Intimate feelings

— Ну и как мы будем её искать, ты же даже имени не знаешь. Вчерашний дежурный нас тоже не вспомнит, ты же сам ему память стёр.       Я закатываю глаза — тоже мне, большая проблема. Когда он уже прекратит нудить? Из-за этой уродины в Сейрейтее он замолкает только, когда у него во рту мой язык, к сожалению, я не могу «затыкать» его и вести машину одновременно. — Кстати об этом, тебе нужно перестать залезать людям в головы, это… — Плохо для людишек, я понял, я буду хорошим, только заткнись. — Ичиго щёлкает языком и смотрит на меня с большим недоверием. — Ну что-о?       Он продолжает требовательно сверлить меня взглядом, что мне ничего не остаётся, как поднять правую руку и торжественно пообещать не ломать людишкам мозги. Он собирается сказать ещё что-то, но, слава небесам, мы приехали, и очередная лекция о правильном поведении откладывается.       Днём здесь всё совсем по-другому — суета, врачи, больные и никто не обращает на нас никакого внимания.       У стойки регистрации, конечно же, другой дежурный и он совершенно не горит желанием выдать нам информацию о поступивших вчера ночью, тем более, что мы не то что родственниками не являемся, мы даже не знаем толком кого ищем — наркоманку, брюнетку — всё. Вытащить информацию было бы проще простого, но я только что «поклялся» Куросаки, что не буду «сжигать» мозги беззащитным, а раз поклялся — буду добросовестно исполнять обещанное.       Прошу Ичиго подождать в сторонке, а сам направляюсь к дежурному посту, на моё счастье парень там очень даже привлекательный. Я улыбаюсь, склоняюсь чуть ниже, чтобы он мог почувствовать, как говорит Куросаки, мои «блядские феромоны», которые порой действуют на людей получше любого гипноза. Потом как бы случайно задеваю его руку, лежащую на стойке, своей, медленно облизываю губы и, вуаля — парень поплыл.       Наблюдая за этим откровенным безобразием, Куросаки прикрывает лицо рукой, очевидно испытывая все прелести испанского стыда, но нам же нужна информация, не так ли. Продолжаю бессовестно флиртовать с парнишкой ещё пару минут, и он выдаёт мне всё что нужно и даже то, чего я не спрашивал, теперь я знаю: его номер телефона, во сколько у него заканчивается смена и о пирсинге в правом соске. Очаровательно. Я, конечно же, обещаю позвонить и как следует рассмотреть все проколотые части его тела. Обещаю громко, чтобы Куросаки случайно не пропустил ни слова. — Ты!.. — мой самурай, похоже, потерял дар речи от смущения и злости. — Ты сам запретил мне использовать ментал, — невинно пожимаю плечами. — Идём, наша красотка на третьем этаже. Кста-ати, ты не хочешь сделать пирсинг в соске, тебе бы… — Заткнись!       Я послушно затыкаюсь, но это никак не мешает мне наслаждаться его смущённо-возмущённой моськой.       Уже на выходе из лифта становится понятно, что на этаже что-то происходит. Энергетика здесь… напряжённая. В больницах всегда тяжёлая энергия: травмы, боль, отчаяние, надежда — эмоции, не располагающие к лёгкости и веселью, но сейчас чувствуется что-то тяжелее — страх смерти ни с чем не спутаешь.       Раздаётся женский крик, и страх заполняет всё помещение.       На шум сбегается медперсонал, слышаться просьбы вызвать полицию. Похоже, даже лежачие больные повыскакивали из своих палат. М-да, страх очень мощная эмоция, но ещё мощнее — любопытство.       Почувствовав неладное, Куросаки срывается вперёд, не успеваю я и рта раскрыть. — Ку… — устало вздыхаю. М-да, если любопытство мощнее страха, то любопытство плюс комплекс героя — разрушительная сила.       