От: Шастунишка 22:05 пиздец 22:06 Поговорил с Ирой
— Если это Антон, передай ему, что я уже скучаю, — фыркает ничуть не обиженный Сережа и уходит, оставляя мужчину наедине со своим гаджетом.От: Арс 22:06 Как все прошло? От: Шастунишка 22:07 Лучше, чем могло быть, хуже, чем хотелось
Удобнее устроившись на стуле, Арсений одной рукой перехватывает телефон поудобнее, а второй — берет чай. Сегодня он решил заварить ежевичный. А надо было, похоже, ромашковый, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Вот правда, ему уже четвертый десяток пошел. Тридцать пять вот исполнилось всего пару месяцев назад, а ведет себя, как влюбленный подросток. С Антоном почему-то по-другому не получается. Слишком он искрящийся, будто бенгальский огонек, иногда обжигающий искрами. Глядя на него, Арсений не может не чувствовать, как в груди теплеет, и мир кажется чуть менее отвратительным, потому что в нем могло появиться нечто такое прекрасное. Арсений взрослый, он отдает себе отчет, как это все глупо. Но такие, как Антон, не могут не привлекать.От: Арс 22:09 Хочешь поговорить? Я могу позвонить тебе
Возможно, ему стоило немного притормозить. Может, Арс слишком навязывается. В конце концов, за те две недели, что они знакомы, их отношения сделали огромный скачок.От: Шастунишка 22:11 не думаю что я хороший собеседник сейчас
Арсений уверенно нажимает на экран и слушает гудки. Ему отвечают после второго. — Привет, — мягко произносит мужчина, задумчиво разглядывая лежащий на столе фантик. — Привет, — отзывается Антон, но как-то глухо, безэмоционально. Привыкший к тому, что Шастун — это комок энергии и эмоций, Арсений немного теряется. Они молчат несколько секунд. Каждый в своих мыслях и переживаниях, но неожиданно умиротворенные такой странной связью. — Ты же знаешь, что все будет хорошо, — уверенно говорит Попов. — С Ирой тоже. Что бы там ни было, все будет хорошо. — Да. — Что она сказала? На том конце провода парень глубоко вдыхает и выдыхает, стараясь сосредоточиться на каком-то конкретном предмете. Он соврет, если скажет, что разговор с подругой его не задел. Задел, еще как. Ощущение, будто кто-то зацепил крюком его сердце и выдрал с корнем. Так чувствуется расставание? Едва ли в своей жизни Антон любил кого-то по-настоящему. Была Марина, милая девушка с физфака, еще Ленка и, конечно, Егор. Но он их не любил. Они ему нравились, он их хотел, но никогда не любил. А Иру — любил. Поэтому он рассказывает все, как есть. О том, что она хочет уехать. О том, что он не может отпустить и просто пожелать удачи. — Она слишком мне нужна, — вздыхает парень, утыкаясь лбом в свои колени. — Не уверен, что справлюсь без нее. — Справишься, — спокойно, с железной уверенностью говорит Арсений. Его голос приятным теплом расходится по позвоночнику. — И вы же не прекращаете дружить. Расстояние меняет отношения, но не разрушает их. Антон вспоминает Егора и фыркает. Нет, расстояние уничтожает все, делает родных людей незнакомцами. Это то, во что он верит. — Да, но она мне нужна здесь. В блядской Москве, — со вздохом говорит он. — Именно это я ей, в конце концов, и сказал. — Прям так? — Прям так, — немного стыдно, конечно, но это Арс. Он слышал его пьяные жалобы и видел, как Шастун танцует. Что может быть хуже? Громкий вздох, шорох и вопросительное мычание вызывают у Антона улыбку. Черт его знает почему. Он перестал все объяснять. — Тогда она и рассказала, что уже отказалась от предложения и в среду летит домой. Арс громко охает, не ожидая такого поворота событий. — Да. Не из-за меня, конечно, — с ухмылкой говорит парень. — Но потому что друзья, работа любимая и «как же я тебя брошу, засранца». Слышно, как Арсений встает и идет куда-то. На фоне звучит телевизор, но всего