Intimate feelings

— Теперь вы! — Шихоин пронизывает нас взглядом. — Объясните мне, как так получилось, что Улькиорра мёртв? Кто его убил? — Я! — в один голос отвечаем мы с Куросаки. У Шихоин дёргается бровь. — Оба? — Да! — снова в один голос. — И как же это произошло? — с большим сомнением в голосе спрашивает она. — Скажи правду! — Это правда! Я его убил! — Да нихуя подобного! — Если бы я не укусил его, если бы лучше себя контролировал… — Они всё равно её прочитают! — Не обязательно. Она рэйки, не так-то просто читать рэйки, особенно если в этом отпадёт надобность. — Но это я её подтолкнул! — Из-за меня! — Но… — Говорите вслух, чёрт бы вас побрал! — не выдерживает Йоруичи. — Да-а… — бубнит Куросаки. — Ну, я его укусил и потом… — нервно чешет затылок, вот никогда этот мальчишка не научится прилично врать. — А я добил, ну, чтобы не мучился, — заканчиваю я.       Замолчи!       Сам замолчи! — Добил?! — в бешенстве повторяет Шихоин. — Улькиорра Сифер служил в национальной разведке, а ты его добил! Это не никому неизвестный Ямми или рядовой полицейский Зоммари, это… Ты вообще представляешь, каким людям память придётся поправлять?! Самому — она поднимает глаза к потолку, — Ямамото-доно!.. — Мы ему жизнь спасли однажды, — вставляю своё веское слово. — Заткнись! — велит она. — Вы оба!.. Вы — чума! — она распаляется всё больше и больше, глаза загораются жидким золотом, и я уже жду, что ща мне прилетит не только на словах, но Кискэ, про которого я уже забыть успел, так тихо и незаметно он сидел, молча берёт её за запястье и усаживает на диван. Шихоин на удивление замолкает. Вообще не видел, чтобы она когда-нибудь орала на него. Да что такое между ними, не знал бы как это опасно, подумал бы, что они инициированы. — Ладно, что с разрушителем? — вдруг меняет она тему на более безопасную. — А разве не видно, — впервые подаёт голос Кискэ, — их слияние завершилось и совсем не так плачевно, как мы все ожидали, — говорит он и смотрит на нас, как на подопытных кроликов. М-да, будь у него оборудование под рукой он бы уже начал ковыряться в наших мозгах. Слава богу, Сейрейтей сгорел. — То есть ты его контролируешь? — спрашивает Йоруичи у Куросаки. — Типа того, — неуверенно кивает он, — но не очень долго. — «Не очень» — это сколько? — уточняет начальница. — Ну, — пожимает плечами Куросаки, — когда дрался с Ямми, почти четыре секунды удержал.       На всю комнату раздаётся ещё один тяжёлый вздох и скрип зубов Шихоин. — Ладно, а Орихимэ почему в таком состоянии? — спрашивает она, опять съезжая на скользкую тему и заставляя Куросаки занервничать. — Ох, ягодка, помоги, — я сгибаюсь пополам, очень натурально задыхаюсь и стону от боли. — Что?! Где?! — бросается ко мне Ичиго и машет ладонью перед лицом, типа, так воздуха больше. — Рёбра… вот прям кольнуло и голова кружится, — кряхчу я. — Принеси водички. — Он тут же бросается на кухню. — А лучше чаю, того вонючего, что Унохана-сан прописала, — очень жалобно прошу я чая, который самолично выкинул в окно ещё вчера. — Он там, на полочке… Ой, как больно…       Куросаки старательно ищет несуществующий чай, а Шихоин уже трясёт от злости. — Джагерджак, если ты думаешь, что я на это куплюсь, то… — сквозь зубы шипит она, но тут звонит её телефон, слава богу. — Да, сэр! — отвечает совсем другим тоном — начальство звонит. — Я поняла. Уже! Положитесь на меня! — кладёт трубку и грозит нам пальцем, — мы ещё поговорим! А до того не сметь и шагу сделать за порог этой квартиры, ясно?!       Мы дружно киваем, а она наконец покидает мой дом хлопнув дверью напоследок. Кискэ следует за ней, одаривая нас на прощание насмешливым понимающим взглядом.       