Купеческая дочь

Впечатления от последнего разговора в кабинете инспектрисы оказались слишком яркими для Тони. Несколько раз девочке снилось то, как в конце своего монолога Дарья Кирилловна говорит совершенно другую фразу: — Алексеева отчислена из гимназии. В некоторых снах скандал продолжался и дома, Тоня слушала, как ее на все лады ругает отец и брат, в некоторых снах Миша просто говорил сестре, что теперь ее больше не возьмут ни в одну гимназию города, поэтому она навсегда останется необразованной. В конце концов решив, что она пришла в гимназию учиться, а не коллекционировать замечания и плохие оценки по поведению, Тоня перестала ввязываться в авантюры. — Будем надеяться, что это моя последняя плохая оценка по поведению, — сказала Тоня, разглядывая единицу в дневнике, — Сколько можно уже, я хочу стать если ни отличницей, то хотя бы хорошисткой. — Мама отправила Савку помогать наводить порядок в кофейне Свиридовых после окончания рабочего дня, — поддержала разговор Лариса, по привычке прикрывая рукой желтеющий синяк, — Сказала, что два часа в день он может без ущерба для учебы потратить на работу, зато, как будущий мужик, будет отвечать за последствия. Савка так возмущался, говорил, что вытирать столы и мыть пол — не мужское дело, но после слов мамы о том, что как пусть маленький, но мужик, он должен нести ответственность за свои поступки, перестал бухтеть. — У тебя скоро синяк пройдет и все забудется, — сказала Тоня, — Я была так удивлена, что папа не ругал меня за тот случай, а еще больше удивилась, когда нам попало в гимназии. — В гимназии все про нас известно, — ответила Лариса, — Например, в театр можно ходить не на все постановки, а если пойдешь на некоторые — инспектриса сразу обо всем узнает. Скорее бы уже этот синяк проходил, я не могу больше выносить, как учителя на меня осуждающе смотрят. Сразу же бросается в глаза то, что я с кем-то подралась. — Савка долго работать в кофейне будет? — спросила Тоня подругу. — Нет, до конца месяца, не дольше, — ответила Лариса, — У них там Дуня в деревню к матери уехала, решила своих родных проведать да на свадьбе подружки погулять, вот временный помощник и понадобился. Тарелки разносить есть кому, справляются как-то, а вот без вечернего помощника обойтись не смогли. В относительном спокойствии прошла вторая четверть. Окончив ее на четыре и пять, Тоня с нескрываемым огорчением смотрела на свою тройку по поведению. — Вот как я папе это объясню? — вздохнула Тоня, — А вдруг мне опять попадет за оценку по поведению? — На этот раз Софья Ефимовна тебе подзанизила оценку, — сказала Лариса, — Припомнила фонари и полицию. — В том то и дело, что кроме того случая, я ничего не совершала, — ответила Тоня, — Только сегодня, в последний день учебы, проспала первые два урока. Немного волнуясь, девочка пошла домой. Показав табель отцу, Тоня, не дожидаясь вопросов, сказала: — Тройка по поведению за тот случай с полицией и за то, что я сегодня проспала первые два урока. — А еще за то, что ты плохо себя зарекомендовала в глазах классной дамы, — добавил Степан Аристархович, — Вела бы себя прилично с первого дня, она бы не была столь строга к тебе. Удивившись, что отец не стал ее ругать за оценку по поведению, Тоня пошла к себе в комнату. «За год хочу четверку», — подумала девочка, — «И она у меня будет обязательно». Следующие полгода пролетели незаметно. Тоня и Лариса смотрели на неуспокоившуюся Аллу и слегка удивлялись тому, что девочка совершенно не хочет меняться. В один прекрасный майский день вместо учителя в класс снова вошла классная дама и инспектриса. — Денисенко, выйдите к доске, — сказала Софья Ефимовна. — …постоянно посещать кофейни, где ее время от времени ловят… …Два раза побывала в театре на запрещенных постановках… …за год никаких изменений в поведении… …не буду говорить кому именно, но двум гимназисткам в начале года снесло голову от свободы, так они хотя бы сделали выводы, пусть и поздновато… — слушала Тоня реплики инспектрисы и снова покраснела, будто сегодня ругали ее, — …сколько раз оставляли после уроков, все без толку… …тюрьма по вам плачет… …на неделю исключаю вас из гимназии, если не сделаете соответствующие выводы, то в следующий раз исключу навсегда! Кровь прилила к щекам Тони, девочке стало страшно. «Алла допрыгалась, а могли и мы с Лариской так же допрыгаться…» — подумала Тоня. С трудом