***
Апрель, Амстердам Мод оставила записку менеджеру и, перекинув спортивную сумку через плечо, вышла из гримёрки. Ставшая уже традицией последовательность действий помогала не обращать внимание на липкое внимание работников клуба — намотать шарф вокруг шеи в три оборота, стянуть резинку с затянутых в хвост длинных тёмно-каштановых волос, оставить её болтаться на запястье, достать из кармана короткой тонкой куртки пачку жвачек и побаловать себя двумя подушечками. Этого хватало, чтобы дойти до служебного выхода, а там оставалось лишь мысленно назвать похотливого охранника «мудаком» и, выйдя на улицу, нащупать в кармане куртки пластиковый билет на метро. Холодный ночной воздух ударил её, спирая дыхание. Прямо напротив выхода ждал чёрный люксовый автомобиль. Предсказуемо. Если танцевать перед десятком клиентов за вечер, всегда найдётся как минимум один, кто будет напрашиваться на «продолжение банкета». Мод перекинула во рту жвачку и, сжавшись, сделала пару шагов. Он вышел из машины. Тёмно-серое пальто на распашку, мрачный взгляд, острые черты лица. С чего ему прикипело? За весь вечер он не обратил на неё и капли внимания. — Я не занимаюсь проституцией, — процедила Мод сквозь зубы. Почему? Почему, если ты — танцовщица, все автоматически лепили на тебя ярлык доступного товара? Она ведь даже не стриптизом занималась, а танцами на воздушных полотнах! Какого чёрта все лезли к ней со своими домогательствами?! — Меня это и не интересует. Американец. Это слышалось в том, как беспечно звуки одного слова перетекали в звуки другого. Мод окинула его с ног до головы. Если он врал, то врал хорошо, в глазах и правда не было ни капли похоти. Он смотрел на неё прямо, буквально статично. — Тогда… — Проведи со мной вечер. — Ну, вот и приехали, — она закатила глаза. — Меня не интересует секс, и я не нуждаюсь в том, чтобы платить за него. Ладно. В это можно было поверить. В конце концов, он не выглядел, как вот-вот готовый взорваться шар с тремя подбородками, и туманный орел внутреннего напряжения только способствовал его привлекательности. Признаться честно, благодаря этой необычной отрешённости сама Мод и приметила его во время выступления среди остальных клиентов. Правда ему до неё дела не было. Ровно до этого момента. Мод прищурилась: — Где я видела тебя раньше? — Возможно, в полицейских сводках. Объявлен в международный розыск, — поделился он так, будто рассказал о своём предпочтении эспрессо другим кофейным напиткам. Это заставило её хмыкнуть: — Мда, отличное начало для того, кто просит провести с ним вечер. И как тебя зовут? На случай, если предпочту метро и наткнусь на полицейского по дороге. — Нейтан. Можно просто Нейт. — И имя естественно ненастоящее? — Естественно. Покачав головой, Мод передёрнула плечами. Холод пронизывал всё сильнее. — Я тебя не понимаю. — Тебе и не нужно. — За весь вечер ты ни разу даже не посмотрел на меня… — В то время как ты только и делала, что наблюдала, — прервал он её. Позади послышался скрип двери. Обернувшись, Мод увидела партнёршу по сцене, с которой этот самый «Нейт» не сводил глаз на протяжении всего выступления. Помимо воли, под рёбрами сразу что-то застонало, но Мод сжала зубы. Она не собиралась прикидываться, будто ей не всё равно. Юркая рыженькая танцовщица, чуть улыбнувшись, помахала, и Мод повернулась к Нейтану, ожидая застать его в полном покорении с обратным жестом прощания, или наоборот бросающимся вслед за той, что явно занимала его мысли всё шоу. Но вместо этого, Мод напоролась на заледеневший во временном континууме взгляд, протыкающий её насквозь. Что за? Он даже не покосился на проходящую мимо партнёршу. За пару лет работы в танцах, Мод без докторской по психологии неплохо разбиралась в отношении мужчин к женщинам, на которых у тех встаёт. Какого хрена он не вписывался в этот сценарий?! — Окей, её зовут Айви, и ты ещё можешь её догнать, если поторопишься. Она хорошенькая, на неё многие западают. Не то чтобы это первый раз. — Думаешь, я стал бы тратить на тебя время, интересуй меня другая? — Но ты… — То, что тебе удаётся выручить здесь за ночь. Я заплачу в три раза больше. И нет, тот факт, что ты не ощущала моего внимания, не означает, что я его не оказывал. У тебя шрам на левой лодыжке. Подозреваю, это была автомобильная авария, ещё когда ты была подростком. Татуировка под рёбрами. Замазываешь перед выступлениями, потому что мечтаешь свести. Значит, это был спонтанный акт бунтарства, о котором жалеешь и к которым, хочешь-не хочешь, склонна. Толстосум, что сидел слева от меня, бывает здесь часто, не раз делал тебе непристойные предложения, которые ты теперь навязываешь всем, включая меня. Понятно, тебя от него тошнит, но это сказывается на твоём поведении