пару секунд, а потом снова тишина и только тихое, почти неслышное дыхание. Антон, кажется, это дыхание уже выучил и легко узнает из сотни других. — А как твой вечер? — спрашивает парень, разглядывая потрескавшуюся штукатурку. И неожиданно для себя Попов начинает рассказывать про этот самый вечер. Про то, что заварил любимый ежевичный чай, про новый фильм, который ему посоветовал друг, и даже немного жалуется на Сережу. — Я его, на самом деле, очень люблю, — немного смущенно признается Арсений. — Но он бывает той еще занозой в заднице. Антон понимающе фыркает. У него тоже есть Макар, который остался в Воронеже, и если Сережа мог сойти за занозу, то двухметровый Илья — скорее, за бревно. Оба понимают, что пора закругляться, когда часы показывают двенадцатый час ночи. Непривыкший так много говорить Арсений чувствует, как слегка хрипит горло. Но в душе так легко и приятно, будто разговор с Антоном зарядил его бодростью. Чего не скажешь о самом парне, который уже минуту зевает с периодичностью в десять секунд. — Антоша, — с плохо скрываемой нежностью произносит Арсений после очередного зевка, на этот раз длящегося полминуты. — Давай спать. — Давай, — соглашается Шастун, но трубку не кладет. Попов слышит, как в телефоне шуршит ткань, и предполагает, что парень лег на кровать. — Спокойной ночи, — говорит мужчина и уже собирается сбросить, но его останавливает недовольное восклицание парня. — Что такое? — А как же сказка на ночь? — Арсений почти может видеть эту улыбку и точно чувствует ее в голосе. — Жил-был один мальчик, который ждал от взрослого дядечки сказок на ночь и так ничего не дождался, — быстро говорит мужчина, однако не переставая улыбаться. — Эй, так нечестно! — возмущается Шастун, и сонливость в его голосе ничего не перебивает. — И вовсе не этого мальчик хочет. — А чего? Молчание на том конце метафорического провода многозначное, сердце Попова ускоряет свой ритм. Он нервно треплет воротник своей футболки, разглядывая остатки давно остывшего чая. — Любви, — наконец, произносит Антон. — Спокойной ночи, Арс. — Сладких снов, Антоша. Сколько себя помнит, Арсений всегда был одинок. Это чувство въелось под кожу, заполнило собой легкие вместо воздуха, и иногда казалось, что в мире больше никого не осталось. Что, если он сейчас умрет, свернувшись клубочком в съемной коммуналке на окраине Питера, никто не узнает, никому до этого нет дела. Даже родители, неизменно любящие и родные, не могли его понять. Едва ли он сам себя понимал. Это были тяжелые годы студенчества, бессонных ночей и поисков любви. Он тогда еще верил, что любовь все излечит и изменит. И влюбился. Ее звали Аленой, и она была самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел. Тогда он всерьез думал, что это навсегда. А потом, как это и бывает, случилась жизнь. Они поженились весной, совсем скромно, пригласили только самых близких друзей. Пили, правда, до утра. Арсений до сих пор с улыбкой вспоминает, как закоренелый трезвенник Сережа на спор бахнул двести грамм водки и пошел танцевать — да так, что к утру стер себе туфли. А потом в Москву отправляли в Аленкиной обуви. Это было хорошее время и, как все хорошее, не продлилось долго. Арсений правда ее любил, а она — его, но иногда у судьбы бывают свои планы. Вот и у них все получилось не так, как должно было. Не так, как мечтательный романтик Арсюша себе представлял. Когда они потеряли дочь, Алена была на пятом месяце. Это произошло, когда она была дома. Арсений вышел купить продуктов, оставив супругу смотреть очередную глупую передачу по телевизору. Первое, что он помнит, были крики и кровь. Много крови. Уже позже, сидя в больнице, он молился. Первый и последний раз. Врачи сказали, что ребенок был слишком