Связанные вечностью

Бежать, бежать, бежать. Бежать быстро, не останавливаясь, иначе огонь совсем сожрёт комнату. Ноги, как назло, не слушались, дико дрожали и передвигались с трудом. Приходилось прилагать неимоверные усилия для преодоления коридора. Надо позвать на помощь, иначе причинённый ущерб будет гораздо больше. Чем обширнее повреждения, тем больше придётся восстанавливать —это было единственной мыслью, позволяющей не впасть истерику и продолжать путь. За воротами по-прежнему кипел праздник. От резко нахлынувшего шума заболела голова, в глазах зарябило от разноцветной толпы. Борясь с подкатывающим желанием рухнуть кому-нибудь под ноги, я направилась на поиски того, кому можно было бы сообщить о беде. Добрые и умные люди, конечно, не ищут, а просто начинают кричать. Однако мой случай особенный, да и сородичи все в хлам. Толку от них всё равно не будет. Чёрные точки в глазах сменились пеленой, поэтому я ничего не видела, полагаясь исключительно на слух. Звуки могли сказать о многом. Уловив знакомые мелодичные голоса, я рванула в ту сторону, откуда они доносились. Эльфы разговаривали между собой. Что ж, придётся прервать. — В крепости пожар! Помогите! — выпалила я, схватив первого попавшегося остроухого за рукав. — Помогите! — Ты пьяна. Иди проспись. — мужчина, за которого ухватились цепкие пальцы, отбросил мою руку, смерил насмешливым взглядом. Я растерянно уставилась на него. Неужели настолько тупой или гулянья последние мозги отшибли? Вон, взгляд тоже странно мутный. Или признаки опьянения у наших народов разные? — Поверни свою башку и посмотри на окно. Или ваше совершенное зрение - выдумка? — не сдержавшись, выкрикнула я. Мои слова привлекли внимание. Вскоре слово "пожар" передавалось, как эстафета, от одного к другому, и в конце концов общее смятение охватило толпу. Я, воспользовавшись тем, что до моей персоны нет дела, бросилась бежать. Под ногами мешаться не очень хорошая идея, а помощи от меня всё равно никакой. Мозг упорно пытался справиться с произошедшим, с медленно подступающей истерикой. Общее состояние усугублялось страхом, что меня схватят и утащат в темницу. Память помнила холод камеры, тьму и всё моё существо отчаянно сопротивлялось подобному сценарию. Однако до своего любимого места — конюшни — я добралась без помех. Поднявшись по лестнице на второй этаж, без сил рухнула на сено. Ноги не держали, дрожа от усталости и напряжения; руки тряслись, к глазам окончательно подступили слезы, не желая исчезать; не в силах их больше сдерживать, я разрыдалась, свернувшись калачиком. Жизнь в очередной раз явила чёрную полосу, словно дала пощёчину. Резко, хлестко, со всей силы. Мир обнажился, явив свою жестокость. Перед глазами возникли картинки случившегося —удары, прикосновения, труп, опрокинутый подсвечник, разгорающееся пламя. По запястьям, словно воплощённое воспоминание, растеклась боль. Я поморщилась. Всё внутри затопила волна отвращения и отчаяния. Ненавижу, когда трогают без разрешения. Ненавижу, когда обращаются, будто имеют дело с вещью, а не с живым существом. Страх, казалось бы, увлёгшийся, вернулся снова и затрагивал последствия произошедшего. Что со мной будет? Разум услужливо подсказывал, что проблем прибавилось. И Халдис меньшая из них. Ответственность за пожар и убийство вызывали гораздо больше вопросов. Что мне грозит за содеянное? Если заключение — как-нибудь переживу. Если смерть — быстрее сдохну, но платить за нанесённый ущерб мне нечем. Что имеем — не ценим, потерявши — плачем, сожалеем, хотим вернуть утраченное. Только сейчас я осознала, от чего пытались уберечь родители, почему отец следил за каждым шагом после того, как мне "посчастливилось" посидеть в обезьяннике. Причиной