на сцене. Совет от того, кто знает о чём говорит, ты вряд ли сможешь стать незаметной, пока на тебя направлены софиты. Используй танец, как способ послать его куда подальше и заставить давиться желанием, а после обеспечь себе безопасность кем-то, кто сможет защитить. — Вроде тебя? — Вроде меня. Но моё предложение действует только сегодня. Потом придётся искать кого-то другого. Её настолько застал врасплох этот экскурс в основы наблюдения, что брови Мод, взлетев наверх, не торопились опускаться: — Это очередная попытка осовременить Шерлока Холмса? — Нет, просто склонен подмечать детали. — Кто ты? — спросила она, уже не скрывая своего изумления. — Твой шанс заработать хорошие деньги за пару часов. Садись в машину, если мёрзнешь. Он больше не ждал от неё ответа, открыл дверь и сел на заднее сиденье, создавая для неё великолепный момент развернуться и уйти, мысленно называя ещё одним «мудаком». Мод набрала в лёгкие холодный воздух, чтобы дать походке при движении в сторону метро больше решительности. Казалось безопаснее, согласиться переспать с тем боровом. Неизвестность никогда не сулила ей чего-то хорошего. Но то ли этот «Нейт» был хорошим психологом, то ли у него в кармане валялся буклет «скрытого влияния» на людей. Мод действительно была склонна к спонтанным актам бунтарства. Часто она шла против собственных доводов.***
Тепло в машине расслабляло, Мод с трудом удавалось думать, пока плавное движение убаюкивало ещё больше. В салоне приятно пахло, какими-то древесными нотами, которые ей бы точно не удалось интерпретировать. Она не особо разбиралась в тонкостях ароматов, но это нисколько не мешало наслаждению. — И что я должна делать? — Просто пробыть до утра со мной в одном номере. Там есть диван, я переночую на нём. Ты можешь воспользоваться кроватью. Предполагаю, после твоей работы требуется определённый комфорт, а мне всё равно, где спать. В чём странность? Мод косо наблюдала за ним, теряясь в догадках. Тон, у которого совсем не было эмоций. «Нейтан» отсутствующе смотрел в окно, говорил будто сам с собой, не показывал ни единого признака того, что… А что он должен был показать? Она нахмурилась. Её внимание привлекли его пальцы — он медленно разминал их, будто не в силах устоять перед привычкой постоянно перебирать ими или постукивать. Вечер быстро поднимался по позициям в списке «самых странных дней» её жизни. — Если проголодалась, ужин я оплачу сверх. Можешь заказать всё, что угодно, только в номер. У меня был долгий день, и нет сил сидеть в ресторане. Захочешь, позавтракаем вместе, на твой выбор. — Я выступаю в качестве твоего алиби? Он тихо усмехнулся. Первый намёк на то, что вообще-то он не робот. — Хорошо. Мне нравится иметь дело с теми, кто понимает, что от них хотят. — Значит, ты всё-таки убил кого-то, и я, палочка-выручалочка, чтобы замести следы. Он повернул голову, показывая ей еле-заметную ухмылку, с которой обычно реагируют на глупость без яркого признания. О, его забавляла ситуация! — Неужели я похож на того, кто способен совершить убийство? Какая разница? Мод больше забеспокоило то, что ей понравилась его улыбка. Это совсем ничего хорошего не предвещало. Ей давно стоило пересмотреть стандарты мужской привлекательности, потому что она всегда тяготела ни к тем! И вот, снова-здорово. — Ты слышал себя со стороны? Я, конечно, могу добавить вариант, что ты основал какой-нибудь культ, но в двадцать первом веке, это как-то… маловероятно. На наркобарона ты, извини, тоже не смахиваешь. — Мне нравится вариант с культом. Остановимся на нём, — отвернулся он. Мод застучала каблучками, успокаивая себя. Было бы лучше, ответь он, она глупая, съязви что-нибудь или просто промолчи! Она поджала губы и повела ими в сторону, раздумывая. Границы. Мод нуждалась в границах. И где удобнее было обзавестись ими, как не по дороге «туда не знаю куда, ради того, не знаю чего»? — Я не буду спать с тобой. Он устало выдохнул. В голосе послышались еле-уловимые нотки раздражения, будто ему докучали: — Ещё раз, и надеюсь последний. Я не прошу тебя. Истинно верю, что секс за деньги и без желания обесценивает женщину. Если бы хотел, приложил бы усилия и повёл себя так, ты сама предложила бы провести вместе ночь на твоих условиях и без моих денег. Мне не интересно. Честно сказать, единственное, в чём я сейчас нуждаюсь, это сон. Так что, можем мы уже выкинуть это из списка наших немногочисленных тем для разговора? Ей стоило признать, что она «по уши в дерьме», потому что спустя полчаса, они с трудом нащупали слот для карты пропуска в его номер, заходясь в жадных поцелуях. На её условиях.***
