Арс, я тебя сейчас поцелую

Весна напоследок решила, что ей надоело быть весной, и стала осенью. По-другому объяснить то, почему уже третий день с неба льет, как из ведра, что вкупе с холодным ветром напрочь выбивает любое желание выходить из дома и куда-то идти, невозможно. Но Антону, конечно, приходится куда-то идти, что-то делать и гордо называть это работой. Правда, в отличие от большинства жителей великой столицы, доставать осеннюю куртку или хотя бы брать с собой зонт он отказался. Вот и шлепал сейчас по лужам своими совсем для этого не предназначенными кроссовками, матеря весь свет. Рабочий день в самом разгаре, но боссу вдруг резко понадобилось отправить главного хулигана всея офиса в путешествие до типографии. Перескакивая особо глубокую, холодную даже на вид лужу, Шастун машет подъезжающему такси. Поудобнее перехватывает папку с бумагами, спрятанную под тонкую ветровку. Зубы стискивает, чтобы не стучать ими на всю, мать его, Москву. Машина останавливается перед ним, и Антон в одну секунду забирается в салон, больно стукнувшись локтем. — Куда едем? — не поворачивая головы, спрашивает таксист, оказавшийся мужчиной средних лет с иконами на приборной панели. Впрочем, ничего нового. Адрес выговорить получается только со второго раза, точнее дробью его выстучать. Таксист, спасибо ему большое, делает печку посильнее, заполняя машину блаженным теплом. Антон снимает промокшую насквозь куртку, складывая ее на таких же мокрых коленях, и быстро просматривает бумаги. К счастью, те целы и невредимы, папка немного намокла в левом уголке, но это так — мелочи жизни. Дождь по окнам барабанит почти мелодично, Антону нравится. Он, на самом деле, любит дождь, но когда на душе погано и за окном серость, жизнь вообще кажется кромешным пиздецом. Будто погода почувствовала его настроение, решила поддержать, ну или добить. — У вас курить можно? — спрашивает парень, крутя в руках помятую пачку сигарет. Там всего две сигареты осталось, а пачка утром купленная. Такими темпами рак легких он заработает не к правильным сорока-пятидесяти, а уже к тридцати. Таксист ничего не говорит, только рукой машет, мол, можно. — Спасибо, — бормочет Шастун, опуская стекло. Тут же в салон врывается холодный воздух, неприятно морозит шею. Но курить хочется больше, чем быть в тепле. Дым приятно, привычно заполняет легкие, словно маленький якорь реальности. Как старый друг, с которым можно не церемониться и сразу о важном говорить, выражений не выбирать. Сигареты безусловное зло, но сейчас — зло неизбежное. Естественно, они попадают в пробку. Антон вот ни капельки не удивлен, он только вторую сигарету достает и затягивается ею медленнее, чем в первый раз, растягивая удовольствие. В окне мелькает его отражение, но парень старается не присматриваться, чтобы лишний раз не расстраиваться. Знает он, что увидит помятого, растрепанного мужика под тридцать с трехдневной щетиной и синяками под глазами, а в глазах — ненависть к миру вместе с желанием лечь куда-нибудь и никогда не вставать. Совершенно неуютную тишину разрезает трель мобильника. — Алло. Голос, который звучит в динамике, родной и такой знакомый. У Шастуна якорь не только сигареты, но и люди. — Привет, Шаст, — как всегда, весело говорит Ира. — Как ты? Где ты? Что ты? — Ты перепутала вопросы, — фыркает парень, удобнее перехватывая сигарету. Разваливается в кресле, стараясь устроить свои конечности. — Я ничего никогда не путаю, — заявляет она. В трубке что-то шуршит, раздается незнакомый голос. Совсем другим тоном Ира добавляет: — Отнесите это Жанне Юрьевне, она должна подтвердить. — Ты на работе? — Ага, я по работе и звоню как раз. Агентство, в котором работает Ира, занимается самыми разными рекламными проектами, в