Война за неизбежное

Работа обещала блестящие перспективы: деньги, но самое главное – власть. Появилась возможность получить все то, чего Беккет так желал, и вот, мечты сбывались буквально наяву. Только одно омрачало его радость – необходимость выхода в море. Катлер ненавидел его, бесконечная вода пугала, вызывая нечто вроде клаустрофобии. Он очень хорошо помнил один из своих главных принципов – полагаться можно только на себя. Но нельзя самому проворачивать все то, что он собирался… А мысли его были столь же грандиозны, сколь и смелы, но для этого требовалось время и авторитет, который молодой человек медленно, но верно зарабатывал отчасти благодаря стараниям, отчасти благодаря умению приспосабливаться. Его новые обязанности требовали разного рода жертвы. Когда Катлеру сообщили о том, что теперь в его полномочия входит отправляться в плаванье, молодой человек с трудом выдавил из себя нечто, похожее на улыбку. В то время как все остальные его поздравляли и искренне завидовали, сам Беккет тихо их всех ненавидел. Неужели нельзя было обойтись без этого? И сам отвечал на свой вопрос – нет, нельзя. Ну что ж, раз иерархия того требует, стоит смириться. В конце концов, теперь у него есть мощный стимул получить повышение и таким образом избавиться от этой «привилегии». Ну а пока и речи быть не могло, чтобы признаться кому-то в своем страхе. Ведь красиво только то, что сильно? Еще до трудов Ницше юный Беккет усвоил этот принцип. В компании молодой человек придерживался своего старого правила – не заводить друзей просто ради общения. Позиция Катлера ни у кого не вызвала ни вопросов, ни удивления; да и атмосфера здесь царила совсем другая, в отличие от университета. Буквально в воздухе чувствовалась конкуренция – здесь царил девиз «Каждый сам за себя». По этим правилам молодой человек быстро научился играть; единственное, что омрачало его триумф, – это издевки по поводу его возраста и происхождения. Обычно несколько слов Беккета с ядовитым подтекстом заставляли шутника умолкнуть, но свой след они оставляли – в такие моменты серые глаза сверкали очень нехорошим блеском. Всегда впереди и всегда в стороне – так предпочитал жить юноша, будучи абсолютно уверенным в правильности сего подхода. Он внимательно наблюдал за своими коллегами, отмечал их работу, их слабости и ошибки; в нужный момент он всегда мог это использовать. Большинство людей не заслуживало наблюдения – в этом Катлер вскоре снова убедился. Но вот один человек все же привлекал его внимание, хотя никакими особенными качествами он не обладал. Звали этого человека Ян Мерсер. Беккет по нехитрым признакам определил, что тот является выходцем из не слишком богатого слоя общества, и это удивляло. Как же такому человеку посчастливилось оказаться в компании? На этот вопрос было легко ответить: мистеру Мерсеру просто улыбнулась удача. Как позже узнал Катлер, этот господин родился в Голландии, смог поступить в университет и даже отучиться полтора года; какое-то время он работал в Голландской Ост-Индской торговой компании, но, как часто бывает, пришло новое руководство, и мистер Мерсер лишился своей должности – а вместе с этим и возможности платить за обучение. Чем он руководствовался, когда принял решение переехать в Англию и попытаться найти работу в компании главного конкурента? Этого никто не знал, но Беккет вдруг подумал, что он на его месте поступил бы точно так же. До какого-то момента все шло удачно – Мерсеру повезло оказаться в нужном месте в нужное время. Он стал помощником одного из служащих компании, не слишком дальновидного лорда Гордона. Нет ничего хуже начальника-самодура; так часто думал подчиненный, кланяясь своему работодателю, но простого притворства, казалось, было мало. В один из теплых летних дней, когда погода притупляет работу мозга и ухудшает и без того скверное настроение, лорд с криками выгнал своего помощника. Свидетелями этой сцены стала большая часть служащих компании. Катлер также прекрасно видел все – он всегда был в курсе событий, но обычно предпочитал не вмешиваться. Однако сейчас внутреннее чутье подсказало ему, что стоит попробовать помочь этому человеку – не ради его блага, а для того, чтобы приобрести себе верного помощника. В голове Беккета мгновенно сложился план, когда он постучал в дверь руководства. Получив разрешение войти, юный Катлер поспешил убрать едва заметную довольную улыбку со своего лица. Разговор был недолгим – никто не имел возражений на то, чтобы Мерсер отныне помогал мистеру Беккету, а не Гордону, раз уж последний в таком помощнике не нуждался. – Благодарю вас, – вежливо кивнул молодой человек. Своим быстрым, внимательным взглядом он окинул помещение – знакомая темная фигура стояла в самом углу. Мерсер