собравшись с мыслями, девочка попыталась настроиться на следующий урок, чтобы не получить замечание от учителя, что она невнимательна. После уроков Тоня увидела Аллу, которая сидела на лавочке неподалеку от гимназии. — Ты почему домой не идешь? — спросила Тоня подругу. — Не могу маме признаться в том, что меня исключили, — ответила Алла. — Помнишь, я не могла признаться в том, что папу вызывают в школу и как мне потом попало? — спросила Тоня, — Не надо, не делай себе хуже… — Я не хочу маму расстраивать, — вздохнула Алла, — Она меня бить не будет, за фонарь не била, сейчас, тем более, не будет. Ведь в этот раз я просто с парнями из реального училища пыталась через окно залезть в театр, даже не зная, что за пьесу там сегодня ставят… А когда дворник нас попытался поймать, бросила в него комком грязи. — Не хочешь маму расстраивать — не хулигань, а сейчас дело сделано, уже ничего не изменить, — ответила Тоня, — Все будет хорошо, не волнуйся. Спустя неделю Аллу восстановили в гимназии. Снова увидев на уроках подругу, Тоня не смогла сдержать радости. — Я так счастлива, что ты снова с нами! — воскликнула девочка. — И я тоже счастлива, — ответила Алла, — Меня мама дня три ругала, с утра до ночи, дома находиться было невозможно. Потом, вроде, успокоилась. А сегодня с утра снова завелась, сказала, что если меня окончательно отчислят — это будет бессовестно с моей стороны. — Веди себя прилично и не отчислят, — сказала Тоня, — Все будет хорошо. Окончила год Тоня с двумя четверками — по чистописанию и поведению. Несмотря на то, что в третьей и четвертой четверти Тоня получила четвертные пятерки по чистописанию, пятерка за год никак не выходила. — На следующий год старайтесь с самого начала года, тогда получите пятерку за год, — приободрил девочку учитель, выставляя годовую отметку. Классная дама, видя то, как Тоня старается вести себя примерно, не могла избавиться от чувства, что девочка где-то хулиганит, пока она этого не замечает. Тоня надеялась, что за третью четверть у нее будет пятерка по поведению, однако, Софья Ефимовна поставила девочке четверку. — Она же мне за каждую неделю четверки ставила, — жаловалась Тоня брату, — То придралась, что я на уроке гимнастики не слушала учителя, то ей показалось, что я разговаривала на арифметике, хотя я просто переспросила, что именно писать. — Ничего, Тоня, пройдет время и к тебе перестанут придираться, — ответил Миша, — Просто у вашей классной дамы рука не поднимается тебе пятерки ставить, она помнит, как ты вела себя в начале года. Получив, наконец-то, пятерку по поведению за четвертую четверть, Тоня была так рада, что даже не огорчилась от известия, что за год у нее стоит четверка. — Мишенька, я так счастлива! — воскликнула Тоня, обнимая брата. От радости, что она достойно окончила учебный год, Тоня не заметила то, что Миша был слегка задумчив и слегка формально поздравил сестру с хорошими оценками. — Миша, у тебя экзамены трудные? — спросила Анна Паисьевна сына, заметив его задумчивость. — Нет, на втором курсе даже легче стало, нежели было на первом, — ответил молодой человек. — А в чем дело? — настаивала женщина, — С Людой поругались? — Нет, — отмахнулся Миша, — Учить много надо, а не хочется. — Ты сам захотел учиться в университете, папа тебя туда не отправлял, — ответила Анна Паисьевна и пошла по своим делам. Через несколько дней, вернувшись домой после прогулки с подругами, Тоня увидела, что Люда, переминаясь с ноги на ногу, ждет возвращения домой свекра. — Папа еще не приходил домой? — спросила Люда Тоню. — Нет, — удивленно ответила девочка, — А в чем дело? — Поговорить надо… — вздохнула Люда. Не приставая с вопросами, Тоня пошла к себе в комнату. Вскоре домой пришел Степан Аристархович. — Степан Аристархович, — с порога сказала свекру Люда, — Пожалуйста, уделите мне минут десять, очень срочно надо поговорить. — Люда, давай сначала пообедаем, — слегка удивленно сказал мужчина. — Пожалуйста, давайте сначала поговорим, а потом будем обедать, — настаивала Люда, — Нельзя терять время, все очень срочно! — Да что же случилось? — удивился Степан Аристархович, проходя в комнату. — Степан Аристархович… — начала Люда и замолчала. — Люда, ты же хотела поговорить, рассказывай, — сказал мужчина, вспоминая, что в детстве Миша тоже часто начинал в чем-то признаваться, а потом не мог продолжить и замолкал. — Степан