Стив.
Стив резко проснулся, будто что-то вытолкнуло его из сна. Он приподнялся на локтях, пытаясь прийти в себя. Обострённые инстинкты суперсолдата вопили об опасности. В спальне было тихо, и всё же кэп был уверен, он здесь не один. В углу комнаты стояло кресло, сейчас туда совсем не падал свет. Если его хотели атаковать, момент был упущен. Значит, это не враг, это мог быть только один человек. Сердце взволнованно застучало. Стив поднялся с кровати. – Баки? – С мольбой в голосе сказал он, делая робкий шаг по направлению к креслу. – Не приближайся. – Донеслось в ответ. – Ты вспомнил? Ты вспомнил меня? Ему хотелось броситься вперёд, схватить друга, прижать к себе и не отпускать. Вдохнуть запах его волос, почувствовать его твёрдое, натренированное тело. На долю секунды он позволил себе подумать, что всё это возможно, но его отрезвил холодный голос, совершенно не похожий на голос его Баки. – Нет. Но я знаю, кто ты такой, и кем был я. Роджерс замер посреди комнаты, пытаясь успокоить сбившееся дыхание и разглядеть хоть что-нибудь в непроглядной темноте. – Тогда зачем ты пришёл? Наконец он уловил отблеск металлической руки и шелест сминающейся одежды. Послышались шаги, мягкие, будто кошачьи. Баки вышел из темноты, Стив увидел его бледное осунувшееся лицо и тёмные круги под глазами. Его друг выглядел очень болезненно, и сердце сжалось. Он двинулся навстречу, но был остановлен вытянутой вперёд металлической рукой. – Не приближайся. – Чёрт возьми, Бак, прошу, дай мне помочь тебе. – Мне не нужна помощь. Стив судорожно соображал, что можно сделать, чтобы задержать друга. Выглядел Баки паршиво, а, значит, его можно одолеть в схватке. Но он пришёл нему сам, он хотел увидеться, как можно сейчас взять и наброситься на него? – Баки… пожалуйста… скажи, зачем ты пришёл? – Я… – На осунувшемся лице появилась растерянность. – Я не знаю, он хотел видеть тебя. – Кто «он»? – Баки, Джеймс Барнс, он хотел тебя видеть. – Но ты и есть Джеймс! У Стива начинали сдавать нервы, он понимал, что это прощание, что вот-вот его Баки ускользнёт, и, возможно, они больше никогда не встретятся. Мысль об этом причиняла физическую боль. Если бы это помогло, он бы упал ему в ноги и молил не уходить, обещал бы всё на свете, только бы тот остался с ним. – Я больше не он, Роджерс. Баки больше нет. Но та часть, что осталась во мне, хотела тебя видеть. – Не говори так, Бак, пожалуйста… – Почему его так тянет к тебе? Стива бросило в краску. Вопрос звучал двусмысленно, он не знал, какой ответ от него хотят услышать, и не знал, какой будет правдой. – Мы были друзьями с детства, прошли через многое, и я был рядом, когда ты… Когда я думал, что ты умер. Если бы я знал… Прости меня, я не смог спасти тебя, и всё это время… Боже, что они творили с тобой, Бак? Тот отступил назад, пряча взгляд. Казалось, внутри него происходила борьба, и Стив боялся спугнуть его, как дикое животное, резким движением. Всё, чего он хотел сейчас – это дать другу всё, что потребуется, чтобы ему стало лучше. Если он только позволит. – Ты врёшь мне. Как и Гидра до этого. – Что? Нет, я не вру! Я ни за что не стал бы врать тебе! Ты мой друг. – Я знаю, что есть что-то, чего нет в музее истории и книгах. Что-то ускользает от меня. Кто такой, чёрт возьми, Баки? Внезапно солдат снова вышел на свет, подошёл совсем близко, и на секунду Стив увидел прежнего друга, желание прикоснуться к нему оказалось непреодолимым, и он протянул руку. Положив её на плечо, он пытался подобрать слова, не разрывая зрительного контакта. Но стоило ему моргнуть, как наваждение прошло, перед ним оказался Зимний Солдат, который проворно вывернулся и одним ударом металлической руки отправил Стива в стену, получив необходимое время, чтобы исчезнуть.***
До этого визита Стив ещё мог делать вид, что у него всё в порядке. Но осознав, что всё это время друг был рядом, а теперь сбежал, ему стало совсем плохо. Он не понимал, что же на самом деле осталось внутри Зимнего Солдата, есть ли там тот, кто ему так дорог. Работа помогала держать себя в руках, но с каждым днём было всё сложнее. Он продолжал искать Баки, но так же безрезультатно. Романова смотрела на него с подозрением, будто пыталась прочесть мысли. Ей бы это не удалось, Стив сам запрятал все чувства так глубоко, что даже сам поверил, что никогда не был влюблён в своего лучшего друга.***
