***
22 июля, номер Дилана Вечер, отель «Баккарат» У Дэнни не было особого выбора, кроме как выполнить требование Ривз и на всех парах влететь к Дилану, где его ждал ещё и Мерритт. — Что ты сказал ей?! — Атлас в злобном порыве кинулся на МакКинни, но был остановлен. Шрайк схватил его за плечо на полпути к креслу, где «отдыхал» менталист, крутя в руке камеру. Дэнни рванулся. Дилан по всем физическим параметрам обходил его с лихвой. Повернувшись к лидеру, Всадник выпалил: — И какого чёрта он слоняется по отелю, вынюхивая меня?! «Лучшая защита — нападение». Вот уж действительно правило жизни, что в отношении Шрайка у Дэнни не работало. — Я подключил его, потому что это был единственный способ понять, что с тобой происходит. Ты сам не свой! — Я скажу тебе, что со мной происходит, — он всё-таки вытолкнул себя из личного пространства лидера, не замечая, что его грудная клетка ходит ходуном от нехватки воздуха в урагане недовольства. — У меня хреновая работа, вот что! Я дал тебе фору, но ты ведь сам просил не вмешивать никого! Тогда какого чёрта он здесь делает?! — Постой, ты с ним заодно? — игнорируя вспыльчивого Всадника, Мерритт задумчиво спросил Дилана. — Конечно, заодно! Он чёртов лидер, если ты помнишь! — взревел Всадник, и Дилану стоило остановить свой мир на секунду, чтобы впитать, пожалуй, самое яркое признание его роли Дэниелом за всю историю их отношений. Но он не остановился. Тирада Дэнни разрывалась фейерверком в комнате, привыкшей к тихому образу жизни Шрайка, и у него складывалось ощущение, что даже воздух внутри стал нагреваться от градуса всеобщего недовольства. — … Следишь за мной, тогда хотя бы имей приличие не болтать об этом кому попало! — Лучше, когда ты шпионишь за всеми, а на утро мы читаем об этом в газетах? — парировал МакКинни. — Только проверенные источники. Прямо с конвейера. — Я пекусь о ваших шкурах, чёрт бы тебя побрал! Ты понятия не имеешь, что происходит! — Оба! Успокойтесь! — не выдержал и рявкнул Шрайк, недовольный и тем, и другим. — Не говори мне успокоиться, после того, что он натворил! — взревел Дэнни, тыкая пальцем в МакКинни. — Хенли нельзя знать обо мне! Нельзя! За нами следят! — Твои камеры! — добавил злостно Мерритт, но Атлас бросил свои страхи на Шрайка: — Он следит! Ей нельзя знать, что произошло на корабле! Он хитёр и проникает в голову, Дилан! Он заберёт её и всех остальных! Как только они поймут, что я делаю… — Хенли ничего не знает, — железно ответил лидер. — Мерритт обвинил тебя в шпионаже, и про камеры я тоже с интересом послушаю. Но в остальном, все, кто подозревают правду, здесь. — Она тоже подозревает! Три минуты назад, я из кожи вон лез, чтобы убедить её, каким Вселенским злом являюсь! — А для этого нужны убеждения? Я и без них верю. Что произошло на корабле? — прокомментировал менталист. — Заткнись, — рявкнул Атлас. Посмотрев на МакКинни, Дилан своим видом передал: «Терпение». Дэнни сдавил виски ладонями. Вот уже полчаса голос в его голове снова и снова ревел: «Нельзя было возвращаться!» Он с трудом мог воспринимать происходящее вокруг, когда злобный рёв заглушал даже мысли. — Сядь, Дэниел. — Я не буду… — Сядь, — приказал Дилан. С минутным промедлением Атлас всё же заставил себя — сел напротив МакКинни, смерил его взглядом «я сожгу тебя живьём» и упёрся локтями в колени, дёргая ногой. Шрайк, приводя свои разрывающиеся от предположений, эмоций и противоречий мысли, ходил взад и вперёд, пока не убедился, что пришёл в состояние вести спокойный разговор. Мерритт тем не менее, продолжал свои безостановочные размышления. Чувство разгадки всегда его окрыляло, оно даже отодвинуло на задний план злобу на Атласа из-за тотальной слежки. Кусочки пейзажа вставали на свои места, и он, не заметив, высказался вслух, вспоминая