Возможно, он всё-таки не до конца изучил Мод, выбирая её. Списывая ошибку на проблемы со сном и отсутствие желания, он просто не взял в расчёт то, что девчонка, склонная к поспешного рода решениям, носившая броню равнодушия ко всему и всем, в зеркале противоположного пола найдёт влечение к отражению. И Дэниел даже хотел отстранить её, когда в лифте она подошла к нему, не говоря ни слова, взялась за лацкан пальто, притянула к себе, но что-то помешало. Она хорошо целовалась, и, что ввело Атласа в мимолётное смятение, ни в движении её губ, ни в движении языка не было сомнения. Наверное, именно это и выбило способность сомневаться в собственных действиях из фокусника. Он положил ладонь на её шею, обвив талию рукой, ощутил напряжённое тело танцовщицы, готовой поддаться ему, в какую бы игру он не играл. Оттуда всё ускорялось в геометрической прогрессии. Как только Дэнни через ощущения вспомнил, как же сильно ему всё это время не хватало, пусть мимолётной, но всё же, близости, к ничего не значащим поцелуям добавилась жажда, прижимания к стене, разрешение разума «трогать». Мод ни о чём не задумывалась с тех пор, как, войдя в лифт, напомнила себе — она рассталась с парнем три недели назад, и никакие обязательства не связывали её по рукам и ногам против лёгкого каприза, если бы у неё было желание. Ну, а желание у неё, определённо, родилось ещё на пути в отель, и выбора не было. Это было последней каплей рационального мышления. Дэниел же, втягивая танцовщицу в номер, умудряясь при этом ещё и стаскивать пальто (не без помощи Мод), на пару секунд подумал о Хенли, вспоминая собственные слова: «Я не умею хранить верность. Это просто не моё». Когда ниже пояса всё сводило от вожделения, а руки под тонким свитером танцовщицы во всю пробуждали горячее тело, верность и правда хранить получалось с трудом. Голову туманили вполне себе справедливые аргументы: «У нас всё равно ничего нет». «В отличие от меня она — не одна». «Чёртов Райан заботиться о ней не хуже». «Мне нужно хоть немного расслабиться». «Секс ничего не значит». На самом деле, мораль ничего не значила, когда свитер падал на пол, Мод почти срывала пуговицы его рубашки, и они оба оставляли друг на друге мокрые беспорядочные поцелуи в слепой жадности временного единения. Рукам нравилось тело. Телу нравились прикосновения. Каждый элемент бездумно резонировал, учащая их дыхание. За минуты он знал как она хочет, что и в каком количестве. И это отдавалось в уровне его адреналина, от чего он целовал жёстче, придавливал к стене резче. В подсознании маячила бессвязная идея того, что, если он заставит её стонать от желания к нему, то снова будет таким, каким был прежде. Живым. Но для этого даже не нужно было прилагать усилия. Её стон потерялся у него во рту, и Атлас открыл глаза, чтобы насладиться результатом своих действий. Зелёные глаза. Пока их языки переплетались, она смотрела за ним, смотрела за тем, какой эффект на него производит, впитывала каждую секунду его слабости. Пальцы, до этого стаскивающие с худого плеча лямку бюстгальтера, изменили направление. Он уже не мог оторваться от неё. Она, словно Медуза, приковывала к себе ядом отравленных глаз, и Всадник понадеялся только на собственные инстинкты самосохранения. Ладони сомкнулись вокруг шеи и со всех сил, что были у его изнурённого отсутствием сна тела, стали давить. Сначала она не придала этому значения. Если его заводила асфиксия, она была не против. С одним из её первых они пробовали такое, и пусть в целом это не было её фишкой, Мод допускала эти игры, дабы доставить удовольствие партнёру. Осознание того, что руки вокруг её шеи — не игра, и последнее, о чём он думает, как получить удовлетворение, пришло слишком поздно. К тому моменту, он уже давно разорвал поцелуй, а её виски норовили лопнуть от давления и нехватки кислорода. И при этом самым страшным оказалось не то, что её действительно душили с намерением прервать жизнь, а то какая ненависть горела в его глазах. Сколько она себя помнила, Мод никогда не видела столько злобы, боли, страха и отвращения в двух маленьких кристаллах, обычно являющихся внешним признаком живого человека. Она ждала, когда разорвутся её губы и лопнет голова. Руки беспорядочно бились о него. Бессильно, тщетно. Из уголков глаз потекли слёзы, и, не понимая, за что он так ненавидит её, Мод стала беззвучно умолять: — Пожалуйста, пожалуйста… Только, когда сквозь её хрипы он расслышал мольбу, в ослеплённом сознании фокусника что-то глухо щёлкнуло, и все конечности пронзила дрожь сомнения. «Она никогда не умоляла. Она не умеет умолять!» Дэнни тряхнул головой только для того, чтобы паника свалилась на него весом мгновенного взрыва. Он душил незнакомую девушку. Никаких зелёных глаз, никакой змеиной сущности, смертельного яда и опасности. Гостем из преисподней был он, а не она. И в