***
Ну ма-а-а-ать!.. Знал, конечно, что никто мне тут не обрадуется, но чтобы настолько. Успел только порог переступить, как в затылок давит холодное дуло, и мне даже поворачиваться не нужно, чтобы узнать кто это — коротышка Кучики со своим верным бабуином. Я её понимаю, холодная как лёд она только в иллюзиях, на деле — штучка горячая и в том, что слишком горячо восприняла произошедшее с Куросаки — они же друзья и боевые товарищи — нет ничего удивительного. Неудивительно и то, что первое место, куда она пошла — «Las Noches», ей как и мне нужна помощь, а в сложившейся ситуации реально нам помочь может лишь один человек, поэтому, спрятав гордость и прошлые обиды, мы оказались здесь. Девчонка исчезла, словно сквозь землю провалилась, но того кто рядом с ней найти не так уж сложно. Я, пиздец, как не горю желанием встречаться и уж тем более просить помощи у летающей крысы, но ничего другого не остаётся. И Кучики это тоже понимает. — Ты отстранён! Считаешь, недостаточно дел натворил? — и для устрашения, видимо, щёлкает предохранителем. Всегда поражался, откуда у такой коротышки столько напора и отваги, у меня даже уважение проскальзывает, правда, очень глубоко и очень быстро. — Достаточно никогда не бывает, льдинка, — если она думает, что я послушаюсь чьих-то приказов или испугаюсь её пукалки, то сильно меня недооценивает. Легко ухожу из-под прицела, резко разворачиваюсь, перехватываю её руку, до боли сжимая тонкое запястье, пока оружие не выпадает из ослабевших пальцев. Девчонка. Мне даже способности не нужны, чтобы с ней справиться. Конечно, у моей головы сразу же оказывается ствол Ренджи, и тут возни гораздо больше, но ни сил, ни времени у меня нет. А что, неплохая идея — объединиться с ними на время, буду считать это стратегической необходимостью. Поднимаю руки, типа, сдаюсь, у меня и оружия-то нет, его по очевидным причинам отобрали, да и вообще устраивать тут драку совершенно ни к чему. Мы в «Las Noches» — чужих разборок тут не терпят. На территории Эспады казнить могут только её члены. Сейчас же и я и «светлячки» — гости здесь. Нежданные, неугодные гости. Один неверный шаг и нас пришлёпнут без суда и следствия. Знаю, потому что и сам, находясь по эту сторону, никогда не заморачивался. Бенг! И в печь! Раньше. В прошлой жизни. — Аккуратнее с игрушками, детишки, не то злые страшные кровососы всех нас положат, к чёртовой матери, — язвлю, кивая на подозрительно скучковавшихся охранников, очевидно, что нас пока не видно, но всплеск негативной реяцу уже заметили. — Что ты здесь забыл?! — спрашивает Рукия, а меня веселят нотки обиды в её голосе, но, похоже, она созрела для диалога, не угрожающего моей жизни. Ренджи убирает пистолет. — То же, что и ты, — опускаю руки, демонстративно поправляю одежду, словно на мне не замызганная футболка, первая попавшаяся под руку, когда мы с Куросаки собирались в госпиталь, а шикарный костюм. Бля, мы всего лишь поехали зашивать моё плечо, мы только что помирились, чёрт возьми, и как всё скатилось в этот… пиздец?! Я в «Las Noches», снова в немилости у Сейрейтея и Эспады, когда мне позарез нужна помощь обоих, а Ичиго нет рядом. Как?! Поиронизировал бы, да сил нет, на ногах стою на исключительном упрямстве, а чёртово головокружение никак не проходит. — Мне нужна рэйки, а поскольку с недавних пор трахает её Улькиорра, значит, я найду её здесь. — Рукия кривится от моего красного словца, но соглашается с очевидным и видимо тоже решает, что объединиться на время неплохая идея. Просто так попасть на второй этаж нельзя, светлых и меня тем более не пустят, мы в чёрном списке. Поэтому, спрятав оружие и натянув улыбки, пока бдительная охрана всерьёз чего не заподозрила, лавируем между столами и людьми, как всегда, до отказа заполненного бара, к стойке. Самое разумное — не привлекать внимание и подождать, пока