ярче всех.

всё это изначально было похоже на дружескую прогулку в диснейленд. давай. стреляй уже, пока мы в мире искрящихся счастьем. счастливых людей. убей меня из того пистолета, что ты купил себе в подарок на семнадцатый день рождения. и пойдём потом гулять. по млечному пути. видимый космос ведь такой красивый. а ниже голые детские души. изнанка свободы. а я без скафандра. утро и пора идти врать. улыбаться юнги теперь не обязательно. тэхён улыбнётся. ярко улыбнётся. искренность этих искрящихся улыбок. и хосок в принципе готов отойти. но, юнги, эй. я налил тебе кофе. мерзотная быстрорастворимая гадость. всё как ты любишь. и постараться быть тише. видимый космос сворачивается прокисшей молочной плёнкой. а потом выливается в умывальник. звёзды сливаются. хосок тоже. молча сидят друг напротив друга. хосок напоминает взять перчатки. юнги говорит, что зайдёт за ним в студию. в такие моменты хосок не счастлив, но почти доволен жизнью. кустарная подделка космоса из жести превращается в искрящий планетарий. слабо улыбается. злость доходит до критического уровня. кометы замерзают в зрачках юнги. чимин хлопает в ладоши и вытаскивает игрушку из автомата. хосок красит волосы в чёрный. юнги пакует его в фиалковый свитер. жестокосердечная нежность заевших ужинов. холодный чай, сгоревшая яичница. злость коптится. теперь ему хочется просто рыдать. - хоуп. иногда они говорят. юнги предлагает продать их коллекцию спичек. расстроенным он при этом не выглядит. затягивается с удовольствием и по-кошачьи щурит глаза. красный свитер из их семнадцати по-домашнему обхватывает плечи. ему хорошо. и не из-за хосока. выдыхает медленнее обычного. хосок его выучил. такие себе минуты тихого счастья, аналог кошачьего мурчанья. - намджун забежит минут через десять. ленца вечерней теплоты никуда не девается. хосок греется в ней, щенком тычется в ладони, опять гремит чайником. юнги открывает дверь намджуну. наблюдает, как тот стягивает ботинки. у них тепло. динамики шуршат битом. - как дела? - нормально. намджун отдаёт блок сигарет. хосок кутается в колючий свитер. ему бы уверенности, спокойствия и зелёный чай с ромашкой. а не всё это. но привыкаешь. по привычке раздвигаешь ноги. но жизни нахуй не сдалась твоя покорность. пора в окно. птичье. намджун долго говорит про какого-то парня. тот может толкнуть им пластинки с японским андерграундом шестидесятых. потом они просто молчат. стаканы с чаем. - тэхён останется у нас на некоторое время. намджун ошарашено оборачивается. сигарета нелепо свисает с губ. юнги крутит в руках ключи и вроде бы надеется на усталый кивок и отсутствие каких-либо возражений. и хосок не подводит. не хватает ни сил, ни прямоты. улыбается лампочкой. уходит за рюкзаком, шутовски салютирует и сваливает нахуй. - я, конечно, хосока не то чтобы люблю, но бля, юнги, это было жестоко. даже для тебя.