Толпа продолжает расти, кажется, за пару минут сюда сбежалась половина больницы. Снова звякает лифт, и в холл выпрыгивают санитары и охранник, бегут на шум, едва не сшибая с ног подвернувшихся людей. Происходит что-то крайне интересное. — Что там? — спрашиваю я у стоящего в проходе мужика с костылём. — Какой-то сумасшедший, похоже, взял медсестру в заложники, — отвечает тот даже не взглянув на меня, все его внимание сосредоточено на происходящем. — Чёрт, ничего не видно!       Он пытается протиснуться ближе и посмотреть, но на костылях ему не удобно. Я усмехаюсь — любопытство. Никогда я не пойму людей и их беспричинную страсть к насилию.       Персонал пытается заставить зевак разойтись по палатам, но, кажется, легче было бы обезвредить террористов. На этом этаже в основном палаты с нетяжёлыми больными, а в конце холла находится процедурный кабинет, с которого и начался переполох.       Парень в больничной пижаме прижимает к себе окаменевшую от страха медсестру, приставив к её горлу острый блестящий скальпель.       Ну почему — тяжёлый вздох — почему, куда бы мы с Куросаки не пришли, везде творится какая-то хуйня? Может, Шихоин права, и мы действительно «чума».       Они стоят в проходе, а за их спинами в кабинете маячит ещё кто-то. За ширмой не могу разглядеть. — Парень, послушай, успокойся… — пытается поговорить с захватчиком один из врачей, но, сдаётся мне, это совершенно бесполезно, никаких доводов разума он сейчас не услышит. Взгляд у него, как у раненого зверя, покрасневший, дикий и озлобленный — никаких сомнений — наркоман, точнее кровиман, судя по тому что чужой нечеловеческой энергетикой от него несёт за версту. — Его зовут Джин Кария, — подсказывает другой. — Кария, всё будет хорошо, опусти оружие, — поднимает руки с раскрытыми ладонями врач и продолжает нести совершенно бесполезный киношный текст. Делает маленький шаг вперёд. — Стой на месте! — орёт наркоман и сильнее прижимает скальпель к горлу медсестры. Из маленькой ранки ползёт тонкая струйка крови. На побледневшей коже кровь смотрится особенно вкусно. — Не подходите! Мне нужна кровь! Кровь! Принесите!       Вся толпа ахает и тут же отступает на шаг, гудя удивлёнными шепотками и вздохами — кровь? Кто такое вообще станет требовать?! Парень спятил, не иначе. Для непосвящённых его слова звучат как бред сумасшедшего. Я оглядываю собравшихся — ни одного вампира здесь нет. — Я убью её! — угрожает этот Кария и снова царапает горло девушки острым лезвием, кровь капает на белоснежный халат.       Цвет привлекает, гипнотизирует. Запах перебивает страх и любопытство, которые я чувствую от окружающих людей. С трудом проглатываю вдруг ставшую вязкой слюну, игнорируя внезапно проснувшийся голод. Подумаешь, капелька крови. — Гриммджоу! — Ичиго дёргает меня за руку. Его требовательный голос рассеивает наваждение. Чёрт, я залип на каплю крови, выпав из реальности. — А?.. — Обернувшись, сразу замечаю, как возбуждённо и голодно блестят его глаза, но поскольку мы оба упрямые самоуверенные бараны, то делаем вид, что всё в порядке. — Ты можешь до него добраться? — Чего ты там возишься?! — кричит кто-то из кабинета. Женский голос. — Принесите кровь! — Кария делает шаг назад, переступая порог процедурки, утаскивая за собой медсестру. Громко хлопает дверь, щёлкает замок. Как только они скрываются из вида, становится ощутимо легче.       Кто-то из врачей просит вызвать психиатра с седьмого этажа. — Не уверен. Через дверь… — с сомнением отвечаю я. — Для куба нужен контакт. Кроме того я не вижу, кто там ещё и не полоснут ли по горлу сестрички прежде, чем я удержу. Но всегда можно пойти напролом, наплевав на заложников. Ты только скажи.       Его серьёзный взгляд исподлобья говорит мне, что об этом не может быть и речи. Мы обязаны всех спасти. Усмехаюсь про себя — ничего другого я и не ожидал.       