«Евгений Онегин» — хулиганская версия

LX В тот год осенняя погода Застряла долго на дворе, Зимы уж не ждала природа, А та приперлась в январе. Вот бегает дворовый мальчик, Морозит нос, морозит пальчик, В окно маман ему кричит, Ремнем по попе дать грозит. А уж крестьянин, торжествуя, Нетрезвым обновляет путь; Плетется в дровнях как-нибудь Лошадка, перегар почуя. Земля в снегу — большой пельмень; Такой любила Таня день. LXI За эти месяцы девица Всецело просто извелась; В объятьях ласковых сестрицы Та не сегодня, не вчерась Не может удовлетвориться, Татьяне бедной аж не спится. Ах, если б Женя с нею был, Ее одну бы он любил: О том мечтается Татьяне. Повел ее б на сеновал, С нее одежды там срывал… Чтоб все красиво, как в романе! И не давал передохнуть, В ее впиваясь алчно грудь. LXII Онегин пару раз Татьяну Пытался лапать между дел, Он смел бывал ужасно спьяну, Но лишь задрать подол хотел, Мадам, дочурку опекая И все желанье отбивая, Заноза словно, тут как тут: — До свадьбы ласки подождут! И так помаявшись немного, Онегин уж рукой махнул, И с Вовкой в пьянку завернул, Раз там у Лариных так строго. Хлебали те не молоко, А все «Моэт», «Вдову Клико»! LXIII Мы все бухали понемногу Чего-нибудь и как-нибудь. Похмелья нет, и слава богу, Дадим печенке отдохнуть. Евгений просыпался с Вовой, С утра с ним кофе пил в столовой. В порядок харю приведя, Сердечно друга проводя, Онегин вскрыл письмо от Тани, — Слуга Архип ему принес, — Ребром в нем ставился вопрос, О встрече тайной без мамани. Сестра прикрыть ее сулит: На стреме Ольга постоит. LXIV Я приведу письмо частично, Оно сумбурно и чудно, Еще местами неприлично И по-французски все оно. Под вдохновением романа, Без запятых строча, Татьяна Страниц на десять разошлась. В такие дебри забралась! Сперва писала о погоде, О видах там на урожай И про поездку за Можай Упоминала что-то вроде… Пока до сути доползал, Забыл Онегин, что читал. Письмо Татьяны к Онегину Я к вам пишу, чего же боле, На сеновал чтоб вас позвать, Там нашей бурной страсти волю Мы наконец-то сможем дать. Доколе мучится в неволе Здесь, целомудрие храня? Как задолбало то меня! Сюрприз вам сделать я хотела, Хотя сгораю со стыда. Пылаю жарче, чем тогда, Когда в саду дошло до дела. А так охота хоть бы раз Узнать поближе, Женя, вас! Мне мало слышать ваши речи, Вам слово молвить, и потом Все думать, думать об одном: Про день иль ночь интимной встречи. Вы, верно, стали здесь другим, Вам без столичных штучек скучно. Увы, ничем мы не блестим: Ни в плане моды, ни научно… Итак, вы посетили нас В глуши забытого селенья. Боготворю я этот час, И вся сгораю от волненья. Такого чудного везенья Когда еще мне здесь сыскать? Здесь фиг найдешь по сердцу друга, Скорее скучного супруга, Чтоб жизнь в тоске с ним коротать. Другому ни за что б на свете Не отдалась так быстро я! То сексапильность в вас в ответе: Моргни лишь глазом, я твоя! Я под любым сбегу предлогом И — на свидание с тобой; Согласна хоть под первым стогом, Что мягче в поле за рекой. Ты в сновиденьях мне являлся, Такое там со мной творил! Меня по-всякому любил, А сам при том не раздевался. И это словно был не сон! От страсти млела и пылала, Такой оргазм я испытала! И в мыслях молвила: вот он! Все утро я потом вздыхала Во мраке девичьей, в тиши, И понапрасну унимала Или молитвой заглушала Кипящий тигель свой души. Мечтала в это я мгновенье, Чтоб то продолжилось виденье. Ко мне б ты в спальню заглянул, Приникнул тихо к изголовью, Со всей отрадой и любовью, Слова игривые шепнул. О, мой коварный искуситель, Сюрпризов, может, не любитель, Но сделать мне уж разреши Что неприличное такое: Устроим праздник для души Мы за сношенье половое. Я нетерпеньем вновь горю, На полувздохе замираю, Тебе невинность подарю, Приди скорее, умоляю! А то сижу я здесь одна, Никто меня не понимает, Идей моих не разделяет. И даже младшая сестра. Прости, что в лоб с таким разбором, Молю, друг милый, не язви; Мое признание в любви Не омрачай же ты отпором! Кончаю, чтоб не надоесть, И в предвкушенье замираю… Как только сможешь то прочесть, Ответа я уж ожидаю. LXV И, получив письмо такое, Онегин духом аж воспрял, Напялил платье дорогое И к милой Тане почесал. В саду уж холодно встречаться, Но тут не стоит огорчаться: Готова комната уже На верхнем самом этаже. Уютно там помиловаться: Накроют столик на двоих; Кровать в шелках, а как без них? Там есть простор, где кувыркаться. И от шампанского, конфет Приятный выйдет tête-à-tête! LXVI Сбежала Таня на прогулке, Тут Женя «мимо проходил», Тот встретил даму в переулке, Ее под ручку проводил. Готово все для обольщенья, Но не дошло до угощенья: Влеченьем пламенным и нежным, И чувств порывам те мятежным На покрывалах отдались; Нет сил терпеть до брачной ночи, Что ж, раз того девица хочет, Разврату с нею предались. Ужели не простим мы ей Сих легкомыслия страстей? LXVII Герой наш — мастер развращенья, Тот в оборот Татьяну взял, Плевав на всякое смущенье, Без опыта девицу мял. Евгений славно ей заправил, Ах, как Онегин раком ставил! И пусть то было в первый раз, Пришла Татьяна вся в экстаз. Кричала та: — Еще, mon cher! — Как рыба на брегу забилась, Под ним стонала и извилась, Ногою грохнула торшер. Такого с Ольгой никогда Не испытала бы она! LXVIII Передохнув на шелка ткани, Те предавались ласкам вновь, И нет сомнений уж у Тани, Что это чистая любовь. В объятьях Жениных та млела И вся от счастья онемела Неужто в браке, коль не лень, Так классно будет каждый день? Все скрип кровати раздавался, И, с другом шалости забыв, На чувства Ленского забив, Онегин ею наслаждался. А после этот крокодил С сестрой прийти ей предложил.