Война за неизбежное

Скверные предчувствия одолевали Беккета с самого утра, хотя оснований для этого, казалось, не было совершенно никаких. Этот прием обещал быть безукоризненным, но Катлеру не терпелось, чтобы он поскорее закончился. Занимать гостей, быть в центре внимания, без конца улыбаться и руководить беседой… Эта роль слишком утомительна. И слишком нецелесообразна – ведь по-настоящему интересных людей будет немного, а разговаривать придется со всеми. К тому же… Молодой человек устало прикрыл глаза, размышляя о том, что лицемерие давно стало неотъемлемой частью его жизни; но ему бы не хотелось, чтобы и дома царила эта отвратительная атмосфера суеты, пустословия и глупых сплетен. Время приближалось, и пора было спускаться вниз, к прибывающим гостям. Началось все весьма неплохо – Беккет переходил от одного нужного человека к другому и, пользуясь их хорошим расположением, ненавязчиво сводил разговор к деловым вопросам. Конечно, предварительно ему пришлось показать все комнаты и рассказать о ценных картинах и других изысканных деталях интерьера. С досадой Катлер про себя отметил, что ничье лицо не оживилось при его словах – гости поспешили вернуться в гостиную, дабы продолжить обсуждение деловых вопросов, часто (или не очень) перемежая свой диалог сплетнями. Но хозяина дома это даже устраивало; Беккет был рад любой возможности узнать что-то новое, а из разговоров своих не совсем трезвых собеседников он собирался узнать как нельзя больше полезной информации. – Вам улыбается удача, дорогой Катлер! Продолжайте в том же духе, и, помяните мое слово, года через два-три король удостоит вас лучшей награды… – окончание фразы потонуло в гуле всеобщего одобрения. – Вы мне льстите, – сдержанно улыбнулся Беккет, в то время как его слух навострился: – Но что вы подразумеваете под этой наградой? – То, о чем мечтает каждый, – доверительным тоном откликнулся другой собеседник, а предыдущий оратор согласно кивнул. – Политика компании довольно проста. Мы выдвигаем людей способных, и если они оправдывают наши ожидания, то получают хорошее вознаграждение… – Те, кто достигает высот – или надеется достичь – должен носить фамилию с соответствующим титулом, – раздался тихий, уверенный голос графа Кроули. Этот человек (один из немногих) вызывал у Беккета искреннее уважение. Это был некий образец, который у детей обычно являет собой отец; только вот отец Катлера никогда таким образцом не был. А граф не только принадлежал к тому миру, о котором втайне мечтал молодой человек, но и поступал так, как должно ожидать от человека его положения. Он вел себя довольно отстраненно по отношению к другим, делами руководил осторожно, но крайне успешно; ходили слухи, что успех этот не совсем законен, но никаких доказательств таким обвинениям не было. Граф Кроули являл собой некое воплощение того образа, к которому стремился сам Беккет, поэтому неудивительно, что последний с таким вниманием сейчас прислушивался к словам мужчины. – Если вы хотите добиться успеха, нужно научиться видеть, когда ждать, а когда действовать, – тихо произнес граф, внимательным взглядом прожигая Беккета. – Только помните, что ожидание все же не так опасно, как действие. Вы меня понимаете? Катлер не успел ответить на эти слова, поскольку откуда-то со стороны раздались крики и смех. Когда Беккет повернулся, графа уже не было, но его слова были теми немногими, которые врезались в память. Молодой человек про себя согласился с этим суждением; его голова, совершенно ясная, сейчас переосмысливала некоторые туманные намеки от лиц, владевших компанией. Значили ли все эти слова некое обещание на будущее? Снова посторонний шум спугнул его мысли. – Ваш дом просто прелестен, – раздался голос откуда-то издалека. Катлеру стоило снисходительно усмехнуться, мол, кто-то из гостей не рассчитал крепость алкоголя и свои силы, и пройти дальше; но он не смог. Беккет словно прирос к земле, до боли сжал хрустальный бокал с вином, оказавшийся в его руке, и устремил внимательный взгляд на наглеца. Этим нарушителем спокойствия оказался мистер Лорд – фамилия порой вызывала внутреннюю улыбку и у самого Катлера, и у других коллег. Этот юнец, едва закончивший университет, обладал двумя качествами, которые Беккет ненавидел: глупостью и ленью. Всю работу он перекладывал на своих подчиненных. Из-за халатности Лорда порой останавливалась работа, но многие к такому поведению относились весьма снисходительно. Сам Катлер такового мнения не разделял; более того, он бы никогда не пригласил этого выскочку, но получилось так, что его кто-то позвал – а он и принял приглашение. – Я рад, что вам понравилось, – как ни пытался хозяин дома произнести это в шутливо-беззаботном тоне, у него не получилось. – Для полного довершения картины вам не хватает только титула, – не умолкал юный нарушитель спокойствия, не обращая внимания на попытки друзей заставить его замолчать. – Но ведь за этим дело не станет, правда? – Что вы имеете в виду? – голос был тихим, но тем явственнее в нем чувствовалась угроза. – А то, что многие достойные люди своим уходом из компании обязаны вам, – нагло заявил молодой человек и замолчал, встретившись глазами с Беккетом. – Смотрите, как бы вам не пришлось пожалеть о своих словах, – побледнев от гнева, тихо произнес Катлер. Эти слова были сказаны без свидетелей. Никто из гостей уже не обращал внимания на разыгравшуюся