Фух! Ушли! — Почему ты не сказал правду?! — тут же перестаю «умирать» я. — А ты зачем повесил на себя убийство?! — орёт он на меня в ответ. — Одним больше, одним меньше, — пожимаю плечами. — Кроме того именно я спровоцировал Химэ.       Ичиго кидает на меня недовольный взгляд, но всё же сдувается. Да и чего тут спорить? — все потрудились — один ранил, второй подговорил, третья добила — целая бандитская группировка. Не уверен, поможет ли моё враньё, но Куросаки ещё один жмурик ни к чему, а Орихимэ — тем более. — Как думаешь, она сможет снова, ну… быть рэйки? — спрашивает Ичиго, присаживаясь на подлокотник моего кресла. — Не знаю, но я бы ей этого не желал, пусть живёт обычной жизнью. — Куросаки кивает соглашаясь. Хватит с девочки приключений. — Рёбра не болят? — Болят, — киваю я, — поцелуй?       Он усмехается, включается в игру и наклоняется, чтобы дотянуться до нужного места. — Да не рёбра, — протестую я, — меня!       И мы целуемся.       Целуемся долго и сладко, пока нас не прерывает очередной хлопок двери, блять, проходной двор, а не квартира. Это Унохана-сан с помощниками. Ладно, её я, пожалуй, рад видеть; пока выяснял тут отношения со всеми, позабыл про боль, а вот она обо мне — нет. Рёбра ноют, не вздохнуть, голова кружится, как же мне надоело помирать, просто словами не выразить.       Унохана-сан — богиня, уж не знаю, в какие точки на моём теле она втыкает свои иголки, но хорошеет мне прямо на глазах. Всего четыре часа волшебных процедур и я почти как новенький. Пил бы кровь, небось и рёбра бы уже срослись, но сказал нет — значит, нет. Лучше вонючий чаёк.       Ичиго справляется о состоянии Орихимэ и получает крайне уклончивый ответ, что все будет хорошо, но нужен покой. Он вроде удовлетворяется, но думаю, чувствует себя настолько виноватым, что вообще не хочет поднимать эту тему лишний раз. Но он не виноват, чёрт возьми, никто не виноват, кроме самого Улькиорры.       Закончив со мной, Унохана-сан складывает иглы в свой волшебный чемоданчик, выдаёт Куросаки целый список полезных советов о том, как за мной ухаживать, и тоже откланивается. Мне — не нервничать, не напрягаться, не двигаться, хорошо есть, побольше спать — красота. — Ну что, болезный, в постельку? — спрашивает Ичиго, когда все наконец покидают нашу квартиру.       Я облизываю губы и радостно киваю. Он практически на руках тащит меня в постель. Не то чтобы я не мог идти сам, просто нравится, когда он со мной возится и исполняет все мои желания, а он знает, как мне это нравится. — Выздоравливай, моё солнышко, — укладывает меня как ребёнка, поправляет подушку и подтыкает одеяло со всех сторон, и мы оба не можем перестать хихикать из-за этого показательного сюсюканья. — Сладких снов, — и… пытается уйти? Ага щас! Перехватываю за руку и опрокидываю на кровать, с удовольствием ловлю его хитрый взгляд. — Куда это ты? — Ну, ещё не вечер, я думал в универ смотаться, а то там, наверное, забыли, как я выгляжу, — сообщает он, хотя черти в его глазах говорят мне обратное — ни в какой универ он совершенно точно не собирался. — Да ну, Унохана-сан за тебя замолвит словечко, не беспокойся, — я продолжаю игру и тяну его ближе. — Унохана-сан велела тебе поменьше двигаться и не напрягаться, — не сдаётся он. — Значит, двигаться будешь ты. — И чем же мы займёмся? — невинно спрашивает он, накручивая на палец шнурок от моих домашних штанов. — О-о, вариантов предостаточно, — легонько дёргаю его футболку, намекая, что она тут очень даже лишняя. Он понятливо стягивает её и ложится ближе. — Ты уверен, что можешь? — шепчет зацеловывая мою шею, спрашивает уже серьёзно, хотя не думаю, что кто-то