Спускается психиатр. Оценив ситуацию натренированным взглядом, он сходу окунается в маразм пациента и очень серьёзно спрашивает (орёт через дверь), какую группу крови тот предпочитает. Театр абсурда начинает представление. — Какую? — слышится из-за двери, кажется, Кария озадачился этим вопросом, но лишь на мгновение. — Любую! Главное, вампирскую!       Услышав требование, психиатр меняется в лице, но не сдаёт позиций, уверен, ему уже не терпится бежать строчить новую диссертацию на тему неожиданных фантазий буйного кровимана. Абсолютно невозмутимым голосом он отвечает, что кровь, нет не так, что вампирскую кровь сейчас же принесут, и делает знак санитарам, мол, чего стоите, словно вампирская кровь, вон, в буфете продаётся. — Это не поможет, — не сдержавшись, вмешивается Куросаки, — вы сделаете только хуже. У вас же нет вампирской крови.       Психиатр смотрит на него, как на одного из своих пациентов с самым запущенным случаем, и глав в новой диссертации резко прибавляется. Я спешу заткнуть Ичиго рот и отвести в сторону, мол, дурачок, что с него взять. — Не вмешивайся. — Но… этот доктор — идиот! — жалуется Куросаки. — Понятное дело, но если ты не хочешь, чтобы «доктор-идиот» спросил какую группу ТЫ предпочитаешь, лучше молчи, мы здесь, похоже, единственные вампиры.       Ичиго недовольно хмурится, но соглашается с моими доводами. Людям нелегко объяснить само существование вампиров, а уж объяснить, что есть люди, которые пьют кровь вампиров, почти невозможно.       Через пять минут в руках креативного мозгоправа — два пакета с кровью, видимо, разной группы на выбор. Я закатываю глаза, с таким же успехом он мог притащить пакет с брусничным сиропом — тот же цвет и ноль толку. — Мы принесли кровь, — через дверь сообщает «доктор-идиот».       За дверью тишина, потом шёпот, шаги, и наконец щелкает замок. Через узкую щель снова показывается Кария, всё так же держащий у горла девушки скальпель. Его глаза загораются при виде драгоценной жидкости, а мне безумно интересно, что будет, когда он поймёт, что кровь эта бесполезна, кому он первым отрежет голову за обман. Он велит заложнице забрать пакет и снова захлопывает дверь.       Все замирают. Если постараться, то можно услышать, как ломается пломба, а затем жадные глотки, следом кашель и отборная нецензурщина. — Ах ты, ублюдок! — ожидаемо орёт Кария.       Дверь распахивается и пакет крови летит прямо в несчастного психиатра. Забрызгивает его белоснежный халат, попадает на лицо, и мужчина резко превращается в безумного хирурга, который только что расчленил парочку тел. Дверь с грохотом захлопывается снова, а Кария продолжает изливать своё негодование.  — Хотел наебать меня?! Это не вампирская кровь, урод! Принесите то, что мне нужно, или я убью заложницу! Хочешь её смерти, кусок говна?! Сейчас!       Слышится возня. Грохот чего-то металлического, возможно, медицинских инструментов, разлетевшихся по полу. До жути испуганное «нет», а после истошный женский крик, переходящий в протяжный вой боли. В двери снова образовывается проём и сквозь него в остолбеневшего мозгоправа летит что-то маленькое и окровавленное, тот по инерции ловит и, как только понимает, что это, сам орёт, как потерпевший. На пол падает палец. Отрезанный у медсестры. Мизинец. — Неси кровь ублюдок, или я ей руку отрежу! — угрожает Кария, и его безумный тон заставляет верить. Он больше не человек — одна сплошная жажда.       Кто-то из врачей, не растерявшись, подбирает палец и просит срочно упаковать в контейнер со льдом, может ещё успеют пришить. — Х-хо-хорошо, я понял, — не унимается «доктор-идиот», хотя пылу и самоуверенности у него заметно поубавилось. Он судорожно пытается стереть с лица капли крови, и руки у него дрожат, да уж, благодаря ему медсестра лишилась пальца.       … палец, он отрезал ей палец!..       … похоже, парень совсем спятил…       … как страшно жить…       … полицию уже вызвали?..       Собравшаяся в холле толпа, дружно вскрикнув, начинает бурно обсуждать увиденное. Все говорят одновременно, суетятся… Страх, беспокойство, вина, боль — эмоции, эмоции, эмоции громыхают так, что зрение сбоит. У каждого человека здесь бьётся сердце — тук-тук, тук-тук, тук-тук — перекачивает кровь и, кажется, я не слышу ничего, кроме этого. Запах крови заполняет всё помещение, она не свежая, остывшая, но всё равно ударяет в голову резко, как шампанское. Я отворачиваюсь, не в силах смотреть на это безобразие. Ощущение словно перед голодающим поставили здоровенный стейк, но есть запретили, остаётся только давиться слюной и сходить с ума. К счастью, расторопный больничный персонал быстро убирает все следы преступления, кто-то даже открывает окно в холле, впуская в помещение свежий воздух. Кому-то из больных становится дурно, и вышедшие из оцепенения врачи разгоняют собравшуюся толпу.       Наконец прибывает полиция, оперативно разгоняет всех лишних зевак и оцепляет этаж. И слава богу, среди них Арисава. — Джа?! — она быстро замечает меня и облегченно вздыхает, думая, что подмога от Сейрейтея уже здесь, но вот незадача, я не совсем подмога. — Как всегда, в центре событий!       Я киваю, тоже рад её видеть, теперь хоть кто-то будет иметь реальное представление о происходящем. Потом она переводит взгляд на Куросаки, знакомы они только заочно, по моим рассказам, но ещё ни разу не встречались. — А это, наверное, сладкая, но вредная ягодка?       Мне стоит больших трудов не заткнуть ей рот сейчас же.       Ичиго растерянно здоровается и мило краснеет, бросая на меня ну очень суровый взгляд, мол, всё припомню, котёночек! Я уже жалею, что долгими скучными ночами дежурств выкладывал Тацуки некоторые подробности нашей личной жизни.       На требование полиции выйти и сдаться, конечно, был посыл в известное место и куча угроз оставить заложницу без разнообразных частей тела. Ни в какие переговоры, стараниями «доктора-идиота», преступник вступать больше не собирается. К требованию достать вампирской крови прибавляется «вертолёт на крышу». Вертолёт, блять, на крышу! Этот Кария явно пересмотрел боевиков и качественно поехал кукухой. Арисава страстно хочет придушить «доктора-идиота» за то, что самостоятельно попытался решить проблему до приезда полиции, Ичиго полностью с ней соглашается, тут ещё и мне достается за то, что не остановил, и вот спрашивается — где, блять, справедливость в этом мире?! — Вы не можете его достать? — с надеждой спрашивает Арисава, хотя прекрасно понимает, если бы могли, весь этот балаган уже давно подошёл бы к концу. — Через стену не можем, — как можно беззаботнее отвечаю я, признаваться в моём маленьком кровавом припадке нет никакого желания. — С ним там кто-то ещё. Мне надо до него дотронуться, но мне он дверь не откроет. — Значит, надо найти того, кому откроет.       Одну из освободившихся палат в рекордные сроки превращают в мини-штаб, где собираются полиция, руководство больницы и, конечно же, «доктор-идиот», всё ещё пытающийся внести свою бесценную лепту в общее дело. Нас Арисава представляет, как агентов особого отдела чего-то там, хотя всем сейчас пофиг, кто мы и откуда, главное, чтобы смогли помочь.       В процедурке закрылись три человека, заложница-медсестра и двое пациентов — Джин Кария, поступивший вчера с передозировкой, только нарколог так и не смог толком разобраться, чего именно, и девушка по имени Йоши, но никто из врачей не смог припомнить, когда и как она попала в больницу. Зато я припоминаю, сам же и привёз, сам же память всем стёр, вот как знал, что аукнется нам благородство Куросаки. — Может, просто выбьем дверь и покажем… — Это же не война, нужно продолжить переговоры. — Переговоры?! О чём вы собираетесь с этими чокнутыми разговаривать? Это не террористы, а психопаты! — Вы лучше помолчите, доктор Канонджи, а то у нас контейнеры для пальцев закончились! — Они не психопаты, а наркоманы. У них ломка! — И что же за наркотик они принимают? Вампирскую кровь?! Не смешите меня!       