Стены

      Новый день в Тросте начался с благих вестей. Разведкорпус наконец добрался до южного границы стены Роза. Все ждали их возвращения со дня на день, так как гонец из Шиганшины, примчавшийся чуть больше трёх дней назад, сообщил об их возвращении. И эта новость наполнила радостью весь город, которая теперь обрела форму праведного ликования. Этот день, как и несколько последующих, местные власти вместе с военными решили устроить праздник. Что-то вроде фестиваля. Так как слишком много в последний год свалилось на Трост. Приезжали даже те, кто жили в стороне от города в деревнях, так что разведчиков, не отошедших от увиденного на юге и долгих переходов, встречала громадная, торжествующая толпа. Везде царило оживление, коего не было даже во время коронации новой королевы: откуда-то периодически долетала музыка, песни, отстроенные дома были украшены флажками и многое прочее, что скрывалось за бурлящим потоком людей. Зое без особых колебаний разрешила своим усталым подчинённым присоединиться к этому всеобщему отгулу. Весь этот вид очень сильно контрастировал с воспоминаниями о пустом берегу. Живое против опустошённого. Их маленькая радость на фоне большой, необъемлемой угрозы. Однако ей самой было не до наглядного сравнения, хоть чувства вводили в небольшой ступор. У неё не было ни возможности, ни желания раствориться в живой толпе и отпустить все тяготы на какое-то время. Только не сейчас, когда впереди предстояла нелёгкая работа. — Трудно поверить в то, что вам это действительно удалось, — этот знакомый голос застал женщину за меланхоличным созерцанием улицы.       Она не отвернулась от окна, открывавшего вид из кабинета Пиксиса на улицы, отходящие от штаба Гарнизона. Одну широкую, центральную, по которой осуществлялся подвоз разных грузов. Две поуже, идущие от решёток наискось, исчезающие из поля зрения за крышами домов. Сейчас их наводнили люди. И не очень хотелось омрачать их радость тем, ничто не кончено. Никакого облегчения. Всё только начинается. Подобно огромному валуну, что начал катится с горы. Его уже не остановить. «Пусть веселятся хотя бы сейчас», Ханджи тускло улыбнулась и наконец повернулась к пришедшему. — Кис, — выдохнула она вместо приветствия. — Как ты здесь?       Её не особо удивило присутствие бывшего командора Разведкорпуса, а ныне главного инструктора южного кадетского училища. Но слова сами вырвались из её рта ещё до того, как она обдумала другие, выдавая её душевное состояние. Хоть тихо пришедший уже не выглядел как тот мужчина, что ей нравился, что вёл её в бой не единожды. Морщин прибавилось, взор, несмотря на то, что был проницательным, будто бы потерял какую-то сталь. Мужчина оставался статным, излучающим силу и правильность, и всё же он постарел. И несмотря на это Зое бессознательно потянулась к нему, как и десять лет назад. Как к старшему, в присутствии которого можно побыть слабой. — Дот мой друг, Ханджи, — Шаддис прошёл вперёд к столу, — ему не составило труда вовремя послать мне посыльного. — И ты примчался, бросив училище? — женщина устало потёрла лицо, пальцы коснулись чёрной повязки на глазу. — И я примчался, — подтвердил высокий мужчина, выуживая из-за пазухи объёмный бумажный пакет, который положил в ящик стола. — Как бы я мог не встретить вас. Ведь мы все стремились туда. Все. Каждый из нас. Столько лет…       Кис опустил голову, задвигая ящик с вероятным подарком Пиксису, а когда поднял, на лице не было ни следа той печали, что прозвучала в голосе. Командор сделала пару шагов к нему, пока он продолжил говорить. — Я рад, что вы сделали это, Ханджи. Ради всех. Жаль, что я не смог отправиться с вами в тот путь, — инструктор выдохнул и отошёл от стола. — Но это не то, что я мог сделать, а вы… Вы с ней справились…       Зое обняла его. Просто так. Так ребёнок мог бы обнять родителя, ища поддержки, защиты. У них у обоих было столько слов, столько эмоций, над которыми все те слова были просто не властны. Но два командора, давно знавших друг друга, могли всё это понять.       