В кучке бетонных опилок

— Не жизнь, а сплошные очереди, — буркнула Юлианна, подталкивая под стул пакет с одеждой, чтобы бегающие туда-сюда людишки за справками никуда его не дели. — Тут, может, инвалид сидит, а они носятся. — Ты если и инвалид, — проговорил Виктор сонливо, — то только на голову. — Лучше быть инвалидом на голову, чем на жопу. Хотя бы какахи не сохраняются в организме. — Это ты сейчас на кого намекаешь? — Я намекаю на тех, кто жрет все что ни попадя. — Я сказал, — взвился Виктор, — что это был неудачный кулинарный эксперимент, не обязательно орать об этом на всю больницу! — Это ты сейчас орешь на всю больницу, — хохотнула девушка, а затем приняла строгий вид мирного пациента, — все, тс, тихо. Ты что, не видишь, я изображаю нормального человека. — Изображай не изображай, нормальности в тебе семь граммов. — Надо достать, посыпать, будто волшебной пылью, а потом набрать остаток в рот и плюнуть в рожу этому дедку, чтобы уж точно подумал, что я нормальная. — О да, плевать людям в лицо — это такой показатель нормальности.       Они сидели в людном коридоре рядом с кабинетом главврача, ожидая своей очереди. Сновали туда-сюда люди, за окном светило что-то подобное солнцу, не совсем правильное. Какое-то на удивление живое настроение было у всех, даже у тех, кого везли в морг. Юлианна рассматривала всех этих оживших существ, и от них у неё не возникало никакого чувства отвращения. Хотя это скорее от того, что последние несколько дней она чувствует себя значительно легче, чем до этого, потому что один из её знакомых протащил в больницу мефедрон. Забившись на самой высокой площадке лестницы, девушка перенесла там все глюки, — ей привычно запираться и не создавать напастей окружающим своими плясками, — и её проделки не заметил никто. Кроме Виктора, заподозрившего неладное от внезапного поднявшегося настроения у Юлианны, но доказать он ничего не смог.       Спустя три часа они вышли из больницы. Синеволосый учитель философии надеялся, что этот момент будет если не милым, то хотя бы сколько-то радостным, но все испортила круглая уборщица, которая наорала на них, за то что идут без бахил.       Юлианна в такси постоянно зевала. Всю ночь её терзали смутные сомнения в правильности и реальности происходящего, но отчего-то ей также хотелось верить, что все очень даже реальное. Или реальные хотя бы деньги Виктора — они бы очень пригодились. Девушка вообще чувствовала, что все идет как-то не очень-то справедливо и даже просто похоже на покупку человека, но что-то такое интересное сидело в Юлианне, что кричало, что нужно непременно довести все это до конца, ведь изнасилований она уже давно не боится, с тех пор как сделала одного парня калекой на всю жизнь (случайно), а деньги еще никому не помешали. — Такое чувство, — сказала девушка, когда они оказались дома, — что я не была на этом диване месяца два, странно, — Юлианна легла на удобную подушку, раскинув ноги и руки, и со спокойствием вздохнула. — Хорошо как, когда не в больнице лежишь. И не в тюрьме. — Ты была в тюрьме? — Виктору за этот месяц общения казалось, что узнал об Юлианне ровным счетом все. На самом деле это сильно ошибочно, и он даже не имел понятия об её фамилии, не то чтобы о чем-то тайном или сокровенно значимом. — Нет, не была. Только подачки таскала, а сидеть не сидела. Думаешь, стоит попасть? — Не стоит, — синеволосый учитель философии сел за стол, ожидая, когда закипит чайник. Он смотрел на девушку, точнее на её ноги, и с улыбкой думал о своем. — Кстати, — Юлианна села, — где мое обещанное задание, которым я должна отплатить за моей проживание здесь, твою чудесную заботу, готовку и периодическое приношение жертв в виде денежного пособия малоимущим? Ты мне еще месяц назад о нем сказал, а потом ни слуху ни духу! — Я хотел об этом позже поговорить, — признался Виктор, но девушка поднялась и села на стул напротив. — Тебя это не устраивает, — он хитро её осмотрел с ног до головы. Юлианна покивала, соглашаясь. — Тогда давай так. Вот какая по-твоему у меня может быть