нескольких секундах от его одеревенелых пальцев оставалась невинная жизнь. Расслабить руки оказалось неимоверно тяжело. Те парализовало, но как только ему удалось чуть ослабить хватку, он оторвал их от шеи, теряя баланс в слепых шагах назад. Мод, схватившись за собственное горло, зашлась в хриплом кашле. Для неё удушение не планировало кончаться. Воздуха не хватало. Каждый глоток был причиной поперхнуться и источником раздирающего хрипа, сердце вырывалось из груди. — Господи, прости, — в состоянии шока, прошептал Дэниел. Он до сих пор не знал, обманывают ли его глаза или нет? Схватившись за спинку софы, еле удержал себя от падения. В нескольких шагах от него девчонка вжималась в стену. Загнанный зверёк, у которого почти отобрали жизнь. От гипервентиляции у Дэнни закружилась голова и, он не ощущал этого, из глаз потекли слёзы. Будучи мальчишкой, он не испытывал столько паники и страха. Только раз его тело стояло на такой опасной границе, и та секунда до сих пор не давала спать, пока звук выстрела снова и снова раздавался в ушах. Но наяву, а не во сне… Такого с ним ещё не было. В лёгкие Мод сквозь хрип пробрались обрывки кислорода. Слёзы капали с худощавого подбородка и под носом всё блестело. — Какого хрена?! — в шоке прокричала она. Что-то в состоянии «экстремальной опасности» убило её страх перед ним, и не осталось ничего кроме слепой злости. — Прости! Я не знал, что де… Боже, со мной что-то не так, — Атлас крепко сжал глаза, словно, если приложить немного силы, можно заставить их раствориться в глазницах, лишившись тем самым ненадёжных органов чувств, которые только что предали его. — Что-то?! Да в тебе нет ни единого «так»! — выплюнула Мод. Слёзы искрами брызнули из глаз. У неё не было сил обнять почти голый корпус руками, дать себе иллюзию безопасности. Грудь часто вздымалась и падала, насыщаясь незаменимым кислородом. — Это ошибка. Мне не нужно было… Я не знаю, что… Прости… Прости меня… Он сдавил виски пальцами. Пальцами, что минуту назад, выкачивали из неё жизнь. Первой мыслью, пришедшей в пульсирующую голову Мод, было схватить с пола свитер и бежать сломя голову. Она не помнила, что кричала ему до, и уж тем более не собиралась тратить драгоценное время на попытки вспомнить. Перед глазами до сих пор стояла та ненависть, вида которой хватало, чтобы заставить её заикаться всю оставшуюся жизнь. Она нащупала свитер, идя на огромный риск. Одежда валялась между ними. Но когда он заметил её движение и заставил вздрогнуть, вместо новой атаки, он отшатнулся будто прокажённый, отпрыгнул ещё на несколько шагов назад, выставил вперёд руку, словно надеялся защититься от змеи, которой сам и являлся. Мод в страхе, смешанном с яростью, посмотрела на него, а потом замерла. Он боялся её, боялся себя, руки тряслись, губы шептали что-то нечленораздельное. И будь она проклята за своё слабое сердце, Мод увидела в этом нужду для сочувствия. Потому что, те страшные глаза всё ещё стояли перед ней и помимо поглощающей злости, она готова была поклясться, видела в них боль и страдания. Воспалённый мозг на адреналине начал работать быстрее. Она храбро отматывала события назад, пока до Мод не дошло: — Кто она, и что ты с ней сделал? Дэнни открыл глаза, качаясь из стороны в сторону, всё ещё без опоры. — Ты увидел её во мне. Кто она? Атлас пялился на танцовщицу, не понимая, что от него хотят. Он не мог увидеть её в этой девушке. Из сходств у них разве что был похожий цвет волос. Серые глаза, более спортивная фигура, тонкие губы — танцовщица и близко не походила на неё. Он не мог настолько потерять голову! — Что ты с ней сделал? — прошептала Мод, чувствуя, как зябкая паника снова тянется по её конечностям. Он только отрицательно вертел головой. Что-то не сходилось. Она ошибалась в какой-то детали. Страх явно выворачивал его наизнанку. Она перебирала варианты, стреляя в единственный, который бы объяснил его поведение: — Что она с тобой сделала? Глаза Дэнни дрогнули. Мод попала в точку. — Она… уничтожила в… — прежде, чем Всадник успел договорить, он сжал лицо в ладонях, подтверждая её худшие подозрения. Мод поднялась, неслышным шагом подошла к нему. Снова идя вразрез с самой собой, не чувствуя даже малейшей боязни. — Как тебя зовут на самом деле? Атлас вздрогнул, отшатнулся, как только увидел, как близко оказалась танцовщица. Такие резкие смены в эмоциональном фоне у обоих, кого угодно привели бы в дёрганное состояние. — Не подходи ко мне. Я… Мне нельзя доверять, я нестабилен. Что-то не так. Это было ошибкой. Ты можешь уйти. — Если ты расскажешь мне… — Нет. Я прошу тебя. Не доверяй мне. Я не хочу делать тебе больно. Я никогда не хотел причинять кому-то боль. Прости. Я просто… Мне нужно поспать, и это пройдёт. — Мы могли бы… — Нет. Тебе лучше было никогда не встречать меня. Я… «Отравлен», — слышал он голос в своих мыслях. Мод осматривала его с ног до головы, не находя слов. Она понятия не имела, как очутилась в таком сломанном параллельном мире.***