Иногда, глядя холодными ночами в потолок и слушая размеренное дыхание, Роджерс думал, что, родись он девушкой, Баки смог бы полюбить его. Порой он даже думал, будь он высоким и красивым, у него тоже был бы призрачный, но шанс. Но кто мог полюбить этого болезненного недоростка? Уж точно не Джеймс Барнс. Он всегда получал только лучших женщин, безоговорочных красавиц, которые доставались ему без каких-либо усилий. Стив молился, чтобы друг не понял, не почувствовал, не обратил внимания на боль в глазах Роджерса. В его мечтах все попытки признаться оканчивались искажённым презрением лицом Баки. И парень решил, что лучше оставаться рядом, пусть и всего лишь в качестве друга. Даже если каждая новая пассия выжигала его изнутри. Слушая рассказы о их сладких губах и упругих ягодицах, Стиву хотелось умереть. Барнс принимал его румянец за смущение, на самом же деле блондина съедали ревность, злость и бессилие. Девушки, с которыми его пытался свести друг, только сильнее убеждали его в том, что никто в целом мире не сможет посмотреть на него с вожделением. Особенно тот, кто нужен больше всех. Каждое его дружеское прикосновение, хлопок по плечу или закинутая на плечо рука заставляли тщедушное тело Роджерса трястись, порождая в голове целый ворох надежд, несбыточных и оттого очень болезненных. Иногда он гадал, сколько же он ещё сможет выдержать, прежде чем что-то случится. И каждый раз, когда отчаяние душило его, застилало глаза, когда казалось, что он больше так не может, как откуда-то в нём появлялись силы продолжать, стиснуть зубы и терпеть.***
Однажды Баки привёл к себе поздно вечером даму. Они были абсолютно пьяны, друг просто кинул подушку и одеяло Стива на диван в гостиной и развел руками в извиняющемся жесте. Эта ночь однозначно входила в пятерку худших в жизни Роджерса. Он ненавидел себя настолько, что хотел нанести вред этому телу, которое обрекло его на вечные муки. Обычно он мог сдерживать порывы членовредительства, но только не в ту ночь. Слушая приглушённые стоны и скрип кровати, Стив вонзал острый карандаш в подушечку большого пальца, усиливая нажим по мере ускорения темпа секса за стенкой. Когда всё закончилось, он сидел с окровавленной левой рукой, уставившись в окно остекленевшим взглядом. Он так и уснул, сидя на диване и укутавшись в одеяло. Дамочка ретировалась, пока он спал, и только после этого Баки, заметив, как голова друга безвольно свесилась на бок, пошёл его проверить. – Стиви! Роджерс разлепил опухшие веки, Баки стоял перед ним и тряс за плечо. В его глазах читалось привычное беспокойство, обычно уложенные волосы торчали в стороны, а грудь была обнажена. Стив не смог удержаться, пробежался взглядом по шее друга, вниз к ключицам, тёмным соскам, плоскому животу, внизу которого начиналась редкая поросль волосков. В голове тут же возникла предательская мысль, что его самого природа обделила подобными признаками мужественности. Он зажмурился, собираясь с силами, чтобы выдать другу безмятежный взгляд. – Извини, этого больше не повторится. – Неуверенно сказал Баки, всё так же с беспокойством поглядывая на друга. Роджерс натянул привычную улыбку и махнул рукой, мол, ничего страшного. Все ещё не придя в себя после пробуждения, он забыл про свою ладонь, и теперь нахмурившийся Баки подскочил к нему, перехватил тонкое запястье и вопросительно уставился на Стива. – Да, ерунда, не обращай внимания, наткнулся вчера на карандаш. Стив вырвал руку и отправился умываться, пытаясь унять сбившееся дыхание. Прикосновения Джеймса всегда так действовали на него. Но не успел он успокоится, как друг явился с бутыльком в руках. – Надо продезинфицировать. Между бровей залегла морщина, выдавая беспокойство. Стив хотел спрятать руку, две огромные раны на пальцах было сложно выдать за случайность, но друг как всегда оказался проворнее и сильнее. Разглядывая маленькую ладонь, Баки чертыхнулся. – Стиви? – Всё в порядке, не беспокойся. –Что значит «не беспокойся»? Что ты сделал? И не говори мне, что это случайность! – Бак, правда, здесь не о