слаб, чтобы выжить. Что если бы еще две недели, и она бы выжила. Что родители ни в чем не виноваты, но иногда такое случается. Домой Алена не возвращается. Просто просит мужа собрать необходимые вещи, садится на самолет и улетает домой. Арсений ждет, но она не возвращается. Ни к нему, ни в Питер. Ему двадцать девять, когда он теряет двух самых важных людей в своей жизни. Потом случается многое. Провал в актерской карьере, роли трупов в детективах и бедная жизнь никому не нужного человека. Если раньше он думал, что учеба в университете была тяжелой, то теперь понимал — вот она, черная полоса жизни. Родная, как объятья матери. На то, чтобы прийти в себя, у Арсения уходит три года. Три года боли, плохих знакомств и полного одиночества. Даже друзья отворачиваются, лишь изредка напоминая о своем существовании, поздравляя с праздниками в соцсетях. Может, потому, что снаружи Попов не меняется, пытается строить хорошую мину при плохой игре, а может, потому, что он никогда никому не был нужен. В конце концов, большинство его друзей — это друзья Алены, а ее они любили намного больше. Если честно, он тоже любил ее больше, чем себя. Но все плохое кончается. Вот и у Арса закончилось. За это стоит сказать спасибо Сереже, который молча приехал к другу в дождливый осенний Петербург, обматерил на чем свет стоит и сказал собираться. — Зачем? — спросил тогда Арсений. Он четко помнит, каким взглядом его смерил Матвиенко. Без жалости, но с той искренней любовью, которая присуща только лучшим друзьям. — В Москву тебя забираю. И действительно забрал. Сначала на неделю, в течение которой Арсений успел сто раз пожалеть, что вообще ему позволил. Потому что Сережа заставил его обойти половину театров и киностудий, а еще попробовать себя в альтернативных постановках, в которых мужчина совершенно не хотел участвовать. Ну и, как обычно, утонул. Вся его зима была похожа на кадры из фильмов. Арсений сыграл в пяти постановках на вторых ролях, отпрыгал два спектакля в пластическом театре и понял, что хочет создать свой. Особенный и неповторимый. Все это время он жил между Питером и Москвой, неспособный полностью отказаться от ставшего сначала родным, а потом снова чужим, но таким привычным, города. И вот — пятого марта он решился. Собрать вещи оказалось легче, чем он думал. Все уместилось в два чемодана и пару коробок. Оказалось, его жизнь занимает не так много места. И снова спасибо Сергею, который приютил друга. Иногда Арсу казалось, что он никогда не сможет расплатиться за то, что парень для него сделал. Но Матвиенко просил взамен только одно. — Мы обязаны создать твой театр. Так они и стали жить вместе. Жизнь превратилась в серые однообразные будни, занятые ремонтом, репетициями и бытом, пока в этой самой жизни не случился Антон. Впервые за последние годы Арсений снова что-то почувствовал. — Если честно, не ожидал, что ты действительно гей, — говорит утром Сережа, помешивая свой кофе, и Арсений не выплевывает чай ему в лицо только благодаря хорошей выдержке. — То есть все эти шмотки, конечно… — А со шмотками что не так? — возмущается Арсений, разглядывая дырки на своих ярко-красных узких штанах. — Все, — честно говорит ему друг, глядя прямо в глаза. Мужчина едва сдерживает желание в ответ показать ему язык. — И не гей, а бисексуал. Взгляд Сережи ясно дает понять, что разницы он особой не видит. — А с чего ты это вообще решил? — интересуется Арс, от греха подальше убирая чашку. — Натуралы обычно с мужиками у подъездов не сосутся, — голосом знатока заявляет Сережа, весело наблюдая, как краснеет Попов. — Не сосались мы! — восклицает мужчина, а потом добавляет намного тише. — Пока. — А, то есть планируете. Бледный Арсений всегда легко краснел в подростковом