поведение Дилана в последнее время: — Вот почему ты не давал мне читать твои мысли! Чтобы я не узнал про него! Дэнни посмотрел на Всадника исподлобья. Из всех специализаций фокусников «менталист» всегда нравился ему меньше остальных. Шрайк сел рядом. Треугольник, в котором нуждалось любое таинство, замкнулся, и лидер нарушил молчание. — Ты больше не можешь держать меня в темноте. Это выходит боком. Я держу своё слово, но этого мало. Ты и сам чувствуешь… — Мы не подключаем остальных, — отрицательно покачал головой Дэнни, видя куда идёт разговор. — Ленни и Илай выполняли мизерную часть, и куда она их привела? — Я думаю, что Мерритт готов принять такую опасность. — Ну, я не собираюсь рисковать, — отказался Атлас. Менталист выжидающе глядел на Шрайка, и когда тот косо посмотрел на него, шумно выдохнул: — Оу! — его внимание переключилось на Дэнни. — Не знал, что у тебя есть друзья! — Забавно, потому что до сегодняшнего вечера, этот список включал и тебя. Я никогда так глупо не ошибался, — процедил иллюзионист в ответ. Такого Мерритт точно не ожидал, неделями ища доказательства его предательства. Он даже почувствовал колкое острие вины, царапающее остывшее к сантиментам сердце. Шрайк спас ситуацию, обрывая неловкое молчание: — Какими бы хитростью, силой и мощью не обладал Брэдли, он — один. Это его главный недостаток, и мы используем его. Ты должен начать говорить, Дэниел.***
28 апреля, отель «Баккарат» Вечер воссоединения Всадников в Нью-Йорке — Можешь полностью довериться мне, чтобы я ни делал? Эхо этого вопроса до сих пор отдавалось в ушах Дилана, спустя несколько часов после неожиданного возвращения Атласа в ряды Всадников. Он сидел в гостиной номера Дэнни и думал о том, что ответ на такого рода вопросы не честно требовать от кого угодно. Что есть непреклонное доверие? Иногда мы и себя удивляем собственными поступками, а доверять другому человеку полностью и без остатка… Дэниел наливал ему содовой. Размышления просто плавали в бессвязном потоке. В них не было смысла. Ведь Шрайк уже согласился. Сразу, когда услышал вопрос. Без единой капли сомнения. — Держи, — Всадник протянул ему бокал и сел напротив. Блеск беспечности и уверенности, что мерцал на нём во время приезда, бесследно испарился. Дилан сразу перешёл к сути: — Какой у тебя план? Если бы он только знал, что именно эти слова, ложась на слух Дэнни, резали и без того раненный рассудок острым мачете. — Не могу рассказать. Не сейчас. Какое-то время тебе придётся действовать вслепую. Я не шутил, когда спрашивал. Если ты не доверяешь мне, мы ещё можем поменять ход, пусть это будет немного проблематично для меня… но я справлюсь. Дилан видел, как на лбу иллюзиониста от напряжения дёрнулись мускулы. Если бы не его вендетта Брэдли за отца, Дэнни не сидел бы перед ним со сложным ребусом в голове, целью которого был их общий враг. Пусть Альма и убеждала его в том, что каждый из Всадников сам решал свою судьбу, вступая в команду, Шрайк не смахивал с себя ответственности. — Нет, конечно, нет. Я доверяю тебе, Дэниел, если ты доверяешь м… — Полностью, — сказал Атлас, прежде чем Дилан успел закончить, и поставил свой нетронутый бокал на столик возле дивана. — И… Я не знаю, насколько грязно придётся играть, но результат того стоит. Стоило задуматься, почему «полностью» не включает в себя «посвящение в план», однако Шрайк действительно был готов совершить прыжок веры. — Что я должен делать? — Дать мне время. Как только я найду доказательства, ты обо всём узнаешь, а пока… Веди себя так, как вёл всегда. Придерживайся собственных принципов, не уступай мне. Дилан протянул ладонь, и Всадник, на мгновение засомневавшись, пожал её. Шрайк увидел в этом скрепление негласной клятвы.***