чем говорить. – Выдавил Стив, облизывая пересохшие губы. Друг стоял слишком близко, все ещё обнаженный, от его тела чувствовался жар. – Стив, ты что? Что с тобой? Роджерс не мог скрыть рваные вдохи и наливающееся краской лицо. Говорить было совершенно невозможно, когда сердце норовило выскочить из груди. Он только покачал головой и во второй раз за сегодняшнее утро вырвал свою руку из чужой хватки. Подхватив свою подушку и одеяло, он направился в спальню и остановился там как вкопанный. От запаха витавшего в комнате ему стало дурно. На глаза наворачивались предательские слёзы, ему хотелось остаться одному, но друг вошёл вслед за ним. Баки прошел мимо Стива и открыл окно, несмотря на то, что на дворе был холодный ноябрь. – Стив, пожалуйста, поговори со мной, я не понимаю, в чём дело. Что с тобой происходит? – Неужели ты и правда ничего не видишь? – Прошептал тот с горечью, не в силах больше молчать. – Чего не вижу? Ты меня пугаешь. Откуда эти раны? Ты их сам нанёс? Почему? Тебя так сильно расстроило то, что я привел девушку? Это больше не повторится, Стиви, я обещаю, если хочешь, я и тебе найду кого-нибудь… Роджерс не удержался и истерически расхохотался. Какое счастье, он влюблён в идиота! По крайней мере, он может оставаться инкогнито. На глазах опять выступили непрошенные слёзы, и он, сославшись на усталость, улёгся на свою кровать, отвернувшись к стене и накрывшись одеялом с головой. И всё-таки, после того утра что-то неуловимо изменилось между ними. Стив изо всех сил пытался вести себя как прежде, но Баки стал гораздо более внимательным. Блондин стал довольно часто ловить на себе взгляды и ёжился от этого. Любоваться здесь было нечем. В какой-то момент Роджерс не выдержал. – Бак, зачем ты всё время смотришь на меня? – Хочу понять, что происходит в твоей голове. Стив вздрогнул. – Поверь, там ничего интересного. – О, думаю, что в этой прекрасной светлой голове происходит нечто, что я должен был уже давно заметить. Повисла тяжёлая тишина. Стив чувствовал, что наливается румянцем. Внезапно стало трудно дышать, и он разразился кашлем. Такие приступы случались с ним время от времени и сильно выматывали его, но сейчас он испытал облегчение, получив возможность уйти от разговора. Скорее всего, всё пришло бы в норму со временем, Баки перестал бы глядеть так загадочно, Стив смог бы перебороть свои чувства. Но Джеймс решил отправиться на фронт. От мысли об этом всё нутро Роджерса скручивалось в тугой узел. Каковы были шансы, что его друг вернётся к нему? Друг демонстрировал свою браваду, очаровывал девушек, шутил и не подавал виду, что боится. В отличие от Стива, который с каждым днём становился всё мрачнее. Он уже не пытался натянуть на лицо улыбку, от ужаса было трудно дышать.***
Всё случилось в последнюю ночь. Роджерс не находил себе места, шагал из угла в угол, не в силах выдавить из себя и слова. Баки перепроверял собранные вещи, с грустью поглядывая на друга. Наконец, вздохнув, он произнёс: – Знаешь, почему в последнюю ночь на гражданке я решил не идти на танцы? Стив, вздрогнув от неожиданности, помотал головой. – Я хотел побыть с тобой. Ты можешь перестать наворачивать здесь круги? – Я… ох… – Роджерс обессиленно опустился на стул рядом с другом, не решаясь посмотреть ему в глаза. Слишком уж обнадёживающе звучали его слова. – Я буду скучать по тебе, Стиви. – Севшим голосом сказал Джеймс, и у Стива сдавило в груди. Голубые глаза друга смотрели так, будто пытаясь понять, что происходит в душе Роджерса. – Я тоже, Бак. – Ты знаешь, если у тебя есть что сказать мне, то сейчас самый подходящий момент. – Что?! Я ничего такого не хочу сказать… – Заливаясь краской, пробормотал Роджерс, разглядывая стёртые носы на своих ботинках. – Стив… Стив, посмотри на меня. Ощутив прикосновение к своему подбородку, тот испуганно глянул на Баки, не в силах что-то сказать. – Почему ты никогда не говорил? Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять. – Я… Я не… Что ты имеешь в виду? – О, Стив, перестань. Нет смысла притворяться. Это наша последняя ночь. Мы столько упустили… – Но… – Что? Ты скажешь что-нибудь уже? – Как ты можешь думать обо мне в таком смысле? – Друг нахмурился и немного отпрянул. – Ты думаешь, это неправильно? – Я думаю, что недостоин тебя. Посмотри на меня, Бак. Ты так прекрасен, а я… – Не в силах продолжать этот разговор, Стив вскочил со стула и прижался лбом к холодному окну. Послышались шаги, он ощутил тепло чужого тела за спиной. Отклонись немного, и почувствуешь широкую грудь друга. На шее ощущалось еле заметное теплое дыхание. – Ты из-за этого молчал? Думал, что недостаточно хорош для меня? – Ты никогда не говорил, что тебя хоть сколько-то интересуют парни… – Ну, знаешь, о таком не принято говорить. Ты же видел, я иногда пропадаю на всю ночь… В груди у Роджерса что-то оборвалось. Он обернулся, поймав взгляд друга. Всё это время он утешал себя мыслью, что у него нет шансов, даже будь он высок и красив, но одной фразой друг разрушил этот самообман. И не осталось больше никаких причин, кроме этого ненавистного тела. Мысли отразились на лице, он больше был не в силах сдерживать боль. – Лучше бы ты этого не говорил, Бак. – Он хотел оттолкнуть друга, уйти, скрыться и больше никогда не разговаривать с Джеймсом. Но две сильные руки легли по обе стороны от его тела. – Почему? – Лицо друга приблизилось, и Стив отчётливо видел, как блестят голубые глаза. Он знал этот заинтересованный взгляд, видел его очень часто, но ни разу в свой адрес. – Что ты делаешь, Бак? – Хочу проверить, верны ли мои догадки. Барнс приподнял лицо друга (только друга ли?) за подбородок, вгляделся в исказившиеся черты лица, подрагивающий подбородок. У Стива шумело в ушах, и оглушительно стучало сердце, близость Баки лишала рассудка. Он не верил, что это происходит с ним. Он чувствовал на своем лице горячее дыхание, и не смог продолжать смотреть в бесстыжие голубые глаза. Губы Джеймса оказались неожиданно мягкими. Стив и не думал, что поцелуи – это вот так. Так жарко, так стыдливо и головокружительно. Когда Баки оторвался от него, Роджерсу пришлось ухватиться за стол рядом с собой, колени подгибались. – Убедился? – Хрипло спросил тот, чувствуя, как щёки полыхают от стыда. – Да. А ты? – Я и так знал… – Стиви… когда это началось? Почему я не увидел? – Бак… Не заставляй меня говорить тебе всё это. Я всегда думал, что не интересую тебя вообще, но теперь не осталось никаких сомнений, я не интересую тебя из-за вот этого дрянного тела. – Стив развёл руками, прикусывая губу. – Какой же ты идиот, Стиви. –Прошептал Джеймс, вновь склоняясь над другом. – Баки… – попытался что-то ответить Стив, краснея и зажмуривая глаза. Поцелуй оказался ещё нежнее первого, невесомые прикосновения мягких губ заставили Стива забыть обо всём. Лёгкое головокружение усилилось, когда крепкие руки обхватили его за талию. Он был в раю, сердце грозило выпрыгнуть из груди, но он был бы не против умереть здесь и сейчас. Когда поцелуй закончился, и Баки отстранился от него неожиданно смущённый, у Роджерса внутри всё оборвалось. Друг пробормотал что-то про ранний подъём и стал готовиться ко сну. Стив молча стоял, будто его окатили ледяной водой. Возвращаться из рая оказалось невыносимо больно. В животе сжалась пружина, а в горле застрял ком. Невероятным усилием он выдавил из себя пожелание спокойной ночи и пролежал без сна до рассвета. Утро было холодным, наполненным неловким молчанием, растерянностью и коротким объятьем на прощание. Следующую ночь Роджерс провёл в постели друга, пытаясь найти отголоски его запаха. Боль от разлуки, страх больше не увидеть Баки не давали ему спать. Он так сожалел о поцелуе, ведь теперь он знал, чего лишился, чего больше никогда не будет в его жизни. Он не мог понять причин, побудивших Джеймса сделать то, что он сделал. Может быть, это было любопытство или жалость. Стиву не нужна была жалость. Вонзая в ладонь острый ножик для заточки карандашей, он испытывал странное облегчение каждый раз, когда кожа рассекалась и выступала кровь. Будто душевная боль обращалась в физическую и, проходя, уходила навсегда.***
Капитан Америка стоял в своей квартире, продуваемый холодным ветром из распахнутого настежь окна. Он смотрел на свою левую ладонь, на шрамы, которые остались на ней вечным напоминанием. Он коротко усмехнулся мысли о том, как замечательно, что теперь раны заживают на нём без следа.