«Евгений Онегин» — хулиганская версия

XXXIV На месте Ленский спохватился: Поэт весьма рассеян был, Онегин с дуба, друг, свалился, — К той самой Ольге прикатил. — Володя, вы не кипятитесь, С девицей лучше помиритесь. — И прямо хочет оскорбить: Просил его дитем не быть. — Нельзя так мыслить однобоко! Как говорил мой старый дед, Дела давно минувших лет, Преданья старины глубокой. — Был Ленский этим уязвлен, Но промолчал, вздыхая, он. XXXV Семейство Лариных так радо: Два жениха на их крыльце. Мамаше лучшая награда, Та так и светится в лице. И славных Лариных мамаша — Мадам Pachette, иль проще, Паша (Да кто бы как ни называл) — Семейства серый кардинал — Спешит уж к ним: — Bonjour вам наше! Соседям рада дорогим, — Мадам аж кланяется им. — Зайдите, чтоб испить по чаше, На наш вы скромный огонек. Аль не хотите ли чаек? XXXVI Пока Евгений с ней общался, Волнуясь, Ленский созерцал (В лице поэт при том менялся) Свой бывший детский идеал: Глаза, как небо, голубые, Прекрасны локоны льняные, И стан, улыбка… Все при ней — Мечта поэта светлых дней. Та в оборот взяла Володю, На вид послушна и скромна, И, простодушно весела, Защебетала с ним о моде. Татьяна, Ольгина сестра, Не в духе с самого утра. XXXVII Итак, она звалась Татьяна, Сестрою старшею была, Она чуток не без изъяна: Чуть угловата и бледна. Была Татьяна молчалива, Как лань лесная боязлива. Брюнетка эта не родной Смотрелась рядышком с сестрой. Небось, пошла она в папашу, Иль знает кто, мадам Pachette Озоровала в цвете лет, Могла сходить налево даже. А впрочем, что за дело нам, Чем увлекалась та мадам. XXXVIII Мадам зубов заговореньем, Хватя за полы сюртуков, Живописует чай с вареньем. Не упустить бы женихов! Вернемся мы к Татьяне снова. Не говоря гостям ни слова, Стоит, отводит скромно взгляд, Мнет бант на платье невпопад. Весь скрытый пыл в сея мамзели Евгений быстро оценил И глаз тот час же положил, Ее желая на неделе. И чтобы с нею флирт начать В гостях придется поторчать. XXXIХ Евгений был заинтригован И приглашение принял, Толкает Вовку, тот взволнован, Стоял и глупо шляпу мял. Онегин так зашел с поэтом На чарку водки с винегретом. Еще покамест он не знал: Их рок суровый поджидал. От баб все беды? То быть может. Но жизнь рассудит это всяк. А ныне Ленский, как дурак, Стоит, его терзанье гложет. Вот-вот Евгений уплывет… А Ольга: — Шляпа вам идет! XL В гостях засели наши други, Чаи гонять обречены: Им расточаются услуги Гостеприимной старины. Обряд известный угощенья: Там мед, баранки и варенья, С начинкой всякою пирог, Какой едва кто слопать мог! В печи картофель запеченный, Блины с икрой, судак, балык, Осетр, ботвинья и язык. Бледнеет Ленский, удрученный; Его желудок заурчал: Коллапс уже предвосхищал. XLI Ну а кувшин воды брусничной — Тоска для Ленского очей. Отвык в Германии циничной От наших русских он харчей. Домой приехав, всю дорогу Терпел он жуткую изжогу. Еще запорами страдал И порошки от них глотал. Ему бы белые колбаски Иль пару клопсов на обед, Но лучше б предпочел поэт Питаться вегетариански. Евгений лопать же любил, От вкусных запахов поплыл. XLII И, подкрепившись так практично, Онегин сыт-доволен был. Настойки с клюквою отличной Он отродясь такой не пил. И вдосталь блюда были пряны, И взгляды жаркие Татьяны Ему сулили тет-а-тет Приятства сладки на десерт. А Ольга Ленскому моргала; Могла