Арс, я тебя сейчас поцелую

В понедельник Арсений осознал свою ошибку. Во вторник он настраивается на извинения. В среду звонит Алена. И становится как-то сразу не до любви. Всегда, даже в худшие времена, он знал, что стоит ей свистнуть — и он побежит хоть на край света. Потому что, можете себе представить, любовь не проходит. Она как очень глубокая рана на теле — заживает, но навсегда остается шрамом. И вот у Арса такой шрам прямо на сердце, плохо заживший, местами кровоточащий, но родной. Потому что любить Алену для него всегда было привычно, правильно и нормально. Ненормально было то, что она его любить перестала. — Мне очень грустно, — говорит не девушка уже, а женщина, и впервые даже не за последние годы, а, кажется, за всю жизнь, Арс не хочет бежать на помощь. Не хочет вообще ее видеть, что-то делать, потому что теперь у него есть тот, за кем не нужно бежать. Кто здесь, рядом — только руку протяни. А он руку эту протягивать ужасно боится. — Я скучаю. Арсений знает, что будет дальше. Потому что это не первый раз, когда ей грустно, а он должен бежать-лететь-бросаться к ней, чтобы защитить и успокоить. Потому что в последний раз она точно так же тихо говорила в трубку, и стоило попросить приехать — он уже был там. Потратил последние деньги на билеты на самолет, но был, потому что, ну, Арсений не умеет забывать людей. Вот и сейчас она не просит еще, но в голосе слышатся знакомые ноты. «Ты мне нужен», — это то, что она всегда говорит. Только в этот раз она ему больше не нужна. — Я могу приехать, — медленно, подбирая слова, говорит Попов. — Но у меня есть другой человек, поэтому… Договорить ему не дают. Алена сбрасывает, не попрощавшись. Горящие мосты всегда так обжигают, или это просто Арс неудачник? На самом деле, ничего серьезного ведь не происходит. Продолжается та же жизнь, те же люди, совершенно точно тот же Сережа, готовящий худший чай во всей Москве, и точно такое же, как и раньше, одиночество. — Ты такой идиот, — говорит ему Матвиенко в вечер четверга. Говорит без злобы, но с усталостью. — Не проебывай такой шанс. — Как мы театр проебали? Сережа молчит, только смотрит исподлобья. Ах да, они действительно проебали театр. Ну, или почти проебали, потому что жизнь, она, знаете, вас не спрашивает. Вкидывает то, что ей нравится, и весело наблюдает за последствиями. В пятницу Арсений едет на съемки сериала, в который его позвали играть манерного официанта, и это должно быть обидно, но ему так нужны деньги, что становится плевать. Зато там, познакомившись с несколькими ребятами со студии, Попову предлагают интересную роль в не таком интересном, но большом фильме. И все становится еще запутаннее. — У кого-то любовь высокая, — понимая, насколько устало звучит, говорит Арс. — И только у меня — длинная. Он не поймет. Антон вообще плохо намеки понимает, но прямо сейчас мужчина реально не готов говорить об этом напрямую. У него всего пару дней назад прошлая любовь истлела, поэтому новая, пусть и горит намного ярче, — пока слепит и жжется. Все выходные он проводит в студии. За последние недели он чаще бывал у Антона дома, чем здесь. Как и Матвиенко, запал которого начал угасать. Кажется, они оба перестали верить в мечты. — Нам обоим за тридцать, — говорит Матвиенко, ложась спиной на сцену. — А, кажется, что нет и двадцати. — Не знаю, Сереж. Мне как будто уже шестьдесят. Если вы спросите, Арс вам, конечно, не расскажет, но у него в груди дыра, размером с кулак. И она ширится каждый чертов раз, когда жизнь демонстрирует свои возможности уничтожать его мечты и идеи. Может, поэтому он дергается каждый раз, когда телефон начинает звонить. Но Шастун гордый, Арсу это в нем очень нравится, но он такой, сука, упрямый. Поэтому первым никогда не позвонит, не после того, во что превратилась их последняя встреча. И, казалось бы, подумаешь, какой-то там парень, он его знает-то всего ничего. Обычный ведь совершенно, ничего особенного. Арсений убеждает себя в этом так сильно, что самому противно становится, потому что Антон кто угодно, но только не обычный. Алена снова звонит в понедельник, прямо в ту секунду, когда Арс собирается набрать выученный наизусть уже номер. — Ты меня любишь? — спрашивает она, надрывно так, что сказать ей правду кажется преступлением. Но больше он врать не может, даже самому себе уже нет. — Не люблю. Молчит долго, будто размышляет о чем-то. Арсений не знает, о чем, кажется, он вообще ее не знает. Но спустя несколько секунд она снова заговаривает. — Я тоже тебя не люблю, — в ее голосе удивление. — Но очень хочу, чтобы ты был счастлив. — Я сча… — Мне-то не ври, — фыркает она. Этот смешок обжигает. — Обещай, пожалуйста, что постараешься хотя бы. Со своей «длинной любовью». — Я не знаю. — Обещай. Ощущение, будто гной вытягивают. Больно, но надо. — Обещаю. Какое-то время они еще говорят. Им всегда было о чем, Алена все еще очень важный человек в его жизни. Правда, уже в прошлой. Наверное, так и должно было быть с самого начала. Наверное, она примирилась со своими потерями. Наверное, и он сможет. Попытается.

От: Арс 01:38 Привет.