возрасте и очень долго боролся с этим — во взрослом. Только сейчас почему-то заалел, как красна девица, еще и глаза в пол смущенно опустил. Это уже пиздец какой-то. — Я не знаю, нравлюсь ли я ему в таком смысле, — признается мужчина. — И Ира его эта… Складывается ощущение, что он в нее влюблен. — Арсений. — Да? — от удивления он даже голову поднимает. Сережа очень редко зовет его полным именем. — Ты долбоеб. — Спасибо, блять, большое, — немного обиженно бурчит Арсений, неприятно уязвленный тем, что его оскорбляют взамен на искреннее признание своего страха. — Я же этого без тебя не знаю. — Вот вроде уже шестьдесят семь лет мужику — или сколько там тебе — а ведет себя, как школьник, — с улыбкой произносит Сережа. Отпивает кофе, делая совершенно театральную паузу, за которую Попов его начинает ненавидеть. — Ты глаза парня видел? Да голодная собака на кусок мяса с меньшим обожанием смотрит, чем он на тебя. — За сравнение отдельное спасибо, — фыркает он. Смысл слов Матвиенко до него доходит не сразу, а когда доходит, он поспешно переспрашивает. — Что, правда смотрит? — Честное пионерское. Слюна капает, язык по полу, а в глазах сердечки. Ты не лучше. — В смысле? — Похож на влюбленного павлина, — с явной издевкой говорит Сережа, внутренне радуясь за мужчину. Так приятно видеть друга радостным и счастливым. Арсений возмущенно фыркает, встает из-за стола, не забыв прихватить с собой чай и конфетку. — Не влюблен я, — уже на пороге говорит он. — Разве что совсем чуточку. Утро воскресенья Шастун снова встречает матами и ором на несчастный будильник. Поддавшись на уговоры Арсения, он согласился прийти на занятие и сполна за это поплатился. Ни разу до этого Мигель не шутил так остроумно, а вместо десятиминутной разминки заставляет его десять раз отжаться. Потом еще расстраивается, когда у Антона это получается. Интересным за это занятие становится только футболка Арсения, в этот раз с лаконичной надписью «Люблю жизнь, и это не взаимно». Зато после они выходят вместе. — Итак, какой фильм ты хочешь посмотреть? — спрашивает Арсений, летящей походкой направляясь к метро. Настроение, в отличие от мрачноватой футболки, у него хорошее. — Я почитал, все «Криминальное чтиво» советуют. — Конечно, советуют, Арс, — стонет Антон, в очередной раз поражаясь тому, как можно не знать шедевры. — Это же классика! — Ну, наверное, — рассеянно тянет он, глядя куда-то в сторону. Шастун неловко замолкает, переставая возмущаться, чтобы лишний раз его не обидеть. Они молча идут дальше, каждый погруженный в свои мысли, пока Антон не находит решение проблемы. — Я знаю, что мы будем смотреть. — И что же? — заинтересованно поворачивается к нему Попов, запрыгивая на бордюр. Расставляет руки в стороны, чтобы держать равновесие. Антон тормозит, переходя с быстрого шага на прогулочный, молча угорая над придурковатостью мужчины. — «Бесславные ублюдки», — с открытым восторгом говорит он и только тогда понимает, что Арсений сам ему напомнил об обещании. За последние дни столько всего произошло, что он сам уже про него забыл. А сегодня воскресенье, самое время для кино. — Охуенный просто. Арсений не отвечает, только плечами пожимает, спрыгивает на асфальт. Они спускаются на станцию молча, но это комфортное для обоих молчание. Только уже стоя посреди станции, глядя, как подъезжает его поезд, Арсений спрашивает: — Во сколько мне приехать? — он подходит ближе, чтобы не кричать, но у Антона все равно сердечко кульбит совершает. Ему действительно на секунду показалось, что мужчина его сейчас поцелует. — Давай к шести? — полувопросительно говорит парень, наклонив голову так, чтобы он его лучше расслышал. — Хорошо. Они замирают так близко, слишком для приятелей, но Антон ни в коем