ль девица эта знать, Что Жени вилку созерцать Володю больше занимало? И губки бантиком она Напрасно пялила тогда. XLIII И в сад с Татьяною Евгений С того обеда убежал, Визжала та без возражений, Ее под яблоней как жал. И не чинила та препоны, Когда он лез под панталоны, Задрав высоко кринолин. Ужель не знала та мужчин? Так увлажнилась сразу дева, В росе, как роза поутру, Крича: «Скорей, а то умру!», Спиной остов шатая древа. А он, спустив штаны без слов, Уже и к бою был готов. XLIV На казус сей родня сбежалась И, пыл влюбленных остудив, Над ними дружно потешалась, Сперва помолвку объявив. От плоских шуток деревенских Насчет сих дел неджентльменских Немедля весь настрой пропал, А Женя понял, что попал… Пурпурней свеклы с огорода, Татьяна прочь спешит скорей, Сестра подмигивает ей И сразу к Ленскому у входа: Зовет по саду погулять, Под древом место их занять. XLV Ревнует Ленский, чуть не плача, Такого он не ожидал. Какая вышла неудача! Онегин Тане слово дал. Коварство женское известно. Ах, вертихвостка. Так нечестно! А Ольга: — Я же нравлюсь вам? — Конечно, нравишься! — мадам. Под белы ручки Вову взяли, И дружно вешали лапшу, Такую, что не опишу, Но чем тот мучился, не знали. Откуда знать им, что поэт Лишь не сказал бы Жене «нет»? XLVI И от хозяев хлебосольных В тот день друзья едва ушли, Невест оставили довольных, Всучить девиц им там смогли. Онегин думал: «Ну и ладно, Жениться вовсе не накладно». Он лошадь бодро погонял И о приданном размышлял. Но мрачно друг в седле качался, Как мышь надуясь на крупу, Болтал он в стремени стопу И долго с Женей не общался. Крепился Ленский цельный путь, Но вот устал он губы дуть. XLVII И вот соседи в мире снова, Заходят в гости покутить: Вина отведать или плова, Щи со сметаной оценить. В бильярд по партии сыграют И, как шары, балду гоняют. Приятно вместе отдыхать И языками почесать. Огонь в камине затухает, Вечерняя сгустится мгла, Поэт, взяв шляпу со стола, Украдкой тягостно вздыхает. И через силу он уйдет, «Прощай, мой милый» лишь шепнет. XLVIII У Женьки в думах все сестрички, Ланит румянец, шелк грудей… Такие милые две птички, Облапать их бы поскорей! От дум нескромных распалился, Мечтал-мечтал и возбудился! И этот пошлый крокодил Еще и Ленского подбил, Чтоб на полночное свиданье, Когда мадам Pachette уснет, С задворок через огород Пробраться к Ольге и Татьяне. И с теми, очень может быть, Да групповушку замутить. XLIX Настрой поэта романтичный, Вот только Жене невдомек, Что тот не гетеро- типичный. Так он Владимира вовлек В свои ночные похожденья, Снискать желая наслажденья. И вот Онегин, словно вор, Прокрался к Лариным во двор. Володя с ним на край хоть света, Готов стремиться в рай иль ад, Он жизнь отдать за друга рад. Ах, такова душа поэта! И он за Женей семенил, Хоть не в своей тарелке был. L И вот друзья тайком прокрались, В потемках лезут на балкон, Едва два дурня не сорвались: Высоко оказался он. Там занавес болтался плотный, Что с бахромою, старомодный. Татьяны спальня там была, И дева явно не спала, Роман французкий все читала. Он неприличен, просто срам, И все так откровенно там, Что кровь из носа та пускала. Татьяна сильно завелась, Она б герою отдалась! LI Ах, сценой страстною в постели Роман закончится сейчас! Володя с Женею вспотели: Наверх забрались те как раз. А тут и Ольга прибежала, Сестрицы