1 мая, о разрыве Джека и Лулы публикуют в газетах Сразу после завтрака, номер Дилана Шрайк только вернулся в свои апартаменты, проводив Лулу, как в дверь постучали. Дэниел торопливо вошёл с ноутбуком и радиоволновым передатчиком, без каких-либо разрешений уселся на диван, занялся подключением приборов. — Как Мэй? — он спросил, чтобы заполнить паузу. Лидер закрыл дверь. — Как бы ты чувствовал себя на её месте? — Честно признаться, мне было бы всё равно. Это всего лишь таблоиды. Они высосут историю даже из пальца. Разминая шею, Дилан подошёл к окну. День начался совсем не так, как он его планировал. — Всё равно надо найти, кто стоит за этим. Я не сомневаюсь, что он приложил руку, но… — Тот, кто стоит за всем — в этой комнате, только держи эмоции под контролем. Сначала лидер подумал, что ему послышалось, а потом понял, что ком в горле застрял не благодаря слуховым галлюцинациям. Он повернулся: — Ты? Ты хоть на минуту заду… — Конечно задумался. Я предупреждал тебя, что мне придётся играть грязно. Мне нужно доверие, — спешно отчитывал Атлас, не отрываясь от экрана ноутбука, — и это отличный шанс заполучить его. Я начал с простого, но главное здесь сам поступок. Дилан… Дэнни на секунду оторвался и повернулся, чтобы поделиться с лидером горящим взглядом, но вместо этого нашёл Шрайка, хватающимся его за ворот рубашки, будто щенка. — … мы получаем шанс проверить секретаршу, и здесь мне нужен ты. — Ты не имел права втягивать их в это! — он поднял его за ворот, чтобы разозлённо посмотреть в глаза. Соглашаясь на помощь, он не ожидал, в качестве оружия Атлас выберет собственных друзей и команду. — Отпусти и меня и послушай, — Дэнни вырвал ворот из кулака, что отразилось в желваках на щеках лидера, и снова затараторил, — выставляя их на всеобщее обозрение я обеспечиваю их защиту! Не нужно быть семи пядей во лбу! Ты умный! Знаешь, о чём я говорю. Это даёт мне шанс с ним. — Найди другой способ! — Другого способа нет! — Всадник поднял голос в ответ, и оба замолчали. Дэнни провёл рукой по волосам, собирая отросшие пряди назад. Даже мускулы спины лидера напряглись. Атлас представил, какая борьба разворачивается внутри Шрайка, и передёрнул плечами. — Мне необходимо это. Сам подумай, этот маленький театр даёт тебе возможность проверить помощницу. Он направил её к тебе. — Он направил тебя ко мне, — процедил Шрайк. — И это было ошибкой с его стороны. Нам нужно только воспользоваться ей! Ты установишь на девчонку жучок. Я бы сам, но мне лучше перестраховаться. Она может быть здесь для того, чтобы следить за мной. Я буду держаться в отдалении. С её номером я уже разобрался. Все девайсы мониторятся, твоя работа — на случай, если она окажется сообразительной и решит передать информацию о происходящем здесь тет-а-тет… — Ты больше не втягиваешь в это кого-либо из команды, Атлас, — грозно прозвучал голос лидера. Предупреждение номер один. Дэнни на секунду задался вопросом, сколькими «жизнями» обладал, потому что на горизонте не маячило ничего светлого в ближайшие месяцы. Ему необходимо было заручиться доверием Брэдли. Ради этого он готов был пойти на что угодно. — Никого из них. Хочешь получить его доверие? Используй себя, меня, но не их. Точка. Либо так, либо никак. Дэниел покачал головой. — Да что здесь такого? Это обычная утка жёлтой прессы. Джек переживёт, а Мэй уже наверняка забыла обо всём. Ты преувеличиваешь. — У них был тяжёлый разрыв. Ты подлил масла в огонь. Я не позволю использовать случай. Ты сам взял с меня обещание быть тем, кто я есть. Атлас посмотрел на него исподлобья. На кончик языка спустились слова «война создает хаос», но ему не посчастливилось сказать их. Раздался стук в дверь, Дэниел огляделся, быстро понимая, что о его присутствии здесь никому лучше не знать. — Это последствия твоих действий! — бросил