из нас сейчас способен остановиться. — Я всё могу, ягодка, — и в доказательство кладу его ладонь на свой пах, где всё уже большое и чертовски твёрдое. Его дыхание сразу сбивается, тяжелеет, а пальцы тянут шнуровку, развязывая наконец, и пробираются внутрь. — У-у-у-м-м-м, какой горячий…       Не удержавшись, я всем телом подаюсь вперёд, сильнее вжимаясь в ласкающую руку. От резкого движения рёбра тут же напоминают о себе, заметив это Ичиго ловко укладывает меня на спину устраиваясь сверху, удерживая свой вес на руках, чтобы не наваливаться и не причинять боль. Тяну его ближе, хочу сказать, чтобы не миндальничал, но он перехватывает мои руки и крепко прижимает к подушке, губами припадает к пульсирующей на шее венке, всасывая кожу, оставляя метку. Совершенно иначе чем раньше. Нежно. Но эта нежность будоражит не хуже страстных несдержанных укусов.       Делаю ещё попытку высвободить руки, на что он качает головой, запрещая, ах да, мне же противопоказано много двигаться, ладно, будем играть по твоим правилам.       С довольной улыбкой он припадает к моей ключице и несильно прикусывает зубами, явно намеренный пометить всё моё тело. Мазнув губами по моему рту, проводит языком по горлу до ключичной впадины, щекотно облизывает. Он отлично знает моё тело, каждую чувствительную точку и нагло этим пользуется. Почувствовав, как я покоряюсь ему, отпускает мои руки и медленно спускается по телу, целуя каждый сантиметр кожи, минуя плотную перевязь эластичных бинтов. Оставляет засос чуть ниже пупка и… и поднимается, гипнотизируя меня взглядом потемневших глаз, а потом делает это — проводит языком по нижней губе, точно копируя мой похабный жест, и добивает вызывающей ухмылкой на влажных губах, и-и-и… блять, это так горячо и порочно смотрится, что у меня начинает кружиться голова. Фак, мне ли не знать, как действует на людей это комбо, но чтобы попасться на это самому… ощущается так, как будто кто-то облил меня бензином и бросил зажжённую спичку.       На этом мои мучения не заканчиваются, о нет. На страстный минет я, похоже, ещё не заработал, потому что рыжий паршивец и не думает снова опуститься вниз, вместо этого он легко выскальзывает из своих штанов и белья, выгибается так, чтобы у меня не осталось выбора, куда смотреть и… начинает медленно ласкать себя, дразня настолько же себя, насколько и меня. Усиливает эффект, закручивая запястье, когда ведёт рукой вверх, и позволяя кончикам пальцев проскользнуть по головке одному за другим, прежде чем обхватить её. Напоказ и бесстыдно. Взгляд почерневших из-за расширенных зрачков глаз, устремлён прямо на меня. О, дьявол, ягодка, моргни хотя бы, а то я решу, что в тебя что-то вселилось.       Это… что-то новенькое. Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать наконец, насколько сексуально открытым внезапно стал мой мальчик и куда делся тот, что мило краснел и огрызался на бесконечный поток моих пошлостей. Надо признать, этот мне нравится ничуть не меньше. — Расскажи мне, как давно ты хотел сделать это? — Подрочить на тебя? О-о… Я ещё столько всего хочу… — отвечает он, лениво поглаживая себя. — Можешь сделать со мной всё, что захочешь, — и когда я говорю это, то именно это имею в виду, он может изводить меня, может трахнуть, даже убить — я не стану сопротивляться.       