была не только боязнь, что пошатнётся репутация примерного работника, но и моя безопасность. Никогда не знаешь, с кем столкнёшься на улице или в любом людном месте, и во что выльются ночные похождения. Теперь я понимала : есть последствия похуже, чем отсидеть в камере, пока не придут, не скажут, что ты свободен. Изнасилование нередко оканчивалось беременностью, моральной травмой, невозможностью вернуться к нормальной жизни. Мне этого удалось избежать, но это только пока. Может повезёт, и за дело возьмутся эльфы? Размышление вызвали новый приступ слез. Конечно, службы порядка в моем мире имели изъяны, но и положительные стороны были. При наличии доказательств от жертвы насильника можно было упечь за решётку, и его подельников, в принципе, тоже. Хочу домой! Немедленно! Плач в голос превратился во всхлипывания, а те, смолкнув, стали беззвучными рыданиями. Во мне ничего не осталось кроме ужаса, отчаяния и страха. В конце концов в душе поселилась пустота. Тяжелая, словно свинец; всепоглощающая, будто прожорливый монстр и пробирающая до костей, будто трескучие морозы. Я лежала и смотрела прямо перед собой на ломкие сухие травинки. Они, к сожалению, не могли подсказать, как вести себя дальше. Мне предстоял тяжелый разговор и я понимала это. Оплеванная, униженная, оскорбленная. Теперь по — настоящему. Зверь, запертый в искусной ловушке, сотворенной собственными руками. И ведь понесло на этот проклятый праздник. Поддалась заманчивым речам о том, что необходимо сменить обстановку. Дура! Какая я дура! Повеселиться удалось, конечно, неплохо, но факт, что я вновь вляпалась по самую шею, оставался фактом. - Вот ты где. — тихий голос разрушил цепочку мыслей. Я, морщась, развернулась на спину. Руки болели, голова раскалывалась на мелкие кусочки, подташнивало. Посетителей я ждала, потому что рано или поздно по мою душу все равно бы пришли, на визит того, кто предстал передо мной, удивил. Я узнала гостя мгновенно. Келегорм. Другой бы сказал, что частые встречи — судьба. Но я не верю в судьбу. — Зачем пришел? Пора идти выслушивать приговор? — просипела я. Шевелить языком сил не было, он словно прилип к нёбу. — Потерял. Ты не пострадала? — в голосе Келегорма не было и намека на раздражение. — Или потеряли. — усмехнулась я. — Никак Маэдрос прислал. Вы же все опасаетесь, что я сдам вас Морготу, сбегу. Теперь и пожар злосчастный. — несмотря на паршивое состояние, я не удержалась от язвительности. — Что произошло? — мужчина присел на корточки, игнорируя колкость и разглядывая меня. Следовало бы ответить, но к горлу подступил комок. — Разве тебе есть разница? — наконец вопросом на вопрос ответила я, борясь с желанием снова разрыдаться. Не стоило хамить, да, но фразы сами слетали с языка и контролировать это сейчас я была не в состоянии. — Мы заботимся о тех, кого приручили. — пояснил Охотник, вздыхая. Приручил, значит. В моем мире есть пословица — Мы в ответе за тех, кого приручили — и говорят ее, когда имеют ввиду животных. Отлично. — Уходи. — тихо попросила я. — Прошу, уходи. Из груди вырвался нервный смешок. Я устала быть сильной. Устала всем видом показывать, что всё в порядке, что меня нельзя задеть или обидеть, что мне не страшно, что никого не боюсь. На самом деле я боялась. Боялась людей, опасалась эльфов, которые были на порядок сильнее. Явно обозлённые на неудачи в жизни, сородичи нашли в лице меня грушу для битья. И сейчас чувство боли и одиночества обострилось сильнее, чем когда - либо. Я просто хотела, чтобы меня кто-то обнял, прижал к себе, подарил ощущение безопасности хотя бы на короткое время. Вопреки просьбе, Охотник не ушел, а опустился рядом на пол. Неужели не боится замарать свои царские