От: Арс 01:42 Я дурак
Конечно, дурак, думает Шаст, но на душе тревожно. Арс вообще редко себя неправым признает, а тут целое «дурак».От: Арс 01:45 Простишь?
Если честно, уже простил. В ту секунду, как оказался один в звенящей, чтоб ее, тишине. В пустой квартире, которая перестала быть уютной как только Арсений переступил за порог его дома. В руках себя держать получается минут пять, ровно до тех пор, пока не приходит следующее сообщение.От: Арс 01:51 Я пойму, если нет
Руки почему-то дрожат. А еще злость клокочет неимоверно, хочется к хуям все разнести, но нельзя. Усталость исчезает так, будто ее и не было. — Ты такой придурок, — почти рычит в трубку Шастун вместо приветствия. — Знаю. Родной голос — словно героин по венам. Антону самому плеваться хочется от такого сравнения, но оно подходит идеально. — Я не обижаюсь, — говорит он, прижимая тяжелый затылок к кровати. — Но это не значит, что я не злюсь. Очень сильно злюсь. — Прости, что так получилось. — Ты ушел. Отдается болью в сердце. Ему вообще об этом говорить больно. — Ладно бы просто промолчал. Я сглупил, понимаю, но… Ты ушел. Вдруг все наваливается разом. Работа, усталость и проблемы с Арсом, который сам иногда одна большая проблема, который оказался вовсе не идеальным. У него шрам на коленке, а еще он капризный временами и обидчивый, когда дело касается искусства. Совсем не идеальный и точно не тот мужчина мечты, которого Антон встретил в танцевальном зале. Только такого Арса — с тихим неуверенным голосом, с его шрамами и причудами — хочется намного больше. У Антона руки, знаете ли, скучают по его рукам, и категорически ничего с этим сделать нельзя. — Прости, — снова повторяет Арсений, и это звучит так, будто он трубку собрался бросать. Только у Шастуна совсем другие планы. — Ты где сейчас? — излишне строго, грозно даже, спрашивает он, стараясь прикрыть этим собственные неуверенность и страх. — Уже поздно, Шаст. — Где? — Дома. Сам бросает трубку, чувствуя, как заполошно бьется сердце. То, как он одевается, хватая с собой рабочую сумку и суматошно заказывая такси, Антон благополучно забывает, как только оказывается перед дверьми в подъезд. Ощущение такое, будто в грудь дробью выстрелили. Потому что вот он снова здесь, снова первый, снова готов бежать. Только кому это, черт возьми, надо?! Ведь Арс его не просил даже, просто извинился, это не значит, что он с ним хочет быть. Потому что на черта Попову вообще всрался ушастый дизайнер средней руки с ебнутостью и голой однушкой на окраине Москвы? Дверь открывается неожиданно, Антон только в сторону отскочить успевает. Ему едва нос не расквасило чертовой железкой. — Ох, прошу про… — начинает бормотать Арсений, замолкая на полуслове. На нем Шастова толстовка и еще сверху повязан шарф, кажущийся странно знакомым. А в руках телефон. Не успевает Антон и слова произнести, как в спину бьет свет, ясно осветивший мужчину. Его синяки, усталые глаза и удивленное, почти испуганное выражение лица. — Вы на Калужскую заказывали? — кричит таксист из машины. — Я, — негромко отвечает Арсений, не отрывая глаз от Антона. — Только уже не надо. Пару секунд водитель материт их на чем свет стоит, потом разворачивает тачку и укатывает в ночь, оставляя их в слабом свете уличного фонаря. Луны нет, все небо затянуто тучами, и вообще прохладно так, что вечно мерзнущий Арсений кутается в толстовку, неуютно поводя плечами. Он кажется маленьким, резко исхудавшим. — Привет, — все, что может произнести Антон, потому что весь запал куда-то исчез. Но при взгляде на Арсения в груди привычно теплеет, а еще руки чешутся от невозможности коснуться родного уже человека. — Здравствуй, — тихо говорит Арсений. Они молча смотрят друг другу в глаза еще несколько минут, пока Антон с невнятной руганью не достает пачку сигарет и буквально падает на скамейку у подъезда. — Будешь? — зажимая в губах сигарету, предлагает он. Предпочитающий вести здоровый образ жизни (по крайней мере по будням) Арсений кивает, нервно вытаскивая никотиновую палочку из пачки. Садится рядом, аккуратно прикуривая от протянутой Шастом горящей зажигалки. — И что мы с этим делать будем? — устало интересуется Попов, придвигаясь вплотную к теплому Шастову плечу после очередного порыва ветра. Хотите честно? Антон понятия не имеет. Все, что он знает, это то, что Арса он действительно любит — и это так глупо, что словами не передать. Они знакомы меньше двух месяцев, но Антон уже точно знает, что вот этот бледный родинковый человек любовь может не всей, но точно жизни. Поэтому-то и сокращает оставшиеся между ними сантиметры, плотно прижимаясь к его плечу и соприкасаясь бедрами. На Арсе домашние штаны, протертые почти до дырки на правом колене. Шастун задумчиво треплет ткань, вытаскивая тонкую нитку. Попов это никак не комментирует, предпочитая разглядывать небритое усталое лицо Шаста, который, похоже, уже неделю не спит. — Ладно, у меня синяки, — начинает он, медленно выдохнув дым. — Но ты что, совсем не спишь? И пальцами своими холодными небрежно бледную щеку обводит, скулу гладит невесомо. — На работе завал, — склонив голову, поддаваясь под приятными прикосновениями, ворчит Антон. Зевает, широко раскрывая рот. — А ты в фильме снимаешься. — Пока только в сериале. Вопросы как-то резко заканчиваются, и неожиданно все, чего хочет Антон, это