Попадание в цель

      Вы часто испытываете чувство эйфории? За последнюю неделю эйфория стала моим вторым именем. Она растекается по моим венам, как наркотик. Я ею дышу, я ею живу. Я настолько счастлива, что никак не могу перестать улыбаться, что для меня вообще-то несвойственно. Улыбка редко появляется на моем лице непроизвольно — обычно мне приходится ее изображать, чтобы выглядеть милой и вежливой. Но сейчас никаких усилий прилагать не нужно.       Я улыбаюсь, смеюсь и танцую. Я будто превратилась в героиню мюзикла и вот-вот запою какую-нибудь веселую песенку о том, как прекрасен этот мир и как хорошо в нем жить. Я уже давно не видела ни одного мюзикла, но, кажется, почти все песни в них об этом. По крайней мере в тех, что я смотрела в гостях у тети Оливии, когда она была жива.       В понедельник Калеб отвез меня в свою школу, чтобы я могла заполнить анкету и согласовать расписание. По этому случаю я надела свое единственное приличное летнее платье, которое сшила сама. Я никогда раньше не была в School For Future&Sports, только знала, что это очень престижная школа, почти все выпускники которой добиваются спортивных стипендий в лучших колледжах и университетах страны. Я была готова к тому, что это место будет сильно отличаться от того, где я училась раньше. Но от вида огромного здания из красного кирпича, растянувшегося почти на целый квартал, у меня перехватило дыхание. Фасад без единого скола, сияющие чистотой окна, аккуратная вывеска над парадным входом — да по сравнению с этим моя старая школа выглядит как обшарпанный загон для свиней. И внутри все такое красивое — чистое, новое, очень дорогое. Никаких надписей на стенах или дырок в полу, нигде не валяется мусор и не пахнет сигаретным дымом.       В приемной очень дружелюбная женщина помогла мне заполнить анкету и дала мне мое расписание и несколько брошюр, которые помогут мне выбрать факультативы и клубы. Она терпеливо и вроде как охотно отвечала на все мои вопросы. Интересно, в этой школе все такие милые или это распространяется только на тех, кому за это платят? Даже если верно последнее, я не против. Будет приятно заходить в администрацию и в кое-то веки не видеть, как при виде тебя закатывают глаза.       Калеб превысил свой лимит братской любви в этот день и устроил для меня небольшую экскурсию по школе. Мы бесконечно петляли по длинным коридорам, но я мало что запомнила. Мне определенно понадобится карта, чтобы здесь ориентироваться — слишком много этажей и лестниц. Здание школы широким кольцом замыкается вокруг большого внутреннего двора с баскетбольной площадкой и фонтаном. Каким-то невероятным образом архитекторам удалось втиснуть в стены школы сразу три спортзала и крытый бассейн. Никаких тебе привычных корпусов, между которыми приходится бегать как ненормальной, чтобы вовремя успеть на следующий урок — все в одном месте. Если я правильно поняла брата, то для футболистов и хоккеистов попечительский совет School For Future&Sports арендует футбольное поле и ледовую арену в другом районе города. С ума сойти.       Так как School For Future&Sports — частное учебное заведение со своим собственным уставом, здесь все не так, как в обычной государственной школе. Первая страница рекламного проспекта информирует о том, что School For Future&Sports развивает не только спортивные таланты, но и позволяет в полной мере раскрыть интеллектуальный потенциал своих подопечных. Ученики не могут по своему усмотрению выбирать обязательные дисциплины — у каждого курса общее расписание. В моей параллели шестьдесят человек, и в этом году мы будем изучать биологию, геометрию, введение в анализ, мировую литературу, историю и государственное устройство США, информатику, испанский и физкультуру. Раньше я изучала каждый из предметов по программе повышенной сложности. Но так как теперь я новенькая, первые две недели мне придется учиться в обычном классе, пока не сдам первую промежуточную аттестацию.