Замечаю, как ствол в его руке слегка дёргается при этих словах, а сам он ухмыляется, а потом подаётся вперёд и просто — твою ж мать — зависает надо мной и делает волну всем телом, почти притираясь ко мне, но всё же удерживая крохотное расстояние между нами. Останавливается так, что его ключица оказывается прямо напротив моего лица, настолько близко, что я мог бы её облизать, но я продолжаю следовать правилам и не двигаюсь. Он делает плавное кошачье движение назад всем телом, пока не опускается на колени вокруг моих бёдер. Полностью открывается для меня — ты же любишь на меня смотреть, так смотри, и я смотрю — с головки стекает прозрачная капелька, и под моим внимательным взглядом он облизывает свою ладонь и снова крепко обхватывает ствол. А другой рукой скользит ниже и начинает лениво поглаживать яички. Это. Очень. Впечатляющее. Зрелище. — Что ещё ты хочешь? Я сделаю всё, что ты хочешь.       Это странно — спрашивать его, потому что нет практически ничего, чего бы мы не делали раньше, но это было как «я беру, а он позволяет», как «я знаю, что ты хочешь», и я действительно знаю, но спрашивать неожиданно приятно. Мне абсолютно очевидно, что в его прекрасной голове таится множество «хотелок», которые большую часть времени он подавляет, но сегодня, чувствую, всё будет иначе. И это просто пиздец, как заводит — его открытость, откровенность, которую он наконец без смущения показывает мне. — О-о, я хочу, как же много я хочу, — выдыхает он и протягивает руку к моему лицу, прижимает пальцы к губам.       Оу, похоже, издеваться надо мной будут долго и мучительно, но я совсем не против. Размыкаю губы и жадно втягиваю три его пальца в рот. Провожу по ним языком, делая их достаточно влажными, надеясь, что правильно понял, что будет дальше. И не ошибся. Спустя пару минут он вытаскивает пальцы из моего рта и опускает руку мне между ног — все мои мышцы напрягаются в предвкушении, и в следующую секунду я ощущаю давление влажных пальцев в нужном месте.       Он потирает кольцо мышц достаточно, чтобы сделать его более влажным, а потом одновременно вводит внутрь два пальца, заставляя меня заёрзать от чересчур сильных ощущений. Быть может, потому, что я редко бываю «снизу» меня так сильно это возбуждает. — Какой чувствительный, — шепчет он. — И жадный. И чертовски горячий…       Он наклоняется и скользит губами по внутренней стороне бедра, заставляя меня раздвинуть ноги чуть шире, останавливаясь на мгновение, чтобы прижаться лёгким поцелуем, я нетерпеливо толкаюсь навстречу его губам. Он тут же притормаживает меня, прижимая мои бёдра к кровати, напоминая, что сегодня парадом командую не я. — Сделай это по-настоящему?.. — молю я, сам не понимая чего именно прошу — чтобы он начал двигать пальцами, или чтобы наконец-то взял в рот, или укусил. — Будь терпеливее, — смеётся он и для равновесия зацеловывает второе бедро так же мало и невесомо. — Я буду любить тебя так, как захочу.       Он сжимает пальцы плотнее внутри меня, а я своими отчаянно сжимаю простыни. Толкается внутрь по самые костяшки, потом чуть возвращает их назад и вновь вбивается внутрь, а потом вкручивает и сгибает, и мои бёдра подскакивают на кровати, когда он находит нужную точку. — Если я возьму у тебя в рот сейчас, ты сразу же кончишь?       Нет, если ты скажешь мне не кончать. — Правильно. Сначала тебе стоит отсосать мне, а потом я собираюсь кончить на тебя. И затем уже будет твоя очередь.       Твою мать! Этот командный тон, все эти непристойности, вылетающие из его рта, просто убивают меня, ещё одно грязное словечко и я кончу без всякой помощи.       Он трахает меня пальцами ещё несколько долгих минут, пока мои стоны не становятся громче, а ноги не начинают дрожать от того, насколько мне хорошо. А потом он убирает свою руку, слегка похлопав меня по бедру. Я понятливо сдвигаюсь и упираюсь в спинку кровати, а он располагается передо мной стоя на коленях. — Тебе удобно? Рёбра не беспокоят? — спрашивает он.       