случае не возмущается. В конце концов, он бы не прочь провести в таком положении еще пару часов, чувствуя дыхание мужчины на себе, ловя аромат его парфюма. — Пока, Тоша, — говорит Арсений и целует его. В щеку. Глядя, как мужчина заскакивает в вагон поезда, Антон не может перестать улыбаться. Не перестает, даже когда трясется в забитом вагоне, радуясь, что высокий рост позволяет получить локтем в ребра, а не в нос. Это, конечно, обман сознания, но он будто может еще чувствовать сухие горячие губы на своей щеке. В груди растет, расширяясь, обжигающее чувство влюбленности. Крепнет, запуская свои корни в самое сердце, и Антон не может найти в себе силы его затушить, выдавить из себя. Да и не хочет. Вряд ли Арс каждого приятеля на прощание целует. Это же что-то значит? Заходя в квартиру, Шастун думает сразу о многих вещах. В первую очередь о том, какой же у него срач образовался за одну только неделю. А еще, что еды в холодильнике ни черта нет, только одинокая бутылка пива, да и та полупустая. — Ну что, пришло время уборки! — воодушевленно восклицает он и берется за дело. Спустя три часа, два мусорных мешка и бутылку чистящего средства, Антон оглядывает вычищенную квартиру довольным взглядом. Времени в запасе еще полно, поэтому он, приняв быстрый душ, вальяжно раскидывает свои конечности на диване и набирает родной уже номер. — Алло? — раздается мелодичный голос, приятно оседающий где-то в груди. — Антош? — Привет, — улыбаясь в пространство, говорит он. — Как дела? — Ой, все хорошо, — смеется Ира в трубку. Антон с легкостью может представить ее довольное лицо и улыбку, которую успел выучить наизусть. — Собираю вещи. — А почему в среду-то приезжаешь? — запихнув под шею подушку, Антон прижимает телефон к уху одной рукой, второй — отдирая торчащие нитки из порванных джинс. — Работу доделать надо, — со вздохом произносит она. — Мелочи всякие. Я вообще приеду в среду ночью. Зато начальство разрешило мне в четверг и пятницу отдыхать. — Ой, та же самая хуйня, — Ира на это только фыркает, уже просвещенная насчет случившегося. Какое-то время они болтают на отвлеченные темы. Сплетничают о знакомых, девушка делится интересными историями, жалуясь на ужасную жару и отсутствие свободного времени на то, чтобы получше город рассмотреть. Антон утешает ее, говоря, что в Москве не прохладнее и места здесь интересные тоже есть. Он кратко рассказывает о прошлой неделе, почему-то умолчав об Арсении и всем, что с ним связано. Будто мужчина его секрет, которым он еще не спешит делиться. — Кста-ати, — растягивая гласные, произносит девушка, резко соскакивая с темы их диалога. — Ты чем в пятницу занят? — Ничем, — особо не задумываясь, отвечает он. Антон в принципе не строит планов дальше, чем на пару дней. — Ответ неверный. Ты будешь занят мной. — Интригующе. — Да-да, Антоша, не пытайся даже отмазаться, — строго говорит она. — Я еще не до конца тебя простила. — И как мне заслужить прощение? — Ну, знаешь… хороший коньяк, — задумчиво говорит она. Шастун почти видит, как она мечтательно улыбается. — И, может, тортик. — Ир, ты сейчас в Армении. Там хороший коньяк вместо рек. — Я все сказала, — упрямится она. — Чтобы в пятницу после работы был у меня, как штык. Иначе все — развод и девичья фамилия. — Я тебя услышал, дорогая. Будет в лучшем виде. Ира всегда была такая. Легкая, веселая и невозможно родная, словно член семьи. Даже Дима, с которым Антон пережил немало самых разных историй, не был ему так близок. Антон всерьез верил, что они с Кузнецовой созданы друг для друга. Пусть не для отношений, но для дружбы — точно. Кроме того, для отношений у него появился кое-кто другой. — Ир, — зовет Шастун, разглядывая белый потолок. — М-м? — Ир, у меня к тебе есть