не умолял лорда о прощении, нет; он как-то странно притаился, словно ждал, когда к нему подойдет Катлер и сообщит такую приятную новость. Последнего это открытие то ли разозлило, то ли позабавило, но он не придал этому значения, и своим привычным неспешным шагом приблизился к своему новому помощнику. Они успели бросить друг на друга всего один взгляд, когда поняли, что найдут общий язык. – Полагаю, нам нужно переговорить, – бесстрастно отчеканил молодой человек и кивнул в сторону: – Пройдемте в мой кабинет. Будет лучше, если нас с вами никто не услышит. Когда тяжелая дверь закрылась, Беккет молчал. Он изучающе смотрел на своего подчиненного, словно прикидывая, не ошибся ли в своих расчетах. Кажется, этот человек был на несколько лет старше его самого: темные волосы, лицо, на котором явственно читались все тяготы и лишения жизни… Катлер задумался: интересно, а каким было бы его собственное лицо, если бы он не старался так часто сохранять бесстрастность? Или если бы лицо имело обыкновение выдавать все мысли своего обладателя… Как давно он тогда лишился бы работы? – Мистер Мерсер, я пока не знаю, правильным ли было мое решение дать вам еще один шанс, – тем же стальным голосом начал Беккет, не отрывая взгляда от собеседника, который хоть и едва заметно, но все же выдал свое волнение. – Однако в ваших силах мои сомнения развенчать… – Каким образом, мистер Беккет? – мужчина задал этот вопрос с такой кривой улыбкой, словно без труда прочитал мысли молодого человека. Катлер вздрогнул – он снова смерил своего собеседника совсем другим, оценивающим взглядом, и улыбнулся: – Вы ведь знаете, каким. Их разговор продолжался несколько часов, а последствием этого разговора стало увольнение лорда меньше чем через месяц. И несколько недель спустя его место занял Беккет. Вот теперь мечты действительно сбывались… Не прошло и двух лет после его прихода в компанию, когда Катлер смог пробиться в высшее руководство. Но, начиная мелким купцом, ему все же пришлось преодолеть свой страх – да, он несколько раз отправлялся в экспедиции, и воспоминания об этом он сохранит на всю жизнь. Качка, шторм, палящее солнце и бесконечный, однообразный пейзаж… Это чувство потерянности пугало молодого человека сильнее всего – не считая, конечно, шторма, во время которого корабль швыряло из стороны в сторону, словно он был сделан из бумаги. Катлер тогда успел несколько раз от всей души попрощаться со своей жизнью и пожалеть только об одном – что не успел получить всего, о чем желал. И судьба словно решила сжалиться над ним, усмирив волны и дав кораблю спокойно зайти в порт. К счастью, шторм закончился, не причинив судну сколько-нибудь серьезного вреда, а вот своих ощущений Беккет забыть не мог. Несмотря на то, что его лицо оставалось бесстрастным, внутри происходила тяжелая борьба – желание послать все это к черту стало особенно сильным. Он поклялся себе больше не бороздить эти проклятые морские просторы без крайней надобности, и по прибытии в Лондон был намерен сдержать слово. Однако, как известно, человек предполагает, а Бог располагает… Немало изнурительных, трудных экспедиций пришлось предпринять Катлеру, прежде чем он заработал достаточный авторитет для того, чтобы управлять делами, находясь при этом на суше. В глубине души он несказанно этому радовался – еще одна его победа. Насколько изменилась его жизнь? Беккет порой задавался этим вопросом, когда проходил мимо знакомых стен университета, гулял по парку или случайно оказывался под окнами старого, обшарпанного дома в бедном районе Лондона, где наверху, в самой верхней квартире сейчас, наверное, жил такой же студент, каким когда-то был он сам. Сейчас у Катлера было самое главное: подходящее поле для его амбиций. У него были возможности и у него были деньги, которые всегда нужно приумножать. Вот последний пункт, который ему требовалось реализовать… В свои двадцать пять он добился многого – но собирался добиться несравненно большего. Пока что в ближайшем плане была постройка собственного дома; он должен был стать символом его благополучия и успеха. В своих мечтах Катлер видел его: роскошный, богатый, вызывающий взгляды, полные уважения и восхищения. С самого детства у молодого человека присутствовала тяга к красивым, изящным вещам; к сожалению, ни отец, ни мать не обладали тонким вкусом, а во время учебы, экономя буквально на всем, юноша и думать не мог о предметах роскоши. Зато сейчас положение изменилось, и Беккет с интересом присматривался к обстановке в доме так называемых аристократов. Эти наблюдения его только расстроили и разозлили, ибо люди из верхушки общества тоже не видели настоящей красоты – они набивали гостиные исключительно модным барахлом; свою же индивидуальность они не