кто-нибудь из Эспады не спустится на первый этаж, только вот время поджимает. Лоли разрывается диким хохотом, как только я оказываюсь в поле зрения, ещё бы, я бы тоже поржал. — Вы посмотрите, кто заявился, — орёт, не прекращая хохотать, — дохлая пантера! Вот это зрелище! Ах-ха-ха! — и злобно продолжает. — Чего забыл здесь, Джагерджак, это вампирский бар, простые смертные тут только доноры. Решил подзаработать?! О, на твою задницу спрос безусловно будет! Ещё слово, и я за себя не ручаюсь. Не остановит меня ни то, что она женщина и вампир, ни охрана, ни даже чёртов Айзен! Ещё слово, и я намотаю на кулак её патлы и как следует приложу о стойку. Раз пятнадцать! — Или твои светлые друзья привели тебя на случку?! Сжимаю край стойки, готовлюсь к броску, мне не нужна пантера, чтобы сломать её тонкую шейку. После сам грохнусь в позорный обморок от усталости, но убью эту тварь. Три. Два… — Как послушного пит… Неожиданно она давится словами и собственным дыханием. Задыхается, хватается за горло, царапает, безуспешно пытаясь вдохнуть. Готов поклясться, если бы я мог «видеть», то непременно заметил бы облачка пара и покрывшуюся инеем кожу. Вот же! Льдинка меня опередила. Хочу возмутиться и вякнуть что-нибудь злостное, но у Лоли глаза лезут из орбит, синеет язык, она медленно начинает оседать на пол, и это так чертовски красиво, что я даже готов простить Рукии её неуместное вмешательство. — Рук, эй, хватит, — Ренджи кладёт руку на плечо напарницы, слегка сжимая и притягивая к себе, а Лоли в ту же секунду приходит в себя, только дышит ещё тяжело. Жадно провожаю взглядом этот простой, но кажущийся интимным жест, точно так же Куросаки меня останавливал всякий раз, как я слишком увлекался. Это злит намного сильнее. — Нахера ты влезла?! — начинаю свою гневную отповедь, собираясь просветить, что в гробу видел её помощь, когда за спиной раздаётся знакомый голос. Что ж, похоже, сегодня мне хоть в чем-то улыбнулась удача. И где же невинная девочка? Непорочный ангел, как называл её Куросаки? Это она-то?! Можно, конечно, допустить, что у Улькиорры волшебный член, но меня больше радует мысль, что эта рыжая бестия всегда была такой. Я как-то уже говорил Куросаки, что он ни черта не понимает в женщинах. Самурай, хули! Знает, как спасать и защищать, а вот как портить — нет. И слава богу! Надо отдать ей должное — она хороша, я бы такую тоже пару раз испортил. Раньше у меня руки чесались её придушить. Главным образом, из ревности, что Куросаки обратил слишком много внимания, поставил в один ряд со мной. Разве можно нас сравнивать?! Ураган и тихий бриз?! Так я считал. Видел только то, что на поверхности. Она другая. Та же обманчивая внешность непорочной девы, но взгляд, осанка, жесты, голос. Выдают. Она не донор. И не рабыня. И, уж точно, не ангел. Передо мной девочка тёмного. Не спутать. Девочка Улькиорры. Не реацу, не спектр, я всё равно не вижу их. Он в её глазах. Бездонный колодец, но не пустой больше. Одного взгляда на неё достаточно, чтобы из гнилой щели моей чёрной душонки выползла ядовитая зависть и сопутствующая ей злость. Если уж тёмный, равнодушный ко всему ублюдок взял за руку рэйки. Не заковал в цепи, не заставил дрожать от страха. Она стоит рядом с ним. Медленно плавит вековые льды. Если уж они!.. То почему я и Куросаки не смогли… договориться? Теперь хочу убить её ещё сильнее. Размозжить череп, разорвать грудную клетку, заглянуть внутрь, быть может, тогда пойму, почему у неё получается, а у меня нет. Она неспешно подходит, острые каблуки царапают пол лезвием по моим истерзанным нервам. Если улыбнётся, я точно не сдержусь. Но она невозмутима и холодна как арктический лёд, проходит мимо, словно ни меня ни её светлых друзей здесь нет, за стойку, где всё ещё пытается отдышаться Лоли. Молча берёт за руку, чтобы восстановить потерянную