проблема, если у меня есть любимая работа, много денег, квартира и прочее? — Депрессия? — У меня нет депрессии, — отрезал философ. — Тогда отсутствие девушки, — пожала плечами Юлианна. — Нет, — протянул расстроенно Виктор, — хотя… Нет, я начну сначала. В общем, несмотря на то, что у меня вроде бы как все есть, у меня есть проблема в виде моих родителей. — Ты хочешь, чтобы я их грохнула? Так ты тот еще божий одуванчик, — девушка приняла слова синеволосого серьезно. — Нет же, — он махнула на неё рукой. — Они у меня очень консервативные, к примеру, мой отец, сама понимаешь, как относится к моим волосам. — Ты с ними похож на русалочку, — Юлианна положила голову на стол и так рассматривала своего сожителя. — Э, да, спасибо, так, все не сбивай меня, — Виктор нахмурился, но был так обрадован непонятно чем, что его тучность улетучилась. — Понимаешь, волосы верни в коричневый, заведи жену, ну на крайний случай девушку, чтобы у тебя к тридцати годам было три ребенка и семь высших образований. — По-моему, ты перегнул палку. — Немного. Но все-таки. Мои родители каждый месяц путешествуют в какую-нибудь страну, — «Вот это богатая семейка», — пробубнила Юлианна, — и часто они заезжают ко мне. Очень часто, я бы сказал, и остаются у меня на два-три дня.       Девушка все это время лежала с пустым взглядом, без участия в разговоре, но сейчас подскочила со счастливым лицом и тыкнула Виктору в плечо пальцем: — Ты хочешь, чтобы я сыграла перед ними твою девушку! Да? Да-да-да? Да-да-да-да? — Да, — остановил синеволосый поток двухбуквенных слов. — Если ты, конечно, не против, — он начал лить воду, что Юлианне может быть неудобно и все в этом духе, а девушка рассматривала его и думала о том, что в теле двадцатисемилетнего мужчины не может жить такой мягкий и податливый человек. — Мне нужно будет тебя целовать? — спросила она, прерывая поток невнятной речи. — О, и мы будем спать в одной кровати? Или я могу тебя согнать на пол? — Это я тебя на пол сгоню, — возмутился Виктор. — Тогда вместе, — миролюбиво отозвалась девушка, — о, а секс у нас должен быть настоящий или мне просто постонать за стенкой? Продемонстрировать? — Не надо, у нас такого вообще не будет, это чересчур, наверное, — философ даже покраснел. — Ой, да ладно, мне не в первый раз делать, правда. — Да ну? — удивился Виктор. — Короче, — Юлианна села обратно на стул, принимая позу «я сейчас буду рассказывать не «короче», а разолью историю в три тома «Войны и мира», опишу тебе все чувства героев и расскажу, какого цвета небо было в день случившегося», — однажды я была типа диджеем на одной тусе, ну я тебе рассказывала про Илью, — Илья это был один из друзей Юлианны, который раньше баловался легкими наркотиками, так они и подружились, а затем, после того как его поймала полиция и отец Илью оттуда вытащил, он и перестал, но дружба осталась. Отец у Ильи богатый, имеет свой пивоваренный завод, поэтому Илья устраивает у себя на дому вечеринки с отменным алкоголем, — и ко мне подошел один парень. Он гей, ну понятно, мы с ним разговорились, я пьяная, он пьяный, говорит, мол, такие дела, у меня родня приезжает, дед сумасшедший с топором и бабка, без топора, но тоже сумасшедшая, нужно с девушкой познакомить. Ну я и предложила себя, все равно делать нечего тогда было. Я пробыла у них в гостях часов семь, наверное, и меня тогда так накормили, ты бы знал. Просто ужас, но зато бабушка этого пацана меня очень хвалила, говорила, что у меня детей будет много, потому что я кушаю хорошо. Вот так вот, — закончила девушка, — правда, я вообще не могу иметь детей, но не суть. — А почему не можешь? — Так, это, наркотики, тыры-пыры. Влияние на организм. — Понятно, — Виктор вздохнул. — Но все-таки, ты согласна? — Каждый месяц три дня играть твою девушку взамен на остальное время полной свободы в действиях, но постоянной твоей поддержки материальной и духовной? Да боже, что ты спрашиваешь глупости, конечно. — Вау, я думал, это будет сложнее.       