лечь Арсу на колени и поспать часов десять, а лучше все двенадцать. — Ты уже третий раз зеваешь, — фыркает мужчина, мягко поглаживая его по виску. — Тебе во сколько завтра на работу? Как обычно? Промычав что-то невразумительное, он кладет голову мужчине на плечо, неудобно согнув шею, и закрывает глаза. Думать не хочется, не то что говорить, поэтому он молчит, наслаждаясь спокойствием. — У меня гениальная идея, — растягивая гласные, говорит Попов. — Ты сейчас отоспишься, а все проблемы мы решим завтра. — А ты будешь спать со мной? — Я буду спать с тобой. До квартиры они доходят медленно, словно пьяные, раздеваются буквально на ходу. Ощущение такое, будто на бедные Шастовы плечи свалился груз всего мира. Усталость, копившаяся последние дни — если не недели — придавливает его к кровати. Последние силы он тратит на то, чтобы обнять Арса поперек груди и прижаться лбом к его плечу. Уже засыпая, он чувствует, как мужчина мягко целует его в макушку, и улыбается. В этот раз его будит настоящий будильник, писк которого не что иное, как дрель, сверлящая черепную коробку изнутри. Перемежая стоны с матами, Шастун доползает до телефона и вырубает его, едва подавив желание запустить гребанную железку в стену. — Доброе, сука, утро, — рычит он, растягиваясь прямо на полу. — Доброе, — отвечают с кровати, и в первую секунду полусонный мозг Шаста вкидывает идею о грабителях. Так что он вскакивает, надеясь, что трусы с Бэтменом выглядят достаточно воинственно. Но вместо грабителей на кровати лежит Арс собственной персоной, лениво потягивающийся в спине, как кошак на солнышке. Под кожей ходуном ходят мышцы, так что Шастун засматривается, залипая на почти светящуюся белую кожу. — Все дороги ведут к твоей постели, Арс, блять, — восклицает Антон, вскидывая руки вверх. — Видимо, — отвечает он, отнюдь не кажущийся недовольным. — Ну что, поговорим? — с изрядной долей энтузиазма произносит парень. — Пока я не выпью кофе, — еще раз потянувшись, мурлычет Попов. – Хуй тебе. — А, ну снимай трусы. Арсений громко фыркает и кутается поглубже в одеяло. К тому моменту, когда Шастун выходит из ванной умытым, чесанным и даже побритым, Арсений уже сидит за столом и пьет, как бы это ни было смешно, зеленый чай. Напротив него стоит исходящая паром чашка, приготовленная, очевидно, для Шаста. — А где Сережа? — он садится на стул, прижимает колено к груди и громко прихлебывает чай. — На работе уже. Какое-то время они молча пьют чай с шоколадными конфетами, а потом Антон завтракает хлопьями с почти скисшим молоком, но ему не привыкать. За последние несколько дней он питался растворимой лапшой и печеньем, которым его угощали девочки с работы. Девочки, к слову, чудо, все это время подкармливали «бедного Антошеньку». — Антон, — медленно произносит Арсений, выпрямляясь. Он весь напрягается и сидит, как на королевском приеме. — Если ты обиделся… — Я обиделся, — быстро перебивает его Шастун, не меняя положения. — Но очень быстро понял, что я долбоеб. — Ну, не то чтобы… Ты «Как я встретил вашу маму» смотрел? — Нет. — Посмотри, тебе понравится, — с улыбкой предлагает Арс и даже немного расслабляется. — В общем, прости. — Я уже простил, — машет рукой Шаст. — Ты другое мне скажи. И замолкает, выжидая театральную паузу. Попов едва сдерживает желание пнуть его, чтобы не медлил, но эту фишку он явно у него же позаимствовал, так что ругаться было бы глупо. А Шастун то ли специально тянет, то ли с мыслями собирается, но вот прямо сейчас Арсений очень четко понимает. Они сидят рано утром на кухне, пьют чертов зеленый чай и разговаривают о будущем, а значит, все будет нормально. Может, не прямо сейчас, но точно будет. — Ты хочешь со мной встречаться? Потому что я от своих слов не отказываюсь, — говорит он так, будто сам себе приговор выносит. — Я тебя люблю. И спустя секунду добавляет: — Только не убегай больше, пожалуйста. Если честно, Арсению очень стыдно за то, как он себя повел. Но вопрос, безусловно, в другом. — Не убегу, — обещает мужчина. — И я тоже тебя люблю. Конечно, Попов пытался продумать, какой может быть реакция парня. Варианты были разные, но того, что произошло, он вообще не предполагал. Антон краснеет от кончиков ушей до шеи, открывает рот и застывает с поднесенной ко рту кружкой. Сидит так пару секунд, удивленно моргая своими зелеными глазищами, а потом молча кладет посуду на стол и встает. Медленно поднимается на ноги, опираясь на стол, и закрывает лицо руками — только глаза видно. — Антон? — Скажи еще раз, — просит он, едва не срываясь на визг. — Что? В ответ парень только глаза раскрывает сильнее. — Я люблю тебя, — неуверенно, вопросительно приподняв бровь, снова говорит он. Антон издает полузадушенный писк и падает на стул, резко отпуская руки вниз. А потом снова вскакивает и буквально кидается на Арсения, сразу же запуская пальцы в его волосы. — Анто… Договорить ему не дают. Хер там плавал, Шастун в принципе его слов слышать особо не хочет. Все, чего он хочет, так это целовать тонкие бледные губы и гладить везде-везде, куда только достает. Буквально вылизывает его рот, садясь Попову на колени. — Ты такой засранец, — фырчит Антон, стискивая волосы на затылке. Елозит, устраиваясь поудобнее, и пальцами гладит щеки, шершавые от утренней щетины. Порывисто целует его куда попало, прижимаясь ближе.