реяцу, и Лоли, дерзкая непокорная Лоли, сама хватается за неё, без возражений и гордости льнёт, как щенок. Сцена длится всего несколько секунд, но так красноречива, что не остаётся сомнений, кто здесь хозяйка и защитница всех угнетённых, а кто незванные гости. Лоли быстро приходит в себя и следа не остаётся от недавней слабости, улыбается с благодарностью во взгляде и отходит на другой конец бара, где очередной клиент требует выпивку. Орихимэ переводит взгляд на Рукию, и клянусь, если бы на меня смотрели таким взглядом, я бы мгновенно во всех грехах сознался и покаялся. И дело тут не в стыде и не в страхе, о нет, нет в этом взгляде ни укора, ни злости, ни ненависти, лишь пустота, парадоксально наполненная чистой силой, очищающей даже против воли. Рукия ожидаемо отводит взгляд, кусает губы — не ожидала увидеть свою подружку в такой ипостаси? — Рада видеть вас, друзья, — наконец обращается к нам. «Друзья», слышали?! Сейчас, кажется, до меня дошёл смысл выражения «тёмный ангел», что одновременно казнит и спасает. Я от таких друзей бежал бы без оглядки. Светлые, раскрыв рты, рассматривают свою преобразившуюся подругу, продолжая понапрасну терять драгоценное время. А у меня совсем заканчивается терпение. Рэйки нашлась и отлично, пусть помогает своему драгоценному рыцарю! Поднимаюсь немного резко, голову ведёт… Эй, рэйки?.. Дьявол! И как меня угораздило. Чёртова земля рыхлая, скользкая, размытая дождём. Нога просто проваливается и скользит, руки инстинктивно хватаются за первое попавшееся, чтобы удержаться. А здесь нихрена нет, кроме земли и её тела, наскоро завернутого в мусорный пакет. И постарался же! Докопался до самого гроба. Глубоко же зарыли… кого-то — я не потрудился посмотреть имя на табличке. Какая разница — мёртвым всё равно. Затылок ломит от встречи с твёрдым деревом, и, кажется, даже сквозь наглухо закрытый гроб просачивается ни с чем не сравнимый запах мертвечины. А может, это она уже начала вонять, хотя ещё и суток не прошло. Нужно было расчленить, а лучше сжечь вместе с проклятым домом, но почему-то я решил похоронить. В чужой могиле, собственной она не заслуживает, да и привлекать лишнее внимание не стоит. Никто ведь не будет искать в чужой могиле, правда. Тяжёлая тварь. Земля холодная, забивается везде. И мерзкий дождь пошёл сильнее, как назло. Конечно, разве мог я закопать эту суку днём в солнышко. Обязательно ночью, в темень и омерзительную погоду из-за чего и поскользнулся. Паника накатывает как-то слишком медленно, совсем не так, как должна бы на человека, упавшего в могилу с трупом. С двумя трупами. Наверное, я настолько обезумел, что уже ничего не пугает. Я убил собственную мать. Выпил её кровь. И кто я после этого?! Чудовище? Мне плевать! Никогда ещё я не чувствовал себя настолько свободным. Все эти годы она словно контролировала мой разум. Столько раз я хотел сбежать, ненавидел и боялся, но всё равно возвращался в её логово, каждый раз содрогаясь от пристального плотоядного взгляда, которым она встречала и провожала меня. И вот я наконец свободен. Остался последний рывок. Вдохнув поглубже, приподнимаю тело, стараясь спихнуть с себя, но в узкой могиле не так-то просто. Пакет шуршит, рвётся, и сквозь неровную дыру я снова вижу её лицо. И она смотрит на меня… Смотрит в глаза своими пустыми и мёртвыми. Вот где начинается паника! Беспорядочно бьюсь под ней, безуспешно пытаясь столкнуть с себя. Она же мертва! Мертва! Но смотрит… Режет взглядом, словно лезвием. Вцепляется скрюченными одеревеневшими пальцами мне в горло. Давит на сонную артерию. Сквозь набат крови в ушах и тошнотворно-сладкое отчаяние слышу её голос и гомерический гогот, хриплый и булькающий, словно она захлёбывается собственной кровью, что струёй течёт из разорванной глотки прямо мне на лицо, попадая в рот. «Жри! Ненасытная тварь! Жри!» Нет! Только