Чайник истерически засвистел. Виктор как в тумане медленно начал разливать чай, достал из верхнего ящика печеньки и булочки в корзинке, поставил все на стол. — Ты помнишь, что тебе нужно делать гимнастику? — спросил он рассеянно, когда Юлианна накинулась на печеньки с шоколадом. — Кхе, — кашлянула девушка, посмотрела в потолок и пожала плечами, — да, помню. Вечером сделаю, — но многозначительный взгляд Виктора она повысила голос. — Я сказала: сделаю — значит, сделаю! — А сейчас ты сильно устала? — как бы невзначай спросил синеволосый. — Я вообще не устала, мы же сидели все время, — отозвалась Юлианна, попивая счастливо чай, по которому она успела соскучиться. По мнению девушки, жижа в больнице не имела с настоящим чаем ничего общего, кроме воды, и та разная. — А что? — она подняла голову с недоумением в глазах. — У меня родители через два дня приезжают, — проговорил Виктор, — и знаешь, что я думаю? — Как только я стану экстрасенсом, я тебе сообщу. — Я думаю, что нужно нам поехать в магазин. Купить тебе одежду. Почему нет? Мне твои… — Ты хотел сказать тряпки, — девушка фыркнула. — Вещи… Твои вещи мне не нравятся, да и родители ведь могут что-то заподозрить по твоим… — Тряпкам, — упрямо повторила Юлианна. — Вещам. Как думаешь, тебе сейчас не сильно плохо? — Мне сейчас зашибись, — опустошив кружку, девушка развалилась на стуле, — хоть на Эверест. — Эверест тебе уже не покорить с твоим сердцем. — Это мелкоочаговый инфаркт, не нагнетай обстановку. Не слышал, как дедок сказал. «Вам повезло, уважаемая леди, — проговорила она скрежащим голосом врача, — что нет осложнений и…» — Вот и не усложняй. Собирайся, поедем сейчас же. — Хоть поесть дай.       Спустя час, может, полтора Виктор вышел из такси и протянул по привычке руку Юлианне, но она её, тоже по привычке, не заметила и вышла сама, залихвастски хлопнув дверью. — Добро пожаловать в место, где живет романтика и исчезает хороший вкус! — сказала девушка, избегая охранников, мило беседующих в сторонке о лучших вкусах пирожков. — Где-то я это слышал, — нахмурился в задумчивости философ, — только где? — Мультсериал такой был, Гравити Фолз, смотрел? — О, да, точно, именно там. Парикмахер будет свободен через два часа, еще есть время собрать тебе чего-нибудь, — Виктор влюбленно осмотрел множество магазинчиков. — Зайдем сюда? — Парикмахер ему еще… — недовольно пробурчала Юлианна, но все же пошла.       Как девушка и подозревала, Виктор давно не ходил по магазинам. Его гардероб был целиком и полностью заполнен вещами, никогда из моды не выходящими, классическими и простыми, но в то же время красивыми. За ненадобностью философ не посещал торговых центров, только изредка выбирался в книжный или в кино, не задерживаясь надолго. Теперь он словно отыгрывался на Юлианне за долгий простой в покупках и завалил её вещами, которые нужно померять, с головой. Постоянно девушка указывала Виктору, что она такое не носит, а тот отворачивался, делал вид, что не слушает, и требовал надеть то, что он приносил. — Ты понимаешь, что я не хочу даже видеть юбку-карандаш в своем поле зрения? — возмущалась Юлианна. — Особенно такую облегающую, я тебе что, студентка? О, я знаю, чем ты думал, когда ты выбирал эту юбку, — она кричала на всю примерочную и вгоняла Виктора в краску, — тебе нужно меньше смотреть порно учитель-студентка, вот как! — Я не об этом думал! — Зато теперь будешь думать об этом! — девушка захохотала злодейским смехом и закрыла занавеску.       Юбку Виктор все-таки купил.       Это было одновременно захватывающее приключение, потому что два таких разных вкуса и разных характера столкнулись и теперь пытались ужиться вместе: вечно в движении девушка и учитель философии с консервативными родителями. Самое интересное, что так или иначе, а они приходили к общему мнению. К примеру: — Не хочу я ботинки, — отрицала Юлианна, — я буду босиком ходить, но не надену такие ботинки. Ты посмотри на них, как бегать? Как прыгать? Купи мне кроссовки, если хочешь — зимние, но нет, ботинки я надевать не буду. — Да кто тебя спрашивает? Кроссовки тебя от холода не защитят, ты что, не хочешь дожить до лечебницы со всеми своими мизинцами? — Как ты любишь преувеличивать! Я в кедах всю зиму проходила, и ничего, все на месте! — Я сказал нет! — Да кто тебя спрашивает!.. — Меня спрашивает моя карточка, на которой лежат мои деньги, на которые я покупаю свои вещи, которые я потом отдаю тебе, считай, что ты просто моделька на одежду. — Так ты решил поиграть в дизайнера? Я сейчас выброшусь в окно, модельки не будет! — Только попробуй, слышишь?       