том числе крупными, где приходится обращаться за помощью к сторонним компаниям. И по забавному стечению обстоятельств ее агентство часто работает вместе с компанией Антона. Он не уверен, приложила ли она к этому руку, но работают в тандеме они хорошо, еще с универа научились понимать друг друга. Легко переключившись на деловой тон, она в общих чертах описывает предстоящий проект. Антон слушает внимательно, медленно докуривая. Заказ на самом деле не особо интересный, просто объемный и сложный. Таких в последнее время много, а вот чего-то действительно интересненького не было давно. — Вот примерно так, — заканчивает девушка. — Что думаешь? — Сделаем, — коротко говорит он, выкидывая окурок в окно. Да, ему стыдно за это, но думать об экологии сейчас не хочется от слова «совсем». — Ты какой-то загруженный, — уже не так воодушевленно произносит она, в голосе звучит беспокойство. — Что-то случилось? Антон знает, что не нужно ничего рассказывать. В конце концов, это же мелочь, а он мальчик взрослый, похандрит немного, и нормально все будет. Только вот хандрит он уже третий день, и голова забитая, мысли кричат друг на друга. Даже водка, купленная и выпитая на выходных, не помогла нихуя. Ему вообще ничего не помогает, и это крайний пиздец. Взрослый мужик, а ведет себя как школьница с сердцем разбитым. — Мы с Арсом разошлись, — удивительно спокойно говорит парень, рассеянно рассматривая свои пальцы, которые без привычных колец смотрятся как-то неправильно. — Что?! — удивленно восклицает она. — В смысле? Как это? Что случилось? — Ничего такого, — отмахивается Шаст, уже жалея о том, что рассказал. Это не Иринина проблема, у нее своих много, да и не проблема это вовсе. Так, неприятность, о которой надо просто забыть. Вот только Арсения хуй забудешь. — Вам же было… Ну, было, — голос у нее растерянный, резко погрустневший. — Всего три недели встречались, когда же вы… — Ир, а можно мы об этом говорить не будем? — просит он, крутя в руках пустую пачку сигарет. Машина, наконец, набирает ход, пробка остается позади. — Как у тебя дела, лучше расскажи. Разговор, к счастью, переходит на другую тему, но Антон знает, что просто так она этого не оставит. Все равно докопается же. Вместо каких-нибудь пятнадцати минут до офиса он едет почти час, успев просмотреть и ленту в инстаграме, и все сообщения. Правда, бо́льшую часть интернет-серфинга он просто пялился на фотографии Попова, от которого все не решался отписаться. За последние дни обновлений у мужчины не было, поэтому парень не в первый и явно не в последний раз листал фотографии, на которых Арсений улыбался, прыгал и делал еще сотню вещей. Не то чтобы он сомневался в креативности мужчины, но некоторые из фото действительно удивляют. Домой Антон возвращается поздно ночью, в очередной раз заработавшись. За последние недели он привык к постоянному присутствию Арсения, пусть не физическому, но виртуальному. Например, на очередных съемках, во время которых мужчина настрачивал по сто смс в минуту, жалуясь на отсутствие вкуса у гримеров, плохую музыку и вообще все на свете. Или присылал удачно пришедший в голову каламбур. Или короткие видосы, на которых всегда улыбается, и всегда – Антону. Или… — Так, блять! — орет Антон, с разбегу падая на диван. Телефон падает где-то рядом, а кроссовки, кажется, разлетаются по всей квартире. Стоит снять мокрую одежду, умыться там или сделать еще хоть что-то, но все, что может Шастун, это лежать на диване и страдать. Еще и плед этот блядский, такой мягкий и приятный, напоминает обо всем, чего у него больше нет. В квартире холодно, на душе погано, так еще и кофе закончился. Вот это — вообще последняя капля. Какое-то время Шаст, выгнув шею, смотрит в окно, решая выйти в него