Даже если чувства находили такой простой выход. Кис приобнял её за плечи одной рукой, глядя перед собой пустыми глазами. В то время, как она крепко-крепко зажмурилась, уткнувшись ему грудь. Столько пройдено, столько погибло. Как мало осталось от них старых. И эти обломки так отчаянно нуждались в том, что было сделано. И теперь можно было эту страницу жизни, написанную кровью, пропитанную слезами, с миром перевернуть. Начать новую. — Вы дошли до туда. Как же я рад, — произнёс мужчина голосом, который меньше всего передавал эту радость. — Какое оно? Как оно там? — Оно не имеет края, как небо. Похоже на озеро, — глухо заговорила Зое, чувствуя чужое тепло и запах, — только такое… великое. Очень красиво. И вода вся солёная, представь себе. И такой простор там. Тебе надо это увидеть. Всем надо хоть раз. Но я не знаю, что нам делать со всем этим. Я просто не знаю. Столько нужно, я не знаю. Не знаю.       Под конец её голос перешёл в бормотание. Мужчина просто прижал её посильнее к себе. Как он может советовать ей? Если он даже не смог дотянуть до них. И всё же, он тоже нёс ответственность за всё это, за них. — Никто, думаю, не знает, — тихо сказал он, — нам остаётся лишь достойно идти вперёд. Так же, как и всегда. С гордостью, с горечью, со стремлением и страхом. Это то, что мы всегда делали. Я буду поддерживать вас как могу.       Ответа не последовало. Ханджи продолжала стоять, спрятав лицо в его рубашке. И инструктор не собирался отнимать у неё эти секунды. Знал он, что никто их не потревожит. Пиксис был занят внизу солдатами. Точнее, был занят тем, чтобы самому отдохнуть под шумок, потому что очень давно вытребовал своим подчинённым праздник. «Ну в любом случае, вечером он ещё отдохнёт, если подоспеет сюда раньше Анки», подумал Шаддис, вспоминая о своём гостинце, а потом вернулся к насущным проблемам. — Где Ливай? — М-м? — командор отстранилась чуть, вяло подняла голову, потом сморгнула. — А-а, отпустила его. Пускай отдыхает — заслужил. Отчёт потом напишет. — А ты, полагаю, будешь писать его…? — он опустил руку, чуть улыбнулся. — Да, сейчас. Чтобы его поскорее отправили в Митру, — Зое окончательно прекратила объятие и пошла к столу. — Благо, Дот очень любезно предложил мне свой кабинет. Заодно тебе сразу расскажу, что да как. Ты надолго приехал?       Она прошла к чужому креслу, села. Кис занял место напротив на гостевом стуле. В просторной комнате с развешанными картами было тихо. И тишина казалась очень ломкой под напором шума снаружи. Как ветхие стены последнего прибежища. Впрочем из-за стола были видны лишь крыши, да ярко-голубое небо, что позволяло абстрагироваться от общего ликования, отдающего горечью прошлого и будущего. — Вечером обратно, — Шаддис снял китель, поводил плечами, — и так, я формально сейчас в корпусе. Только пара учителей знает и всё. — Дезертируешь на старости лет? — впервые за весь разговор Ханджи продемонстрировала хоть какое-то оживление. — Никогда не поздно для правого дела, — хмыкнул мужчина, — что мне этот переход? Плёвое дело, два часа верхом. Лучше скажи, не рискуешь ли ты, отпустив участников экспедиции в город? Не растрепают там ничего лишнего?       В его тоне зазвучали командные нотки руководителя, которые не ослабли даже с годами преподавания. А может, и стали жёстче. Могло сложиться впечатление, что женщина перед ним отчитывается. Как в старые добрые времена. Конечно, он не мог не упомянуть за такую дисциплинарную беспечность. Но Зое лишь криво улыбнулась, снимая очки. — Ага, прям тайна тайная, беги всем рты затыкать, — сказала она, протирая стёкла о рукав. — Нечего там трепать и скрывать. Ничего нового, грубо говоря. Не узнали мы ничего шибко полезного, Кис. Мне листов двадцать писать, не переписать, а толку не будет.       Командор водрузила очки на переносицу, достала папку с зарисовками и замечаниями, сделанными в походе. Открыла, хлопнув ею о лакированную столешницу, начала сварливо перебирать листы и наконец протянула один мужчине. Он взял и принялся рассматривать карандашную схему. Внизу красовалась подпись, сделанная кем-то явно на весу: «Карта порта Марли».       