сцену; да и сам Катлер, бросив эту фразу, ушел, оставив озадаченного и немного протрезвевшего молодого человека стоять в довольно глупой позе. За долгие годы холодного расчета мужчина впервые чувствовал непреодолимое бешенство. Он быстро поднялся в свой кабинет, намереваясь провести немного времени в одиночестве и обдумать сложившуюся неприятную ситуацию. Спустя несколько минут раздался осторожный стук в дверь. – Войдите! – раздраженно откликнулся Беккет, отставляя в сторону бокал с алкоголем, из которого уже успел сделать несколько глотков. Вошел Мерсер. Мужчина взглянул на Катлера и снова какая-то неведомая связь подсказала обоим, что предстоит сделать. Но никто не хотел говорить этого вслух. Однако озвучить неприятные слова все же стоило, и первым заговорил помощник Беккета: – Наглец позволил себе глупую выходку. Однако многие могут воспринять эти обвинения как… – Правду, – хмыкнул Катлер, едва заметно качая головой. – Думаете, он что-то знает? – Нет, – после недолгого раздумья ответил Беккет. – Уверен, он лишь повторил слухи. Что, по-вашему, делают люди, находясь в прекрасно обставленном доме их внезапно разбогатевшего знакомого? Разумеется, теряются в догадках, как успех к нему пришел, – как-то странно улыбнулся мужчина. – Однако рисковать мы не будем. При последних словах Мерсер встрепенулся – в нем словно пробудилась жизнь, обычно незаметная. Он почти с восторгом вгляделся в бледное лицо Катлера с немым вопросом в глазах: – Только прикажите. Тонкие губы Беккета дрогнули в едва заметной усмешке; лишь красноречивый взгляд свидетельствовал о согласии. Никакие слова и не требовались – верный слуга все понял без них. Отсутствие хозяина дома осталось практически незамеченным. Катлер вернулся совершенно спокойным, собранным и невозмутимым – таким, каким его и привыкли видеть. Он как ни в чем не бывало продолжил деловой разговор с владельцами компании, мельком бросая взгляды в поредевшую толпу гостей – знакомого лица не наблюдалось. Не было видно и Мерсера, и снова на лице Беккета заиграла странная улыбка. – Эти глупые сплетни не должны вас волновать, – поспешил заверить Катлера один из гостей, и все остальные согласно закивали. Мужчина вежливо улыбнулся и про себя отметил, как искусно порой человеческое вранье. Но все эти джентльмены были вынуждены соблюдать нормы этикета, даже если произнесенные слова считали правдой. Да они и были правдой, только кто посмеет в этом признаться? – Благодарю вас, – поблагодарил Беккет и взял бокал шампанского, торжественно подняв его: – За успех компании! – За успех компании! – эхом откликнулся хор нестройных голосов, а Катлер смотрел на своих гостей, которым алкоголь уже затуманивал разум, и гадал, где сейчас его верный слуга, и размышлял, чем все это в итоге закончится. В какой-то мере мужчина был рад появившейся возможности испытать Мерсера – ведь ничто не связывает лучше, чем кровь на руках; а что-то подсказывало Беккету, что крови будет еще немало. Ведь он четко знал, на что идет… Власть никогда не дается без жертв, поэтому важно иметь рядом людей верных, которые не предадут тебя хотя бы из-за того, что оборотной стороной предательства будет угроза их собственной жизни. Мораль, нравственность, принципы… Беккет смеялся над этими понятиями; суть человеческой натуры воспринимает только выгоду – или деловой подход. «Или шантаж, – добавлял про себя мужчина, впадая в глубокую задумчивость. – В конце концов, будем называть вещи своими именами». Почти все гости разошлись, когда было начало первого ночи. В гостиной продолжал гореть свет; Катлер, бросив взгляд на улицу, направился в кабинет, захватив лишь один подсвечник, слабо освещающий дорогу. Но яркий свет ему и не требовался – путь он помнил прекрасно, а полумрак не мешал его мыслям, надо сказать, таким же мрачным, как и ночь за окном. Как всегда, Беккет все блестяще предусмотрел – в случае осложнений (под осложнением тут понималось предательство) Мерсер сам отправится на виселицу, не успев рассказать и половины всего содеянного. Был ли это подлог? Несомненно. Однако сам мужчина определил бы это иначе – «ложь ради спасения». И в этом трудно не согласиться – оба определения верны. Лишь в половине второго снова скрипнула дверь: тихо, без стука, тень Мерсера скользнула в кабинет, и его чуть хрипловатый голос осторожно произнес: – Все сделано. Катлер смерил своего помощника долгим пристальным взглядом, от которого любому становилось не по себе: – Никто не должен заподозрить меня. – Кто заподозрит вас в причастности к самоубийству этого глупца? – вкрадчиво заметил собеседник, обнажив темные зубы в неприятной улыбке. Беккет кивнул, выразив тем самым свое удовлетворение. И снова Мерсер угадал желание своего хозяина, и, пожелав доброй ночи, выскользнул так же неслышно, как и вошел. Мужчина сидел при тусклом свете свечи и размышлял о том, что некая черта подведена. Пусть косвенно, но теперь он имеет отношение к убийству – и теперь так будет и впредь. Он не станет заниматься этим самолично, но если он хочет удержать власть, стоит свыкнуться с подобной мыслью и не уделять ей слишком много внимания. Сегодняшнее событие имело значение не потому, что он решил наказать глупого юношу, нет; сегодня ему доказали верность. Значит, в тех словах Мерсера была правда… И снова от этого открытия повеяло властью – и Беккет уже примерно представлял, как он эту власть использует.