Intimate feelings

      Воздух вокруг становится удушающим. В груди так тяжелеет, что каждый бит сердца, проталкивающего в кровь всё больше льда, кажется пыткой. Во рту так сухо, что, кажется, язык расколется, стоит тронуть его зубами.       Светильник горит на журнальном столике, но тусклым, неровным светом. Плечи невольно дёргаются в попытке стряхнуть леденящий холодок, ползущий по спине.       Стоявший до этого неподвижно, должно быть, в очередной раз смакуя вкус моего отчаяния, он словно оживает, медленно приближаясь. Всё тот же рыжий мальчишка, которого я когда-то встретил в баре и который из кожи вон лез, чтобы привлечь моё внимание. Тот, чья кровь сводила меня с ума, тот, что с ослиным упрямством пытался вытянуть меня из тьмы, сам увязая в ней всё глубже. Он и в тоже время некто совсем иной. Чужой. Игра теней или я действительно вижу неуловимые изменения в его внешности? Резкие, заострённые черты лица, пугающая гримаса, которой в его арсенале никогда не было. Желтые глаза с тёмным зрачком, но в них нет и намёка на ту упрямую, но светлую силу, которая однажды привлекла меня.       Топот на лестничной клетке. Несколько агентов влетают в квартиру, стреляют сразу без предупреждения, подло — в спину. Капсулы с наркотиком медленно останавливаются и зависают, не достигнув цели. Не поворачивая головы, Куросаки щелкает пальцами, и пули, будто рикошетом отбрасывает назад в тела агентов. Короткий грохот упавших тел, стук захлопнувшейся по его воле двери. Теперь у нас есть несколько минут наедине, прежде чем прибудет подкрепление и вынесет дверь. И этого времени для него более чем достаточно.        Не торопясь он приближается наслаждаясь нарастающей паникой на моём лице. Дыхание прерывается, пульс частит. Отступаю за спинку дивана, будто бы визуальная преграда сможет меня защитить. Массивный диван тут же оживает и с жутким скрежетом ножек по паркету отползает в сторону. Гадкий холод охватывает плечи и ползёт ниже и ниже, сковывая мышцы спины, вызывая режущую боль в позвоночнике. Майка насквозь пропиталась ледяным потом. Сердце сбивается с ритма, как будто кто-то влез лапой прямо под ребра и сжал его в кулаке. Что-то холодное касается шеи, вздрагиваю, пытаясь оглянуться, но тут же нестерпимая боль прошивает спину и поясницу. Ноги не держат, хватаюсь за столик, роняя с него ночник. Лампочка вдребезги. Мелкие осколки стекла впиваются в кожу. Я отползаю дальше к стене. Ладони кровоточат, несколько крошечных порезов, но и такая малость добавляет ему энтузиазма. Он вдыхает потяжелевший воздух и плотоядно облизывает губы.       Ещё шаг.       Теперь нас разделяет меньше метра, он протягивает руку, чтобы коснуться меня, а мне больше некуда отступать. Забился в угол, как трусливая мышь. Сердце чечётку отбивает. Сжимаюсь весь. Шею обхватывают его пальцы, обжигая кожу. Жду, с ужасом жду, когда он сожмёт их крепче и сломает мне хребет. Дышать становится почти невозможно и я теряю чувство реальности, и чем дальше уходит реальность, тем больше возникает в теле щелей и лазеек, в которые упорно просачивается нечто бесплотное, призрачное и туманное. Оно постепенно заполняет меня изнутри — чужое враждебное присутствие… Оседает, словно неприятная влага на коже, превращается в подобие тени и обволакивает со всех сторон.       «Тебе не сбежать…»       Слышу его дыхание, тяжёлое и рваное. В полной темноте. Спотыкаясь и падая, обессиливший, измученный жаждой и болью, но не сдавшийся он продолжает брести вперёд, на ощупь, в абсолютной темноте. Что-то преследует его, след в след, догоняет и не перестаёт твердить, шептать жутким металлическим голосом, проникая с каждым разом всё глубже, заполняя разум, отбирая волю по капле. А потом голосов становится больше, они уже не преследуют, а просто сопровождают, обступают со всех сторон, как чёрная дымка, и продолжают нашёптывать ему в уши.       «Бесполезно… Не сбежишь! Мы всегда наблюдаем за тобой! Мы всегда рядом! Тебе не уйти! Твоя кровь, плоть и кости… уши… глаза… и даже твоё сердце…»       Он замедляет шаг, что-то хлюпает под ногами, булькает, как лава или смола.       «Твой гнев, твоя печаль, твоя боль… и твой страх! Всё это принадлежит нам!»       «От тебя пахнет тьмой… Твоя жажда растёт. Каждый раз, когда ты купаешься в крови, твоя жажда растёт…»       Его руки становятся красными. Сначала пальцы, затем ладони, а после запястья. Алая жижа ползёт всё выше и выше, он пытается стряхнуть, стереть её, но алые кляксы снова и снова покрывают его кожу.       «Чем больше ты убиваешь, тем больше жаждешь. Чем больше жаждешь, тем больше будешь убивать… И тогда зверь поглотит тебя. Займёт твоё место. Примет твой облик. И ты станешь настоящим монстром… Убивай…»       Хватка чуть ослабевает. Я пытаюсь вдохнуть. Никогда раньше не видел у него ничего подобного. Его голод настолько ужасен, словно бесконечно жаждущий крови зверь. Он всё ещё сжимает моё горло, но дышать я могу. Он почему-то не двигается. Пытаюсь освободиться, пока он замер в странном коматозе, но как только касаюсь, в голове снова мутнеет…       Осторожно открываю глаза, когда ощущение давления и чужого присутствия пропадает, верчу головой — знакомая полутёмная, провонявшая сыростью платформа и рельсы, уходящие в темноту тоннеля. Как я снова здесь оказался?       Время течёт здесь совсем по-другому, непонятно прошла минута или час. Кажется, я здесь один, но всё ещё не могу отделаться от мерзкого чувства беспокойства. Словно кто-то наблюдает за мной из темноты. Взгляд падает на стену, размалёванную поблекшими от времени красками, они складываются в какой-то рисунок, но сейчас меня больше беспокоит тень, чёрным пятном замершая прямо посередине. Может, просто игра истерзанного кошмарами воображения? Здесь в тусклом свете сигнальных огней тени особенно зловещие, подчёркивают заброшенность и пустоту.       Не-ет… там кто-то есть…       Измученный разум больше не может отличить безопасность от угрозы, события последних дней расплываются, сливаясь в калейдоскоп правды и лжи, и я уже не в состоянии отличить реальность от кошмара. Кажется, вся моя реальность — один сплошной кошмар.       Тень медленно отделяется от стены, становится больше. И это уже намного сложнее списать на больное воображение.       Его демон сильно изменился с нашей последней встречи. Никаких когтей или рогов, теперь он больше походит на человека, скорее даже на тень, но абсолютно реальную. Кожа с орнаментом татуировок прикрыта серыми бинтами. Рисунок чёрного пламени разросся по всему телу, пульсирует тёмной энергией, будто что-то изнутри хочет вырваться — пламя, в котором он вечно будет гореть, но огонь не обжигает его. Огонь — его стихия — проклятие и сила. — Всё ещё сопротивляеш-ш-шься? — спрашивает он, приближаясь, эхо его металлического голоса скрежетом разносится в пространстве. Нижняя часть лица скрыта серой повязкой и от того, что я не вижу, как двигаются его губы, голос становится ещё страшнее, как те бесплотные в его сознании, словно они уже догнали и завладели им.  — Сдайся!       Приближается. Клубы чёрного дыма скрывают ноги и, кажется, он шагает, не касаясь земли. Я отступаю, не в силах побороть вновь охвативший меня страх. Если в реальном мире я ещё мог бы померяться с Куросаки силой, то здесь без пантеры абсолютно беспомощнен.       До края платформы всего несколько шагов. Из недр тёмного тоннеля доносится нарастающий гул приближающегося поезда. — Отдай? Отдай?! — кажется, он начинает терять терпение.       Что он хочет от меня? Шихоин сказала, что я — мишень, сам понимаю, но почему? Месть за все мои выходки и прошлые обиды? Нет. Зверя не интересуют человеческие распри, главное для него — кровь, но моя больше не представляет ценности. Так что же ему нужно?! — Что отдать?! Что тебе нужно?! — нервы сдают, и я кричу. — Что тебе, чёрт возьми нужно?! — сжимаю кулаки, стою насмерть, хотя пятки уже соскальзывают с края платформы.       