Как же заебала эта бесконечная бесполезная дискуссия, длящаяся уже минут тридцать — руководству больницы и полиции необходимо создавать бурную видимость решения проблемы. К счастью, не все здесь такие, как «доктор-идиот», решивший подыграть безумцам, не понимая даже во что ввязывается. Арисава быстро пробила по базе личности преступников, их родственников и знакомых. Родители Йоши живут в Осаке тут отбой, зато у Карии нашлась любовница, бывшая, но лучше чем ничего, которую в срочном порядке разыскали притащили в больницу. — Это Йошино Сома, — представляет её Арисава.       Бледная как смерть Йошино коротко, но почтительно кланяется всем присутствующим. Она красива, молчалива и задумчива. Несмотря на риск, сразу соглашается помочь и сделать всё от неё зависящее.       Она мне не нравится, я не могу прочитать её мысли, не могу даже предположить, о чём она думает. Она не бесстрастна и не холодна, просто её мысли такие… которых я, должно быть, не знаю или не в состоянии понять. Я легко читаю людей, но эта женщина настоящая загадка, непредсказуемая бездна, именно поэтому она не нравится мне.       Её быстро вводят в курс дела, она знает о пристрастии своего бывшего парня к крови и о вампирах тоже знает, поэтому объяснять долго не приходится.       Рисковать ещё одним пальцем несчастной медсестры никому не хочется, поэтому «консилиум» соглашается, что идея не плохая, возможно, близкий человек действительно сможет повлиять на настроение обезумевшего преступника.       План такой. Йошино просит Карию открыть дверь, я — невидимый стою за её спиной и, пока она отвлекает его разговорами, дотягиваюсь и помещаю в куб, полиция вызволяет медсестру, а дальше дело за малым. На словах всё довольно просто, на деле же, ну… увидим. Не вертолёт же ему предоставлять, в самом деле.       Арисава выпроваживает с этажа всех непосвящённых под предлогом чем меньше народа, тем меньше шансов случайно спровоцировать преступников. Офицеры опергруппы занимают каждый своё стратегическое положение с оружием наготове. Арисава и Куросаки в стороне, вне поля зрения. Операция «вампирская кровь» начинается. — Джин, — тихо зовет Йошино и с нежностью кладёт руку на закрытую дверь, словно на плечо любимого. — Ты слышишь меня? Это Йошино. Джин, пожалуйста, открой дверь? — Йошино? — слышится удивлённый голос по ту сторону. — Что ты тут делаешь? — Я пришла забрать тебя домой. Всё закончилось, Джин.       О чём она? Я не понимаю, может, это нечто между ними, то что могут понять только двое. — Нет! Замолчи! Ты не Йошино! Это не можешь быть ты! Ты бросила меня. Бросила! Сбежала! — в его голосе боль, злость, ярость. — Я сожалею. Я больше не уйду. Открой дверь и посмотри на меня?       Её голос спокойный, мелодичный и нежный, совсем не такой, какой должен быть у женщины в подобной ситуации, словно она готова беспрекословно принять на себя всю его ярость, всю боль и негодование. Она может пострадать, если Кария взбрыкнёт и не попадётся в нашу ловушку, а если всё пройдёт удачно, то его посадят в тюрьму или закроют в психушке, его даже могут застрелить, но она остаётся спокойной, кажется, из всех присутствующих в полной гармонии с собой и миром находится только она.       