*       К моему огромному сожалению, школьной формы здесь нет. Но если меня примут в команду по кроссу, в дни тренировок я смогу носить свою спортивную форму, не вызывая косых взглядов. Правда, отбор в команду будет только через две недели после начала учебного года. Пока же я только официально стала членом шахматного клуба. Не то чтобы я очень люблю шахматы, но согласно школьному уставу каждый ученик должен заниматься двумя видами спорта. А шахматы вроде как спорт. Для меня это хорошо. Потому что кроме шахмат и бега я точно никуда не смогу вписаться. Я слишком маленькая и слабая для остальных видов спорта. И боюсь, что единственным предметом, по которому мне грозит неудовлетворительная оценка, будет физкультура.       Также школьный устав обязывает выбрать себе три факультатива и стать членом какого-нибудь клуба. Это может быть как школьная газета или комитет по организации школьных мероприятий, так и какая-нибудь не академическая дисциплина. Оказывается, Калеб помимо баскетбола занимается бегом на короткие дистанции, а еще входит в совет учеников и изучает французский, историю музыки и кинематографа. Не замечала за ним раньше любви к музыке и кино. Хотя в нашем доме, где нет ни телевизора, ни простенького радиоприемника, трудно демонстрировать подобные интересы. Я решила вступить в комитет по организации праздников и клуб дебатов, а еще записалась на курсы керамики, кулинарии и рисунка. По крайней мере, эти вещи могут хоть как-то пригодиться мне в жизни.       Моя эйфория стала еще больше, когда я поняла, что родители купились на выдуманную нами историю. Видимо, такие идеалисты как мама и папа до сих пор верят в чудеса и считают, что вырастили из нас с Калебом честных людей. Думаю, их ждет серьезное потрясение, когда они узнают, как много мы от них скрываем. Если говорить начистоту - врем постоянно.       Когда ты с детства живешь в обстановке диктаторского режима, то постепенно учишься приспосабливаться. Сначала ты пытаешься следовать установленным правилам совершенно искренне, но чем старше становишься, тем больше сомнений в правильности происходящего у тебя возникает. Наши родители Эндрю и Натали Прайор — настоящие борцы за права людей. Папа с юности был озабочен социальным неравенством и сейчас в качестве адвоката защищает интересы тех, кому нечем ему заплатить. Он презирает богатых людей и мечтает о всеобщем равенстве. Дедушка называет его чокнутым утопистом, на чье образование было потрачено слишком много денег.       Мама выросла на ферме где-то в Алабаме, но она не любит рассказывать о своем детстве и о том, почему в восемнадцать лет сбежала в Чикаго. Мы с Калебом никогда не видели наших родственников со стороны мамы и ничего о них не знаем. Родители познакомились в студенческие годы, когда вместе работали в столовой для бездомных. Два чокнутых идеалиста нашли друг друга и попытались создать свою маленькую семейную коммуну, основанную на аскетизме и помощи ближнему.       Мама работает медсестрой в государственной больнице в нашем районе. И в свободное от работы время продолжает помогать в цетрах для малоимущих. Мы с Калебом с детства ходили вместе с ней туда, чтобы раздавать теплые вещи нуждающимся и разливать бесплатный суп по тарелкам. Мне до сих пор иногда приходится заниматься этим, если я не нахожу правдоподобных отговорок. Калебу повезло больше — тренировки и работа занимают все его свободное от учебы и домашних заданий время. Я бы тоже с удовольствие разносила пиццу и утренние газеты, а летом подрабатывала в магазине спорттоваров, пусть я в них совершенно не разбираюсь. Но у родителей другое мнение: хорошая девочка должна помогать родителям по дому и иногда сидеть с маленькими детьми соседей за «спасибо», поскольку помощь ближнему своему — это радость, а деньги — презренный металл. Иногда я удивляюсь, почему родители не работают вовсе бесплатно — разве есть, когда какие-то неизвестные люди на других континентах голодают, не слишком эгоистично?       