вести осторожно. И всем им придётся что-то изменить, чтобы выжить в дальнейшем. Остальное Эрен возьмёт на себя, потому что больше ничего не остаётся. Он заметил, что они приближаются к точке, выбранной Ханджи, как опорный пункт. Более или менее расчищенная местность, старая деревушка возле кромки леса гигантских деревьев. Парень уже бывал там, когда вместе с Микасой, Сашей и Леви выезжали обследовать ближайшие районы в поисках лучшего маршрута. И знал, что там они проведут остаток дня до заката. На то имелось несколько причин. Во-первых, они ехали уже часов пять и им предстоит проехать ещё час или около того. Нужен был отдых не только солдатам, но и животным. Во-вторых, такая временная база поможет проверить обстановку вокруг и организованно защититься в случае нападения. А в-третьих, нужно было ждать ночи для тихого и безопасного перемещения. Если ночь годится для того, чтобы обходить потенциальные скопления титанов, то подходит и для того, чтобы очень сильно удивить вражескую базу с людьми. Если такая, конечно, вообще попадётся им на пути.       Однако руководство и командор не хотели исключать и такой возможности. Враг всегда был впереди — им следует поступать осторожно и быстро реагировать, чтобы не допускать потерь. Эрен предпочёл бы гнать лошадь до самой границы земли, но ведь, в конце концов, такая задержка ни на что не повлияет. А увидев своих суетящихся друзей, которые помогали распределять людей для работы, он и вовсе спокойно выдохнул. Они были нерадостными. Знание и реальность отняло всё счастливое из их чувств и их дела. Но они ждали того, что могут увидеть там за неизвестностью. С каким-то интересом, может, облегчением и той же тоской. В целом, они могли разделить с ним эти чувства. — И не одного титана, да? — невесело хмыкнул Жан вместо приветствия, закончив направлять людей, когда Йегер подошёл к ним. — Похоже, что расчёты Ханджи оказались правдивыми, — Эрен позволил себе слегка улыбнуться. — Кажется, что мы без особых препятствий пройдём дальше.       Он огляделся, будто бы желая уверить себя в своих же словах, хотя и так лучше всех знал, как оно будет. Наспех развёрнутый лагерь начинал преображаться и обретать черты надёжности. Настилы и дощатые стены нескольких конюшен и бесчисленные палатки, расположенные таким образом, чтобы не создавать фатальной кучности для дальнего удара. Каким, например, пользовался Звероподобный титан. Зик Йегер. Его старший брат. В голове точно наяву прозвучали его слова: «Я спасу тебя». Смелые слова, опрометчивые слова для человека, который не может спасти даже себя от от марлийской армии. Затем этот голос унесло куда-то в прошлое, или же будущее, стоило только прислушаться к шуму лагеря. Где-то рядом мелькнула огненно-рыжая макушка Флока, а вдалеке послышался громкий голос кого-то звавшей Зое. Все обустраивались, чтобы ближайшие часов шесть провести здесь и отдохнуть. — Ну или враг что-то затеял, — заметила Саша, возившаяся рядом с колышками к палаткам, — а мы ещё даже кухню не развернули. Сейчас пойду помогу ставить всё там, а то эта тишина лишь нервирует. — Именно, поэтому, Эрен, лучше не торчи на виду, — кивнула Микаса с самым строгим лицом и принялась проверять крепёж своего УПМ.       Заранее бесполезное занятие — всё сидело идеально, как и положено. Да и разве можно было ожидать чего-то другого от такого превосходного бойца как юная Аккерман? Йегер лишь кисло проследил движение её пальцев и отвернулся. Противно, но ведь девушка просто нервничает, переживает за него. К тому же, такая обстановка вокруг, ещё свежи воспоминания о той битвы за Шиганшину. Можно простить эту слабость. Хотя бы сегодня. На их глазах чуть ли не умер Армин. Лучший друг детства. И это то ещё потрясение, ведь они всегда были вместе с момента падения стены Мария. Но Эрен знал, что рано или поздно его самого девушка должна будет отпустить. Ему осталось всего лишь несколько лет, за которые надо успеть очень много. И это неизменно. Арлерта, которому гарантировано отмерялся больший срок, видно не было. Наверняка помогал либо командору, либо Леви, либо кому-нибудь из гарнизонских офицеров. И разве плохо желать того, чтобы друзьям больше не приходилось проходить через такое? Пожалуй, нет. Ведь это часть его цели. — Всё будет хорошо, Микаса, — выговорил он, поднимая взор к небу. — Если уж на то пошло, мы все здесь на видном месте, но есть пространство для манёвров. — Да и шанс того, что нас застанут врасплох очень мал, — поддержал его Кирштейн.       Рассматривая синеву с белыми обрывками облаков, Йегер чуть скосил глаза и увидел, что Жан хочет подойти к девушке. Она поджала губы и всё продолжала проверять боеготовность, только на этот раз уже самих рукоятей. На секунду владелец Атакующего засомневался в том, что ему следует делать, затем потряс головой, стряхивая странный оттенок неприязни с души, и сказал: — Пойду помогу Саше, а то она так постарается, что все сегодня останутся без обеда, — и пошёл в сторону, где собирались разворачивать полевую кухню.       