Купеческая дочь

Прошло еще немного времени. Тоня, слегка опасаясь визитов жандармерии, снова перестала ходить на кружок и начала вязать салфетки дома, не афишируя это перед родителями. С Евстигнеем девушка снова начала встречаться на улице, причем делая это незаметно и избегая людных мест. В один из дней Тоня настолько увлеклась вязанием салфеток, что забыла сделать домашнее задание по педагогике, которую она отложила на вечер. Не вспомнив даже с утра о том, что она не выполнила домашнее задание, Тоня с полной уверенностью, что готова, пошла на учебу. — Алексеева, положите тетрадь мне на стол и отвечайте заданное, — сказала Софья Ефимовна. В полной уверенности, что у нее все выполнено, девушка положила тетрадь на стол классной даме и сказала: — Софья Ефимовна, я забыла выучить урок, но в тетради все написано. Пролистав тетрадь, классная дама не увидела там нужного задания и заметила пару страниц, на которых Тоня и Евстигней пару дней назад играли в крестики-нолики. — Просто сказать, что не готовы, видать, вы не могли, — сказала женщина, — Нужно было обязательно подерзить. Садитесь, ноль. Останетесь сегодня на час после уроков. Ругая себя за плохую память и решив, что это еще один аргумент в пользу того, что она беременна, Тоня села за парту. После уроков просидев свой час в классе, девушка неспешно пошла домой. Внимание Тони привлек негромкий разговор в одном из классов. «Малышня хулиганит», — подумала девушка, — «Сейчас представлюсь учительницей и напугаю их». Рывком открыв дверь в один из классов, Тоня твердым шагом вошла внутрь. Увидев инспектрису в объятиях Степана Сергеевича, девушка слегка растерялась. — Алексеева, выйдите в коридор и закройте за собой дверь, — обретя дар речи, сказала Дарья Кирилловна. Выйдя в коридор и со злости хлопнув дверью, девушка помчалась домой. Бросив на пол дневник, Тоня чуть ли ни крикнула: — Ноль по педагогике, вернулась домой позже положенного именно поэтому. А я пошла к Евстигнею. Не обращая внимания на удивленные лица родителей, Тоня вылетела на улицу и прибежала в пирожковую. — Тоня, что с тобой? — спросил Евстигней, видя, что его невеста сильно возмущена. — Сами разврат в гимназии устраивают, инспектриса с учителем чуть ли ни сношаются, а мне сказать, что я в положении, нельзя! — крикнула Тоня, — Пошли они все подальше, надоели! — Тонь, салфетки принесла? — спросил Евстигней. — Принесла! — воскликнула девушка, — И нитки со спицами возвращаю, отныне буду у вас все делать, хватит прятаться! Дарья же не прячется, а я чем хуже? — Не глупи, Тоня, не надо, — сказал Евстигней, — Посиди, успокойся. — Хорошо, — согласилась Тоня. Прошло два часа. Евстигней, как мог, успокаивал Тоню. — Листовки раздали, полтора рубля от нашей Дарьи на развитие кружка получили, — говорил молодой человек, — Завтра купим бумаги и снова будем печатать. — Не упоминай при мне это имя! — возмутилась Тоня, — Я другую дамочку вспоминаю сразу. — А ты, Тоня, успокойся, попей чаю, отдохни, — сказал Евстигней. — Восьмой стакан? — с ехидством переспросила девушка, — В меня уже просто не влезет. Ты бы меня чем-нибудь накормил, а то я дома так и не поела. — Видать, пирожки тебе не в счет, — сказал Евстигней, — Кто внизу пирожками неплохо подзакусил? — Есть хочется — слов нет! — сказала Тоня, — Организм, видать, свое требует. Плевать, пусть потолстею, пусть все увидят, что я беременная, но вот так питаться как попало я больше не могу. — Ты чего так возбудилась? — спросил невесту Евстиней, — Что с тобой? — Я же тебе говорила уже, Дарью увидела, — ответила Тоня. — И что в этом такого? — немного удивленно спросил Евстигней, — Мы же с тобой в пирожковой сколько раз так обнимались? — А пошли, в гимназии на глазах у Дарьи так пообнимаемся, она сразу песню об аморальном облике гимназисток заведет, — сказала Тоня. Вдруг Тоня увидела, что Евстигней прислушивается к разговорам внизу и слегка напуган. — Испужался перед Дарьей такой номер устроить? — спросила Тоня, — Да ладно, шучу я, не будем так делать. — Ну тебя, Тоня, я не над этим задумался… — сказал Евстигней, — Тебя из гимназии не за беременность отчислят… — А за что? — спросила Тоня. — Сейчас поймешь, — ответил молодой человек. Не понимая ничего, Тоня сидела, поглядывая на Евстигнея. Лицо молодого человека выражало крайнюю обеспокоенность, поэтому Тоня тоже испугалась. «Что происходит?» — думала девушка, однако, ничего не могла понять, кроме того, что внизу ведутся какие-то разговоры. — Из окна не выпрыгнуть, я осторожно взглянул, под окном гости стоят… — сказал Евстигней, — А ты вообще в положении, тебе нельзя даже и без гостей так делать было… — Что за гости? — спросила Тоня, однако, увидев поднимающихся к ним жандармов, догадалась обо всем. — Всем оставаться на своих местах, это обыск, — раздался голос жандарма. — Фамилия, имя, отчество, род занятий, — спросил Тоню один из жандармов. — Алексеева Антонина Степановна, — ответила девушка, — Гимназистка. — Пока что гимназистка, — съязвил жандарм, — Что здесь делаете? — Пришла в гости к своему жениху, — ответила Тоня. Наблюдая за ходом обыска и увидев, что жандармы ничего не нашли, кроме печатной машинки, Тоня подумала: «Печатная машинка во многих домах есть, листовки мы все раздали, а образец Евстигней не держал никогда, мы этот текст наизусть знаем. Все обойдется». — Домой иди, — наконец, сказал жандарм Тоне и девушка вышла из пирожковой на улицу. Придя вечером домой, Тоня не хотела ничего говорить о том, что произошло в пирожковой. На счастье девушки, родители были до сих пор под впечатлением дневного случая, поэтому сразу начали разговор с дочерью. — И не стыдно ли тебе, Тоня, так поступать? — спросил Степан Аристархович девушку. — Стыдно, — соврала Тоня, — Но получить ноль было очень обидно, поэтому я не сдержалась. — Тебе в последнее время терпения не хватает, — сказал мужчина, — Постой в углу, подумай о своем поведении. — Пятнадцатилетнюю невесту в угол отправляешь? — удивилась Тоня. — А кто виноват, что пятнадцатилетняя невеста так себя ведет? — спросил Степан Аристархович, — Зачем пятнадцатилетняя невеста снова к Евстигнею пошла? — Да пошутила я, пошутила, — соврала Тоня, — Я к девочкам ходила, гуляли мы. — Врать, тем более, не хорошо, — сказал Степан Аристархович, — Постой, Тоня, подумай обо всем. Стоя в углу и видя, что родители уже поужинали, а ее не выпускают до сих пор, девушка подумала: «Сейчас помру, как есть хочется». Дождавшись разрешения вернуться к себе в комнату, Тоня помчалась на кухню. — А, по-моему, ты, все-таки, в положении, — сказала Анна Паисьевна дочери, застав ее на кухне, сидящую за столом. — Да не в положении я, не в положении, просто обнаглела, — отмахнулась Тоня, — Совсем совести у меня нет. — Это я вижу, — сказала женщина и, понимая, что разговор будет бесполезен, ушла обратно.