разговор. На том конце воображаемого провода молчат, поэтому он продолжает. — Я, кажется, влюбился. Или не кажется, — и, вспоминая белозубую улыбку мужчины, добавляет. — Точно не кажется. — Если ты сейчас про меня, то прости, не для тебя моя роза цвела, — стараясь скрыть свое удивление за шутками, говорит девушка, но в ее голосе слышно напряжение. — Окстись, женщина, — фыркает Шастун. При мысли о том, что он мог бы сейчас признаваться ей, внутри совсем ничего не дрожит. Не то что с Арсением. — Не в тебя. — Я очень внимательно слушаю. — Расскажу, как прилетишь, ладно? — Ну ты и интриган, Шаст, — фыркает девушка. — Ладно. — До встречи, — мягко произносит парень. — До встречи, — ласково отвечает она и отключается. Оставшись в тишине, Шастун прислушивается к себе, пытаясь понять, изменилось ли что-то внутри. Признаться не только себе, но и подруге, что он влюблен, было непростым, но важным решением. Антон будто сам для себя решил, что да, он действительно чувствует что-то к мужчине и отрицать, пытаться игнорировать это не собирается. Другой вопрос — что делать? Весь его опыт отношений, куцый и красноречиво говоривший о его жизни, не давал четкий ответ. Да, один раз он, правда, был с парнем, но то другое. Они тогда даже до секса не дошли, так, пару поцелуев и обмен скромными «ты мне нравишься». Это был, скорее, эксперимент, чем душевный порыв, просто чтобы понять, действительно ли ему нравятся мужчины. Тогда Шастун пришел к выводу, что нет, не особо, девушки все-таки ближе и приятнее. А оно вон как обернулось. Ну, допустим, он бисексуал. В жизни это ничего не меняет, с тем, что ему нравится именно мужчина, Антон уже смирился. Вот то, что это Арсений — весь такой из себя дохуя красивый и утонченный, было сложнее. Шастун вообще всегда прекрасно понимал, как он выглядит и в чем его привлекательность, только на фоне привлекательности мужчины все его положительные качества казались бледными и очень слабенькими. Однако Попов сам проявляет к нему симпатию, это очевидно, но насколько сильную? Занятый всеми этими мыслями, Антон молча бредет в магазин, забыв даже про наушники. Там он спокойно, без раздражающих очередей, покупает кучу вредных вкусностей и упаковку пива. Последнее он выбирал дольше всего, в итоге остановившись на привычном, любимом. Все равно потом сам может выпить. — Молодой человек, прикурить не найдется? — интересуется немолодая женщина у подъезда, вертя в руках сигарету. Шастун кивает, долго возится с пакетами, пытаясь перехватить их поудобнее, и достает из кармана зажигалку. — Благодарствую. Вид у женщины, несмотря на излишне откровенное платье и растрепанные волосы, неожиданно приятный. Она курит медленно, глубоко втягивая дым, наслаждаясь каждой затяжкой, и при одном взгляде на нее Шастун чувствует острое желание покурить. Поэтому ставит пакеты на соседнюю лавочку и снова шарится по карманам, в этот раз в поисках сигарет. — Держите, — женщина протягивает ему открытую пачку. — Спасибо, — бормочет он, излишне поспешно закуривает, едва не простонав от удовольствия. Легкие приятно заполняются дымом, и он с улыбкой выдыхает его, ощущая на языке непривычный вкус. — Вишня? Женщина молча кивает, не глядя на него. У нее светлые жесткие волосы и очень красивые, изящные руки в противовес грузному телу. За ее молчанием будто скрывается история, которую Антон хотел бы узнать, но он просто молча курит рядом, а потом идет к подъездной двери. — Парень, — окликает она его, и Шастун останавливается, поворачивая голову к ней. — Не потеряй свое счастье. Не зная, что ответить, парень молча кивает и заходит в подъезд. Что это, черт возьми, сейчас было? Пиццу он решает заказать потом, когда придет Арсений, а то мало ли, вдруг он гурман (не вдруг, он