Вкратце, они остановили выбор на легких берцах, которые одобрил Виктор и в которые с первого взгляда влюбилась Юлианна. Но этому предшествовал получасовой спор и три перерытых магазина. Их разность сочеталась только благодаря их общей дотошности. — Так, — остановился Виктор, когда они дошли до третьего этажа, — давай оставим пока пакеты в гардеробе, но ты во что-нибудь переоденешься. Выбери. — Стыдно тебе ходить со мной, стыдно? — девушка вытащила первые же джинсы и футболку и умчалась в туалет.       Философ покачал головой и отдал пакеты в камеру хранения. Не дождавшись Юлианны, Виктор отошел от кафе быстрого питания к лифту и встал у перил, разглядывая людей на первом этаже. Плохое зрение не позволяло ему видеть все детали, но синеволосый учитель был доволен и мутными темными пятнами, большими муравьями бегающими со своими грузами по телесному полу.       Над ним за стеклянным потолком с серыми балками, висело бирюзовое небо. Оно светилось изнутри, освещаемое белым солнцем, и звало к себе. Виктор перестал смотреть на людей и теперь любовался небом. В нем не было маленьких деталей, которые необходимо видеть для понимания, небо просто было, такое красивое и большое, оно улыбалось своими белыми глазами облаков, а с носа у него капала редкая черная птица. — Ну, что? — раздалось рядом с учителем. Он обернулся: Юлианна стояла перед ним в комбинезоне, только что купленном, и в чуть помятой уже хлопковой оранжевой футболке. Лицо у неё было очень довольное, как у кота, дорвавшегося без спросу за сметаной. — Я старые вещи тоже в камеру положила, к пакетам, — девушка подошла к перилам и встала на перегородку, наклонившись вниз. — Как думаешь, отсюда больно падать? — Не знаю. — Там фонтан снизу, если правильно прыгнуть, вообще не заденет. Но если неправильно, либо расшибешься, либо наткнешься на трубу. И будет вместо человека человек на палочке. — Как остроумно. Зайдем туда? — Виктор указал на магазин для творчества. — Надо купить тетрадку. — О, давай, — Юлианна спрыгнула с перил.       Всякий творческий магазин бедных творческих людей вгоняет в тоску. Виноваты в основном цены: они кусаются так, что один раз зайдя, приходить потом хочешь, только чтобы «посмотреть» да еще помечтать о возможном будущем величии.       Пока синеволосый разбирал тетрадки, Юлианна бродила между витрин, рассматривая то пряжу, то пуговички, то гравюры, то пластилин, то баллончики, — здесь она задержалась, вспоминая, как однажды с друзьями купила их и раскрасила крыши гаражей здоровенным членом. Сейчас это не казалось ей таким остроумным, но все-равно какой-то смех оставался. Тем более что граффити так и не смыли, сколько бы на него не жаловались жители многоэтажек.       Наконец, девушка дошла до полок с холстами и акварельной бумагой. Она во все глаза их рассматривала, трогала длинным худым пальцем пробники мелкозерновой ткани и крупнозерновой, щупала красивый здоровенный мольберт, вроде тех, которые показывают в фильмах у великих художников, стояла в благоговении перед коробкой с акриловыми красками. Перед гуашью и акварелью она тоже постояла, но не с таким восхищением. — Чего ты тут? — спросил Виктор, найдя её все у тех же холстов. Она вернулась к ним еще разок пощупать. — Я когда-то рисовала, когда еще дома была. У меня был мольберт даже, знаешь, какой? Вон тот, — она указала на несколько маленьких складных труб рядом с чехлом, — только в два раза дешевле, с алика заказывала. Даже картины были, штук пять или шесть, все дома оставила. Думаю, их мама выкинула. И краски были, самые дешевые, из ларька, и