одежды? На время наступила тишина и мне она нравилась. Ненапряженная как обычно, а умиротворяющая, успокаивающая. - Итак, - Келегорм нарушил молчание. - Я хочу знать, что случилось. Без причины не устраивают пожар, не плачут, не оставляют труп на полу в луже крови. —безэмоционально заявил сын Феанора. Его вгляд стал пытливым, острым, требовательным. Я вздохнула, прикрыв глаза. На них тоже сказались пролитые слёзы. Веки отяжелели, внутри появилась резь. Однако это не помешало понять, что на мою персону внимательно смотрели и ждали. — У тебя самого есть версии произошедшего? — отрешенно поинтересовалась я. — Боль, усталость, разочарование, обида, страх. Возможно, какая то угроза. - с готовностью ответил эльф, взяв травинку и принимаясь крутить её в пальцах. Всё правильно, верно. И возразить нечего. Все эмоции были знакомы. Все испытывались, но так горько, как сейчас, не ощущались. Я сглотнула, понимая, что Охотник не отстанет. Слишком любопытный. Однако я не хочу об этом говорить, не сейчас. Всё равно всё раскроется чуть позже, хотя он имеет право знать. Знаешь, - я хмыкнула. - В моём мире есть одна очень любольная поговорка. — Какая? — прищурился Келегорм. —Любопытной варваре на базаре нос оборвали. - немедленно выдала я, чувствуя, как губы растягиваются в улыбкe. — Любопытная Варвара — девочка? - усмехнулся мужчина, сверкнув глазами. Даже своим плохим зрением я заметила, как в темноте засветились его глаза. И почему, спрашивается, я не могу держать язык за зубами? — Это выражение употребляется независимо от принадлежности к полу - промямлила я, быстро отводя взгляд. - А базар что такое?-тут же последовал вопрос. Я задумалась, подбирая слова. — Базар — место купли-продажи товаров. - наконец пояснила я. — Интересно, - протянул, хмыкая, нолдо, - а значение выражения в целом какое? — Не суй нос не в свои дела. — не скрывая улыбки, ответила я. Неожиданно, но беседа поднимала настроение и прогоняла превожные мысли прочь. — Иными словами, ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое. — перефразировал мои слова Келегорм. — Вынужден разочаровать — не могу. — Почему? - голос предательски дрогнул. — Боюсь, что положение у тебя не из завидных. — заметил Охотник. - и в способах его решения есть некоторые нюансы. Напомнил, зараза. Словно потыкал в пол несмышменого котенка, пролившего из миски молоко. Может, лучше действительно все рассказать? Мужчина чуть шевельнулся, задел руку, и я ойкнула. - Ты ранена? - взгляд буквально впился в меня, прожигая душу, затем Келегорм взял мою руку в свою, осмотривая. Я не отдёрнула, но атмосфера переменилась. Искры заплясали в воздухе, Тьелкормо злился. - Я просто упала, ударилась. — я попыталась отмахнуться от Охотника, снять повисшее напряжение. - Врёшь. — с нотками упрёка бросил нолдо. — Поверь, синяк от падения и попытку применить силу я отличу без проблем. Я остолбенела. Откуда он узнал? Как? - Идём. — Келепорм решительно поднялся на ноги, протянул мне руку. — Не стоит об этом беспокоиться, правда. — я не сдвинулась с места. — Я в порядке. Охотник на несколько минут замолчал. А мне... мне вдруг захотелось, чтобы он никуда не уходил, остался. - Я правда рад, что с тобой всё хорошо. — наконец произнес мужчина. — Что ты жива. — В каком смысле? — я едва не поперхнулась. Вот это поворот. Сперва приходит, выспрашивает, знает про труп, а теперь заявляет такое. Или я что-то упустила? — Уже пустили сплетню, будто ты мертва. — Тьелко оперся рукой о стену. Вот оно как. Впрочем, я не удивлена. Есть те, кому моя смерть выгодна. Могу назвать даже по именам. - Можно вопрос? — я сменила положение, села, подтянув колени к груди, обняв их руками. — Да. - Келегорм уже направился к