22 июля, номер Дилана Вечер, Отель «Баккарат» — Когда ты попросил меня присмотреть за Атласом, ты явно не рассчитывал, что я найду, — МакКинни влетел в номер, заставая Дилана врасплох своей бесцеремонностью. Он внёс за собой лёгкий сладковатый аромат дорогого алкоголя, который совсем не монтировался с быстротой и отрывистостью движений. Шрайк по инерции прикрыл дверь, хотя автоматического клика так и не послышалось. В груди кольнуло внезапно появившееся беспокойство из-за слов. Мерритт повернулся, запустив руку в карман брюк: — Дэниел — крот. Всё, что появлялось в прессе, все скандалы и слухи, слежка во время операции — всё это его рук дело. Как он узнал, куда уезжала Лула, прежде чем в газетах появилась сводка о её поведении? За него наше передвижение мониторят сотрудники отеля, которые ведутся на смазливую мордашку. Откуда у него детали моей операции? Он знал план вдоль и поперёк, у него был свободный доступ ко всем нашим документам. Как он был в курсе всего, что происходит? Камеры, Дилан, — Всадник достал из кармана кулак и, разжав его, представил на обозрение доказательства, — прямо у нас перед носом. Во рту Шрайка мгновенно пересохло. Чего-чего, но тотальной слежки в стиле Оруэлловской антиутопии он не ожидал. Бездушный тёмный «глаз» смотрел на лидера, задавая миллион вопросов. Но Мерритт был громче подглядывающего шептуна. И его вопрос прогремел словно гром: — Что с Таддеушом? Потому что выглядит так, будто он подослал тебе шпиона. Именно в этот момент Ривз подбежала к номеру и хотела начать тарабанить в дверь, но та открылась после первого прикосновения ладони, давая ей возможность впорхнуть внутрь ещё одним клубом дыма. Даже если постарался, МакКинни всё равно бы не успел прочитать часть ответа лидера во взгляде. Хенли не тратилась на приветствия. Она была в яростном экстазе пусть отравляющей, но победы. — Я знаю, кто всё это время сливал информацию о нас прессе, — она выпалила со скоростью света. — Это Мелани. И у меня есть доказательства, Дилан. С самого первого дня! За каждым публичным скандалом и срывом операции стояла она. МакКинни, который изначально поклялся, что прежде всего выяснит случившееся один на один с лидером, посмотрел на Ривз и потерял бдительность: — О чём ты, Хенли? Это был Дэниел. Дэниел сдал нас всех. Последние слова повисли в воздухе. Фокусница, получившая столь неожиданный удар от Мерритта, посмотрела на Дилана, а потом опустила глаза на ладонь менталиста, где присутствовал ещё один член «команды искателей правды». Ривз тряхнула головой: — Нет-нет, ты что-то напутал. Я точно знаю, это была Хьюсак. Она знала всё о твоей операции. Время вылета в Техас, Ноксвилл. Она была в курсе всех ваших передвижений. И я лично видела, как она держала папку с планом твоей операции в руках. Это должна быть она! — Конечно, она знала о Ноксвилле. Я ведь просил её заказать билеты! — возмутился МакКинни. — Что? — брови Шрайка подпрыгнули, Хенли состроила гримасу. Они задались одним и тем же вопросом в унисон. — Ты втянул её в операцию? Кто-нибудь в принципе слушал Дилана после возвращения или нет? — Ривз всё ещё надеялась на чудо, которого не предвиделось. Того, что в тоне Мерритта не слышалось шуток, серьёзно заставляло Хенли сомневаться. Но поверить в то, что Атлас мог… Это просто не складывалось в единую картину близкого ей человека. — Причём тут «втянул»? Мы опаздывали по срокам, а я плохо разбираюсь в сложной системе подбора билетов. Она всего лишь заказала их, понятия не имея для чего мы летим и летим ли вообще. Я попросил её заказать и билеты во Флориду, которой не было в плане. В качестве перестраховки. Другое дело, Атлас! Тут половина отеля присматривает за нами под его началом, не говоря уже о камерах! Кстати, помашите ему, потому что твой номер, — менталист посмотрел на Дилана, — тоже отслеживается. Он следит за нами даже здесь! Лула, Джек, я, Мелани — кажется, только твоего номера, Хенли, нет в трансляции. Но не стоит обнадёживать себя. Я не заморачивался на переключение каналов. Ривз попыталась соединить слова Мерритта с тем, что думала о Мэл и Дэнни. — Каждый раз, когда кто-то из нас покидает отель, ему поступает звонок с ресепшена с информацией «кто и куда». Так он навёл репортёров на клуб, в котором была Лула. «Ему поступает звонок» … Возвращаясь в утро скандала Мэй, Всадница заглянула в вечер премьеры, ощущая, как всё под рёбрами сводит от ломоты. «Не звонок. Сообщение».«Кто это был? Что-то серьёзное?» «Забудь, это Дилан».