кисточки, знал бы ты, что видели эти кисточки, просто… Все они видели. А одна кисточка от папы осталась. Я ей вообще никогда не пользовалась, неудобная была, вообще так старше меня, наверное. Интересно, куда все это дели, когда я перестала с мамой общаться? — Почему перестала? — А как же, — Юлианна выпрямилась, — она быстро поняла, что я не туда пошла, а там уже и долги, и Макс, и до Макса были, не хотелось её впутывать. Сеть, она такая, паук вроде в одном месте, а муха умирает в другом. Лучше вообще в сеть не попадать. — Понимаю, — Виктор кивнул, — ладно, идем? — Да, пошли, — девушка с легким сердцем выпустила из рук холст в половину её роста и пошла к кассам. Синеволосый философ оглянул полки и задумчиво последовал за ней.       Они говорили о чем-то еще, что сами совсем не запомнили. Юлианна подмечала странные детали в одежде и лицах незнакомцев, придумывала с ними истории и рассказывала свои, из жизни, наполовину выдуманные, наполовину настоящие. Виктор внимательно слушал, кивал и иногда добавлял что-то свое. Так он рассказал, узнав о мечте девушки завести трех котов: одного худого и быстрого, другого большого и медленного, а третьего максимально упоротого, — что в детстве в его семье обитало пять собак разных пород. Двое были проворные, они отгоняли голубей от бабушкиной вишни и бегали за воронами, которые зачем-то ели газон, еще двое вечно ленились в тени калитки, у ступенек, но зато, когда они вставали, можно было хвататься за их шерсть и ездить на огромных мохнатых махинах, как на пони, а самый последний, пятый, был дворняжкой, который постоянно воровал неспелый виноград, пытался допрыгнуть до окна первого этажа их дома и убегал за суками в соседние дворы, а потом возвращался побитый, потому что все уже были заняты. При этом почему-то все новые щенки на улицах безусловно на него походили. — Не хочешь зайти в книжный? — предложил Виктор, протягивая Юлианне свою карточку, — я пока здесь побуду, — он сел на скамеечку между мусоркой и цветком и уткнулся в телефон.       Выбора не оставалось, поэтому девушка, предвкушая что-нибудь интересное, вошла в магазин.       В какой-то степени Юлианна была умной. Она прекрасно разбиралась в своем каком-то деле, но едва только её увлекало другое, как про первое она тут же забывала. Так она учила английский в далеком восьмом классе, выучила его хорошо, начала общаться с ребятами за границей в интернете, а потом увлеклась рисованием и забросила. После рисования она увлеклась чтением, чтобы хорошо экзамены сдать (спойлер: не сдала), а до английского танцами, до танцев легкой атлетикой, до атлетики она готовила, шила, крестиком вышивала, ножичком пыталась вырезать посохи, которые оставались обычные палками, просто без коры, ну и так далее. Юлианна была совсем не плохой, и даже наоборот, просто что-то в ней жило такое легкомысленное, которое всегда её бросало то туда, то сюда, а когда её нужно было вытаскивать, это легкомысленное нечто отворачивалось и поднимало руки, говоря: «Я тут причем, я не причем!»       Теперь же девушку забросило в такую степь, из которой мало кто вылезает.       Зайдя в маленький уголок с книгами со скидкой, появившейся из-за дефектов, Юлианна с тоской их оглядывала. Отчего-то на самой нижней полке лежали книги про наркоманию, на средней про алкоголизм, а на верхней про то, как надо воспитывать детей и библии. Прелестное сочетание.       Девушка набрала тех книг, которые она когда-то читала, и они ей нравились. У некоторых появилась новая обложка, которую Юлианна с удовольствием рассматривала, а еще она прихватизировала крошечный блокнотик, пару ручек и сумку с изображенной на ней лисой, смотрящей жалобным, просящим немедленной покупки взглядом. — Ничего так, — улыбнулся Виктор.       