или нет. Потом вспоминает, что живет на втором, а еще за окном все еще капает дождь, да и падать в грязь… В общем, остается внутри. Предпринимает попытку встать и дойти хотя бы до ванной, но забивает хуй уже на мысли об этом. Просыпается Антон поздно ночью от того, что замерз, как собака. Первые секунды он рук своих не чувствует, а мокрые носки, кажется, покрылись ледяной коркой. Не сдерживая рвущиеся наружу ругательства, Шастун быстро скидывает с себя шмотки и, забив на гигиену, переползает на кровать под одеяло. Одежда остается лежать кучкой на полу. Время до пятницы тянется так медленно, что Антон всерьез подумывает завалиться в спячку. Но погода, сука она переменчивая, радует всех солнышком и теплом, так что ему приходится отказаться от депрессивной мантии и надеть слишком жизнерадостные для него сейчас футболки. Еще и любимая толстовка спизжена Арсом, а Шастун ее любил и его тоже любил. Непонятно даже, кого больше, толстовка-то красная и теплая, а Арс — он совсем не теплый. Вот пальцы у него холодные. И прическа странная какая-то, а еще кожа бледная, белая совсем, Антону такая никогда не нравилась. Родинки у него тоже глупые, и голос совсем неприятный, слишком уж он нежный и бархатистый, и смех тупой. А Шастун, похоже, пиздабол. К вечеру пятницы его лицо окончательно обрастает неаккуратной щетиной, выглядящей так, будто кто-то наклеил пучки высохшей травы на его щеки. Девочки в офисе просят побриться, Антонина Павловна укоризненно смотрит на него каждый раз, когда он появляется рядом, Виталий Евграфович понимающе спрашивает, кто та дама, что разбила его сердце. Антон, если честно, не уверен, разбито ли его сердце, но имя дамы тактично не раскрывает. Зато стоит сделать грустное лицо, два раза печально вздохнуть — и босс милостиво отпускает парня домой пораньше. Очень кстати, ведь сегодня наконец-то вечер он проведет не в одиночестве. Впервые за последнюю неделю Антон даже не открывал Арсову страницу, вообще в инстаграм не заходил. Он всерьез этим гордится, чтоб вы знали. В дверь звонят. — Ну, привет, мой друже! — с порога восклицает Дима, передавая другу пакеты, в которых приятно звенят бутылки. — Как сам? Судя по лицу, не очень. — Нормально, — быстро отвечает парень, перетаскивая все на кухню. — Ты как? Как Катя с Сабиной? — Савиной, — на автомате поправляет мужчина. — Она самая. — Хорошо все, — неопределенно отвечает Дима, поправляя очки на носу. — Сегодня вот к бабушке поехали, а меня к тебе отпустили. — Каблук. — Смотря чей. Они оба, конечно, знают чей. Выложив, как приличные люди, все закуски на тарелки и захватив пиво с собой, мужчины идут в гостиную-тире-спальню. Дима в это время рассказывает что-то про работу, уходя иногда в совсем уж неприятные подробности о чужих зубах, которые Антон, к счастью, научился игнорировать. Только стоит им зайти в комнату, как Позов замолкает на полуслове, замирая на пороге. — Ну и кто это? — Что? — непонимающе спрашивает Шаст, раскладывая все на журнальном столике. — Та женщина, которая сделала из твоей дыры приличную квартиру, — со смешком поясняет Дима, оглядывая комнату. Да, она выглядит иначе, но не настолько же. Антону даже обидно как-то за свою уже почти родную хату. — Почему все уверены, что у меня появилась женщина? — Потому что у тебя руки из жопы, Шаст, — тут же отзывается мужчина, садясь на диван. — Так что это либо женщина, либо у тебя появился вкус. — Почему все думают, что это именно женщина? Взгляд, которым его одаривает Позов, выражает сразу очень многое. В первую очередь удивление и заинтересованность, но Антон ищет совсем другое. Ему интересно, будет ли другу противно, потому что раньше они никогда такие вещи не обсуждали. Если подумать, то они вообще личную жизнь