Шрайк и пошёл открывать. Фокусник бросился за ним, тихо комментируя: — Не впускай никого. Нас должны как можно реже видеть вместе. Если это… — Замолчи, — буркнул Дилан, стреляя в него в упор, пусть и холостыми. В том, чтобы учить учёного действительно было маловато смысла, так что Всадник юркнул за дверь и как мог замедлил дыхание, когда лидер открыл её. — Услышав голос Мелани, Атлас довольно улыбнулся, нащупал в кармане джинсов жучок, достал его и незаметно передал Шрайку. Всё шло, так как должно было. И пусть Дилан не испытывал особого энтузиазма, этот день стал продуктивным в их «скрытой борьбе». Мелани оказалась чиста. Ни один из установленных жучков и передатчиков ни разу не подтвердил её сговор с Таддеушем. После всего, на неё можно было положиться.***
22 июля, вечер Даже выходя из апартаментов Шрайка вместе с МакКинни, Дэнни всё ещё не был уверен, что сделал правильный выбор. Сомнения и калейдоскоп пережитых за вечер эмоций по-прежнему вырастали в иглы, которые он носил, как броню вокруг себя, и усталость лишь делала их концы острее. Мерритт же напротив, получил заряд дофамина, когда ему подкинули новый мешок пищи для размышлений, и идеи летали в голове, от чего он почти испытывал головокружение. — Постой, у меня куча вопросов. — Время закончилось. Можешь оставить меня в покое? Привычка не замечать волю клиентов, чей кошелёк он хотел опустошить, с Дэнни включалась сама собой из принципа. МакКинни проговорил тише. — Ты не можешь сказать Дилану правду, потому что она касается его отца. Атлас остановился и закрыл глаза. Честное слово, это был худший ход Шрайка, ввести в операцию ходячую всезнайку! — Да. — Что ты знаешь? — Пока у меня нет доказательств, я не буду об этом говорить. Ни здесь, ни сейчас и ни с тобой, — он открыл глаза, и без этого зная, что МакКинни уже стоял перед ним. Его подслащённый алкоголем одеколон стоял облаком перед носом. — Ты боишься сделать ему больно, — менталист увидел в лице Всадника. Дэниел соврал: — Я ничего не боюсь. МакКинни не сдвинулся с места, и Атлас недовольно повёл челюстью: — Это тоже самое, что и с Ривз. Узнай она, что за моей смертью в пять дней стоял Брэдли, как думаешь, что бы она сделала? — он поднял палец перед его носом прежде, чем Мерритт успел извлечь из приоткрывшегося рта поток точных предположений. — Бросилась бы в атаку, не зная, что он наготове. Ярость делает нас слепыми, даёт ему преимущество. Он бы знал, когда она придёт, потому что мы на виду у всех. И он бы вырвал звенья из цепочки раньше. Мы больше не впереди. Мы лишь стараемся идти в ногу. — Ты думаешь, что Дилан был прав, когда мстил за отца… — Я думаю, что на пути к вершине своей грандиозной иллюзии, Брэдли пришлось столкнуть много камней на пути.***
Конец января, после завершения операции "Лорган" Нью-Джерси Поднимаясь по знакомым ступенькам к двери своего старого дома в Нью-Джерси, Дилан сутулился. Последние события сделали его старше на несколько лет, и он был измотан: морально, физически. Дверной молоток в виде головы льва, держащей в пасти металлическое кольцо, являлся одной из немногих вещей, которую Дилан забрал из дома, когда-то принадлежавшего Шрайкам, и, честно сказать, совсем не вписывался в общую картину фасада маленького задания сжатого по бокам точно такими же копиями дешёвого жилья. Но с этой маленькой деталью его связывали тёплые воспоминания — Дилан до сих пор помнил, как рассматривая, бронзовые клыки и гриву льва тянулся к кольцу, чтобы оповестить маму об их возвращении, и как отец приподнимал его, потому что маленькому росту шестилетнего ребёнка не хватало пары дюймов. Фокусник оглянулся по сторонам. Район, куда они с матерью переехали после смерти отца, всегда казался ему глубоко спящим. Он постучал в дверь, и спустя