Аристархович… — еще раз начала Люда, сделала паузу, а потом продолжила, — Мы с Мишей нашли на улице прокламации, прочитали их, а потом это увидела полиция… Мишу забрали, меня отпустили — Миша меня сумел выгородить. — Полиция или жандармерия? — спросил Степан Аристархович. — Полиция, — ответила Люда, — В общем, за Мишу заплатить надо, тогда они его выпустят. Залог это, кажется, называется, я не знаю точнее… Миша сказал, что он вам эти деньги отдаст, просто у него с собой сейчас ничего нет… — Знаю я эти ваши «нашли на улице», сами, наверное, писали, решили в благодетелей поиграть, — сказал Степан Аристархович, — Вот взрослая барышня, замужняя, а ведешь себя, как Тоня осенью. Так Тоню я выдрал пару раз, она себя вести начала нормально, и тебя, видать, отхлестать надо… — Надо, значит, надо, только Мишу выручите, — уже начиная плакать от волнения за супруга, сказала Люда. — В паспорт себе посмотри, девятнадцать лет, поздно уже воспитывать, — сказал Степан Аристархович, — А вот за решетку попадать не поздно, самый такой возраст. — Пожалуйста, выручите Мишу… — заплакала Люда. — Реветь не надо, сейчас разберемся, — сказал Степан Аристархович и вышел из дома. — Людочка, что с Мишей? — испуганно спросила Тоня, которая все прекрасно слышала, но ничего не поняла. — В полиции Миша, хорошо, что не в жандармерии… — сквозь слезы ответила Люда. — А как он туда попал? — спросила Тоня. — Листовки на улице нашли, — ответила Люда. Все равно ничего не поняв, Тоня начала утешать девушку. — Папа сейчас поможет Мише, выручит его, — сказала Тоня, — Все будет хорошо. Просидев некоторое время с Людой, Тоня услышала разговор на улице. — Предположим, Миша, вы с Людой нашли эти листовки. Так зачем же вы их читать вздумали? — возмущался Степан Аристархович, — Зачем в принципе подняли с земли? — Любопытство сильнее здравого смысла встало, — ответил Миша. — Я уже Люде сказал, выдрать бы вас, как положено, чтобы не вставало любопытство сильнее здравого смысла, да уже лет вам многовато, — сказал Степан Аристархович, — Всему свое время. Но вот только, Миша, помни, родители уже воспитывать не могут — государство свои интересы охраняет, не от родителей попадет, так от государства, и кто знает, что хуже. — Люда, папа Мише сказал, что не может вас наказывать — вы уже взрослые, — радостно пошевелила Люду за руку Тоня, — Так что вам не попадет. Люда, ты почему не радуешься? — Потому что не в этом дело, — вздохнула Люда, — Тоня, зачем тебе в такие тонкости вникать? Решив, что Люда уже в силу возраста просто успела забыть, каково это, есть стоя, Тоня решила не переубеждать девушку и пошла к себе в комнату. — Миша, что сказал папа? — спросила Люда супруга. — Сказал, что это первый и последний раз, когда он меня из участка выручает, — добавил Миша, пересказав диалог на улице, — А еще сказал, что деньги с меня не возьмет, хотя исходя чисто из воспитательных целей надо было взять и еще прибавить за потерянное время, которое он не работал, а потратил на участок. — Это хорошо, что все обошлось, — сказала Люда, — Мишенька, вот только смотри, нехорошо все кончилось. Твой папа нам не поверил, обо всем догадался. Так мне и сказал, что в благодетелей мы решили поиграть, что ума у нас нет… Миша, вот скажи мне, зачем ты от Феофана эти листовки взял? — Почитать захотелось, — ответил Миша, — Но полиция же нам, вроде, поверила, что я их нашел возле лавочки. И Феофан, если уж на то пошло, их возле лавочки и оставил, дворник говорил, что видел, как какой-то молодой человек шел по улице, решил отдохнуть и забыл сверток на лавочке, а он не успел его догнать и отдать этот сверток. А потом тот же дворник увидел, как мы увидели сверток, решили его развернуть и прочитали бумаги. — Вот поэтому, Мишенька, пусть все и дальше считают, что мы пострадали из-за своего любопытства, — сказала Люда, — Больше чтобы никаких Феофанов и листовок в нашей жизни не было. Тебя же из университета могли исключить, обидно же будет попрощаться со своей мечтой об образовании. — Глупые листовки были у Феофана и вообще мне вся эта агитация что-то не по душе, — сказал Миша, — Конечно, мысль о том, что все люди должны жить хорошо, интересная, но как это воплотить в жизнь… — Не надо ничего воплощать в жизнь, надо учиться и работать, вот тогда мы с тобой точно будем жить хорошо… — сказала Люда, — А потом детки появятся и будем жить еще лучше.