Купеческая дочь

На следующий день, едва Тоня переступила порог гимназии, сторож сказал девушке: — Антонина, вас вызывает к себе Дарья Кирилловна. — Уже молитва через две минуты, — удивилась Тоня. — Идите в кабинет к Дарье Кирилловне, — еще раз повторил сторож. Решив, что основная претензия к ней будет из-за того, что она вчера вошла не в тот класс, Тоня довольно спокойно пришла в кабинет инспектрисы. — Алексеева, вы что себе вчера позволили? — спросила Дарья Кирилловна Тоню. — А что такого? — начала возмущаться Тоня. Решив вынести из этой ситуации максимум пользы для себя, девушка сказала, не стесняясь классной дамы, — Вы, Дарья Кирилловна, чуть ли ни сношаетесь с учителем. Так я никогда это никому не скажу и сделаю вид, что никогда не видела, так же как, надеюсь, и вы закроете глаза на мою беременность, когда она станет видна. У каждого свои скелеты в шкафу. От освобождения от уроков гимнастики под предлогом, например, слабого здоровья, я бы тоже не отказалась. — Да что вы себе позволяете? — возмутилась инспектриса, — Софья Ефимовна, это, однозначно, на отчисление уже тянет, даже если не обращать внимания на обстоятельство, которое мы с вами пока не видим. Вы вчера в поле зрения жандармерии по какому поводу попали? — Без понятия, я просто сидела рядом со своим женихом, как вдруг пришли они, — сказала Тоня. «Это на отчисление уже тянет», — вдруг уцепился разум Тони за эту фразу и девушка неожиданно для себя сказала, — Дарья Кирилловна, может, папа конвертик вам передаст? Мы с вами по-братски договоримся, вы меня не будете исключать. — Все, довольно, идите с моих глаз, видеть вас не желаю, — сказала инспектриса, — Будете доучиваться там, куда вас возьмут и если возьмут. «Отчисляют?» — подумала Тоня и неожиданно для себя сказала, — Дарья Кирилловна, вот что за несправедливость, почему вы можете себе разврат позволить, а я чем хуже? — Вышла отсюда и чтобы я тебя больше никогда в своей жизни не видела, — отчетливо сказала инспектриса. Поняв, что вряд ли она может сейчас исправить ситуацию, Тоня вышла в коридор. — Софья Ефимовна, сейчас поговорим со Степаном Аристарховичем и скажем ему, что такое хамство я терпеть не планирую, — сквозь дверь услышала девушка реплику инспектрисы, — Пусть учится в другом месте, если ее возьмут куда-то. «Отчисляют…» — заплакала Тоня и вышла на улицу. Плохо разбирая дорогу, девушка шла в пирожковую. Поднявшись наверх в мезонин, Тоня увидела, как Евстигней пытается навести порядок после вчерашнего обыска. — Меня из гимназии отчислили, — сказала Тоня. — Надо было самой оттуда уходить, — вздохнул Евстигней, — А так понимаю, тебе обидно. — Что с кружком? — спросила Тоня. — Нет больше кружка… — ответил Евстигней, — Почти за год мы ничего не добились, кроме внимания жандармерии к себе. Полтора рубля пусть останутся нам в качестве утешения, одно радует — у нас ничего не нашли при обыске, иначе ареста избежать было бы невозможно. А так просто засветились в среде жандармов. Посидев немного у Евстигнея, девушка нехотя пошла домой. Каждый шаг давался девушке с трудом. Неожиданно встретив на улице отца, Тоня на какое-то мгновение замерла на месте. — Вот где ты, — сказал Степан Аристархович и взял за руку дочь. — Бессовестная! Пошли в гимназию, будешь там извиняться и сожалеть о своем поведении. — Не простят, — ответила Тоня. — Значит, все, что мне говорили — правда? — возмущенно спросил Степан Аристархович, — Это не преувеличение? — Не знаю, что тебе там наговорили, но думаю, что правда, — ответила Тоня. — Бессовестное создание! — воскликнул Степан