Девушка протянула ему карточку: — Да, наверное. Я так давно книги не трогала, как думаешь, я могла буквы забыть? — Сомневаюсь. Буквы — это такая вещь: если их забили, они уже не выйдут. Может, в кафе сходим? На улице такая погода хорошая, посидим там? — Я не против, — Юлианна плотоядно улыбнулась. — Ага, сейчас. Сейчас же. Никакой жирной пищи, помнишь, что тебе сказали? — Не помню, — девушка сдулась, как шарик, оставив вместо счастливой мордашки сморщенное недовольное лицо. — Салатик пожуешь. — Сам салатики жуй! Я тебе что, кролик? Требую еды! Один раз-то можно! — Ладно-ладно, один раз, — сдался Виктор быстро и улыбнулся, помогая Юлианне пристроить в пакете книги.       Народу было немного, все-таки расцветал чудесный и милый сердцу четверг. Вообще сегодня учитель должен был вести пары, но, обладая обаянием и красотой, уговорил начальницу дать ему один выходной с обещанием завтра непременно выйти на работу «и чтобы без глупостей». Пока Виктор с Юлианной ждали заказ, философ рассказал ей, что в техникуме его почему-то считают чуть ли не бунтарем, будто он ходит на каждую вечеринку в городе и вообще весь такой смелый и дерзкий. — Откуда они это взяли? — смеялась девушка. — Я не знаю, — Виктор разводил руками, — может, это из-за цвета, и им кажется, что я на уроках просто притворяюсь, но это же невозможно, я столько лет работаю, а за мной все ходят. Кстати, там столик освободился на улице, — заметил он. Юлианна подскочила, и в тот же момент прозвенело на кассе. Виктор ушел забирать, а девушка примостилась под зонтиком на солнышке, вздыхая на половину свежий, от деревьев рядом с автостанцией, наполовину в газах, от той же автостанции, воздух. Учитель философии вернулся и сел, они снова заговорили, на этот раз Юлианна рассказывала о своем учителе истории, которого по всей школе звали «Тигр», но вдруг их разговор прервался.       Девушка поднялась под удивленным взглядом Виктора, велев ему властным голосом оставаться у стола, и пошла через дорогу, игнорируя зебру, к проволочному забору автовокзала. У одного из столбов копошилось двое подростков, оба парни лет пятнадцати, может, меньше, может, больше, с крысиными лицами.       Юлианна подошла к ним, встав сзади. Они шептались о чем-то, фотографировали и спорили. — Товарищи! — громко сказала девушка им на уши, отчего парочка подскочила на три метра вверх, а потом тише продолжила: — Закладки раскладываете? А если полицию вызову, м? — А ты кто такая? — начал наступать один, как второй его остановил и на удивленный взгляд показал головой. — Кто я такая, тебе знать не надо. Хватай свою херню, и валите отсюда. Здесь дети ходят, придурки, общественное место. Идите, вон, — она указала на рельсы, выглядывающие из-за торгового центра, — там за хозбазой и прячьте. А тут люди ходят нормальные. Брысь, кому сказала! — Юлианна с удовольствием пнула «смелого» паренька под зад, тот с воем схватил крошечный сверток из-под основания трубы, и они оба убежали.       Девушка вздохнула. «До чего дожили, — размышляла она, — уже не знают, куда прятать. Не видно, что ли, что куча народу? Идиоты совсем. Еще бы десятилетних взяли, разницы никакой», — с недовольным лицом Юлианна села рядом с Виктором. — Это ты с кем там болтала? — спросил осторожно философ. — Да, — отмахнулась девушка, — не важно. Имбецилы. Как обычно. — Что же они там делают? — Ничего. Знаешь, — Юлианна стала серьезной и мрачной, — я рада, что встретила тебя. Но я не хочу, чтобы ты влезал во что-либо связанное с… С наркотиками. Просто не лезь сюда, ладно? Пообещай мне, что не будешь пытаться что-то узнавать или искать. — А если ты вдруг исчезнешь? Ну так, вдруг. — Если так случится, то тебе прямая дорога к Игорю. Он во всем этом разбирается, хоть и тот еще работничек. Просто скажи, что я не объявлялась или что-то вроде этого, он тут же начнет меня искать. — Как-то не нашел за все это время, — заметил осторожно Виктор. — Так я от него убегала, потому и не нашел. Если я исчезну, мне нужно будет, чтобы меня нашли. Так что пообещай, что не полезешь. Ты и так из-за меня становишься под огонь, хотя сам этого, наверное, не понимаешь. Просто пообещай, ладно? — Ладно, — кивнул обеспокоенный учитель философии, — а ты постарайся не исчезать. — Обещать не могу. — Я говорю «постарайся», а не «пообещай». Большая разница. — Да, очень.