выходу. — Что мне прозит за содеянное? —собственный голос звучал как-то растерянно, робко. — Я не знаю. — эльф вздохнул. — К сожалению, система наказания у эльфов и людей разная. Но от Маэдроса за повреждение комнаты, скорее всего, ничего не будет. Спокойных снов. — с этими словами феаноринг ушел, оставив меня в одиночестве. Тревога, беспокойство и растерянность не позволяли нормально заснуть. Я спала, вздрагивая от ночных шорохов, и не помню, в какой момент перестала реагировать на звуки. Организм взял своё. Ему было совершенно плевать на то, что состояние граничило с эмоциональным истощением. Что-то колючее впилось в щеку, и вырвало из мутной пелены сна. Конюшня. Я обвела взглядом помещение, в котором провела ночь. В небольшое окно под потолком падал тусклый свет. Наступало утро. На первом этаже слышалось ржание лошадей. Голова все ещё пребывала словно в тумане. Я не торопилась вставать. Лежачее положение дарило чувство спокойствия, хотя внутри бушевала буря. Анализ случившегося приводил к неутешительным выводам. На свежую голову они были пугающими, но не безнадежными. Если верить тому, что сказал Охотник, то ни на какую защиту рассчитывать мне не стоит. И выход один — бежать. Бежать туда, где нет людей. Например, обратно в Химлад, так как других поселений я не знала. Но я не жалела о содеянном. Я не стану жить по чужим правилам. Не стану выполнять полоумные приказы чокнутой едва знакомой бабы. Стать икубатором ради ее прихоти? Разделить постель против своей воли? Этого не будет никогда. Если я кому-то и отдамся, произойдет сие событие на добровольной основе. "Кому-то отдамся". Фраза резко прозвучала в голове. Сознание подбросило мужское лицо в обрамлении серебристых волос, пронзительные глаза, чувственные губы. Только не это...мечтать о близости с тем, кто никогда не посмотрит в твою сторону, как минимум глупо. От этих мыслей я резко встала. Спина и руки мгновенно отозвались болью. Похоже, зря я отказалась от предложенной Келегормом помощи. Так, нужно составить план действий. Впрочем, он простой и не предполагающий трудностей. Крепость еще не начала просыпаться и это было мне на руку. Отсутствие лишних глаз без проблем позволяло проверить, осталось ли что-то от комнаты; сходить в кладовку за припасами; попрощаться с теми, кто стал дорог. К тому времени кухня как раз поднимется и те, кто мне нужен, будут на ногах. Как говорится —спасибо этому дому, но мы пойдем к другому. Вздохнув, я спустилась вниз и в дверях столкнулась с Эллайрэ. Мда, немного невовремя, но что поделать? Постараюсь сократить разговор. — Как ты? — эльфийка первая начала беседу, оглядев меня с головы до ног. — Я сперва наблюдала за тобой, потом потеряла из виду. — Всё в порядке. — я неопределённо пожала плечами, смотря в одну точку, сглотнула. — По тебе не скажешь. — девушка сощурила глаза. — Я знаю о произошедшем. — Я не хочу об этом говорить. — я резко оборвала неприятную тему беседы. — Извини, я тороплюсь. И... — я облизала пересохшие губы. — На всякий случай, вдруг больше не увидимся... — я сделала шаг вперёд и крепко обняла явно ошарашенную сестру Варнара. — Спасибо тебе за всё. — Что ты... — крикнула она мне вслед, но я её уже не слышала, направляясь к своим покоям. На улице уже было по-осеннему прохладно. Это ощущалось по холодному воздуху и злому ветру, нещадно забиравшемуся под платье. Будто и не было вчера тёплой ночи, когда все были одеты в лёгкие платья. Я старалась не думать о том, что одежды у меня, скорее всего, больше нет. Дорога до комнаты вспыхнула в памяти, едва я очутилась в крепости. Беспрепятственно добравшись до нужного коридора, я замерла, не решаясь сделать и шагу. Пересилив себя, я всё дошла до своих