Найти свободный уголок на площади было очень трудновыполнимой задачей. Мельтешение праздничной одежды, лиц, всего прочего дезориентировало. Зато вот голоса: радостные, звонкие; заставляли растерянно улыбаться и недоумевать: неужели они часть всего этого? Жан в это верить как-то опасался. Возможно потому, что ощущал силу. Силу в своих действиях, которая была сродни природному явлению. Революция и всё последующее позволяли так смотреть на происходящее. Теперь парень видел, чувствовал, что их дела влияют на всех людей. Мог поразмышлять о том, что означают для них принесённые вести из-за горизонта. В радостной атмосфере чувствовалось вымученное облегчение. Но ни капли того, что ощущали сами разведчики. Ответственность за действия, к которым побуждали новые знания. И он не мог определить, к какой стороне склоняется сам. Да, для простых граждан этот день возвращение был днём победы, продвижения вперёд, укрепления границ. Для военных же… — Переодеться в одёжку попроще было хорошей идей, — нарушил его размышления Армин. — Тут мало того, что не протолкнуться, так ещё и с руками оторвали бы лишь услышать подробности вылазки.       Выражение «оторвать с руками» в данном контексте лишь заставило Кирштейна скривиться. Толпа людей, сейчас без всякой панической давки, вполне могла бы это сделать. А опыт, приобретённый в более ранних экспедициях опыт, позволил всё ярко и красочно представить. Бахвалиться перед всеми сейчас не хотелось — они ещё сами не знают, что, по сути, видели. — Лучше потише об этом, — проворчал Жан, оглядывая своих спутников, — пусть остальные развлекаются.       С ним держались рядом: Саша, Арлерт, Микаса, Конни, Эрен. Привычная и спокойная компания, о которой только можно было мечтать в такой день. Флок только куда-то ушёл ещё от самой казармы, как только распределение закончилось и было получено официальное разрешение на отгул. Впрочем, вполне возможно, что тот присоединится к ним позже, и они смогут продолжить налаживать появившийся контакт. Ведь действовать им надо сообща и положиться они могут лишь друг на друга. — Да, хочется просто отдохнуть, — поддержал его Конни, — может, сбегать к палатке с едой? Там должны подавать что-то вкусное сегодня. — А ты деньги с собой взял? — спросил его Йегер, не прерывая рассматривание людей. — Я вот не подумал.       На его губах застыла лёгкая улыбка, и вроде бы он был умиротворённым. После вполне понятных слёз, что тот пустил при виде моря — ужасное прошлое его отца; владелец Атакующего вёл себя спокойно и вполне себе дружелюбно. Оставалось лишь радоваться тому, что его шаткое настроение действительно миновало фазу частых колебаний: от агрессивного и резкого до апатичного и несчастного. Всё будто бы приходило в норму. Как раньше. — Взял, конечно! — вскинулся Спрингер и полез за кошельком. — Я-то в отличии от вас подумал, как хорошо провести время. — У меня тоже с собой есть, — Саша подошла к нему, как бы ненароком заглядывая внутрь бумажника. — Если сделаем складчину — хватит много и на всех. — На тебя хватит, ага, — пробурчал Конни и отвернулся, считая свою наличность. — Я вложу десять, ты одну, так же это работает? — Я тоже могу дать денег, — внезапно вставила Аккерман, — чтобы всем хватило.       Она осторожно бросила мимолётный взгляд на Эрена и засунула руку во внутренний карман лёгкой куртки. В гражданской одежде девушка выглядела очаровательно. Жан видел, как та несколько неуклюже пытается по-иному завязать шарф, подобрать куртку к юбке. Робкие попытки подчеркнуть свою женственность. Ему хотелось бы ей помочь или же сказать, как красиво смотрелось бы та или иная вещица. Ведь он видел эту красоту. Но Микаса вряд ли бы стала его слушать сегодня. Снова и опять центром её внимания был Йегер, который не особо обращал на свою неотступную спутницу внимание. Лишь на выходе спросил: не простынет ли та, отчего та едва ли не зарделась. Кирштейн мог понять, почему она радуется даже таким скупы словам. Мог, но и видел он в этом очень много неправильного.       