чтение прервала; Татьяна красная как мак, Не отдышаться ей никак. Стыдливо книгу закрывает, Неловко Тане, но сестра Ее на выдумки быстра Та «пошалить» ей предлагает. Еще чуток, такой пассаж Застанет с Вовкой Женя наш! LII И через несколько мгновений Парчовый занавес раскрыт, Вот заглянул туда Евгений, А там такой прекрасный вид! В свечей интимном освещенье, Происходило развращенье: Там две сестрички озорных Крутились в позах все срамных. И пусть они мужчин не знали, Имели опыт сиськи мять, Пускай могло то удивлять, Друг друга ловко ублажали! Ужели девам риска нет, Чтоб разбудить мадам Pachette? LIII Так сестры мило развлекались, От обнаженных их грудей Друзья совсем разволновались, А Вовка позабыл, что гей. Но сторож не дремал Василий, Дал солью залп им без усилий, Ведь в темноте кто разберет, Стреляет в челядь аль в господ. В момент забыв приличный русский, На всю округу вереща, Задал Евгений стрекача, Горланя матом по-французски, А друг, смеясь, за ним спешил, Он для себя уж все решил. LIV Поэт летел, как будто крылья Вдруг водрузились за спиной, И лихорадочною мыслью Горел всецело он одной. Его так сестры вдохновили! В любви неродственной забыли Про предрассудки и мораль, Отринув ласками печаль. Сама их смелая идея Про однополую любовь Ключом в нем вскипятила кровь! Поэт же, все еще робея, Задумал, быть или не быть, Но срочно друга соблазнить. LV Он крикнул на скаку: — Евгений, Давай ко мне свернем, сосед. Пускай не будет осложнений, Хотя погони сзади нет. Вовек мадам не догадаться, Кто смел у дома ошиваться, Как тать прокрался, вот нахал, И голых дочек созерцал. И угощу тебя я знатно: Таких штуковин я привез, Что пробирает аж до слез И сердцу делает приятно. — Ничуть Евгений не устал И к другу в гости поскакал. LVI Поэт волшебных мухоморов С земель германских притащил И без особых уговоров Он ими Женю угостил. А опосля уселся рядом, Смотря на друга томным взглядом, Плотней придвинувшись, вздыхал И нежно за руку держал. И, кайф словив от тех грибочков, Вошел Онегин в дикий раж, Он так завелся сильно аж С каких-то скромных двух кусочков, Что был потом совсем не прочь С ним поразвлечься в эту ночь. LVII Ну как, не прочь? Тот интересу Взалкал от скуки и без баб, Предаться дивному процессу, На передок коль Женька слаб. В душе он был бисексуалом, Но с парнем как-то вот не спал он. И он решил, чего бы нет, Не провести эксперимент? — Но, чур, я сверху, — заявляет И, Ленского затем раздев, Привычно лапая, как дев, Прям на ковре его валяет. Сорвав младых восторгов стон, Любви предался с другом он. LVIII Ах, тот любил, как в наши лета Уже не любят; как одна Безумная душа поэта Еще любить осуждена: Сбывалось тайное мечтанье. И неприличное желанье, Что ело сердце, как печаль. Уж унеслось куда-то в даль. И, стыд поправ, он отдавался, Устроив форменный Содом, Что ходуном ходил весь дом, И пол под ним чуть не сломался. Метался Ленский и кричал, Блаженства пик предвосхищал. LIX Сгорая в страсти сей вселенской, Не мог ни охнуть ни вздохнуть. Вот так, друзья, Владимир Ленский Окончил девственника путь. Он как цветок расцвел из грязи. Об этой очень странной связи Онегин, впрочем, не жалел: Давно попробовать хотел Запретней что-то кокаина, Вульгарней подзаборных шлюх, И изыскательства в нем дух Взалкал опять адреналина. Вот так Евгений деловой Полнил опыт половой.