Война за неизбежное

Жизнь наша – это натянутая струна, на которой играют тысячи людей, каждый по-своему. Кто-то это делает нежно и аккуратно, а кто-то совершенно безжалостно. Часто струны рвутся, не выдерживая такого давления. Но когда это происходит, виновата струна, а не тот, кто до этого так бездарно играл на ней – по крайней мере, такое мнение широко распространено в обществе. Да, Кловерфилд была жива. Ее сердце билось, возможно, вопреки желанию своей обладательницы; но организм зачастую живет своей, понятной только ему, жизнью. Он не считается с нашими желаниями и сам решает, когда ему прекратить свое существование. Лора, к счастью, была без сознания, потому что если бы она увидела, что стало с ней, попыталась бы вновь сделать какой-либо опрометчивый шаг. Алан – совсем юный слуга в доме лорда – в ту ужасную ночь не сомкнул глаз. Когда его встретила сонная матушка, он едва смог хоть что-то объяснить, кроме того, что девушке нужна помощь. Миссис Харт, увидев, что сын торопится, не стала его останавливать; Алан ускакал, а женщина переключила свое внимание на пострадавшую. Семья Хартов, в отличие от другой прислуги, жила отдельно в небольшом домике недалеко от особняка его светлости. Отец семейства служил на флоте и видел семью крайне редко, но его жена привыкла к этому и желала только одного – накопить денег и дать образование своему единственному сыну, который, кажется, хотел пойти по стопам отца. Он сам изъявил желание пойти работать, чтобы хоть чем-то помочь родителям. Так, это была небогатая, но по-своему счастливая семья, где жизнь текла медленно и спокойно; Катрин Харт трудилась в своем достаточно обширном садике, часть продуктов оставляя себе с сыном, а часть продавая в особняк. Поэтому иногда ей случалось услышать последние новости, больше похожие на сплетни. Женщина не относилась серьезно к болтовне этих господских дам, но весть о том, что в особняк лорда прибыла дочь бывшего казначея – это да, это дошло до миссис Харт. И, надо сказать, радость прислуги от подобного известия она совсем не разделяла. Женщина слышала о Лоре Кловерфилд лишь со слов других, но почему-то едва взглянув на бессознательную девушку, Катрина догадалась, кто перед ней. За ужасными багровыми разводами, за пугающими синяками – новыми и нет – она угадала, что произошло. Миссис Харт сделала все, что она могла, не прибегая к врачебной помощи, – промыла раны, наложила повязку, предварительно обработав кровоточащие участки, а их оказалось множество. Немало вопросов возникло у Катрины, когда ее взгляду открывались все новые и новые участки кожи девушки. Глядя на тонкие руки, все равно не привыкшие к работе, женщина испытала почти материнскую жалость; при взгляде на неестественно бледное лицо – страх за жизнь этой девочки, которой было никак не больше семнадцати, но у которой под глазами уже виднелись пугающие тени. Часы указывали половину третьего ночи, когда со стороны двора раздался стук копыт, тихое ржание и уверенные шаги Алана. Спустя несколько минут он вошел в дом, аккуратно притворив дверь. Миссис Харт, вновь очнувшись от какого-то странного состояния не то сна, не то забытья, поманила сына в другую, маленькую комнатку, примыкавшую к их «гостиной». – Ты будешь спать здесь, – тихо пояснила она, кивнув на приготовленную постель. – Хорошо, – так же тихо ответил юноша и, только сейчас взглянув на свои руки, смутился. На них была земля. Быстро встав, Алан вышел на улицу, а когда вернулся, мать встретила его понимающим взглядом. – Доброй ночи, – женщина поцеловала сына, понимая, что тому завтра и так рано вставать. Работа не ждет, в отличие от их разговора. Сама же она вернулась в комнату, где была девушка. Миссис Харт поминутно прислушивалась к прерывистому, непостоянному дыханию. Она сама не знала, выживет ли эта юная мисс или нет. Да, после побега Элизабет к Джеймсу было несколько вопросов. Неприятнее всего оказалось слышать их от Мерсера. Этого человека Норрингтон не переносил (и в этом он не был одинок). Не желая слишком открыто проявлять свою антипатию, адмирал старался избегать лишних встреч с правой рукой Беккета. Но после последнего происшествия голландец все же настоял на встрече, и тогда прошел пренеприятный разговор, смысл которого сводился к одному – подобная выходка не сойдет Джеймсу с рук даже при том условии, что компания выиграет сражение. – Жаль, но ваша жертва оказалась напрасной, – гнусно улыбнулся Мерсер, вставая и давая понять, что их диалог окончен. – Как я слышал, мисс Суонн отказалась сдаться: что ж, поступать неразумно вполне в ее духе. Непонятно, чем думали пираты, когда ставили ее во главе своего, с позволения сказать, флота… Впрочем, нам