точно привереда). Вместо этого скачивает сам фильм и долго возится с проводами, пытаясь подключить ноутбук к телику. Получается у него это только спустя пятнадцать минут ненависти и страданий. В дверь стучатся без пяти шесть. Три раза. Неожиданно разнервничавшийся Антон это зачем-то отмечает, поспешно идет к двери. Учитывая, что в этот момент он держит в руках полный стакан чая, получается это не так легко, как ему бы хотелось. Быстро пережевывая большой кусок бутерброда, он открывает дверь и даже не пытается улыбнуться. — При… — Арсений обрывается на полуслове, смотрит на него и улыбается совсем неприлично широко, сдерживая рвущийся смех. — Привет. — Ахам, — выдавливает Шастун, отходя в сторону и пропуская мужчину внутрь. Тот заходит без капли стеснения, легко проскальзывая в гостиную из узкой прихожей. — Я тебе тортик принес, — кричит он из гостиной, на что Антон согласно мычит и идет на кухню. — Тащи сюда, — наконец прожевав бутерброд, говорит парень. — Чай будешь? Арсений издает одобрительный звук, буквально впархивая на кухню. В руках у него действительно небольшой шоколадный торт с забавной розовой лентой. Пока Антон возится с чаем, он аккуратно кладет его на предложенную посуду, разрезает на кусочки и раскладывает по тарелкам. При этом на крошечной шастуновской кухне он смотрится так естественно, что Антон откровенно залипает. Несмотря на то, что он сам едва помещается в маленьком помещении, Арсений его ни разу не задел, изящно обходя любые препятствия, и двигается так просто и привычно, будто всю жизнь здесь провел. Будто Арсений всегда накрывал на стол, пока Антон делает ему чай, весь такой домашний и теплый. — Тош? — негромко зовет его Попов, уже сидя за столом. — О чем задумался? Шастун, который уже минуты две молча рассматривает мужчину, вздрагивает и порывисто машет руками, мол, ни о чем. Делает это он, как всегда, неловко, снося стоящий на тумбе заварочный чайник. Тот летит на пол и с дребезгом рассыпается на осколки, неудачно облив колени Антону. — Бля, — как-то спокойно выдает он, а замерший от неожиданности Арсений чертыхается себе под нос. — Я сейчас. — Не двигайся! — почти кричит мужчина, вскакивая с места. — Осколки — сейчас порежешься же. Я сам. И действительно хватается за стоящий недалеко веник. — Но я… — Ты, ты, — ворчит тот, аккуратно сметая все осколки в сторону. — Пиздуй штаны менять. Удивленный Антон послушно идет в спальню менять растянутые штаны на другие, с дыркой на коленке. Он, на самом деле, изначально в них был, но решил поменять на более приличные перед приходом Арса. Когда Антон возвращается, кухня в прежнем состоянии, а Арсений спокойно сидит за столом и пьет его, черт возьми, чай. — Сильно обжегся? — первым делом спрашивает мужчина и почему-то тянет руки к нему. Опоминается, правда, на полпути и быстро кладет их на стол. — Не, я в порядке, — отмахивается Шастун, смущенный всей ситуацией и Арсом, в частности. Мужчина в свободных штанах и черной футболке с большой буквой «А» на боку. В прошлый раз была кепка с той же красивой, сделанной как граффити буквой. — Ты такой дурачина, — фыркает Арсений, но как-то не зло. Антон на него даже не обижается совсем. — Ну что, пойдем фильм смотреть? Торт они берут с собой, как и две миски с чипсами и сухариками, раскладывая все это на небольшой столик перед диваном. Им двоим немного тесно, но Шастун считает это, скорее, плюсом, а у Арса выбора нихуя нет все равно. — Итак, готовься лицезреть шедевр кинематографа воочию, — пафосно произносит он и включает. Арсений на его речь никак не реагирует, только ухмыляется уголками губ. Первые десять минут они в молчании жрут торт, который оказывается очень вкусным. Шоколадный с каким-то творожным кремом. Антон