апартаментов. Дверей не было. Мебель вроде стояла на месте. По крайней мере, силуэты на фоне окна без штор я видела отчётливо. Вздохнув и сделав несколько шагов, я оказалась в своих покоях. Целы остались сундук, кровать, кресла. Не было покрывала и других тряпок, ранее создавших здесь уют. Теперь это бывшие покои, да. Я усмехнулась. Забавно. Когда приехала сюда, я надеялась, что это место станет домом. Очень надеялась. Мысль о возвращении в каморку Химлада наотмышь ударила по сознанию, и резко пропало желание собирать вещи. Меня будто на две части разрывало. Мне нравились условия в Химринге, но в Химладе был Охотник. Я прекрасно понимала, что он скоро уедет, и мне его будет не хватать. Усилием воли я заставила себя открыть сундук, и когда распахнула крышку, в отличии от низа не тронутую пламенем, в ужасе отшатнулась, зажав рот рукой. На дне лежала отрубленная голова в обрамлении золотых волос. Какого хрена здесь происходит, и почему я снова в эпицентре событий? Интересно, это убийство в чей юрисдикции? Я не знала, как поступить : сбежать или сообщить о странной, жуткой находке. Пошевелиться тоже не могла, ноги словно приросли к полу. Шорох и громкие шаги в коридоре вырвали из оцепенения. Я отмерла и бросилась к окну, когда глаза заметили внутри крышки непонятные символы. Я подошла ближе. Красным цветом были нарисованы три треугольника, а сверху над ними — три ромба. Интересно, красное — кровь? От этих мыслей мне поплохело. Я согнулась пополам в рвотном призыве, и именно в этот момент притопали стражники. То, как меня подхватили под руки и повели по коридору в сторону, видимо, господских покоев, я помнила смутно. Перед глазами по-прежнему стояли незнакомые рисунки и голова. До чего же всё это мерзко. Захлопнувшаяся дверь и соприкосновение колен с полом заставили очнуться от накрывшего забытья. Я медленно подняла голову и осмотрелась. Меня привели в помещение средних размеров в красных тонах. Я содрогнулась, потому что цвет напомнил мне об отвратительных рисунках. В комнате отсутствовал камин, в высокое узкое окно падал свет, посредине стоял массивный стол, рядом с ним — стул со знакомой высокой спинкой, украшенной искусно вырезанной восьмиконечной звездой. Эльфы также присутствовали в кабинете и наблюдали за мной. Маэдрос стоял возле окна, скрестив руки на груди. Келегорм сидел за столом, положив ноги на столешницу. Кожей я ощущала взгляды, вызывающие крайне неприятные ощущения. Они живо напомнили о цели визита. — Итак, — заговорил владыка Химринга. — в тронном зале крепости обнаружили обезглавленный труп. В твоих покоях нашли голову. К тому же, как говорят мои воины, ты пыталась сбежать. Я жду объяснений. Голос эльфа скрипел, будто наждачка по шероховатой бумаге. Это пугало настолько, что я ощущала, как по позвоночнику змеёй бежит холодок. — Я н - ничего н-не з-знаю. — заикаясь проговорила я. — К -клянусь в– вашими богами. — Факты говорят об обратном. — холодно отчеканил Маэдрос. —Мы не знаем, где ты была в ночь всего произошедшего. Перед этим, замечу, появился труп и произошел пожар. Эльф замолчал. Наступила тишина. Мысли не хотели укладываться в голове, желая оставаться кашей, действовавшей на нервы. В панику впадать было нельзя. С ответом меня никто не торопил, хотя я ощущала — терпение лордов на исходе. Под пристальными тяжелыми взглядами я поднялась на ноги, не спрашивая разрешения, села на пустующий стул. Конечно, неприятно видеть перед носом сапоги одной крайне невоспитанной особы, но ничего — переживу. — Воды в рот набрала? — хмуро поинтересовался старший брат Келегорма. — Когда произошло убийство, я была в конюшне. — тихо произнесла я, сверля взглядом собственные колени, укрытые платьем. — Причиной