полминуты внутри послышалось приближение шагов, поворачивание замка, скрип дверных петель. В растянутом свитере с длинными рукавами и карманами, Альма открыла, увидела Дилана, сразу же осмотрела его с ног до головы, но не торопилась падать в объятья. Шрайк опустил глаза: — Прости меня. — Значит, в конце концов, ты всё же пожелал меня увидеть. Très bien. Я должна благодарить за это Атласа? — Альма… — Non, Дилан. Не делай ситуацию ещё хуже. Он обнял её. Дрей стиснула зубы, крепко прижала его к себе, чувствуя, как облегчение медленно расходится по её телу теплом несмотря на то, что туловище Шрайка было единственной защитой от зябкого холода, проникающего в дом с улицы.***
Дилан вытер руки и повесил полотенце обратно на крючок. Старая кухня, что в его одинокие годы была мрачным местом, больше напоминающим склад коробок еды на вынос, с приездом Дрей приняла более тёплый вид. Исчез невидимый налёт безжизненности, хотя агент Интерпола и не отличалась особой педантичностью в плане уборки. Немытую гору посуды теперь заменяла стопка бумаг и блокнотов, а возле кофе-машины лежал открытый пакет свежих зёрен арабики. Она любила работать с чашкой ароматного кофе в руках. — Как он себя чувствует? — Альма сопровождала свои вопросы натянуто равнодушным тоном, накрывая на стол. — Говорит, что нормально, — фокусник сел. — Таддеуш предложил Дэнни работать на него. Я вряд ли могу влиять на такие решения. Дрей явно останавливала себя от комментариев. Ещё один способ показать, как его действия в последнюю неделю выводили её из себя. Перед фокусником появилась ароматная тарелка крем-супа. Альма села напротив, сложила руки на груди. Из ленивого пучка, в который она убрала волосы, торчало несколько прядей. Её усталость заявляла о себе общей бледностью. Шрайк открыл рот, чтобы сказать, но Дрей пресекла эту идею: — Просто ешь. Пока он медленно возвращал своему желудку вкус нормальной пищи, у неё внутри всё кипело от переизбытка нравоучений и претензий, которыми Альма пообещала себе не делиться, но после пятой ложки всё же не выдержала: — Я говорила тебе быть с Брэдли осторожным. — Знаю. — Но ты не слушал меня. — Слушал. — Нет. Ты вбил себе в голову, что он — твой друг, и до последнего убеждал себя в этом. — Может и так. — Не «может», а «так и есть». — Чёрт возьми, Альма! — он импульсивно отпустил ложку, и та со скрежетом упала в тарелку. — Он был другом моего отца! Единственной связью! — Tu es fou! Он прикидывался другом твоего отца. Прикидывался. — Мы действительно будем разговаривать об этом сейчас? Дрей встала из-за стола. — Я предлагаю вообще не говорить ни о чём, Дилан. Ты ведь не нуждался в этом неделю назад, не нуждался все эти дни, когда я не находила себе места! «Я должен побыть один», — она передразнила его, понизив свой голос до максимума, втянув в шею подбородок и нахмурив брови. — Mais quelle bonne idée! Je suis très heureuse! Я думала, мы пытаемся построить что-то серьёзное. Но как только у тебя произошла беда, я могу делать всё, что угодно, кроме как помочь тебе, потому что ты всё держишь в секрете! Место укрытия, планы, самого себя, чёрт возьми! — Ты не знаешь, какого мне было. — Конечно, я ведь не вхожу в круг тех, с кем можно разделять трудности! — Это не так! — Тогда объясни, почему я не была рядом с тобой, когда ты вернулся в Чикаго? Почему ты свыкался с мыслью, что Атлас мёртв, в одиночестве? Не выдержав, Шрайк поднял голос: — Потому что я не мог позволить тебе увидеть меня слабым! Пусть для Дрей эта трещина должна была ознаменовать маленькую победу, она не ощутила никакого эмоционального подъёма. Мысленно Дилан поблагодарил её за встречу такого признания неизменным выражением лица. С минуту они молчали. Только потом Шрайк осознал, что, «открыв бутылку», делать