Он соврал ей тогда. Как и сотню раз позже. Сообщения приходили ему с завидной частотой. Обычно он их просто игнорировал, а она не придавала значения, считая, как глупо, что всё это время, это был Дилан, или Джек, или Лула, или кто-то другой… Кто-то другой. — Но зачем ему это? — Хенли подняла голову, спрашивая в большей степени у Дилана. Мерритт, продолжая идти по пути отречения от собственных обещаний, поправил: — Лучше спросить, зачем это Таддеушу? Атлас ведь работает на него.***
22 июля, номер Дэниела Утро, отель «Баккарат» Дэнни проснулся от резкого шумного вдоха, который сам же и совершил, вырываясь из очередного кошмара. Он начинал привыкать к состоянию жесткой турбулентности, когда всё кружилось, растворялось и двигалось перед глазами, и нельзя было понять, где верх, а где низ. Тошнота всегда стояла в горле в момент пробуждения, в уши ещё какое-то время проникали щупальца лимба, тело сковывала паника. Но в этот раз всё вокруг было мокрым. Еле двигая пальцами, она нащупывал что-то влажное, вместо паники, на которую обычно списывалось отсутствие способности двигаться, его сдавливал мокрый пласт, от чего вся кожа покрылась мурашками. Он дал себе время восстановиться. Возможно, это всё ещё был сон. Но как только смог вытащить руку из-под одеяла, и та бросилась ему в глаза своим красным цветом, последняя пелена сна слетела, оставляя его один на один с жуткой реальностью. Он рванулся. Мокрое одеяло прилипло к телу. Дэниел вытаращил глаза, сжал зубы, стал биться ногами, чтобы выскользнуть из кровавого бассейна. Одеяло пришлось буквально оторвать от груди, тоже покрытой чьей-то кровью. Он вскочил. Первая мысль «где пистолет?» растворилась в ужасе — это был не сон. Он бы никогда не спросил себя это, будучи в очередном кошмаре. Там он знал такие вещи. Здесь всё казалось другим. «Чья кровь?» — явно являлось более вразумительной загадкой. Тела нигде не было. Трудно было представить, что в одном человеке вообще может умещаться столько алой жидкости. Атлас попытался сосредоточиться, но всё что вышло — схватиться за голову, пачкая кровью и волосы. Он сделал шаг назад, что-то холодное хрустнуло под пяткой — Дэнни отскочил. На полу мерцали битые куски зеркала. Атлас поднял взгляд. Напольное зеркало для кардистри-тренировок, что ему привезли в первую неделю переезда в отель, кто-то разбил, и на металлической основе, которую должно было скрывать за собой отражающее стекло, он увидел выведенное красной краской:«Внутри».
Только чуть погодя, Атлас сложил два плюс два. Красная краска была ничем иным, как той же самой кровью, а у двух букв ярко просматривался его собственный почерк. Как он мог не услышать, как разбивается зеркало, если только сам его не разбил? И откуда, худший вопрос столетия, в его кровати взялся бассейн свежей крови? 22 июля, номер Дэниела Вечер, Отель «Баккарат» Атлас вошёл в свой номер и подпрыгнул, услышав в темноте голос: — Когда это произошло, Дэниел? После случившегося утром, он уже не был уверен, был ли голос очередной выдумкой рассудка или реальностью, поэтому, не торопясь отвечать, включил свет. Он убрал осколки и кровавые простыни? Ему казалось, что убрал. Хенли сидела в кресле гостиной с пустой, ничего не выражающей маской на лице: — Ты ведь предал себя. Атлас сглотнул. Во рту резко стало сухо. Он уже давно готовился, потому что знал — этот момент рано или поздно наступит, но минута всё равно прилетела обухом по голове. — Как ты узнала? Ривз нашла его вопрос смешным, от чего уголки её губ нервно дёрнулись. — Разве ты не получаешь новости по мере их формирования? У камер задержки с трансляциями? Не понимая, о чём она, Дэниел нашёл в едком комментарии намёк на скандал с многочисленными женщинами и их потенциальными беременностями. Никто и не надеялся, что она так быстро об этом забудет. — Знаешь, это была одна из причин, по которым я не могла дать тебе шанс тогда. Дэнни посмотрел на неё исподлобья. В грудь больно ударила перспектива. За следующие полчаса он нанесёт ей ещё один шрам обиды и усугубит раскол в их «несуществующих» отношениях. — Первая мысль, которая пришла мне после твоего «возвращения из мёртвых» — «ты снова найдёшь способ причинить мне такую же боль». — Хенли… — Я пыталась закрыть на это глаза, Атлас, — она устало откинула прядь волос и сжала ладонью виски. — Пыталась переубедить и поверить в лучшее. Но каждый раз на задворках моего сознания крутилась эта дурацкая мысль «ты сделаешь ещё одну глупость, а потом ещё и ещё». И оказывается, даже не знаю, чему здесь удивляться, я снова была права. Она поднялась, усмехаясь. Нотки готовой зародиться истерики проскользнули в её насмешке. — Я даже свалила всё это на Мелани. Новый человек, у которой всё перед носом. Кто, если не она? Кто сольёт разрыв Лулы и Джека, кто дискредитирует мою подругу, как не новенькая девчонка, которая напрямую работает с прессой. — Это не она, — Атлас сделал глубокий контролируемый