не снова… Не в темноту… … «да отпусти, я ему башку прострелю!» — Успокойся, Рукия, вдруг он нам ещё пригодится, — сказано так, будто я какой-то старый чемодан без ручки. Хотя коротышка так грозно вопит, что я даже готов поблагодарить Ренджи за столь нелестную защиту. — Всё из-за него! И что теперь делать?! Как нам его остановить?! Да в чём, блять, дело? Что ещё произошло непоправимого, в чём опять виноват я, несмотря на то, что последние несколько часов, по всей видимости, был в позорной отключке. За окном уже светло, рядом сидит рэйки, от этого моё и без того угнетённое состояние стремится к бесконечности. — Как вы себя чувствуете, Гриммджоу-сан? — спрашивает, не обращая внимания на вопящих светлячков за спиной. Я киваю, мол, жить буду, и в действительности мне стало лучше. По крайней мере, чёртово головокружение прекратилось. Рэйки, словно чувствует, отпускает мою руку и поднимается, бля, я даже не заметил, что она меня держала. Машинально вытираю вспотевшую ладонь об джинсы, инстинктивно пытаясь стереть её прикосновение, мне противно, но очевидно, что вместе с ним исчезло необъяснимое тепло, обволакивающее меня во тьме. — Очнулся, герой?! — продолжает вопить Рукия. — Нужно было дать тебе сдохнуть! Добить из жалости! — Кишка тонка, льдинка, — пытаюсь язвить, но голос хриплый и скрипучий. — И что такого случилось, что тебе сильнее обычного не терпится прострелить мне башку? — Что случилось?! — она впивается в меня диким взглядом, в нём столько презрения, что мурашки бегут. — А ты полюбуйся! — впихивает мне в руку телефон с включенным видео. Смотрю. И, твою же мать!.. На экране снова и снова мелькают кадры, похоже, снятые совсем недавно случайным очевидцем и конечно сразу же слитые в сеть. Двое отморозков пытаются ограбить женщину, вырвать сумочку, а я всегда говорил, нечего по дворам ночью шляться. Ничего необычного, пока из темноты на помощь жертве не приходит он. Легко раскидывает шпану, неблагодарная баба с визгом сбегает, но и хрен бы с ней, всё равно парень — герой, вот только… Он бьёт снова и снова, превращая лица гопников в месиво, а тела в отбивные. И даже, когда несчастные воришки едва ли могут дышать, не останавливается. А после совсем уж жуткие кадры: он облизывает испачканные в крови руки. Падает на колени, на пыльный асфальт рядом с телами и зубами, словно животное, впивается в шею одного из них. Камера довольно далеко, снимали как будто сверху, может с балкона второго этажа, запись нечёткая, но никаких сомнений — психопат пьёт кровь. И хотя лица не видно, мне, как и всем в этой комнате, абсолютно ясно, кто на экране. Я бы сказал, что пора всерьёз начинать беспокоиться.Anxiety
5 октября 2018 г. в 19:49
Взгляд Шихоин бесценен. После того, как я кратко обрисовал ситуацию по телефону, она приехала с двумя агентами. Так вот, она смотрела на меня… многообещающе, оценивающе, словно мысленно снимала мерки для гроба. И впервые мне не захотелось огрызнуться, хотя, конечно, я это сделал просто по привычке или из чувства противоречия, а может, потому что наивно хотел убедить её или себя, что всё ещё контролирую ситуацию.
Пострадавшую девчонку увезли в Сейрейтей; она не вампир и не донор, но ей нужна срочная медицинская помощь и, конечно, поправки в памяти. Даже боюсь представить, что она успела увидеть, когда её сознание соприкоснулось с сознанием Куросаки, вернее, неИчиго. Если повезёт — останется в своем уме.
Меня тоже насильно, прошу заметить, утащили в Сейрейтей, зашили плечо, как я и предполагал, идеально, хотя рисунок безнадежно испорчен. Оборванные линии и неровные порезы уничтожили звериный оскал «пантеры», оставив лишь половину челюсти, словно треснувшую изуродованную маску, налипшую на лицо. То, что раньше носил с гордостью, теперь спрятано под бинтами и длинными рукавами — жалкие отголоски меня прежнего.
