Глава 25.
4 сентября 2020 г. в 13:07
Дженнифер никогда бы не подумала, что Эдди начал проявлять признаки психоза уже в то время. За ним она никогда ничего такого не наблюдала. С ней он всегда был улыбчив и добр. Вот уж неожиданность. Но если вспомнить, что с ним произошло и как его попросили все рассказать, то понять нервозу с его стороны еще можно. Дженнифер все равно отказывалась верить, что ее некогда друг уже тогда начал сходить постепенно сходить с ума. Она покачала головой: "Нет, этого не может быть!" Но так оно и было. Она продолжила читать:
Можно подумать, что я в тот момент был готов рвать и метать все, что попадется мне под руку. Так оно и было. В тот момент я не отдавал себе отчета, настолько ярость и обида мной овладела. Того типа я ненавидел ничуть не меньше, чем Ральфа и Браяна. Но не меньше меня вывели полицейские, что сковали мои руки наручниками. Поражает юмор тамошних служителей закона! Говорят обо мне, что я стану завсегдатаем в полицейских участках. Если бы они знали, что творится у них под носом и служили бы закону, а не деньгам, то было бы поменьше таких, как я. Но им всем деньги подавай, а возможность бить задержанных без всяких для них последствий приносит им удовольствие. За одно это я полицейских ненавижу. Таких, как Джонни, сейчас практически нет. Крутые полицейские только в фильмах и не более. Не знаю, что бы со мной было, если бы Джонни не потребовал снять с меня наручники. Меня скорее всего посадили бы под замок за плохое поведение. Когда все же с меня сняли эти кандалы, я почувствовал сильный укол совести перед Джонни. Мне и так хватило позора. Сначала я чуть бабку свою в порыве обиды и унижения не убил, потом со своей личной проблемой с Ральфом и Браяном, а теперь вот и с этим. Стыдно! Очень стыдно! Но даже не это было тогда для меня неожиданностью. Я узнал, что меня допросить должен был не этот мерзкий тип (иначе его назвать не могу), а кто-то другой. Вот было мое удивление, когда пришла меня допросить милая и доброжелательная девушка! Увидев ее, я забыл обо всем и, если честно, почувствовал себя не обиженным подростком, а уже взрослым парнем. Глядя на нее, пусть это может показаться глупым, я почувствовал себя самым что ни на есть натуралом, хотя меня, как нынче выражаются, продырявили. Я не мог оторвать от нее взгляда. Ральф таких, как она, любит в интимном плане. О таких он говорит "аппетитная кошечка". Я про нее тогда подумал "миловидная подружка". Мое такое пристальное к ней внимание ее смущало. Но потом она меня смутила, когда сказала, что я не подросток, а самый настоящий мужчина. Про меня часто говорили, что я опережаю по развитию своих ровесников. Про эту девушку, в которую я был немного и недолго влюблен, я узнал, что ее фамилия Эштон и она должна была уехать в командировку, но по каким-то причинам все отменилось. Ко мне она сразу прониклась сочувствием, только вот когда меня она назвала несчастным, мне это не очень понравилось. Может, жизнь меня сильно побила, что от такого нокаута я долго не мог отойти, но мне было неприятно казаться в глазах людей жалким. Мне просто мое мужское самолюбие не позволяло. Я могу признаться, что у меня есть проблемы и мне нужно немного помочь, но это не значит, что я жалкий. Презираю таких людей, которые так ко мне относятся. Джонни никогда меня таким не считал, я в этом уверен. В его глазах я был просто ребенком, которому не повезло с отцом. Но вернусь к старой теме. Эта милая девушка будет меня допрашивать. Рассказывать ей о таком очень интимном деле мне было еще более неловко, особенно когда первый мой "мучитель с вопросами" сказал ей, что я агрессивен. Не думаю, что я бы подобную атаку обратил и на нее. По сравнению с первым типом она была его полной противоположностью. Если он был хладнокровным и ему было все равно до того, что я пережил и чувствую, то она была сосредоточена на том, чтобы