Был момент, когда я пыталась бунтовать. Отказывалась сидеть с детьми наших соседей и ходить в бесплатную столовую. Но родители быстро подавили любые попытки сопротивления, и стало только хуже. В попытках воззвать к моей совести и чувству долга они ударили по самому больному. Так я лишилась всех своих игрушек и нескольких украшений из бисера, которые сплела для себя. Ведь кому-то они были нужнее, чем мне. И я должна была быть рада, что подарила другим девочками немного счастья. Правда, я так и не поняла, почему все, кроме меня, могут радоваться материальным вещам, а я должна довольствоваться ролью вечно дающего.       Постепенно я смирилась с таким положением вещей и стала просто плыть по течению. Калеб всегда был умнее меня и, что уж там говорить, лицемернее. Он сразу понял, что сопротивление бесполезно, и постарался примерным поведением выбить себе кое-какие привилегии. Например, баскетбольный мяч. Я до сих пор помню, какую проникновенную речь он произнес, убеждая родителей купить его: что он будет играть с нищими детишками из нашего квартала, ведь у них так мало хорошего в жизни, а если подарить мяч сразу им, то они его потеряют и снова погрузятся в беспростветное отчаяние. А ведь ему было тогда всего десять лет! Потом у брата появились хорошие беговые кроссовки, работа, чтобы самому покупать спортивный инвентарь. Калебу даже разрешили купить машину с условием, что он будет время от времени подвозить соседей по их делам. Для любого другого человека было бы дико, что подросток, сам заработавший деньги на машину, просит разрешения ее купить. Но в нашей семье автомобиль — это прежде всего роскошь и только потом средство передвижения.       Родители даже разрешили брату учиться в School For Future&Sports, когда на соревнованиях по баскетболу в средней школе его заметили рекруты. Калеб грезил о карьере профессионального баскетболиста с тех пор, как случайно в новостях увидел кусочек игры НБЛ, но в версии для родителей баскетбол — путь к тому, чтобы получить медицинское образование и стать врачом. И, разумеется, работать в той же больнице, что и наша мама, — лечить тех, у кого нет страховки и пусто в карманах. Родители даже не представляют, какое разочарование их ждет, когда брат закончит школу.       На этот раз мне тоже удалось ухватить кусочек удачи Калеба. Родители не только одобрили мое обучение в School For Future&Sports, но и ничего не сказали, когда я притащила в квартиру несколько вещей Сьюзан. Каждый месяц мне выделяют небольшую сумму на карманные расходы, к которым относится и покупка новой одежды. Обычно мама придирчиво рассматривает мои обновки, и когда ей кажется, что я купила себе слишком много, что-то из вещей отправляется в центр помощи малоимущим. Но в этот раз две светлые шелковые блузки, джинсы и черная юбка не вызвали никаких вопросов.       Единственная проблема с этими вещами в том, что у нас со Сьюзан разные размеры. Я такая же невысокая, как и она, но вешу на килограмм пятнадцать меньше, поэтому одежда на мне висит мешком. И сразу видно, что она с чужого плеча. С джинсами и юбкой дело худо-бедно решилось с помощью туго затянутого ремня, а вот блузки пришлось ушивать все выходные. Была бы у меня швейная машинка, я справилась бы за пару часов. Вручную это занимает много времени, ведь мало просто ушить, надо сделать строчку максимально плотной, иначе швы разойдутся в самый неподходящий момент.       Сколько я себя помню, мне всегда нравилось шить и вязать. И дело тут не в одержимости одеждой. Просто приятно, когда ты своими руками можешь сделать что-то одновременно полезное и красивое. А уж когда у тебя нет денег на новые вещи такое умение вдвойне полезно. Именно благодаря моим вязаным салфеткам и перешитым из старых простыней чехлам на мебель наша гостиная не выглядит совсем убого. Я бы могла создать всей семье новый гардероб, если бы у меня была швейная машинка и почаще появлялись деньги на покупку шерсти, но родители не считают это важным. Я могла бы разыграть ту же карту, что и Калеб, и пообещать, что если мне дадут самой заработать деньги на машинку, я буду шить для всего квартала, но ни за что не стану этого делать. Потому что тогда я действительно буду сутками шить для всех, кроме самой себя.       