Сам не знал, чего хочет: испортить планы Жану или же дать тому шанс, раз уж он хотел принимать участие в судьбе Микасы. Однако Аккерман сама избавила его от двойственности — безропотно и тут же двинулась вслед за Эреном.       К счастью, когда настала пора выдвигаться дальше, их снова растащили по разным фронтами. Что Йегер лишь приветствовал, дорога давалась проще в одиночестве, наедине с собой. Все поочерёдно поспали, поели и были готовы ехать верхом всю ночь. Темп несколько замедлился, однако планировалось двигаться до самого рассвета, так что продвижение на юг должно было быть ощутимым. Зато держать строй во тьме, лишь при свете звёзд, да редко мелькающей из-за облаков луны, оказалось очень непривычно и необычно. Может, потому что парень, как и Микаса, и Саша не участвовали в отработке такого манёвра. Лишь один день, когда все выделенные войска прибыли к Марии и проводился финальный прогон. Зато остальные держались достаточно уверенно, и Эрен просто подстраивался под общий темп. Несмотря на его ожидания, ночью ни одни мысли не посещали его, а думать над всем внезапно расхотелось. Возможно, из-за накопленной усталости. Поэтому его путь проходил в полнейшей внутренней тишине, что тоже оказалось весьма приятным и успокаивающим. Если бы только эта дорога никогда не кончалась. Но они неумолимо продвигались туда, куда звали сердца, куда направляли разумы, куда указали военные начальники и куда просили дотянуться умершие. Час сменялся часом, смещался и небосвод, менялись краски, и ночь вновь уступила рассвету. Местность начала меняться: деревья стали не столь высокими, как ранее, а равнина превратилась в холмы. После того, как солнце показалось вновь, была дана команда устраивать лагерь. Были посланы небольшие группы для разведки вперёд, которые вернувшись доложили о том, что впереди всё точно так же. Тихо. Безлюдно. Никаких подозрительных следов или чего-то необычного. Выставив дозорных, большая часть солдат устроилась на отдых. Затем к закату лагерь начали сворачивать и всё повторилось. А затем и ещё несколько дней. К тому моменту ландшафт начинал выглядеть совсем уж незнакомым. Леса практически перестали встречаться, а земля начинала быть более мягкой. Где-то там Эрен и увидел одного единственного титана, с которым они должны были пересечься. Несчастный почти не мог двигаться, а по сему не представлял собой особой угрозы. Его решили оставить. А Йегер, проезжая мимо, успел побывать мыслями в целом временном кармане, вызванном воспоминаниями о том, каким был человек до того, как его отвезли на Парадиз. Вся эта круговерть образов, эмоций и памяти пронеслась перед глазами в считанные секунды. Но парень уже привык к этому и с небольшим удивлением обнаружил, что более оно его не тяготит столь сильно, не путает и не причиняет столько душевной боли. Будто бы эта рана заросла или же он просто привык к своей ноше. К этому бремени, что будет с ним до конца его немногочисленных дней. Вскоре земля под копытами лошадей превратилась в песок, напоминавший речной берег. Деревья практически исчезли и стали встречаться поодиночке. Всё реже и реже. Казалось всё узнаваемым, как будто он, его отец, сам пару дней назад убегал отсюда. Спасался от возможного преследования и сохраняя ту полученную силу. Когда показалась махина стены, не столь впечатляющей как стены, возведённые Карлом Фрицем, Эрен не потерял своего спокойствия и хладнокровия. Всё это ничего не изменит: ни его действий, ни того, что должно свершиться. Ради них самих же. Даже когда они объезжали стену практически вплотную, поскольку посланный вперёд отряд разведчиков не обнаружил там никого, его память не дрогнула под напором неприятных образов. Но стоило им выехать на пригорок, а препятствию оборваться, как парень обомлел. Чувствуя, как собственная уверенность сокрушается не только от прекрасного вида покачивающейся синевы, а от ужасной мысли, которую он каким-то образом избегал всё время с момента награждения, а может и много раньше. Эрен замер, окаменел сидя в седле, не ощущая ни морского бриза, не слыша этого мерного плеска, нового и в то же время знакомого. Эти чувства мешали, раздирали его сознание, но не столь сильно как та мысль. Всего лишь один вопрос, который он впервые по-настоящему задал себе. Причём именно в тот момент, когда разум пришёл к соглашению с духом, смирение и решимость, действо и следование судьбе. Если он пойдёт до конца и убьёт едва ли не всех за пределами этого острова, то действительно ли все его друзья, все, кто дорог ему, все, кто так страдал всё это столетие, обретут свободу?