С минуту длится молчание, я уже думаю, что ничего из нашей идеи не выйдет, но тут дверь медленно приоткрывается, щель совсем небольшая даже руку не просунуть. Кария смотрит на Йошино и, кажется, между ними происходит короткий немой диалог. Его взгляд смягчается. Я держу руку наготове, стоит двери открыться чуть шире и всё будет кончено.       Ну давай, открывай.       Его пальцы приходят в движение… Неужели всё получи… Тут из-за его плеча выглядывает бледное лицо, худое с глубокими подглазинами, но невероятно злобным взглядом. — Дурак! Неужели не видишь, что позади неё стоит вампир!       Какого?.. Этого не может быть! Она видит меня! И поскольку не так давно мы с ней расстались в не лучших обстоятельствах, конечно же, узнаёт.       Кария смотрит за спину своей бывшей девушки — прямо на меня. В глаза. И его наливаются кровью. Теперь видит и он.       Совершенно растерявшись, я пропускаю драгоценные секунды, которых хватает Карии, чтобы схватить Йошино и приставить окровавленный скальпель, тот самый, которым он отрезал палец медсестре, ей к горлу. Со всех сторон слышатся щелчки предохранителей, но стрелять никто не будет, пока в руках Карии заложник. — Дёрнитесь, и она труп! — кричит он, озираясь на окруживших его сотрудников полиции.       Плюнув на предосторожности, я пытаюсь выбить скальпель телекинезом, но рука Карии лишь дёргается, царапая острым лезвием чужую шею, он легко удерживает контроль, похоже, даже не заметив моего вмешательства. Какого хрена?! От этого я впадаю в ещё больший ступор, а капли свежей крови на бледной шее Йошино вызывают новый приступ голода, мешая сосредоточиться. В голове взрывается настоящий фейерверк и распускается красным, красным, красным… — Опять хотели меня наебать?! — орёт Кария. — А я предупреждал, предупреждал! — он переводит абсолютно дикий взгляд на Йошино, задирает её голову вверх, чтобы она тоже смотрела в его безумные глаза. — А ты, лживая сука! — шипит он ей в лицо. — Зачем ты вернулась?! — в его свистящем шипении помимо злости читается ещё и мольба, словно он отчаянно хочет и не хочет, чтобы она была здесь. Рядом.       Лезвие всё сильнее давит на тонкую кожу. Йошино не двигается, дышит ровно и вовсе не кажется напряжённой или напуганной, скорее обреченной. Сожалеющей. Её взгляд полон грусти, даже печали, но и… любви, да любви, не бешеной страсти, не влюблённости, а именно того прекрасного и страшного чувства, когда принимаешь своего партнёра любым и чувства не меняются, чтобы не случилось. Мне нестерпимо хочется узнать, что в голове этой женщины. Если она так любит Карию, то почему оставила, и если оставила, то почему вернулась и согласилась помочь? — Давай, Джин, заставь его войти! — маяча за спиной Карии, словно мелкий бес, кричит Йоши. — Он будет нашей дойной коровой! — Это она про меня и, блять, почему я не дал ей сдохнуть вчера прямо в клубе?! — Заходи! — Кария ухмыляется и кивает на дверь процедурки, чуть сместившись с прохода, чтобы я мог пройти. — И без фокусов!       Я поднимаю руки, сдаваясь, и делаю шаг навстречу безумно хихикающей в дверях Йоши — теперь у них будет целых три заложника и одному богу известно, что эта безумная захочет отрезать мне.       Мне остается всего пара шагов, когда Куросаки выбегает из своего укрытия: — Нет, стой! — кричит он. Его глаза лихорадочно блестят, когда он прокусывает своё запястье. — Тебе нужна кровь? Я тоже вампир, смотри! — протягивает окровавленную руку, кровь тонкими струйками растекается по коже. — Отпусти заложников! Возьми меня!       Чёртов мальчишка! Чёртов самурай! Неужели думает, что я позволю ему войти в эту дверь вместо себя?! Хочу сказать ему это, прокричать, но телепатия между нами тоже не работает, а горло сжимается от страха и злости, стоит только представить, что эти уроды режут моего мальчика и пьют его кровь, а ведь он позволит им ради спасения заложников и не такое станет терпеть. Ну уж, нет!       