даже не сомневался, что вкус в еде у мужчины окажется хорошим. На сцене с убийством евреев во Франции Арсений сочувственно морщится и откладывает пустую тарелку, случайно придвигаясь ближе к парню. Правда, случайность это или нет — не до конца понятно. Он откидывается на спинку так, что их плечи оказываются прижаты друг к другу. От фильма это отвлекает. Антон отводит взгляд от экрана и смотрит на Арсения, который кажется очень увлеченным. Он внимательно следит за героями, незаметно ерзает на нервных моментах и вообще, кажется, не замечает Шастуна. Поэтому парень без зазрения совести сползает ниже, кладет голову рядом с плечом мужчины, который рефлекторно придвигается так, чтобы он мог с комфортом на нем устроиться. При этом глаз от экрана он не отрывает. — О, обожаю это, — замечая, что фильм переключился на новую сцену, говорит Шастун, переводя свое внимание на телевизор. Краем глаза он замечает что-то непривычное и, приглядевшись, видит цветастую подушку на своей кровати. Когда он успел ее купить? — Этот начальник такой мудак, — с чувством выдыхает Арсений. — Ты про штандартенфюрера? — глядя на мерзкого немца, спрашивает парень. Арсений неудобно поворачивает голову, чтобы вопросительно взглянуть на него. — Ганс Ланда, — добавляет парень, почему-то тоже глядя на мужчину. Вблизи его лицо кажется еще белее, а родинки приковывают все внимание, и Антон правда раньше не замечал за собой такого фетишизма. Видимо, он все-таки извращенец. — Да, злой парень, — подтверждает Арсений. Его голос звучит странно, будто кто-то его загипнотизировал. Раньше он не замечал, что глаза у Шастуна зеленые, красивые такие, со светлыми пятнышками около зрачка. Они сидят так до тех пор, пока из динамиков не раздается громкий выстрел, и мужчины вздрагивают, одновременно глядя на экран. Больше друг на друга не смотрят, только придвигаются ближе, напрочь игнорируя всякое личное пространство. Рука Арсения расслабленно лежит на его коленях, так близко к бедру самого парня, и Антон неожиданно проявляет желание почувствовать эту ладонь на своем теле. Например, чтобы Попов его по голове погладил, почесал за ухом, как собаку, или проследил линию бровей, коснулся губ, а там кто знает, что могло бы произойти. Только Арсений ничего из этого не делает, поэтому Антон сам берет его ладонь, сжимает в своих пальцах, задумчиво мнет кожу, не обращая внимания на удивленный взгляд Попова. Тот смотрит на то, как красиво его собственная бледная лапа смотрится в огромной руке Шастуна несколько секунд, а потом расслабленно прижимается щекой к растрепанной макушке. Пальцы у Арсения прохладные, но быстро согреваются под его прикосновениями, краснеют, и Антон невольно улыбается. Большим пальцем прослеживает линию жизни на ладони, едва заметно поглаживает запястье, слегка царапает сухую кожу на костяшках. Снимает с себя пару колец, надевает на него, примеряя к разным пальцам. Все это время Арсений не двигает рукой никак, только легко проводит кончиком носа по макушке Шастуна, вдыхает приятный запах шампуня (лайм?). И когда Антон надевает на него последнее кольцо, Арс проводит пальцами и берет его за руку, сплетая их вместе. Парень тихо вздыхает, спиной притирается, почти ложится на ноги и совершенно очаровательно жмется к нему поближе. Арсений, чувствуя острое желание продлить этот момент как можно дольше, легко касается губами мягких волос на затылке. — Питт крутой, — выдает Антон, крепче стискивая его руку. — Но усы у него отстойные. — А мне Тиль Швайгер нравится. — Его разве Швайгер зовут? — без особого интереса спрашивает парень. — Да похуй, — безразлично отзывается Арсений. Чипсы, поставленные на стол, так там и остаются, потому что объятий за весь фильм они не разжимают.