***
Говорят, детство — лучшая пора. Ну, может, и лучшая. У детей навроде тех парней, которые его сейчас избивают. Стив с рождения был неправильный. Может, поэтому его и сдали в приют собственные родители. Этого Стив не знает, но точно знает то, что, когда вырастет, обязательно усыновит ребенка. Или даже двоих. Мвсль о том, что он может завести и своих с какой-нибудь красивой девушкой, как-то не приходит в голову. Парни все никак не могут успокоиться, хоть он уже давно и не сопротивляется. Девочка, которую они задирали, и из-за которой Роджерс, собственно, и вступил в перепалку, давным-давно уже убежала. Правильно сделала, наверно. В книгах говорят, что женщин нужно защищать. Правда, о том, что делать, если приходится самому защищаться, почему-то ни слова не сказано. Стив прикрывает глаза и, кажется, теряет сознание.***
— Парень! Эй, парень, — кто-то трясет его за плечо. Роджерс немного морщится от боли и открывает глаза. Над ним стоит какой-то мальчишка, по виду — из тех, что бегают по дворам и стреляют голубей из рогатки. — Да… — что-то ответить все же стоит, думает Стив. Этот вряд ли будет избивать. — Кто это тебя так? — незнакомец щурит глаза и протягивает руку, помогая вставать. — Да так… Неважно. — Эх, никудышный из тебя боец, — хмыкает его новый друг — Стив почему-то уверен, что они подружатся. — Меня, кстати, Баки зовут. Баки Барнс. — Стив Роджерс, — рукопожатие получается твердым, и на душе легко.***
— Стив! Эй, Стив! Очередной громила оглядывается и отступает на шаг, а сам виновник торжества проводит плечами и улыбается несколько виновато. Стива охватывает какое-то нездоровое предвкушение, и это пугало бы, но стало так привычно, что почти вошло в его понятие 'нормальности'. Вот то, что мысль о губах Баки иногда задерживается в голове — это уже определенно точно не нормально. И с этим нужно что-то делать. — Ты что, специально каждый раз нарываешься, чтобы я тебя спасал? Бак подходит незаметно, и Стив немного вздрагивает. А что, если и специально, думает Роджерс, но вслух говорит совсем другое: — Нет, нет конечно… — выходит неуверенно и жалко как-то. Барнс подходит ещё ближе, вплотную совсем, в глаза долго смотрит, а потом отворачивается, и бросает тихое: — Жаль. И как это воспринимать, Стив не понимает от слова 'совсем'.***
Рука ноет, дыхание свело, а совсем рядом — Бак. И Тони напротив. Выбирать? Он предпочел бы выбрать свою смерть, да только ничем она сейчас не поможет, все, что он может — защитить Барнса. Пусть даже ценой своей жизни. — Он мой друг! — А я больше нет? Эх, Тони… Понимал бы ты, хоть и понимать тут особо нечего. Ты друг. Бак… Бак — все, что у него осталось. 'Защитничек вот уж нашелся' — помнишь, как говорил это, Бак, помнишь? Не помнишь, конечно. А я вот… Я вот помню. И забывать не собираюсь. Первый поцелуй, боль потери, внезапное возвращение… Прости, Тони, но сегодня выбор будет сделан не в твою пользу.***
Они проиграли. Роджерс понимает это, как только видит Тора, изумлённо смотрящего куда-то в сторону. — Тор, где Танос? У них есть шанс, если тот ещё здесь. Малейший, почти никакой, но все же… Но Тор молчит. И это провал. Из леса выходит Баки. — Стив… Барнс не договаривает. И Стива впервые за долгое, очень долгое время хочется начать материться. Бак… Бак… Бака больше нет. Роджерс падает на колени и прикасается к земле, где он стоял мгновение назад. Но его больше нет. И никогда не будет. Остался лишь пепел цвета паленого дерева… И это все слишком, действительно слишком. Роджерсу хочется очнуться, оказаться опять в детстве, или, а юности, да или хоть бы пять минут назад, только бы предотвратить, только бы спасти… Стиву хочется самому распасться пеплом по ветру.