проявляли в вещах, хотя Катлер подозревал, что у таких господ индивидуальности как раз и нет. За окном давно стемнело, когда мистер Беккет и его помощник сидели в кабинете. Привычки у обоих были схожи, и одна из них – не обращать внимания на время. Их беседа прервалась несколько минут назад, и сейчас оба размышляли, не обращая на повисшую паузу никакого внимания. Наконец, первым заговорил Мерсер: – Есть способ, который так практикуется в компании. Полагаю, вы это знаете… Торговля некоторыми товарами, количество которых ограничено. – Предлагаете заняться контрабандой? – вопросительно изогнул бровь Катлер. Мерсер молчал, Беккет тоже. Последний снова задумался – конечно, предложение заманчивое, ему и самому не раз приходила на ум эта мысль. Но чтобы вести дела такого рода, следует быть очень аккуратным. Но если будут деньги – будет и все остальное. А под «остальным» он подразумевал… Самая навязчивая, самая желанная и самая труднореализуемая мысль. В конце концов, именно ради этой идеи делалось все – ради нее Катлер терпел множество лишений, получал образование, упрямо пробивался вперед, несмотря на все свои падения... Глядя на его трудности, эти выходцы из аристократии смеялись – они не понимали, зачем он это затеял. Можно ведь жить, как все, не имея цели, и следовать чужим указаниям. Даже его семья придерживалась такого мнения... Это предательство было самым тяжелым в его жизни. Сам того не подозревая, Беккет очень хорошо усвоил урок, и, возможно, поэтому никого не подпускал к себе слишком близко. Главной его целью была не только власть, но и еще кое-что – прочное положение в обществе. Катлер хотел, чтобы его фамилию произносили с почтением в лучших гостиных Англии... И не только в Англии. Беккет мечтал о почетном титуле, который ему может пожаловать король – за деньги, разумеется. Приобрести дворянскую грамоту довольно непросто, но ведь в этом нет ничего невозможного... К тому же, как показывает время, мечты Катлера имеют обыкновение сбываться. Но пока рано об этом думать. Все сложится в свое время, не стоит торопить события. И мысли Беккета перетекли в другое русло – по поводу предложенной идеи. Для этого требовался еще один человек, кому можно было бы доверить корабль, кто был бы достаточно умен и от кого при желании было бы легко избавиться… – Я знаю некоторых людей, которые умеют держать рот на замке, – Мерсер, как всегда, правильно истолковал задумчивость своего собеседника. – Желаете переговорить с ними? – А по какой причине я должен доверять вам? – спокойно спросил Беккет. – Почему бы вам не предать меня, как лорда Гордона, и за это не получить перспективное место? – Потому, что это невозможно, – неожиданно бесстрастным голосом произнес мистер Мерсер, ответив Катлеру прямым взглядом: – Вы ведь знаете, что я не проучился и двух лет; вряд ли руководство компании пожелает видеть меня на высокой должности. К тому же, вы помогли мне – может, вам трудно в это поверить, но я испытываю благодарность. В уголках губ молодого человека появилась недоверчивая улыбка. «Посмотрим», – подумалось ему, и на этом неприятный разговор окончился – они продолжили обсуждение дел так, словно ничего и не произошло. Несколько дней спустя в кабинет Беккета вошел молодой человек весьма располагающей внешности: темные волосы, карие глаза и совершенно обезоруживающая улыбка. Что же касается возраста, то этот незнакомец, обладавший не только даром очаровывать, но также и беспредельной наглостью, казался даже моложе самого Катлера – тому едва исполнилось двадцать шесть, в то время как парню нельзя было дать больше двадцати двух. – Джек. Джек Адамс, – представился юнец, окинув оценивающим взглядом обстановку кабинета. Беккет хмыкнул – что ж, это честно, ведь они с Мерсером также не назвали своих настоящих фамилий. Да и кому нужна его фамилия! Куда важнее его другие качества. Катлер лишь кивнул, изучающим взглядом рассматривая «мистера Адамса». Загорелое лицо, кожа (особенно на руках) явно привыкла к выполнению черной работы… Встретившись с карим взглядом, Беккет не без удовлетворения отметил, что этот человек не глуп, несмотря на возраст. Однако что-то заставило его насторожиться; впрочем, это чувство быстро пропало. Этот парень располагал к себе, к тому же, Катлер не был уверен, что сможет найти кого-то лучше на эту роль. – Вы капитан, не так ли? – совершенно бесстрастным голосом поинтересовался Беккет. – Да, – не без гордости кивнул юноша. Мистер Беккет думал, напряженно сцепив руки. С одной стороны, этот человек, если верить рассказам, сумел спасти корабль во время ужасного шторма; он любит море и, судя по всему, он догадывается, чего от него хотят. А с такими проще иметь дело. Но если… Однако предать может любой, от