выдох, пряча ладони в карманах брюк. — Конечно, это не она! — бросила прелюдии Ривз. — Это тот, кому мы все доверяли! Как ты мог?! Пойти на такое?! Сливать газетам информацию, установить над нами камеры, подставить под удар операцию Мерритта… — Какие камеры?! Я не тро… — начал возмущаться Дэнни, но она не заметила: — … бросить Лулу и Джека под чёртов поезд, после того, что произошло между ними?! «Какие камеры?!» — Стоп, ты знаешь, почему они расстались? В ярости Ривз за пару шагов пересекла пространство между ними и со всей силы, которой обладала, толкнула ладонями в грудь, выплёвывая: — Ты предал саму сущность Всадника! Они были твоей семьёй, а ты посчитался с ними! Все эти слова после возвращения о священности и нерушимости семьи! Ты сам же растоптал их, чёртов лицемер! Стоял там на сцене, держал меня за руку и врал всем в лицо, говоря, что мы стоѝм друг за друга лишь для того, чтобы закрыть нам глаза и продать нас! Плевать, что каждый из них пережил в те пять дней! Ты даже не спросил об этом. Конечно! Какого чёрта тебе знать, что твой лучший друг отказывался от дела своей жизни, потому что ты стоил для него больше, чем карты, его призвание, что было в миллион раз преданнее! Какого чёрта справляться о том, что Лула не находила себе места, пряча слёзы в фотографиях, что Дилан винил себя в твоей смерти, закрывшись от всех в кабинете! Какого чёрта всё это, когда есть ты и твои цели! — Чтобы я не сделал, рано или поздно всё это в любом случае просочилось бы в прессу, — натянуто ответил Дэнни. Ривз ещё раз толкнула его, и он глухо приткнулся к стене, принимая её полный злости и обиды взгляд. В нём блестели слёзы, которым Ривз запретила скатываться по щекам. И те застряли, затуманивая перед ней образ, что вызывал у Всадницы разрушительную бурю эмоций. — Мне стоило догадаться, что это ты, когда ничего про мою жизнь не прогремело по новостным сводкам. — Я бы никогда не позволил им говорить про тебя. Хенли взмахнула руками: — Конечно! Вместо этого лучше приехать и мучить меня моим же решением! Думаешь, всё это легко?! Ты знал, что я не могу так просто перестать чувствовать! Расстояние медленно расставило бы всё по местам, мы научились бы жить свободными друг от друга, но ты приехал и использовал эту брешь для того, чтобы… — Это ты переспала со мной, а не наоборот. Он понял, что не стоило говорить этого, но слова уже ударились о её ушные перепонки. Она побагровела от презрения и ярости. — Н-не то, что бы я был против… — Тогда зачем ты приехал?! Дэнни запустил пальцы в волосы, говоря себе: «Просто продержись до конца, скоро всё кончиться». — Может, меня не устраивало твоё решение. Ривз расхохоталась, и жемчужины слёз вырвались из внешних уголков её глаз. — Не устраивало? Боже, Атлас! Мы не рождены друг для друга! Это не старая сказка «и жили они долго и счастливо». У нас никогда не могло быть хорошего конца! О чём ты думал? Сжав челюсти, Атлас послал Илая с его врачебной способностью дарить надежду куда подальше. Слышать от Хенли такое и правда приносило боль. — Ты даже не допускаешь такой вероятности… — Разве не ты годами учил меня, что, если она стремится к нулю, на неё нельзя делать ставки? — Думал, ты не слушала. — Правильно, я ведь всего лишь недалёкая ассистентка! В этом есть доля правды, раз я столько лет отказываюсь видеть тебя таким, какой ты есть, только и делая, что жертвуя своими принципами! — Ну, мне жаль, что ты встретила меня. Признаться честно, моя жизнь после нашего знакомства тоже была не сахар, — он был уверен, что уже бросал ей это в импульсе одной из ссор, но слова по-прежнему остро резали уши. Она застыла, держа осанку, словно единственное оружие против слабости, присущей женщине в вопросах созданного для любви сердца. Он, глядя на неё, спрашивал себя — изменил бы что-то, будь у него возможность отмотать время назад? В итоге Дэниел снова приходил к отрицательному ответу. Его чувство реальности вдали от неё давало сбои. Какой-то баланс был нарушен, и фокусник понятия не имел, как вернуть всё обратно. Они молчали, предугадывая, чем всё кончится. Сделав ещё один шаг, начав говорить, они станут лишь дальше друг от друга. Но кто-то должен был начать. В конце концов Хенли оказалась храбрее. — Зачем это Таддеушу? Под ногами Дэнни треснул тонкий лёд. — Я не знаю. — Мы можем сколько угодно твердить, что понятия не имеем друг о друге, но как минимум один факт о тебе я точно выучила давно. Ты не тот, кто довольствуется слепой верой. Что он хочет? — Проверить меня. Это предположение. — Того, что ты натворил с Лорган, недостаточно? Он проигнорировал вопрос. Ему показалось, что проигнорировал. Она всё же винила его в исходе для Лорган. Он и сам винил, но думал другие видели больше объективности в произошедшем. Ора, вроде, как заслуживала. — Пробуй ещё, ты лжёшь, как новичок, — Ривз упёрла руки в бока. — Что он хочет? — Зачем тебе это? — У Дэнни уже ноги ощущали рядом грань, за