Я качаю головой, меня сейчас и сквозная рана не беспокоила бы, так я возбуждён. Опьянён им. Его телом, его запахом, его глазами, его руками, его ртом… и тем, что он собирается со мной сделать. — Не двигайся, — просит он, и затем поднимает мой подбородок чуть выше, добиваясь идеального угла, кладёт руку мне на затылок, поддерживая, и проталкивается мне в рот. Это грубо, быстро и идеально. И очень горячо.       Слишком скоро его движения становятся хаотичными, доводил нас обоих слишком долго. Мне совсем нечем дышать от его напора, но это тоже ощущается прекрасно, он сдавленно матерится, а потом удовольствие достигает пика, и он вскрикивает, выгибается и спускает мне прямо в горло, а потом, отстраняется и быстро дрочит сквозь непрекращающийся оргазм, покрывая горячими струйками моё лицо и ключицы. Капли обжигают кожу, запах кружит голову, но мне этого мало, и тогда я провожу ладонью по своему подбородку и щекам и, наградив его лукавой ухмылкой, слизываю всё, что осталось на руке.       От этого зрелища его зрачки расширяются ещё больше, превращая глаза в тёмные омуты — одно неловкое движение и утонешь, он словно безумный обхватывает моё лицо ладонями и впивается в губы, переплетая наши языки и перемешивая вздохи. Я отвечаю настолько же жадно, открывая рот так же, как когда сосал ему, отдавая ему всё, что он только захочет взять.       Поцелуи плавно перетекают с губ всё ниже и ниже — Ичиго спускается по моему телу, попутно собирая оставшиеся следы своего удовольствия, и только убедившись, что ничего не пропустил, добирается до самого сладкого, втягивает головку и опускается, с нажимом проводя губами по стволу.       Я коротко вскрикиваю, потому что это не возможно терпеть — тесный влажный жар его рта будет моей смертью. И это ещё до того, как он втягивает щёки и начинает сосать.       Ощущать его восхитительные губы, его тугое горячее горло это просто… Боже, он так хорош в этом. Я сейчас кончу. Кончу, а прошла едва минута, но он отсасывает мне с таким пылом, так страстно, так мокро и громко, что сдержаться просто невозможно.       Меня накрывает так сильно, что пробирает до самых костей. Мне кажется, я кончаю целую вечность, хотя на деле это всего один потрясающий всплеск удовольствия. Ичиго продолжает отсасывать мне до самого конца, с удовлетворённым стоном проглатывая всё до последней капли.       Ебать…       Он поднимается поцелуями обратно вверх по моему телу, как будто не хочет отрываться от меня ни на мгновение, а потом ловит губами мои губы, и мы целуемся так, словно нам вообще не нужен воздух. — Ты был так хорош, — говорю я имея в виду не только минет, а всё что он делал, это было просто восхитительно горячо, невероятно возбуждающе и безумно приятно. — Это было самое горячее, из всего, что мы делали. — Согласен, — кивает он и поворачивает меня за подбородок, чтобы снова целоваться.       Чёрт, мне мало, мне всегда мало. Мало его рта, его тела, возможности касаться его везде. Его кожа гладкая и просто роскошная, и я вжимаю в неё свои пальцы, ощущая крепкие мышцы на руках, впиваюсь ладонями в его бёдра, а потом — в его ягодицы. Он прижимается всем телом, и я чувствую, как его потряхивает от того, с какой силой он хочет всего этого. Его желание бесконечное, почти болезненное. Он весь сейчас один гигантский обнажённый нерв, состоящий из желания, и оттого его поцелуи становятся беспорядочными, а бёдра хаотично двигаются сами по себе.       Я оглаживаю ладонями его спину, спускаю руки ниже, укладывая их ему на задницу, и тяну его на себя, побуждая его качнуться вперёд и снова назад, и вновь притягивая ближе. Суть кристально ясна. Он начинает двигаться и, чёрт, ощущения просто восхитительные. От этой сумасшедшей горячей симуляции секса кружится голова, а в животе скручивается возбуждение, собираясь в тугой комок. У него снова начинает вставать.       