Осколки чувств

      Шаг — и удар каблука разносится под сводами угрюмых тёмных пещер. Ещё шаг. И ещё. С потолка срывается капля и летит вниз — и секунду спустя с тихим плеском исчезает в одной из небольших луж поблизости. Не всем из них так удаётся: часть падает в ту бездну, над которой перекинут вот этот вот, сложенный из грубо обтёсанных зеленоватых глыб, мост. Где-то там внизу, говорят, течёт река, но вглядываться в эту темноту в надежде увидеть её отблески бесполезно. Уж кому, если не мне, не знать этого.       Ещё шаг. Мой путь прост и обычен — десяток шагов налево, десяток направо. Если бы это место не было пропитано магией соседнего Ада, я бы, пожалуй, протёрла бы за всё это время своими ногами ямы на том и другом берегу, а в камнях моста вообще появились бы сквозные дыры. Сколько я так хожу?.. Я сбилась со счета где-то на тридцатом миллионе шагов, но это было так давно… С тех пор, наверное, успели пройти тысячи лет, так что мне даже не хочется считать.       Ещё один шаг. Разворот и шаг обратно. Там, вдалеке, свод пещеры поднимается, и видно оранжевое зарево города óни. Когда я впервые попала сюда, там действительно располагался Ад, и многие души следовали этой дорогой. А сейчас ямы перенесли его куда-то ещё, и по этому мосту больше никто не ходит — и я просто не знаю, что мне и делать. Зачем я тут? Скажите мне, камни, скажи, река в глубине расщелины, скажи ты, свет лавовых озёр вдалеке, зачем?!       Снова шаг. Эти óни, кажется, нисколечко не жалеют о том, что сейчас у них происходит. Оставшиеся без работы, они лишь пьют и веселятся. А что им ещё делать? Не ходить же, как я, туда-сюда тысячи лет по одному и тому же мосту?       Ещё шаг. Да, это меня ужасно раздражает. Одна из них иногда сюда приходит. Ох, видели бы вы её, весёлую, смеющуюся, такую беззаботную и уверенную в своих силах. Юги!.. Я, что есть силы, ударяю сжатым кулаком по ограде моста — и крошки камня летят в тёмную бездну: знала бы ты, как ты меня злишь в такие моменты! Как мне хочется взять и выпустить прямо в твою улыбающуюся физиономию всю свою ненависть смертоносными даммаку-снарядами!       Очередной шаг. Я, верно, разучилась держать себя в руках. А что? Походите несколько тысяч лет по этому мосту — и я посмотрю на вас тогда. Сойдёте ли вы с ума? Захотите прыгнуть в эту бездну, чтобы окончить эти страдания — лишь чтобы мгновением спустя вновь очнуться, лёжа на этом же мосту? Пойдёте искать себе врагов в дебрях пещер — а вместо них отыщете лишь толпы каких-то фей и несколько ёкаев чуть посильнее? Да-да, кого-то типа этих двоих, Кисуме и Ямаме. Решите выбраться на поверхность — и только изрядно поблуждав по пещерам, поймёте: это место устроено так, что тем, кому некогда определено быть хасихиме, не позволено в одиночку удалиться от своего моста хоть сколько-нибудь далеко. Пещеры будут заворачивать обратно, воздух станет вязким и неподатливым, а темнота, такая знакомая темнота пещеры, разгоняемая лишь неярким светом вечно горящих факелов на мосту, станет пугающей и враждебной. Лишь только когда вы это всё прочувствуете, вы сможете рассчитывать на моё понимание.       Ещё шаг. Я на середине моста. Отсюда одинаково хорошо видно и город óни в желтовато-оранжевой дымке — и чёрные глаза узких и длинных пещер за спиной, если обернуться. Некоторые из них ведут на поверхность. Да, поверхность…       Я делаю ещё шаг. Камень, по которому ступают мои ноги, так не похож на бескрайнее море песка, освещённое лишь звёздным светом — ту картину, что я наблюдала там, наверху. Эти обширные пространства от Хорезма до Вавилона, где мы когда-то путешествовали — в ещё той, прежней моей жизни, — были покрыты песком, изредка разрезаемым горными цепями или плодородными долинами рек. И лишь когда мы останавливались на ночёвку, я могла оценить всё то величие и красоту этого пейзажа — будто зная, что потом я буду заперта в этих каменных стенах и больше никогда не увижу неба вновь.       Снова шаг. Зачем я вспоминаю прошлое? Зачем я его вспоминаю всё время, что я здесь хожу туда-сюда? Зачем я вспоминаю тот день из прошлой жизни, когда под кроваво-красным утренним солнцем, всходящим над пустыней, на переправе через Тигр мы столкнулись в неожиданном бою с вавилонянами — что обрекло многих из нас, сброшенных вниз, на мучительную гибель в быстрых водах реки? Зачем я вспоминаю, как на посмертном суде мне предложили заменить муки ада охраной моста в такой вот Ад и стать — как эта должность тут называется, — хасихиме? Зачем всё это?..       