И сегодня, пожалуй, был один из тех немногих дней, когда ему и подходить близко к девушке не хотелось из-за её зацикленности. Сегодня ему отводилась роль наблюдателя с бесконечным терпением и добротой, черпаемых из любви к ней. Ему хотелось бы взять её за руку, увести от человека, который крайне пренебрежителен к ней, побыть с ней вдвоём, поговорить адекватно и спокойно, как им удавалось периодически. Но позволить своим желаниям взять верх Жан не мог — это сделало бы больно Микасе, что хотела провести хороший день с Эреном. — Можем просто разделить сумму на шестерых, — предложил Кирштейн, беря себя в руки, — потом просто вернём вам. Я тоже не взял деньги. Вообще, ошалевший после поездочки. — Да, последний рывок это что-то, — согласился Йегер и оглядел их всех не верящими, радостными зелёными глазами. — Я думал, что Зое уж решила плюнуть на всё, лишь бы быстрее доехать. — Просто не хотела топтаться по этой грязи, — сказала Саша, расправляя юбку и выискивая на ней пятна. — Видать, вчера здесь был дождь. Всю дорогу развезло — сотня лошадей не делает лучше. — Зато сейчас мы уже здесь, — Армин улыбнулся и подошёл ко всем поближе. — Давайте не об этом. Такой большой праздник, даже не верится.       Выделяться не хотелось. Хотелось просто спокойно побыть среди людей, свободных от груза их ответственности. Однако разведчикам приходилось изрядно стараться, чтобы хоть на время не думать и отвлечься от тех тягот. Вроде бы праздник привлекал почти всё внимание, но мысли о будущей работе нет-нет да и маячили на краю сознания. И это не давало беседе спокойно течь, не сворачивая на важную тему. Благо Арлерт и Кирштейн вовремя возвращали диалог в нужное русло. Хоть кто-то старался, чтобы они все провели неплохой день. — Да, давайте лучше подумаем над тем, что возьмём перекусить, — поддержала старания светловолосого парня Блаус, потёрла ладонями друг о друга. — Конни, закончил считать? Сколько там у тебя? — Сколько нужно, — огрызнулся парень, затем медленно скосил на неё взгляд. — Я тебя с собой не возьму, а то меня на обратном пути тоже сожрёшь. Кто хочет пойти? — Я схожу с тобой, — предложил Эрен и хлопнул Спрингера по плечу, — уж мне ты можешь доверить нести еду. — Если мы вообще пронесём её через эту толпу, — покачал тот головой и продолжил: — ладно, скидываемся, а потом, как сказал Жан, рассчитаемся поровну.       Саша отдала часть своих денег Конни, а вот Микаса вручила их, само собой, Йегеру. Причём тот её важности и заботы не разделил — просто взял купюры как что-то само собой разумеющееся. В скорости двое добытчиков ушли, оставив четверых соратников ждать у стены дома. Парни буквально растворились в толпе, и Кирштейн надеялся лишь на то, что те не потеряют хотя бы друг друга. Горожан хватало, однако изредка мелькали и люди в военной форме. Не удавалось разглядеть нашивки, однако малочисленных разведчиков можно было определить по особому гомону и толпе вокруг себя. Люди с крыльями легиона разведки были сегодня явно эпицентром народного внимания. И четверо оставшихся пришли к соглашению, что лучше не задерживаться на этом месте. Их-то, героев революции, героев битвы за Шиганшину, могли узнать и без формы. И пока Конни и Эрен отсутствовали, а Армин разговаривал с девушками, Жан, слушая их вполуха, задумывался над тем, стоит ли такая «всеобщая любовь» всего того, что им приходится делать. Точнее, любили бы они их, зная по-настоящему, через что приходится проходить разведчикам, героям человечества, и что делать? «Для них всех, это добро, это кусочек будущей победы», размышлял парень про себя, смотря на всех этих людей. Самых обычных и простых. «Мы же отрываем каждый раз что-то от себя. Раз за разом. По кусочку. Сможет ли всё это заполнить ту пустоту?», ответ на этот вопрос не приходил. Ещё один «прекрасный» повод задуматься над тем, чего он хочет. По-настоящему хочет. Однако столь глубинные темы оставались нетронутыми. Жан знал, или хотел верить, что делает правильную вещь. И это то, чего он не хотел в прямом смысле слова, но считал необходимым.       