Аристархович, — Совесть потеряла! Это ж надо было так сказать своим учителям! Они, в отличие от тебя, хотя бы гимназию окончили, а, может быть, и не только гимназию, может, и курсы. Проходя мимо дома, мужчина сказал Тоне: — Пошли домой. — А в гимназию не пойдем? — даже слегка обрадованно спросила Тоня. — Нет, в гимназию мы тоже пойдем, только попозже, — сказал Степан Аристархович, — Я обещал в гимназии, что выдеру тебя, как сидорову козу — я выполню свои слова. «Пожалей будущую мать», — хотела сказать Тоня, но так и не решилась. «Лучше буду делать вид, что не в положении», — подумала девушка, — «А то точно из города отправит, чтобы семью не позорила». Сдержав свое обещание, Степан Аристархович сказал дочери: — Пошли в гимназию. — Не простят же, — вздохнула Тоня. — Я кому сказал, пошли в гимназию, — повторил Степан Аристархович. Вытерев слезы и покраснев как рак, Тоня пошла вслед за отцом. — Я очень сожалею о своем поведении и о глупой шутке про беременность, — не сумев сдержать слез, сказала Тоня, — Если бы можно было все исправить, я бы не говорила так. — Потрясающее поведение, без сомнения достойное гимназистки, — сказала Дарья Кирилловна. — А вчерашний случай — это вообще недоразумение, я не знаю, как так вышло, что жандармерия пришла к нам с женихом, они, наверное, ошиблись адресом, — добавила Тоня, — Они ведь ничего противозаконного при обыске не нашли. — Софья Ефимовна, закройте Алексееву в свободном классе, — сказала инспектриса. Выйдя вместе с классной дамой, Тоня услышала фразу Дарьи Кирилловны: — Как я могу ее оставить в гимназии до первого замечания, если последние случаи превосходят все возможные границы? Что это за шантаж, что за реплики про конвертик? Я не понимаю, как мог язык повернуться сказать подобное! — Зачем идти куда-то далеко, пошли сюда, — сказала Софья Ефимовна Тоне, — Смысл тебя запирать, если все равно под отчисление пойдешь. Ничего не ответив классной даме и решив промолчать, Тоня вдруг поняла, что она находится в классе, соседствующим с кабинетом Дарьи Кирилловны. Дождавшись того, что Софья Ефимовна закроет дверь на ключ, девушка подошла к стене и попыталась прислушаться. — Я не знаю, беременна она или нет, и это меня не интересует, — откуда-то далеко доносился голос инспектрисы, — Я возмущена тем, что Антонина так ведет себя! Не разобрав несколько следующих предложений, Тоня услышала, как хлопнула дверь, и, поняв, что отец вышел из кабинета, вскоре девушка услышала продолжение разговора: — Софья Ефимовна, Алексеева с отцом будут молчать, в том, что вы не будете сплетничать, я тоже не сомневаюсь. Наверное, нужно давать людям второй шанс, пусть Алексеева попробует им воспользоваться. «Второй шанс?» — подумала Тоня, — «Неужели обойдется?» Вечером дверь класса, в котором скучала Тоня, отворилась. Увидев инспектрису, девушка покраснела. — Еще одна живая душа узнает о том, что ты увидела — вылетишь из гимназии в этот же день, — сказала женщина, — На неделю исключаю из гимназии. И платья можешь уже сейчас начинать носить более свободные. Придя домой, Тоня услышала, что ее зовут к себе родители. — Я удивлен, Тоня, насколько ты везучая, — сказал Степан Аристархович, — Даже не надеялся, что тебя оставят на учебе. — И я не надеялась, — ответила Тоня, — Папа, все, с кружками я завязала, больше меня там не увидят. Евстигней тоже завязал. Может быть, все-таки, свадьбе быть? Летом, после экзаменов. — Посмотрим, Тоня, видно будет, — сказал Степан Аристархович, — Надеюсь, хотя бы сейчас ты поймешь, что нельзя так себя вести. — Я поняла, папа, поняла, — вздохнула Тоня.