не обидеть меня. К допросу она приступила не сразу. Я тогда очень нервничал и барабанил пальцами по столу. Она положила свою руку на мою и успокоила. У нее очень приятные руки, ласковые и нежные, прямо как у моей мамы! От одного ее прикосновения я быстро смог совладать с нервами. Ее взгляд внушал мне доверие и уверенность, что она смеяться надо мной не будет, поймет мою боль, посочувствует и сделает все, чтобы помочь. Началось все со знакомства. Зовут ее Даяна Эштон. Я назвал ей свое имя и возраст. Наше знакомство началось на приятной ноте. Она мне сделала комплимент, что я выгляжу как взрослый мужчина. Это не могло не вызвать у меня улыбку, тем более что никогда женщины до нее не делали мне комплименты. Ее голос действовал на меня как быстродействующее успокоительное, а слова грели сердце. Она так напоминала мне мою маму, хотя ей всего лишь двадцать три года. Так постепенно наш разговор перешел на нужную тему. Ей я рассказал все, что со мной произошло, хотя мне было это неприятно. Но по ее глазам я видел, что она меня понимает и все больше сочувствует. Кажется, ей я мог доверить все, даже самое сокровенное, если бы только знал, как и где ее найти. Я до сих пор вспоминаю ее и думаю о ней как о друге. Я завидую тому мужчине, за которого она вышла замуж. Ему очень с ней повезло, главное чтобы и ей с ним повезло.
Но мои приключения с допросом еще не закончились. В тот же день меня направили на освидетельствование. Признаться, это еще хуже, чем допрос. Когда я вошел в кабинет, где меня должны были осмотреть, мне стало уже нехорошо. Я никогда не любил больницы и врачей, а в этом кабинете все пропахло медикаментами. Эксперт, мужчина среднего возраста, сначала попросил оголить грудь. Вроде ничего страшного. В детском саду и в школе у меня был медосмотр. Мужчина осмотрел мою грудь и спину, а потом сфотографировал. Да уж, фотографировать мои шрамы! Для чего? Разве это как-то поможет мне? Если поможет засадить Ральфа и Браяна за решетку, то я готов долго демонстрировать свои шрамы. Но страх и ярость ко мне вернулись вихрем, когда эксперт велел мне снять трусы, а потом еще нагнуться и...короче, не буду говорить, что он велел сделать. Я бы его наверное избил бы за посягательство или попытку изнасилования. Я быстро надел обратно трусы и вылетел из кабинета с криком, что туда больше не войду. Джонни потребовалось много терпения и сил, чтобы успокоить меня. Вот уж не знаю, кто все это придумал, но я бы тому человеку надавал бы по морде, чтобы лучше думал в следующий раз. Джонни уговорил меня пройти последний пункт осмотра с обещанием, что после этого никто меня подобным образом терзать не будет. Мне пришлось собрать всю волю в кулак и сделать то, что от меня нужно было. Когда все было позади, я мог, наконец, вздохнуть с облегчением и забыть этот день, как очередной ночной кошмар. Поездка в Денвер для меня обернулась тем еще приключением, а я просто очень хотел погулять по городу, побывать в каких-нибудь интересных заведениях. Но Джонни сказал, что последним испытанием будет суд, где я должен обязательно присутствовать. Там я еще раз должен буду рассказать, что со мной сделал Ральф и Браян, а после вынесения приговора я смогу вернуться к нормальной и безмятежной жизни, какую заслуживает каждый ребенок. Зная свою жизнь, я стал жить, как взрослый, очень рано. По сути, у меня не было детства. Все дети играют на игровой площадке, ходят с родителями в цирк, кино, ярмарку, едят сладости и не ведают забот. У меня ничего не было из этого и я жил в постоянном страхе перед Ральфом. Но то, что его и Браяна скоро посадят в тюрьму, придавало мне уверенности, что я смогу осуществить свою мечту. Я мечтал о Калифорнии и том, что Джонни меня усыновит. Да, я хотел начать новую жизнь, пусть и со старыми ранами. Мне было все равно, главное перелистнуть страницу в моей жизни и смотреть только вперед.