особо не затрагивали, так что Дима, вероятно, уверен в его сто процентной натуральности. Шастун тоже в ней был уверен до определенного момента, а потом не очень уверен, но уж после Арсения — совсем не уверен. Как-то так вышло, что мужчина вообще многое в его жизни поменять успел. — Интересно, — вот и все, что говорит Позов, не меняя ни лица, ни голоса. — Ага. Какое-то время они сидят молча, а потом Дима не выдерживает, он всегда был любопытным. Тычет Шастуна в бок, призывая к действиям. — Кто это? Не томи, блин, — подсаживаясь ближе, говорит он. Сначала Антон не хочет ему говорить. Потому что ну, они же расстались, верно? По крайней мере, Шастун в этом уверен. Но, с другой стороны, поделиться с кем-то хочется, а Дима, кажется, реально заинтересован. Не убежал еще с матами и проклятьями, уже хорошо. Поэтому Шастун достает телефон, открывает инстаграм и показывает профиль Попова, краем глаза замечая новую фотку. Позов, как коршун, нападает на устройство, выхватывает его из рук и погружается в исследование чужого профиля. — Вы где познакомились-то? — не отрывая глаз от экрана, спрашивает он. Открывает одно из любимых фото Шаста, где Арсений держит на руках енота и улыбается так очаровательно, что в груди теплеет. — На танцах. Взгляд Димы точно дает понять, что он еще разузнает, с хуя ли это деревянный Антошка решил сходить на танцы. Курсы которых он, кстати, так и не закончил, за что получил нагоняй от Иры. Но после того, как они с Арсом подружились за пределами студии, необходимость в этом отпала сама собой. Ведь, давайте честно, Попов был единственной причиной, по которой он вообще туда ходил. — Вроде прикольный мужик, — говорит Дима. — Мы расстались. И рассказывает историю его признания, и последующего за ним молчания. Антону до сих пор, между прочим, обидно. — Шаст, ты сериал «Как я встретил вашу маму» смотрел? — Нет. — Вот ты Тед, — тоном лектора произносит Позов. — А еще долбоеб. Не слушая возмущений Антона, он возвращается к телефону, открывает историю. Шастун даже остановить его не успевает. Он вообще всю неделю специально сторис его не открывал, чтобы Арс там ничего себе не напридумывал. Потому что Антон, конечно, совсем не страдает. Ни капельки. В сторис Арсений — очень красивый, как и всегда — что-то важно вещает в камеру. Только выглядит он каким-то усталым, а еще улыбается не так ярко, как обычно. Звука нет, но вряд ли он важное что-то говорит. — Это что, моя толстовка?! — удивленно восклицает Шастун, наклоняясь ближе. И действительно — Арс в его красной толстовке, которая ему очень идет. – Включи звук. Дима перезапускает видео, в этот раз с включенным звуком. — Знаете, ребята, — говорит уставший Попов с экрана. — У всех людей любовь высокая, и только у меня — длинная. Тишина повисает в воздухе. Шастун старается не думать об Арсении в его одежде, старается вообще о нем не думать, но получается плохо. — Ты точно долбоеб, Шаст, — со вздохом говорит Позов. — Почему это? — Потому что тебе в любви признались, а ты не понял. Пока Антон осознает сказанное, мужчина что-то быстро листает в телефоне, а потом тычет им парню в лицо. — Смотри внимательно, — приказывает он, пальцем на подписи показывая. Там очередные дебильные хэштеги Арса, которые Антон никогда не понимал. Что-то про деревья, потом то ли шутка, то ли хер-пойми-что про горы, и глупый каламбур. Или не глупый. Антон не разбирается. — И че? — Ты совсем тупой? — обреченно спрашивает Дима. — Читай хэштег. — Да я их обычно не чи… — «Кажется, я болен, у меня Шастофилия», — вместо него вслух читает Позов. — Ну? На мысли не наталкивает? — Шастофилия? Это… Охуеть. — Вот именно, что охуеть. Выложено за два дня до того, как ты ему признался. Кажется, Антон реально немного идиот.