После всех неотложных процедур оказался в кабинете начальницы или бывшей начальницы; я теперь не совсем понимаю свой статус в рядах СТУПР, под этим самым взглядом, в котором не было ничего, кроме гнева и жалости. И я действительно ощутил себя по-настоящему жалким, не потому что потерял способности, не потому что чувствую себя беспомощным и слабым, а потому что впервые осознал необъятные размеры собственного эго и ложной самоуверенности. Привести голодного эмоционально нестабильного вампира в место большого скопления всевозможных энергетических потоков, от счастья до хаоса, это как лису в курятник пустить. Как мне, блять, это вообще в голову пришло?! Куросаки и в лучшие времена контролем похвастаться не мог, а уж сейчас. Я больше «не вижу» и «не слышу», но прекрасно помню каково это. И что я сделал? О блять, вот и оно — глубоко похороненое и давным-давно забытое чувство вины теперь съедает меня заживо, безжалостно отрывая кусок за куском, и не успокоится, пока не обглодает до костей. Или пока я всё не исправлю.
Итак, что мы имеем? В пору объявлять красный код: навряд ли Куросаки вернётся в нормальное состояние без посторонней помощи, а значит, на горизонте вот-вот замаячит призрак Вейла, будто бы одного разрушителя недостаточно. Даже представить не в силах, что сейчас происходит с его сознанием: столько сущностей в одном — это слишком — и каждая на себя тянет, пытается поглотить остальные, разрывая разум на части.
Что им движет? Животный инстинкт — поглощать энергию, пока не достигнет максимума силы. И существует ли этот максимум? Чего жаждет его тёмное «я»? Он всегда старательно прятал эту сторону, а я лишь дразнил зверя, но никогда не пытался разобраться в мотивациях. Важна только сила, не правда ли, а что движет этой силой?.. Сейчас, оставшись без неё, особенно остро понимаю, что ближе Куросаки у меня нет никого, и я уже признался, что готов убить или умереть за него, но вот нужно ли ему это? Хоть когда-нибудь было нужно? Я мог спросить и мог признаться тысячу раз, но ни разу даже не попытался этого сделать. Жалею? Да, наверное, но больше злюсь. Злюсь и чертовски напуган. Когда человеку, которого ты любишь, больше всего на свете нужна помощь, а ты не знаешь, чем помочь — это страшно.
У тринадцатого оперативного отдела СТУПР, в полном составе поднятого по тревоге, единственный приказ — «задержать Куросаки Ичиго и доставить в Сейрейтей», от продолжения меня бросает в дрожь и подкатывает мерзкое чувство тошноты, «живым или мёртвым».
Знаю, никто в Сейрейтее не хочет его смерти, не потому что он диковинка и важная часть команды, этот мальчишка непостижимым образом располагает к себе и завоёвывает уважение каждого, с кем начинает знакомство. Он сильный, отважный, упорный и задиристый, а ещё честный, умеющий разглядеть свет в самых тёмных уголках чужой души, и даже если этого света нет, он всегда готов поделиться своим. В нем сила удивительным образом сочетается с великодушием, воистину, уметь принимать и прощать чужие ошибки и слабости — качество, которого у меня никогда не было. И всё же… Сейрейтей организация, стоящая в тени двух миров, её задача поддерживать равновесие и обеспечивать безопасность как вампирам так и людям, и если кто-то нарушает это равновесие, оперативный отдел реагирует. У агентов есть приказ, у светлых есть долг, а значит… живым или мёртвым.
Мне плевать на приказы. Я никогда по-настоящему не причислял себя к светлым, если быть откровенным, к тёмным тоже особо не причислял. Всегда сам по себе. С собственным кодексом и в нём никогда не было понятий: долг, мораль, правила. Для меня всегда была важна лишь свобода. Будь там где нравится, бери то что хочется, делай как пожелаешь — вот моё кредо. Не знаю, изменился я за время знакомства с Куросаки или нет, скорее нет, чем да, но предпочтения мои сузились это уж точно. Нравится, хочется и желаю слились в одно — Ичиго рядом, а значит, сдохну, но верну его назад.