Быстрее, чем я ожидал. Что ж… значит и тянуть не будем, чуть сдвигаю его, проскальзываю пальцами между его ягодиц и нахожу вход. Раскалённый до предела. Ичиго слегка дёргается, а потом выгибается, и два моих пальца входят в него. Он издаёт бессвязный звук мне в губы, но не перестаёт целовать. Я начинаю трахать его пальцами, медленно и равномерно, постепенно ощущая, как он начинает двигаться вместе с мной. — Чёрт, ох, чёрт, — слова звучат так, как будто их вышибает из лёгких, как будто они вылетают помимо его воли и застывают на моих губах.       Выскальзываю наружу и обвожу пальцами вход, что заставляет его дрожать и горячо выдохнуть мне в губы. — Да, м-н… так приятно… — хрипло стонет он и, похоже, окончательно забывает, что трахать сегодня собирались меня, но я совсем не в обиде.       Он опускает голову и пытается сделать достаточно глубокий вдох, видимо, чтобы не заполучить гипервентиляцию прямо здесь и сейчас. Я добавляю ещё один палец между первыми двумя. Он смотрит — это выглядит непристойно, абсолютно порнографично — ещё сильнее распаляет нас обоих.       Касаюсь той самой точки снова и снова, и он в ответ на это издаёт короткие отрывистые звуки, тихие «ах» на выдохе срываются с его губ, и это всё напрямую воздействует на степень моего стремительно растущего возбуждения. И я продолжаю — лёгкое скольжение, едва ощутимое касание пальцами, прежде чем вновь усилить нажим. Ему, кажется, нравятся все варианты, если издаваемые им звуки о чём-то говорят. Продолжаю чередовать поглаживания и толчки, не сохраняя никакого ритма, мне нравится, как он дёргается в моих руках, не зная, чего ждать в следующее мгновение. В конце концов он не выдерживает и громко стонет, пряча лицо у меня на плече. — Я больше не могу, у тебя же стоит уже, да? Я это чувствую, — шепчет он.       Да. У меня снова стоит, крепче некуда — Ичиго, который сходит с ума под моими прикосновениями — это самое возбуждающее зрелище, которое только можно представить. — Ещё как. Ичи, чёрт… — Меня уже потряхивает от желания, а рот наполняется слюной от нетерпения. — Что ты хочешь? Хочешь, вылижу тебя всего? Или, может, шестьдесят девять? Кончишь с моим членом во рту? Или… — Замолчи… — выдыхает он, нетерпеливо ёрзая на мне. — М-м-н-н… — его взгляд расфокусированный, абсолютно безумный, тёмный. — Хочу… — Всё что захочешь, Ичиго. Делай всё, что хочешь…       Он сглатывает, затем опускает голову, чтобы видеть, что делает, и берёт инициативу в свои руки, направляя куда нужно. На мгновение закрывает глаза, делает ещё один глубокий вдох, а потом медленно опускается, так и не дав мне вынуть пальцы.       Бля-я-я-я-ть… Выносите меня. Если я сейчас сдохну — не жалко. Он двигает бёдрами, опускаясь ниже, и меня охватывает тугой жар. Так тесно и горячо, и… — Бля… Это… это… — нет у меня слов. — Для тебя… — шепчет он и медленно раскачивается на мне, закатывает глаза и стонет. — Всё что хочешь для тебя… — Всё что хочешь для тебя, — повторяю я и покрываю его шею поцелуями, продвигаясь к мочке уха и проводя по ней языком. А затем прикусываю её. Он с силой втягивает воздух, дёргается и внутри всё тоже сжимается. И это, вау… это просто… сдохнуть как хорошо.       Он двигается так плавно, как может. Я целую его глубоко и сладко, медленно, также медленно как мы двигаемся, чтобы скольжение ощущалось очень тягучим, развратным, сексуальным и до невыносимого горячим. Это… это чистый кайф размазывает начисто.       