это даже на руку; мы уничтожим их. Одного за другим. Эта фраза разозлила адмирала тем, что в ней буквально слышалась самодовольная, уверенная интонация Беккета. Норрингтон не знал, что можно ответить, да и стоит ли; он также знал, что это реальность, и никак ее не изменить. Если лорд решил уничтожить пиратов, он это сделает. А если Элизабет решила ни при каких условиях не идти на соглашение с Беккетом, иного пути быть и не могло. И ее, и его самого могло спасти только чудо, однако чудеса случаются крайне редко. Мерсер вместе с сердцем Джонса переправился на «Эндевор» ранним утром, – скорее, даже ночью, потому что в шесть утра первый помощник капитана доложил (не без скрытого удовольствия в голосе), что голландца нигде не могут найти. А когда обнаружилось отсутствие сундука, все встало на свои места… Один Джеймс очень хорошо понял значение этого поступка, но он не дал себе времени на то, чтобы размышлять слишком долго – уже готовилось начало сражения. «Летучий голландец» должен был первым принять на себя удар; остальной флот готовился к атаке, если что-то пойдет не так. «Жемчужина» храбро двинулась вперед. Исход этой встречи предугадать было сложно; первые залпы прогремели, потонув в хоре команд и приказов; когда треск ломающегося дерева заглушили голоса, некоторые солдаты английского флота оказались на пиратском судне – в их числе был и Джеймс. Однако даже сейчас, в разгар этой битвы, больше похожей на драку (иные пираты не гнушались ничем в жажде убить противника), Норрингтон инстинктивно искал взглядом знакомую фигуру. Мужчина хотел убедиться, что с Элизабет все в порядке, и вот до него донесся знакомый высокий голос, а следом – звон оружия; она находилась в другой части корабля, окруженная двумя солдатами, на лице которых хоть и читалось недоумение, но вместе с ним была и решимость выполнить приказ. Что мог поделать Джеймс? Явно не стоять и смотреть… Отражая по пути удары, которые сыпались со всех сторон, адмирал выбил шпагу из рук своего же солдата; не дав осознать этого ни одному, ни второму, он оттолкнул мисс Суонн, и вовремя – ее миновала траектория пули. В отличие от Джеймса. Он тихо осел, непонимающе глядя по сторонам. Он даже не знал, кто выстрел в него, ведь этот человек скрылся быстрее, чем Элизабет успела повернуться. – Уходи… отсюда, – говорить получалось с трудом, но мужчина должен был это произнести. Как хотел бы он объяснить ей все: что весь флот компании вот-вот нападет на них, что «Летучий голландец» под командованием Джонса вскоре также вступит в борьбу; что пока у нее есть шанс, необходимо бежать… Но весь смысл этих слов выразился в простой просьбе, которую девушка наверняка не выполнит. Но не ему уже судить об этом – приятная темнота медленно застилала сознание, и все же последним ощущением было мягкое прикосновение к его губам… Но вот и этот миг растворился. – Должен признать, вы меня разочаровали, Мерсер, – покачал головой лорд Беккет, наблюдая в подзорную трубу за ходом сражения. – Вам следовало контролировать действия адмирала. Если бы он не отпустил ее, нам не пришлось бы даже сражаться. Джека Воробья я убил бы своими руками, – Катлер резко повернулся к своему помощнику, и тот увидел хорошо знакомый блеск металла в глазах его светлости. – А остальные разбежались бы, как крысы… – Простите, мой лорд, – покачал головой Мерсер. Он и сам понимал, что допустил ошибку, и потому не желал усугублять ситуацию еще больше. – Однако наши корабли наступают, а они ничего не могут поделать с этим, – легкая ирония победителя сквозила в этом насмешливом голосе, и улыбка свидетельствовала о приподнятом настроении Беккета. – Вы можете исправить свою ошибку, если сделаете… кое-что. – Это как-то связано с мисс Кловерфилд? – скрывая отвращение, вежливо поинтересовался голландец. Лорд не ответил: он одним взмахом сложил подзорную трубу, отошел на другую часть палубы и, смерив своего помощника внимательным взглядом, произнес: – Ты уверен, что адмирал мертв? – Мне так передали, – замешкался Мерсер, но уже увереннее добавил: – Несколько солдат видели его, лежащим с тяжелым ранением. Думаю, сомнений быть не может… – Хорошо, – нетерпеливо перебил Катлер, – найди мне капитана, который напишет письмо в Порт-Роял… Понимание скользнуло по лицу помощника; он уже знал, что ему следует сделать. – Пусть сообщит о нашей победе и о той цене, которую мы за нее заплатили… Пусть все знают: Джеймс Норрингтон погиб во имя избавления от мерзких разбойников, включая Джека Воробья, предателя Тернера и Элизабет Суонн. Мы возвращаемся, – многозначительная улыбка, скользнувшая по лицу лорда, не оставляла сомнений касательно его дальнейших планов.