Если меня не примут ни в один колледж, а скорее всего именно так и будет, я бы пошла на курсы кройки и шитья. Вполне нормальная профессия, которая может меня прокормить. Но родители считают, что я, как и мама, должна стать медсестрой. Даже подыскивают варианты бесплатных колледжей, правда, пока безуспешно. Я нормально отношусь к виду крови и всяких ран, но это точно не то, на что бы мне хотелось смотреть каждый день. Но пока я предпочитаю ничего не говорить по этому поводу. У меня еще будет время разочаровать родителей.       Сегодня опять воскресение, и мы с Калебом только-только вернулись от бабушки с дедушкой. В честь того, что я буду учиться в School For Future&Sports, устроили маленький праздник. Вместо пирожных был торт, а вместо чая — газировка. Не хватало только картонных колпаков, чтобы это выглядело как детский день рождения. Но я не жалуюсь. Было здорово. Бабушка купила для меня новый рюкзак (для родителей это будет подарок Калеба), а Роберт подарил мне пенал с полным набором канцтоваров (его родители точно не обнаружат). У меня так давно не было новых вещей, что я чуть не расплакалась от радости. И впервые почувствовала себя частью семьи, которая меня любит и заботится обо мне.       Сейчас я заканчиваю расставлять тарелки на стол и раскладывать скромный ужин. Я до сих пор сыта после трех кусков шоколадного торта, но, чтобы не вызвать лишних вопросов, придется запихнуть в себя куриную грудку с картофельным пюре — верх моего кулинарного мастерства. Помимо уборки и стирки в нашей семье именно я занимаюсь приготовлением ужина, а затем убираю со стола и мою посуду. Завтрак каждый готовит себе сам, если добавление воды в хлопья можно считать готовкой, а во время ланча и обеда никого дома не бывает даже на выходных. Иначе мне пришлось бы заниматься и этим. Хотя, честно говоря, уж лучше готовить с утра до вечера, чем работать в центрах помощи малоимущим.       Родители сегодня в хорошем настроении. Муниципалитет одобрил их прошение об установке знака «Стоп» на перекрестке недалеко от нашего дома, и теперь они обсуждают, какие еще прошения и петиции им необходимо составить. Скука, скука, скука. Я с трудом запихиваю в себя еду и жду не дождусь, когда ужин закончится. Мне надо еще раз примерить одежду и собрать рюкзак, чтобы завтра все было идеально. Но когда все встают со своих мест и я быстро привожу кухню в порядок, улизнуть в комнату не получается. Родители усаживают на с Калебом на диване в гостиной и беседуют с нами о школе — точнее читают нотации. Они очень переживают, что мне придется учиться в таком неподходящем месте среди таких ужасных людей, и просят брата присматривать за мной и ограждать от соблазнов. Я с трудом подавляю в себе негодование и молча киваю. Но в самом деле — неужели кучка богатеньких детишек хуже моих бывших одноклассников? Я годами училась среди малолетних драгдиллеров и мелких воришек, а сколько подростковых беременностей было в моей школе — уверена, наш район выбился в лидеры по этому показателю. Я столько раз видела пьяных парней и девушек младше меня, а валяющиеся бычки и самокрутки в туалетах были всегда привычным делом в школе, так же как драки и вандализм. Что может быть хуже?       В ту ночь я долго не могла заснуть. Слишком нервничала из-за завтрашнего дня и злилась на родителей. Я никак не могла понять: неужели они не видят, не чувствуют, что у меня появился шанс на что-то лучшее. Теперь все наконец-то будет хорошо. Моя жизнь станет практически идеальной. Тогда я и представить себе не могла, что от идеала моя жизнь будет очень далека.