Жизнь одного семейства

       День прошёл быстро. По крайней мере, для Алексея. В первой половине дня была долгая репетиция, так как на носу соревнования. А вернувшись домой, он познакомился с «чудовищем», а потом начал рассказывать ей всякие разные истории из своей жизни и «делиться опытом». В итоге, девочка узнала, что самый быстрый способ совершить самоубийство — это назвать Константина «Кос-тяном», или проявлять другие знаки «неуважения», что лучший способ вывести Сашу из депрессии — это принести ему шоколадку и начать выслушивать его проблемы, и много других фактов — полезных, и не очень. И вот, сейчас на часах десять вечера, и вся семья, за исключением родителей и Сергея, сидела за столом и пила чай. Алексей не упустил возможности пошутить над Сашей за то, что он опять положил пять ложек сахара в чай, и снова назвать его Мальвиной, только уже не за цвет волос, а за любовь к сладкому, которая, по мнению Алексея, свойственна в основном девочкам. На это художник просто закатил глаза. Тот, кстати, уже дорисовал свой натюрморт и уже был спокойнее. Маргарита просто пила чай и молчала. А Дмитрий с Константином о чём-то спорили. Никто особенно не вслушивался, ведь братья спорили часто, и темы их споров часто повторялись. Кирилл с Алексеем уже собирались уходить, как вдруг раздался голос Дмитрия: — Люди, хочу рассказать вам одну очень интересную новость! — на Диму упали взгляды пяти пар глаз — наш Костя влюбился! — Ого, а я уж думал, ты только книжки любишь! — съязвил Кирилл. — Ну и чем же ты это докажешь? — обратился Костя к близнецу.        В этот же момент Дмитрий достал из кармана сложенный лист бумаги, развернул его и начал читать: — Вы — моя муза, И образ ваш прекрасный… — Кто тебе позволял брать мои стихи?! — Воскликнул Костя. Все находились в шоке, потому что вывести Костю из себя столь же вероятно, что и превратиться в единорога. Длинноволосый вскочил со стула, и уставился на Диму испепеляющим, и в то же время холодным взглядом. — У тебя десять секунд! — прошипел он. Дмитрий начал медленно вставать из-за стола, а потом со скоростью ракеты побежал наверх. Выждав несколько секунд, Костя бросился за ним. — Чувствую, сейчас будет мясо… — задумчиво произнёс Кирилл. — Я не пропущу это зрелище! Надо захватить камеру! — воскликнул Алексей, вскакивая со стула. — Хм… У нас будет компромат!        Братья убежали наверх. На кухне остались только Маргарита и Александр. Повисла тишина, которую нарушали лишь крики сверху. Александр никак не решался сказать что-нибудь, а Маргарита глубоко задумалась. «Саша, успокойся, ничего она тебе не сделает…» — убеждал Саша сам себя. — О чём задумалась? — эти слова дались ему с большим трудом. — Больно ли бьёт Костя? — ответила вопросом на вопрос девочка. — Ну… Я не знаю. Мы с ним никогда не дрались. Тебя то он бить точно не будет. — ответил Саша. — Почему? — Ты достаточно вежливая, тихая. Я не думаю, что такое возможно. Таких навряд-ли бьют. — Всё возможно.        Глаза девочки слегка расширились. Она встала из-за стола и сказав тихое «Спокойной ночи», ушла. Саша находился в недоумении. «Что я такого сказал?».

***

       Тёмный коридор. По нему крадётся девочка лет пяти. Она пытается издавать как можно меньше звуков. Всё её тело было разукрашенно синяками и ссадинами. Очень болела правая нога, а голова просто раскалывалась. Максимально тихо она пытается произойти возле тонкой полоски света на полу. За ней тихо звучала музыка. Бетховен, «Лунная соната». Высокие ноты фортепиано кому-то доставляли спокойствие, но не идущей. Сейчас же на неё находил паничесий страх. Она оступается. Падает на пол. Боль от падения отдаётся во всём теле. Ужасно больно. Дверь открывается. «Ты помешала мне! Я тебе говорила, чтоб я тебя не слышала! Несносный ребёнок!» — от этого голоса кровь стыла в жилах. Пинок. Новая волна боли. «Прости меня, мама» — прохрипела девочка. «Извинениями не отделаешься!»        Вышедшая из-за двери начала пинать девочку, избивать, не жалея. Новые вспышки боли. Глаза начали наполняться слезами. Женщина тоскала девочку за волосы, чудом не выдирая. Потом последовал удар в живот, нахлынувшая боль заставила её согнуться пополам. «Ты сама виновата!» «Я ещё не убила тебя только из-за этого художника!» «Ты никому не нужна!»        Слова и музыка эхом отдавались в голове и сливались в один отвратительный звон. «Мама, пожалуйста!»        Говорить было ужасно трудно. Горло болело при каждом произнесённое звуке. А избиение продолжалось.        Из носа и рта уже текла кровь. Сознание то удалялось, то возвращалось обратно сопровождаясь новыми вспышками боли. Женщина не останавливалась, не обращая внимания на мольбы дочери. Она подняла голову дочери за волосы, последовали удары по лицу. Перед глазами начали плыть цветные круги.        Женщина замахнулась, готовясь ударить дочь головой об стену. До стольновения остались лишь считанные секунды. Три Две Одна ...