Замирает на секунду, приостановив свое смертоносное шествие. Пустые чёрные глаза без бликов в зрачке жгут, пробирают до мурашек, как бы говоря — у тебя был шанс, но ты отказался, не хочешь отдавать добровольно, тогда я возьму сам. Если бы я ещё знал, что он, блять, от меня хочет?! Уже понял, что не убить. Запугивает, но зачем?! Если только… Безумная догадка прокрадывается в голову, но я не успеваю додумать, потому что демон передо мной вдруг падает на колени. Ничего не понимаю ровно до того момента, пока его тело не начинает меняться. С жутким хрустом позвонков и костей трансформируется и увеличивается в размерах туловище, растягивая плоть, словно резину. Руки превращаются в широкие лапы с длинными изогнутыми когтями. Клыки удлиняются, лицо вытягивается в звериную морду с мощными челюстями полными острых зубов. Всё тело покрывается густой тёмной шерстью. Последним появляется тонкий хвост, заострённый на конце, как жало скорпиона. От узнавания волосы встают дыбом. Это он… Огромный чёрный пёс с широким разворотом плеч и мускулами, бугрящимися под кожей, теперь покрытой шерстью. Тусклый свет отражается в кроваво-красных глазах, сияющих мощью такой же дикой и древней, как сам мир.        Нет, пожалуйста, нет! Только не он…       Страх с новой силой охватывает меня, подступая к горлу и наполняя рот горьким привкусом тлена, растекается по венам и ударяет в голову, разрушая остатки человеческого сознания. Он знает, как я боюсь, как стыжусь своего поражения, поэтому и принял обличие моего убийцы, чтобы ещё раз насладиться моей беспомощностью.       Сквозь набат бешено стучащего пульса слышу грозный рык, перемежающийся со звуком грохочущего совсем близко состава. Огни мощных прожекторов уже прорезали тьму тоннеля, ещё несколько секунд, и поезд достигнет платформы.       Что делать? Что блять, делать?!       Передо мной горят налитые голодным безумием глаза, а за спиной жёлтые огни поезда облизывают край платформы. Зверь скалится и рычит, его клыки могут порвать кого угодно, перекусить надвое. Железные колеса свистят и грохочут, готовые снести всё на своём пути. Острые лопатки ходят под толстой шкурой готового к прыжку хищника. Жар раскалённого состава и резкий запах машинного масла уже чувствуются в воздухе.       Говорят, в момент отчаяния на ум приходят самые неожиданные решения, прошивают, как молния. Один из таких высоковольтных разрядов, похоже, только что словил и я, потому что вспыхнувшая в голове мысль абсолютно безумная, но я готов рискнуть. Может, потому что больше нечего терять. Напряжение в теле достигает пика. Я не хочу умирать… Последняя секунда тянется слишком долго, так долго, что в голове успевают родиться и умереть тысячи мыслей, но ни одну из них я не успеваю ухватить.       Страх… Страх подавляет волю. Чем глубже ты впускаешь его в себя, тем прочнее становятся его ледяные оковы. Я всегда думал, что контролирую его, но на самом деле это он управлял мной. Но я боюсь не кровожадного зверя, ни боли, ни крови… Всю мою жизнь я боялся. Проиграть. Доверять. Любить… Чёрт, как не убегай, но никуда не денешься от этого разрушительного чувства. Я пытался. Стоит только вспомнить моё вымученное признание — красивый жест перед смертью, а на самом деле я просто снова сбежал. Снова испугался. Неудивительно, что Ичиго не ответил тогда, всегда видел меня насквозь.       Выдыхаю, напряжение и усталость покидают тело. Не хочу больше бояться. Я устал бояться! Не пора ли перестать убегать и встретиться со страхом лицом к лицу?       