А о мечтах можно подумать потом, когда насущных проблем, которые терзают его душу, станет поменьше. В целом, он не отказался бы в будущем от такой жизни, как у гражданских. Когда за тебя всё решают другие, а ты будь молодцом, да плыви по течению, наслаждайся теми радостями, что выпадают на твою долю. — Над чем задумался, Жан? — весело спросил Армин, обрываю эти философские плутания друга. — Да так, — сморгнул тот и окинул всех глазами, заговорил уверенней, — думаю, куда нам пойти как только Эрен и Конни вернутся. — Хочешь уйти отсюда? — спросила Микаса, и в её голосе слышалось лишь слабое удивление. — Здесь и присесть негде, разве что на брусчатку, — пожал рослый парень плечами. — Хочется, чтобы всем было удобно.       Чтобы ей было удобно, ведь она достойна лучшего, заботы. Это не дело ей сидеть на земле, принимая это как должное. Но вряд ли, она сегодня обратила бы на это хоть какое-то внимание, поэтому он не сказал этого вслух. Лишь смотрел на то, как девушка сводит брови, размышляя о чём-то. Кирштейн почти наверняка знал о чём: как будет удобнее Эрену. Показать то, как ему неприятно это всё, он в данный момент не смел, поэтому очень обрадовался тому, что Саша вмешалась в разговор. — Вот! Любая пища вкуснее, когда и стол есть. Хватит, — она уперла руки в бока — уже накушались набегу. Праздник должен быть у всех!       Риторика о том, что трапеза без спешки, желательно сидя за столом,и есть праздник, никого особо не впечатлила. Однако все четверо согласились с тем, что было бы неплохо поискать место посвободнее. Арлерт уже предлагал пойти чуть в сторону от казармы и главной площади, когда вернулись ушедшие, неся в руках свёртки вощённой бумаги. И уже все вшестером они направились на север города. Порой приходилось протискиваться сквозь толпу, собравшуюся то в очереди куда-то, то просто послушать музыкантов, вышедших играть сегодня на улице, дабы просто так порадовать всех и вся. Звуки мешались, лились почти что вторя тому, как двигалась толпа. Несколько раз этот поток разделял разведчиков. Они останавливались и ждали, когда отставшие просочатся обратно к ним. Звать вслух по именам не решались, опасаясь излишнего внимания к себя. Даже несмотря на то, с какой откровенной тревогой всматривалась в людей Микаса, когда её отделяло от Эрена. Очень важным это не было — они всегда воссоединялись и вместе продолжали путь. Украшенные флагами дома, праздничные одежды, дурманящие приятные запахи, радостные голоса. Детский смех. Где-то уже начали развешивать цветные вечерние фонари, хоть до вечера было ещё далеко. Но казалось, что все хотят наполнить каждую секунду этого дня своим волшебным очарованием, состоящим из веры в лучшее. Ведь сегодня Разведкорпус вернулся, впервые за много лет совершив успешную вылазку на юг. И это реальный шаг навстречу будущему, в котором, конечно, должно было быть хоть что-то хорошее. Лучше всего прежнего. И рассказы о море, которые люди слышали от очевидцев, откликались лишь самыми хорошими чувствами, не думами о том, чего будет стоить это будущее. Никто из выпускников 104-го не хотел портить этот день: ни себе, ни окружающим, доверившихся им. Негласно возложивших эту ответственность за успехи. Поэтому они, молодые, но уже повидавшие слишком много, продолжали отдаляться от эпицентра торжества, старались присоединиться в какой-то мере ко всем, хоть и чувствовали ту безграничную пропасть, что проложило между ними знание. Ни Ханджи, беседовавшая в тем минуты с Кисом, ни Леви, нашедший уединение в офицерской комнате, не могли последовать их примеру. Ни Зое, ни Аккерман уже очень давно не ощущали себя такой частью всего, в отличии от юных разведчиков, коим эти смутные чувства доставляли дум и размышлений. Сбивали с настроя, дезориентировали. Зато Форстер спокойно чувствовал себя в такой обстановке. Охотно рассказывая о море всем, кто желал знать, он не забывал говорить ещё и о том, как много лежит на плечах каждого, сколь много ещё предстоит сделать. Не только Разведкорпусу, а им всем. Делился своим взглядом на сложившуюся ситуацию, разжигал в сердцах своих слушателей ту жажду действа. Грубого, жёсткого и решительного. — Сегодня великий день, и он станет началом великих дел! — произнёс он, чокаясь кружкой пива со своими собеседниками, вдохновлёнными его словами. — Уж мы постараемся вернуть всё на круги своя, отомстим обидчиками и вернём Парадизу похищенное!