Глаза Карии загораются при виде крови, будто он видит её так же как вампиры, будто чувствует исходящую дурманящую энергию. Его рот наполняется слюной, он облизывает губы и сглатывает, теряя последние остатки разума. — Отлично, всех возьмём! — весело подначивает Йоши. — Один — тебе, один — мне! — Она хватает за волосы сидящую на полу медсестру показательно выставляет её наспех перебинтованную руку с отсутствующим мизинцем, чтобы все помнили, чем чреваты шутки с ними, затем отвешивает женщине тяжёлую пощёчину и отталкивает в сторону. — Живо заходите, пока мы ещё кому-нибудь чего-нибудь не отрезали!       Она заливается безумным хохотом, Кария присоединяется, и они оба кажутся мне куда отвратительней всех вампиров и чудовищ вместе взятых — всего лишь люди, на защиту которых я встал, следуя светлому пути. Мне хочется убить их, разорвать в клочья и, может быть, даже хорошо, что мои способности дали сбой, иначе здесь начался бы кровавый ад.       Я случайно ловлю взгляд Йошино, и мурашки пробегают у меня по спине, притупляя клокочущую внутри ярость. Настолько спокойного миролюбивого выражения лица в чертовски опасной ситуации я не видел ни у кого и никогда. Ни злости, ни страха, ни ненависти. Она похожа на человека, полностью смирившегося со своей судьбой и готового умереть в любую секунду, но это не то смирение, когда опускаются руки и нет больше сил бороться, а скорее, не знаю… жертвенность? Ответственность? Плата? Взвешенное решение. — Не надо, Джин, — скорее читаю по губам, чем слышу я её шёпот, — отпусти заложников, сдайся. Не теряй себя.       Говорит она Карии, но смотрит на меня, так же случайно поймав мой взгляд. Мы стоим достаточно близко, и её глаза велят мне приготовиться, не упустить момент снова, оба мы знаем, что Кария её не услышит, нужно что-то более веское, чем просто слова. Я едва заметно киваю, понятия я не имею, что она собирается делать, но в этой патовой ситуации все средства будут хороши. — Прости, Джин, — шепчет она, а потом ещё что-то, но я не могу разобрать.       Не обращая на неё внимания, Кария продолжает хохотать на пару со своей подельницей, когда Йошино хватает его за руку, в которой он держит скальпель, и резко дёргает, втыкая его себе в горло.       Такого я точно не ожидал, никто не ожидал, но упустить шанс, который она дала мне, шанс, ради которого эта отважная несчастная женщина не нашла другого выхода кроме как умереть, я не могу.       Бросаюсь на Карию, валю с ног, заламываю руки. Он даже не сопротивляется, его взгляд прикован к рухнувшему на пол телу, истекающему кровью телу его любимой. Потом он словно оживает, кричит и пытается вырваться, тянется к ней, всё его тело содрогается от отчаянного рычания, судорожных рывков и громких всхлипов, будто воздуха в комнате стало недостаточно, чтобы нормально дышать. Я держу крепко, стараясь не смотреть на кровавую картину, но всё равно ловлю угасающий взгляд Йошино и теперь точно знаю, что она шептала Карии в последний момент.       В тот же момент остолбеневшую Йоши берут под прицел. Ко мне подбегает несколько человек, чтобы надеть на Карию наручники. Я отпускаю его слишком рано, слишком хреново себя чувствую. Всего доля секунды… Он дотягивается до валяющегося рядом скальпеля и молниеносно проводит лезвием по своему горлу.       Арисава зовет врачей. Йоши уводят в наручниках. Медсестра жива.       Чужие эмоции и крики сливаются в единый звенящий удушливый фон. Концентрированное отчаяние одних, смешанное с какой-то истерической радостью других, помноженное на мою растерянность, плотной кровавой пеленой висит в воздухе.       Я стою посреди этого хаоса и смотрю на Куросаки, и будь я проклят, если смогу объяснить сейчас свои чувства, я почти не могу дышать.