Успеваю ещё раз взглянуть в красные глаза, прежде чем передние лапы пса отрываются от земли… — Я больше не боюсь, слышишь?! — крик сливается с грохотом подоспевшего поезда. Я делаю шаг с края…       Неудачно приземляюсь на задницу и корчусь от боли. Поезд до отказа наполненный моими страхами, проносится сквозь меня, не причиняя никакого вреда, на несколько секунд скрывая из вида замершего в прыжке зверя. Но как только призрачная многотонная махина скрывается в темноте тоннеля, адская псина снова оживает и летит прямо на меня. Едва успеваю вскочить на ноги, прежде чем он приземляется и бросаюсь прочь от платформы.       Чёрт-чёрт-чёрт! Я был уверен, что он исчезнет вместе с поездом, но он вполне материальный щёлкает зубами за спиной и вот-вот догонит. Он не просто материализовавшийся страх, это настоящий обезумевший Куросаки, принявший чужую форму. И я так и не догоняю, что ему от меня нужно.       Бегу что есть мочи, потому что его остановить простым «я-больше-не-боюсь» очевидно не получится. Звук, с которым его когти скрежещут о металлический рельс, пробирает до мурашек.       Где, где же эта чертова дверь?!       Догадка посетила меня, ещё когда стоял на краю платформы, пока он требовал «отдать». Теперь наконец понял, что ему нужно. Что я могу отдать-то, кроме собственной жизни? И у него уже не раз была возможность забрать её, но почему-то он не сделал этого, продолжая изводить меня страхом. Так же как Ннойтора преследовал Нелл, но не мог победить, пока она добровольно не отказалась от своей силы.       Он чувствует её, каждый раз прикасаясь или подходя слишком близко, вот что останавливает его, не даёт разорвать меня на куски. Он всё ещё связан со мной. Связь очень слабая, но она есть, и он отчаянно хочет освободиться, найти эту потерявшуюся в моём разуме частичку и поглотить без остатка.       Хрена с два я доставлю ему такую радость!       Зверь нагоняет, дышит в затылок, а у меня почти не осталось сил, кажется, убежать от поезда было гораздо проще. Впереди справа в стене вижу старую дверь. Наконец-то! Как марафонец из последних сил ускоряюсь у самого финиша, дёргаю почерневшую от времени и грязи ручку. Натужно скрипнув ржавыми, петлями дверь открывается и впускает меня в спасительный узкий коридор. Позади слышится грозное рычание, а следом — глухой удар — мой преследователь со всего маху впечатался в закрывшуюся дверь, оставив нехилую вмятину. М-да, этот ржавый кусок железа не продержится долго, значит, мне нужно поспешить.       В свете единственной лампочки под ногами мелькает кроваво-красная плитка. Свет перестаёт помогать очень быстро, и дальше я иду наощупь, надеясь не заблудиться в тёмном лабиринте узких корридоров. Ну что я за человек такой, а?! В собственной голове не могу навести порядок. То ли дело у Куросаки — море, пляж, солнышко — красота, а у меня — какие-то ебучие катакомбы!       В прошлый раз был звук, она сама искала меня, звала, но я был настолько напуган и ослеплён, что даже не предположил, кто тёрся о ноги и мурлыкал на ухо. Она просила помощи, а я оттолкнул, сбежал в панике, бросив её одну в этой непроглядной тьме. Где теперь искать?       Где-то позади жуткий скрежет железа означает, что хиленькая дверь — последняя преграда, разделяющая меня и адскую псину — рухнула. Как скоро он найдёт меня в этом лабиринте? Спорить готов, слух и зрение у него в разы лучше моих. Если он доберется до неё раньше меня — пиши пропало.       Продолжаю идти, впереди мелькают слабые блики. Наконец-то, блять, неужели свет в конце туннеля?! Ускоряю шаг и в тусклом свете разбираю очертания чьей-то фигуры. Человеческая. Худая. В окружении тёмно-красной дымки, обвивающей тело, словно змея.       О-ох, дьявол!       Голубые глаза мерцают в полутьме — насмехаются, прожигают насквозь. В руке она сжимает массивную цепь, другой конец которой железным кольцом сковывает шею пантеры.       «Ты же не думал, что всё будет просто?»       