пожара и трупа стала попытка изнасилования. — я с трудом выдавила из себя ненависное слово, радуясь, что руки в синяках закрыты длинными рукавами. Губы рыжего сжались в полоску, глаза стали мертвыми. Меня липкой паутиной медленно охватывал ужас. — Помнится, тебе говорили — в одиночку, без оружия, ходить небезопасно. — вставил свое слово Охотник, до этого не издавший ни звука. — Никогда не знаешь, что сделают — ограбят и прирежут, или ограбят, отымеют и прирежут. Да, забыл, ты же, насколько я понимаю, ничего в руках держать не умеешь. Я заскрипела зубами. Как в этом эльфе могут умещаться умение заботиться, когда он в добром расположении духа; язвительность, если встал не с той ноги; и, наконец, сексуальность, которой от него прет на километр. —Я не думала, что вы знаете такие слова, лорд Келегорм. — огрызнулась я. — Между прочим, за безопасность собственных владений отвечает владыка Химринга, но он ею пренебрег. — Сейчас не о том разговор. — жёстко оборвал начинающуюся перепалку Маэдрос. — Сейчас вопрос в том, что ты, Дева - Из - Другого - Мира, подозреваешься в служении Врагу. Взгляд безжизненных глаз вцепился в меня, словно чьи-то сильные пальцы схватили за грудки, тряхнули, выбив из легких весь воздух. — Я не убивала. Ни с кем особо не общалась и вы это прекрасно знаете. — тихо прошептала я, когда ко мне вернулся дар речи, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Я старалась сидеть прямо, не сутулить плечи, но выглядела наверняка растерянной и затравленной. Почему-то сейчас, когда смерть нависла надо мной, стала реальной как никогда, хотелось жить. До слез хотелось жить. — Знаем. — кивнул Келегорм, убрав ноги со стола и явив моему взору множество бумаг. — Но, видишь ли, без доказательств это не работает. Народу нужна справедливость. Проблемы в виде бунтов нам ни к чему. Мы слишком много поставили на кон в этой войне. Слишком много потеряли. Маэдрос подошел ко мне вплотную, прикоснулся к подбородку пальцем железного протеза. — Пока за тобой не тянулось никаких следов, к тебе не было претензий. — продолжил феаноринг, приподняв мою голову вверх и заставив смотреть себе в глаза, хотя из-за роста это было и неудобно. — Мне грозит смерть? — тихо спросила я, чувствуя, как в горле пересохло. — Да, за предательство грозит смерть, но мы не обрываем жизнь зря. Мы не твари Моргота, хотя определенное количество крови на наших руках имеется. — голос мужчины по-прежнему не выражал никаких эмоций. — В силу некоторых известных нам обстоятельств, касающихся тебя и того, что дело принимает оборот, грозящий опасностью землям этого мира, жизнь тебе пока сохраним. Более того, позволим доказать свою невиновность. К моему следующему приезду мне нужен подробный рассказ и настоящие предатели. В качестве моего гаранта и того, кто будет следить за тем, как продвигается дело, останется Келегорм. Я так понимаю, вы неплохо ладите. — на губах выносящего приговор появилась скупая улыбка. — Да прибудет с тобой удача, Ярославна. Наконец, мой подбородок был оставлен в покое. Я сидела ни жива, ни мертва. Слова внушали ужас. Я прекрасно видела и знала, что передо мной не просто правители, а правители -воины. Маэдроса украшали шрамы, во всех его движениях ощущалась военная выправка. От Келегорма исходило то же самое, только мягче и острее. Он был словно хищник, готовый в любой момент растерзать добычу. В нём уживались Воин и Охотник одновременно. От волнения я провела языком по губам. Мне не оставили выбора. Ко мне приставили того, от кого я по сути пыталась сбежать. Почему, спрашивается, не простого эльфа? Моя жизнь теперь зависела от того, найду ли я тех, кто меня подставил. Прекрасно. Только вопрос — с чего начать?