этого никто и никогда не застрахован. Теперь есть только два пути: отказаться от своей идеи или довести ее до конца. И Катлер выбрал второе. Около полугода спустя мистер Беккет наконец отказался от дома, который снимал уже несколько лет в центре Лондона, чтобы переехать в свой собственный. Его жизнь определенно менялась к лучшему, причем не без косвенного участия Джека. Удачливость этого парня привела их к финансовому успеху – корабли, нагруженные запрещенными товарами, пересекали моря и океаны ради получения прибыли. Неофициальной, надо заметить. Теперь дом мистера Беккета был обставлен со вкусом и изяществом. С особым удовольствием Катлер занимался внутренним убранством, и остался очень доволен результатом. Гостиная и кабинет были обставлены резной мебелью из черного дерева; в спальне и гостевых комнатах – из красного. Книжные шкафы, застекленные ромбовидной сеткой, изящные высокие напольные часы… В большинстве комнат пол был застлан дорогими персидскими коврами с замысловатыми узорами (достать которые было непросто, но тем приятнее обладателю было на них смотреть). Разумеется, Беккет внимательно подошел и к выбору картин – он не был намерен следовать веянью моды, и немало прошло времени, когда молодой человек чувствовал полное удовлетворение, глядя на свои новые приобретения. Вся обстановка радовала глаза мужчины, когда он медленным шагом проходил по своему дому, с любопытством прислушиваясь к глухому эху, раздававшемуся от его собственных шагов. Здесь было еще немало работы для прислуги, и Катлер с внутренним восторгом (внешнего он себе не мог позволить даже будучи в полном одиночестве) планировал, как здесь сложится его дальнейшая жизнь. В одежде тоже проявился его вкус; камзолы, расшитые золотой и серебряной нитью, драгоценные камни, сверкавшие уже не только на пальцах; и все же при этом Беккет умудрялся соблюдать тонкую грань – его манера одеваться вызывала восхищение и зависть, но никак не смех. Этот человек, казалось, просто не мог его вызывать; он не улыбался сам, и при нем старались не улыбаться другие. Одного пронзительного, стального взгляда хватало, чтобы заставить умолкнуть, смутиться и забыть свою мысль. Несмотря на свой возраст, Катлер чувствовал себя несравненно старше – кажется, это чувствовали и все остальные. Больше никто не позволял себе шуток касательно его фамилии; наконец он получил то, к чему стремился, – уважение. И какая разница, что говорили за спиной? Те сплетни, которые пересказывал Мерсер, не вызывали ничего, кроме снисходительной улыбки. В то время как его помощник говорил то, что должно было расстраивать, мысли Катлера витали совсем в другом русле. Он думал о том, что приличия требовали пригласить многих наиболее влиятельных господ в свой новый дом – эта перспектива не вызывала у молодого человека радости, однако разговор в неформальной обстановке сулил новые привилегии. – Корабль прибыл, сэр, – сообщил Мерсер, на что Беккет едва заметно улыбнулся: – Превосходно. Очередной рейс прошел без каких-либо осложнений; корабль вернулся согласно планам, и капитан уже велел разгружать товар. Катлер встал, бросил взгляд в зеркало, взял изящную трость с серебряной отделкой, и медленным шагом победителя направился в порт, намереваясь лично поздравить «удачливого Джека», как Катлер про себя звал этого юношу, с очередным прекрасным плаванием. Вид корабля, вид бескрайнего моря вызвал у Беккета череду непрошенных воспоминаний. Он смотрел на снующих туда-сюда людей, смотрел на воодушевленные лица моряков и не мог понять того чувства, которое они все разделяют, – любви к морю. Сам Катлер не видел в корабле никакой свободы – нет, всего лишь средство для перевозки груза. То, благодаря чему они зарабатывают… А вода – коварная стихия – стремится им помешать, забирая порой себе драгоценные грузы и людские жизни… День клонился к закату, и стояла ясная погода – солнце отражалось в морской воде, корабль покачивался на волнах, и Беккет, стоя в стороне, пребывал в прекрасном настроении. Он чувствовал удовлетворение, тихую радость, ибо его планы выполнялись с точностью. Судьба не насылала ему препятствий, и все шло как нельзя удачно. А какой скверной казалась ему жизнь всего несколько лет назад… И вдруг Катлер вспомнил свои слова – он не помнил, сказал ли их в родном доме или в убогой комнатке под чердаком, – молодой человек помнил только чувство глубокого отчаянья, которое заставило его это произнести. «Тогда я дал себе слово, что люди, с таким презрением относившиеся ко мне, еще услышат мою фамилию. И не просто услышат… Они будут произносить ее с почтением. Все забудут свои прежние взгляды или предпочтут не вспоминать, потому что я найду способ, благодаря которому заставлю всех уважать себя».