Я скорее ощущаю, чем слышу его стоны, кажется, нам обоим становится мало этой безумно сладкой, но медленной медитации. Осторожно вытаскиваю из него пальцы, тут же подхватывая за бёдра обеими руками, и встречаю его толчки своими. Слышу свои сорванные выдохи, слышу звуки, которые издаёт Ичиго, наш общий ритм становится всё быстрее, никакого медленного продвижения на этот раз. — Так хорошо? М-м-м… ты так хорош, так горяч… обожаю тебя. — Да-а… Ещё… ещё быстрее…       В животе у меня что-то взлетает; я делаю, как он просит — быстрее и резче с каждым следующим толчком. Он уже близко, но думаю, что сам я ещё ближе. И пока всё не закончилось, не могу ещё раз отказать себе в удовольствии посмотреть на то, как он ласкает себя для меня, тем более, что его самого это возбуждает не меньше. Направляю его руку, и он запрокидывает голову и вскрикивает, как только его пальцы касаются болезненно чувствительной разгорячённой плоти, и этот звук проходит сквозь меня, словно удар молнии. Не знаю, куда смотреть, потому что смотреть на него невыносимо, так потрясающе он выглядит: сексуальным, открытым, каким я никогда не видел его раньше. Приоткрытый рот, брови, сведенные в почти болезненном экстазе… Отблеск от капелек пота покрывает его тело — его шею, грудь, бёдра и мне хочется снова и снова гладить и облизывать его всего. Он великолепен, он идеален, он…       Чувствую, как его пробивает дрожью, совсем не сдерживается, быстро работая рукой и тяжело дыша, крепко зажмуривается, его грудная клетка часто вздымается, он стонет возбуждённо и громко и, возможно, именно это становится последней каплей, а может, то, как он сжимается вокруг меня, или то, как мою кожу обжигают горячие капли его удовольствия — да-а, кончай для меня, ягодка! — Ты… не… а-а…— если он издаст ещё хоть один звук, всё закончится и для меня.       Не стоило и надеяться, что он этого не сделает. Он низко сдавленно стонет в очередной проваленной попытке сдержать себя, и в тот же момент я ощущаю, как волна наивысшего удовольствия заставляет напрячься каждую мышцу и выгнуться, и сейчас я бы не смог притормозить, даже если бы от этого зависела моя жизнь. В этот же момент Ичиго издаёт очередной стон и резко толкается в свой кулак, пролетая сквозь свой множественный оргазм и заканчивая одновременно со мной грязно и громко.       В глазах на мгновение меркнет. Я ощущаю себя полностью пустым, абсолютно выжатым, и даже не чувствую, как Ичиго наваливается на меня, прижимая к спинке кровати. Его сердце заходится в груди следующие несколько минут, пока мы оба остаёмся неподвижными, тяжело дыша.       Я глажу его спину, стараясь привести дыхание в норму, успокоить пульс до какого-то более приемлемого ритма. Наконец, он находит в себе достаточно сил, чтобы подняться, поймать мои губы в коротком поцелуе, а потом сдвинуться в сторону, заваливаясь на кровать рядом с мной. — Кажется, мы нарушили все запреты и предписания Уноханы-сан, — говорит он, спрятав лицо в подушку. — Как твои рёбра? — Пошёл ты… я даже ног не чувствую.       Он смеётся и не отрывая головы от подушки, вслепую обнимает меня одной рукой чуть ниже талии, гладит по бедру, словно проверяя реально ли я ничего не чувствую, а я чувствую конечно, чувствую, что, да, прозвучит крайне банально, но это был лучший секс в моей жизни. — В моей тоже, — говорит он, поднимает голову и смотрит мне в глаза с таким обожанием, что мне хочется провалиться сквозь землю, и снова тянется целоваться.       Вот сейчас очень подходящий момент, но я не могу просто сказать, что люблю его, этого слова совершенно недостаточно. Я так сильно, безнадёжно, отчаянно, пылко и страстно его… — А я тебя, — говорит он.