которой всё мимолётно сгорало. — Зачем?! Я хочу знать, что тебе от нас нужно! Что привело тебя сюда?! Какая «идея фикс»?! — Ты ведь и так знаешь! — Ну, так скажи это! — Я должен уничтожить вас, — он расправил грудь, давя её своим ростом и близостью. — Вы — помеха. Его не устраивает то, с какой скоростью растёт власть Дилана. А она растёт благодаря вам. — Ты тоже сделал свой вклад! — Но я больше не с вами, потому что я другой! Хенли отступила назад, глазами прикасаясь к острым чертам его лица. В такие моменты без зрелищных масок, на ней проявлялась обезоруживающая искренность, когда карие глаза искали способ растопить айсберг, норовящий разрезать её пополам. — Он был прав. Когда сказал, что ты выбираешь сторону… Война у меня за спиной… — Кто был прав? — в напряжении от ожидания, Дэнни сжал кулаки. С мгновения на мгновение он ожидал разочарование в её взгляде, что должно было стать ударом для него, но Ривз отвлекли мысли, и ему меньше всего нравилось, куда они шли. — Илай. Он сказал, что ты не можешь выбрать сторону… — Чёрт! Я знал, что вы виделись. Он несёт ересь, о которой понятия не имеет! — Но это так. Вот откуда эти срывы! На интервью и после. Выбор не проходит бесследно… Дэнни потёр челюсть, проклиная себя, Такера и Кроуфорда. Они дали ей чёртовы подсказки! — Твои встречи с ним должны прекратиться. Он будет кормить тебя ложью, в которой нет смысла. Хенли судорожно складывала пазл. Надежда руководила каждым кусочком, собирала их воедино, заполняла пустоты. Пока картинка не сложилась воедино. Их единственный шанс. Ривз подняла голову. — Брэдли шантажирует тебя. Пусть от плескающейся перед глазами истерики, но Атлас расхохотался. Этот смех и спас их на время. Время, которое золотыми песчинками ускользало от него всё быстрее, как бы Дэниел не старался взять всё от того, что осталось. — Мимо, Ривз. Я шантажирую тебя. Пойми, у меня уже есть всё. Я получил то, что хотел. Я в деле. Око, признание им. Всё. Таддеуш любит искусство, видит суть, по которой ученик, превзошедший учителя, должен встать на его место. Срок Дилана прошёл. Пришло моё время. — Что же он не видит, что твоему тщеславию скоро будет тесно и на месте Дилана? Дэниел цокнул языком. Будь он на месте Ривз, презирал бы себя за каждое слово. — Наверняка, видит. Всё зависит от того, кто из нас двоих окажется сильнее. Хенли выдавила: — Он тебя раздавит. — Посмотрим. Она отошла с намерением уйти к себе, потом остановилась. У неё не было причин не верить ему. Дэнни всегда был ослеплён собственным эгоизмом. Он всегда ставил свои цели выше остальных. Он всегда получал то, что ему было нужно. Просто случилось так, что их цели до некоторых пор совпадали. Теперь, обоим предстояло разойтись на перекрёстке. И Атлас уже делал первые шаги. — Не распространяйся о том, что я тебе поведал. Пусть это будет сюрпризом, — Дэнни показалось, этого было достаточно в качестве последнего гвоздя. Хенли щёлкала застёжкой перчаток, потом обернулась. — И как ты планировал это? Спать со мной ночью, разрушать то, что есть моя жизнь, днём? — она сказала это тоном честной заинтересованности. Без нажима, давления. Дэниел пожал плечами, выводя её на эмоции: — Не задумывался. Ты ведь сама отпустила меня. — После того, как ты похоронил моё сердце в том океане! — Я уже говорил, что мне жаль, что так вышло, Хен. — Никогда больше не называй меня так! — теперь он действительно проникал в её сознание. Она подошла к нему, схватилась за рубашку. Не собираясь обороняться, Атлас поднял руки и натянул ядовитую гримасу. — Сейчас я уйду, а ты пойдёшь врать в лицо людям, которые верили тебе и в тебя до самого последнего. И мне плевать на все последующие сюрпризы твоей жизни. Дилан узнает обо всём, как только ты закончишь пресмыкаться перед ним. — Говори, что хочешь. Мне даже нравится играть наравне. — Замечательно, потому что у него перевес в четверых, которым тебе никогда не обзавестись с твоими прогнившими внутренностями. Кстати, тебя раскрыл Мерритт. Мерритт, с чьим мнением, ты даже не пробовал считаться. Он обошёл тебя. Представь, что мы можем все вместе. — У меня Око за плечами, Ривз. Это будет просто кровавая бойня. Все ваши секреты повылезают наружу. — Но у нас есть, за что сражаться, а у вас нет. Все уже давным-давно поняли, что ценность не в чёртовом ордене. — А в чём тогда? А? Хенли отпустила его рубашку и пошла к двери. — Ну, поделись секретом, дорогая! Раз ты уже открыла тайну за семью печатями! Ривз ступала, игнорируя его выпады. Её тошнило. — Хенли?! Она коснулась ручки двери. Всё внутри кричало: «не говори ничего!» — Я не знаю, как без удивления принимаю каждый твой шаг, но до последнего отказываюсь в них верить. Дэнни опустил голову, сдавил лоб: — Это легко. Ты любишь меня. Паршивое чувство. Мне ли не знать. — Нет, вряд ли. Мои чувства меняются. Они гаснут. Хенли ушла и закрыла за собой дверь. Всё сказанное было сказано. Дэниел смотрел вслед. Его трясло.