Я вновь опускаю ногу на истёртые каменные плиты моста — и мелкие камешки и песчинки, выбитые ей, катятся прочь. Они мои единственные спутники здесь, в подземных глубинах — вот уже тысячи лет. Тысячи ли? Это на поверхности заметно, когда времена года сменяют друг друга и утопающее в жаре окрестных песков лето становится влажной прохладной зимой — после которой вновь наступает очередное лето. Однако здесь ничего этого нет, и потому кажется, что время тянется бесконечно. Почему даже души в аду, как мне рассказали, рано или поздно будут реинкарнированы, а я — я вечно обречена ждать неизвестно чего? Последней битвы Ормузда и Ахримана, что уничтожит этот мир, что ли? Когда это ещё будет…       Ещё один шаг. Вот я уже на другой стороне. У всех остальных есть свой путь — радость, горе, жизнь, смерть, ад, рай, реинкарнация, да что угодно — главное, что у них этот путь прямой и ровный, и лишь у меня он свернулся в бесконечное наворачивание кругов по мосту в абсолютном одиночестве. И даже если кто-то приходит моё одиночество разрушить, то я испытываю по этому поводу отнюдь не радость, а лишь злобу, искреннюю злобу на тех, кто пожаловал ко мне. Ещё бы! Они вольны прийти, уйти, делать что хотят, и не понимают, насколько я несчастна от того, что знаю это. Они все будто издеваются надо мной.       Я поворачиваюсь и вновь начинаю свой путь на другую сторону. Слабое дуновение ветра слегка колышет пламя факелов — я по привычке настораживаюсь и смотрю в глубину тёмных пещер. Воздух слегка колышет шнурки, замысловатым плетением свисающие с моего платья. Кто это может там быть? Та паучиха или девочка-ведро? Очередной безбашенный тенгу, направляющийся в подземный город, чтобы весело провести время в таверне? Юги, которая как обычно от нечего делать прогуливается туда-сюда и иногда вылезает на поверхность, несмотря на древний запрет? Душа очередного умершего, до сих пор не знающая о том, что этот Ад — больше не ад, и что ей следует отправиться в другое место? Кто бы это ни был, всё равно его судьба лучше моей. Слушай, ты, нежданный гость, я сейчас не в настроении с тобой разговаривать. Да была ли я в настроении когда-нибудь?..       Сделав ещё пару шагов, я останавливаюсь на середине моста. Вот уже в темноте одной из пещер вдалеке я вижу два смутно различимых силуэта — но они точно не из тех, кто знаком мне. Люди сверху? Что они делают здесь? Впрочем, какая разница. Они посмели нанести визит сюда, в моё скромное обиталище — лишь для того, чтобы заставить меня снова так ясно вспомнить о поверхности! Что ж, они сильно об этом пожалеют. Так бесцеремонно разбудить мою зависть в очередной раз — этого я им не прощу. А раз они мне не очень-то и знакомы, то, думаю, я могу не сдерживаться…       — …И что? Ты так и будешь стоять тут, да? — на меня со снисходительной улыбкой уставилась одна из этих двоих, что так легко меня победили какой-то час назад. Потом они отправились дальше, в сторону города, а сейчас, на обратном пути, похоже, решили вновь потревожить меня.       — По-любому, зе! Мы долго ждать не будем! — поддакнула ей другая, бодро махнув своей метлой.       Я смотрю на них и не понимаю: они собрались продолжать надо мной издеваться? Я понимаю, что у меня тут, в подземелье, не на ком тренироваться в магии — и потому их атаки, с которыми они обрушились на меня вместо приветствия, были слишком сильны для моих способностей, да ещё и эти их «спелл-карты»… Жалко, что даже моя попытка заставить одну из них позавидовать другой провалилась: они вообще не думали в тот момент друг о друге, как будто каждая рвалась к своей собственной цели.       Я тяжело вздыхаю. Да, похоже, победив меня тогда, они теперь просто в очередной раз смеются надо мной, увидев, что я слабее них. Нет бы просто вернуться, откуда пришли, — нет! Они опять опустились сюда, ко мне на мост, и говорят о какой-то «вечеринке в храме по случаю решения инцидента». Не знаю, что это такое, но я чувствую, что они болтают об этом с предвкушением чего-то радостного и весёлого, и оттого я начинаю им завидовать ещё сильнее. Вы специально? При чём тут я? Отстаньте уже и летите своей дорогой!       — Рейму, кажется, уговорить её будет ещё труднее, чем ту трёхглазую.       — Да, та тоже мутная какая-то. Ещё непонятно, придёт или нет, вон даже её звери согласны, а она сразу спряталась в уголок и зырк-зырк оттуда всеми своими глазами, будто мы её и правда на какую расправу тащим. Мизантропка выискалась, ёкай её побери. Они тут все что ли такие несговорчивые?       — Уфуфу, Рейму, не, остальные-то не прочь были, сама же говоришь, зе. Только вот с этой одной ещё проблема.       Кажется, они меня не замечают… Или делают вид. И правда, глупо заставлять их завидовать друг другу, когда ты сама им завидуешь как не знаю кто.       — Второй раз говорю тебе, раз уж мы уладили все проблемы, то мы ждём всех вас у нас в храме.       — У меня в храме, Мариса. То, что ты туда всё время приходишь, ещё не значит, что этот храм и твой тоже.       — Вообще, зе, под «нами» я подразумевала не себя, а всё Генсокё. Ведь весело же, когда там собираются люди и ёкаи со всех его уголков и мы все вместе празднуем, не думая ни о чём, зе!       Весело! Они о веселье в моём присутствии говорить вздумали! Да чтоб вас…       — Короче, так, ты пойдёшь с нами? Последний раз спрашиваю.       Эта, судя по всему, храмовая жрица в красном платье, Рейму, протянула мне руку — и первый раз за эти тысячи лет я почувствовала, как мир и правда грозит перевернуться — но не из-за окончания четырёх Мировых циклов, а лишь из-за того, что эта нежданная гостья в этом подземелье, несмотря на все свои пренебрежительные речи, решила ответить на мою зависть щедростью, на мою злобу — пониманием, а на мою ненависть — добродушием и снисходительностью.       Как же я завидую ей из-за того, что я не такая!       Я поднимаю на неё взгляд — и первый раз в жизни понимаю, что у меня нет сил смотреть ей в глаза. В прошлой нашей с ней битве у меня ещё было кое-что в запасе: я могла использовать заклинания, да, типа «Зеленоглазого монстра» или «Воробья, лишённого языка»; но что можно противопоставить доброте?       Я, переполненная противоречивыми чувствами, утыкаю взгляд в каменные плиты моста и после нескольких мгновений раздумий не глядя протягиваю Рейму свою руку в ответ. Чувствую, как она мягко, но крепко сжимает мою ладонь в своей. Ощущаю её тепло, простое человеческое тепло, которого я не знала уже тысячелетия. И, всё ещё завидуя тому, что люди могут быть настолько добры ко всем подряд, даже ко мне — забыв обо всём, бросаюсь прочь, в головокружительный полёт по тёмным пещерам, к вожделенной поверхности. Я помню, как эти двое вытащили с собой ещё Ямаме и Кисуме — да что там, те сами были не прочь попасть наверх; я помню, как впервые за эти тысячи лет вновь увидела гигантский купол ночного неба, усыпанного звёздами — который не шёл ни в какое сравнение с моей мелкой пещерой; я помню, как оказалась в том строении, что здесь называлось храмом — наши, зороастрийские храмы выглядели совсем не так, — и как на меня разом уставились глаза десятка совершенно незнакомых мне личностей; я помню, как, несмотря на то, что я в тот момент преисполнилась зависти к ним, столь весёлым и беззаботным, словно Юги — да что там, каждый из них стоил десятка таких, как Юги! — как они приняли меня в свою компанию и принялись с шумом обсуждать, кто же, по их мнению, мог быть виновником какого-то там инцидента, не забывая даже меня спросить о моём мнении. Я помню, что только тогда Рейму отпустила мою руку, будто боясь, что я исчезну, испугаюсь, вернусь обратно — как будто бы она правда переживала за меня, как будто я была для неё не пустым местом, не забытой в темноте подземелья хасихиме, а таким же другом, как вот все эти, как вся эта разномастная орава ёкаев…       И теперь я знаю: пусть хасихиме не может покинуть свой мост самостоятельно, но стоит появиться кому-нибудь, кто разрушит это вечное проклятье, и в ответ на всю мою недоброжелательность всего лишь в буквальном смысле протянет мне руку, сказав: «Идём со мной!» — я, пусть всего лишь на какие-то дни, смогу обрести долгожданную свободу. Да, потом, вернувшись на своё место, я ещё сильнее буду грызть локти от зависти к ним, тем, кто живёт на поверхности, кто по-прежнему владеет своей судьбой, но надежду на то, что вскоре я вновь окажусь там, а потом ещё и ещё, уже ничто не сможет уничтожить.       Да, теперь много у кого, начиная от Локи и Сигин, и заканчивая Сизифом и дочерьми Даная, есть повод и мне позавидовать.