глоток было легче. Он признался: — Я во всём виноват. Это я собрал их, я вложил в их руки свою идею, свою месть, я обрёк их на это, не смог защитить его, когда всё полетело к чертям. Они ведь не просто команда! Они, будто мои дети! Дэниел особенно. Он похож на меня, хотя мы совершенно разные. Я будто потерял сына, Альма! Он посмотрел на неё, замечая, как вся эмоциональная измождённость ложиться на её плечи и выступает на лице. Она осунулась, побледнела с момента его последнего приезда. А теперь, когда больше не сдерживала себя сухими комментариями и дала волю эмоциям, совсем приняла болезненный вид: — Это всегда будет так? Ты всегда будешь прятаться от меня, когда твоё виденье себя будет не сходиться с тем, кого я должна в тебе видеть? Потому что мне не нужны такие отношения. — Что ты имеешь в виду? — Что, если бы это был наш с тобой сын? Ты точно также закрылся бы от меня, как сделал это с Дэниелом? Оставил бы меня наедине с моим горем, чтобы я не «перестала видеть в тебе мужчину, которого люблю»? Только теперь к Дилану медленно подкралась мысль, которую она пыталась донести: он больше не был один. И его долгом было помнить об этом, когда жизнь рушилась перед глазами, когда всё, что оставалось перед ним, были руины. — Я буду рядом, Альма. Она печально усмехнулась: — Как? Ты привык, что все вокруг тебя… — Я научусь, — он прервал её. Разговор окончательно выкачал из неё все силы и никакого желания ждать «нужного момента» больше не осталось. Она запустила руку в карман свитера, достала оттуда тест на беременность, положила его перед Диланом и ответила: — У тебя не так много времени. За последнюю неделю она не раз ругала себя за то, что полюбила Шрайка.***
С тех пор, как он узнал о ребёнке, Дрей заметила его новую привычку, не ставшую особым сюрпризом. Когда они засыпали в обнимку, его ладонь всегда лежала на её животе. — В день выступления на корабле, когда ты помогала мне с Хэнком… Ты уже знала? — щекоча своим дыханием её шею, спросил Дилан. — Да. — Почему не сказала? Альма повернулась, легла на спину, вгляделась в черты лица Шрайка в сумраке неосвещенной комнаты. — Давай подумаем. Ты с трудом видишь границы в понятии «защита». Семья, друзья, Всадники, я. Все мы должны стоять у тебя за спиной, пока ты храбро защищаешь нас от чего бы то ни было. Сколько дней я потратила, уговаривая тебя включить меня в операцию? Считай не дни, считай недели. — Но, что, если бы с ребёнком что-то случилось? — Шрайк обнял её, падая в самые дебри защитного инстинкта, о котором насмешливо рассуждала Дрей. — Это была простая поездка по городу! Дилан, мне всё равно, какие у тебя принципы, но этот подход необходимо пересмотреть. Я не нуждаюсь в защите. Полностью способна постоять за себя. Если помнишь, ломотой в локте на погоду ты обязан мне. И скажи спасибо, что я не сломала твою руку. Начнёшь меня ограничивать, уйду. Иногда этот дух революции, который до сих пор жил в крови французов, заставлял Шрайка скрежетать зубами. Ещё этот дух больше всего становился причиной, по которой они с Альмой бывали на ножах. Но ему стоило ожидать этого с самого начала. Агент Интерпола, которая позволила себе закричать на него «больше никогда не говори мне оставаться в машине!», не была рождена, чтобы превращаться в мягкую, слабую женщину дольше чем на полчаса. Она всегда была ему ровней. — Ты молчишь. Шрайк ощутил на себе её выжидающий взгляд, выпав из размышлений. — Я не знаю, что сказать тебе на это. — Главное, что услышал. И Дилан, я хочу работать с остальными. Напрямую. Ты обещал. — Ты беременна. — После беременности. — После того, как Таддеуш будет нейтрализован. Сжав зубы, Дрей взвесила условие. — Я думала, этим занимается Дэниел. Дилан кивнул, а затем дал обещание: — Я найду способ помочь ему.