Да ёбаный же нахуй! Кончится когда-нибудь этот пиздец?! И что меня поездом не сшибло! Готов взвыть от негодования.       Вот же тварь! Ненавижу! Злость и ненависть кипят внутри чёрным смоляным потоком, затмевая даже страх перед этой змеёй. Да только что толку! Я не знаю, как с ней бороться. Она же часть меня — самая мерзкая и тёмная — эгоистичная, похабная, злобная дрянь!       Позади из глубины коридора доносится грозное рычание…       «Похоже, жить твоей потрёпанной кошке осталось недолго», — шипит она и натягивает цепь, пантера скулит, смотрит на меня тусклым жалобным взглядом.       Похоже, всем нам тут жить осталось недолго, потому что, как только Куросаки разделается с пантерой, ему уже ничего не помешает убить меня, а вместе со мной сгинет и эта сука, и все мы отправимся прямиком в ад жить долго и счастливо. Вот уж нахуй!       «Сколько раз тебе повторять, глупый мальчишка, ты никому не нужен! Никто никогда тебя не полюбит! Никто не примет такого, как ты!» — повторяет она выжженные в моей памяти слова, запрокидывает голову и заливается диким шипящим смехом.       Она всю жизнь повторяла мне, что я не нужен никому, что я ничтожество, твердила без конца, и даже после смерти её голос звучал в голове всякий раз, когда я думал о ком-то дольше, чем длится оргазм. И я всегда слушался, вопреки своей ненависти и желанию делать всё наперекор. Всегда боялся, что если подпущу кого-то чуть ближе, то этот кто-то обязательно меня предаст. Кому я нужен, если собственная мать ненавидела меня? Она втемяшила мне это в голову настолько глубоко, что избавиться уже никогда не получится. Но вот странность, сейчас, глядя в её ухмыляющееся лицо, стоя на мосту между жизнью и смертью, между здравым рассудком и безумием, я неожиданно понимаю, что мне всё равно. Мне плевать, нужен ли я Куросаки. Главное… что он нужен мне, даже если через пару секунд разъяренный зверь, в которого он превратился, сожрёт меня. Даже если я выберусь живым, а он развернётся и уйдёт. Даже если скажет, что ненавидит меня. Это не изменит моих чувств — он по-прежнему будет нужен мне. Это настолько очевидно и просто, что даже смешно. И я смеюсь. Над своей глупостью и трусостью. Хохочу громко, как безумный, заглушая змеиное шипение.       Она смотрит с недоумением. Что, блять, смешного?! Я же должен огрызаться, прятать свой страх за показной бравадой, а после забиваться в угол и жалеть себя. Чёрта с два, мамочка!       Я чувствую её — силу — не ту ядовитую и злобную, растравленную, закованную в цепи, к помощи которой всегда прибегал, а настоящую силу свободы, наконец-то свободы, о которой мечтал так долго. Меня переполняет острое чувство опасности, но также и страстного воодушевления. Азарт, кураж, адреналин, как же я скучал по всему этому, по желанию снова без страха пройтись по самому краю.       Цепь в её руке дрожит, а змеиные глаза расширяются в ужасе. Она шипит, пытаясь удержать свою власть. Поздно. Пантера дёргается, рычит, наполненная моей уверенностью, не желает больше быть скованной. Оковы страха больше не сдерживают ни её, ни меня. — Я люблю тебя, мамочка!       В тот же момент пантера срывает ослабевшую цепь и бросается в атаку. Ужасный громкий рык прерывается звуком прорывающих плоть зубов. За несколько секунд змея, всю жизнь травившая меня своим ядом, исчезает. Поглощена зверем — мной!       Алая дымка окутывает тело, чувствую как энергия течёт по венам, заполняя каждую клеточку, снова сливается со мной в единое целое. Сила намного мощнее и ярче, ничем больше не скованная.       В проходе загорается пять красных точек, словно огни лазерного прицела. Нашёл…       Пёс злобно скалится из темноты, брызжет слюной и немедля бросается вперёд — ужасный смертоносный цербер, готовый разорвать мне глотку.       Хм… Аж скулы сводит от оскала, что сейчас красуется на моём лице — я всегда мечтал о собачке… — Лежать!!!