На дно и ещё ниже

       Флисс придирчиво выпрямляла свежевысушенные волосы утюжком. Тем утром город окутал густой, хоть ножом режь, туман. Всё как-то притихло, стало искусственным. Ни звука. Липкая, тягучая печаль донимала девушку. В комнате царил полумрак, угнетавший ещё сильнее. Вчера они наконец познакомились. Ацуши сам предложил. «Местами скотина, но замечательный, — он подвёл итоги, — вы друг другу обязательно понравитесь». Флисс не верила ни единому слову, но всё равно согласно кивнула. Неприязнь к Акутагаве начала активно прогрессировать сразу же. Не успев переступить через порог залитой солнечным светом гостиной, Фелисити почувствовала на себе ледяной взгляд кристально чистых глаз цвета мокрого асфальта. Тяжёлый, сверлящий, способный пробуравить насквозь. Флисс где-то слышала, что такие нужно перехватывать. Она уставилась на Рюноскэ в ответ, сверкнув полупрозрачной лазурью радужной оболочки. Тот даже испугался, как ей показалось. Эту дурацкую игру в гляделки прервал Ацуши, пихнув своего парня острым локтем в бок и виновато улыбнувшись Фелисити. Акутагава оказался милейшим человеком. Либо очень хорошо вжился в роль: поддерживал беседу, любезно протягивал Флисс обожаемые ею замороженные вишни, интересовался, как и где они с Атсуши познакомились. «Э-э… В библиотеке», — сдавленно пробормотал блондин. Фелисити прикрыла рукой грустную усмешку. «Не пытайся спасти первое впечатление твоего дружка обо мне. Оно заранее испорчено». Флисс паясничала как могла. Рюноскэ глотал большую часть реплик, которые хотелось выпалить. Ацуши не замечал, что эти двое вот-вот встанут и переломают друг другу все конечности. Взаимная ненависть страшна. Акутагава ревновал. Это было ясно как день. Дичайшая ревность выгрызала остатки здравого смысла из сущности болезненно худого юноши. Эти сквозные раны зияли на и без того воспалённой душе Рюноскэ, отдавая куда-то в сердце. Фелисити понимала. Вклиниваться между Ацуши и его кавалером она не собиралась изначально. Даже задней мысли не возникло: Ацу был ей слишком дорог. Но Акутагава об этом как-то не задумался. Фелисити — девушка. Прямая угроза. Собака скалится, когда чувствует прямую угрозу. А эта девка может скрывать за изгибом непринужденной улыбки что угодно. Она уведёт у него Ацуши? Ему будет с ней лучше, намного лучше. Конечно, Флисс всё понимала. Потому поспешила ретироваться. Поклонившись Рюноскэ, она молча вышла из комнаты. «Держись естественно, не создавай ему дополнительных проблем». Застёгивая изящные сапожки, она начала что-то щебетать Ацуши, державшему в руках пальто и перчатки. Акутагава смерил её враждебным взором и скрылся за дверью кухни. Фелисити выдохнула, ощутив себя словно космонавт, впервые за долгое время ступивший на твердую почву. — Обстановку разрядишь сам. — Что? Флисс, ты преувеличиваешь. — В любом случае, позвони мне, когда освободишься. — Освобожусь от чего? Девушка вовремя смекнула: сейчас не самый подходящий момент, чтобы говорить загадками и уж тем более забивать светлую во всех смыслах голову Ацуши своими догадками и опасениями. Несколько секунд пристально посмотрев на Ацуши, она принялась толкаться языком в щеку, имитируя то, о чём чисто из этических соображений не говорят вслух. — Я-а… Постараюсь, – пробормотал парень, краснея. — Не нужно делать мне одолжение. Сражайся до последнего, слышишь? Нарочно громко чмокнув Ацуши в лоб, Фелисити с достоинством удалилась со сцены. Гробовую тишину нарушил звонок в дверь. Девушку передёрнуло. Странно: Флисс никого сегодня не ждала, особенно в такую погоду. Не выпуская из рук выпрямитель, она осторожно посмотрела в глазок. Да быть этого не может… – Акутагава-сан? Чем обязана? – Я могу войти? Акутагава не сводил глаз с собеседницы. Этот взгляд сковал бы по рукам и ногам даже самых непробиваемых, но Фелисити этим не проймёшь. Щёлкнув пальцами в воздухе и напоминая тем самым Акутагаве о цели его визита, она с предельно мрачным видом скрестила руки на груди. — Ну? — Ты можешь испортить кое-что. — Там нечего портить, — парировала девушка, подходя к стеллажу. На полках красовались всевозможные перламутровые ракушки, перевязанная тонкой лентой стопка писем, чайный сервиз и около дюжины разных фарфоровых кукол. — Думай, о чём говоришь, Фелисити. — Нет, Рюноскэ. Это тебе стоит подумать. Смотри, — Флисс взяла с полки куклу в бордовом платье с корсетом, — это кукла. Рюноскэ вскинул тонкую бровь. К чему она клонит? Чего вообще хочет добиться Акутагава от этого разговора? – Последний подарок мамы. Она на неё удивительно похожа. Я очень дорожу этой вещицей, но гляди-ка, что я делаю. Флисс в сердцах швырнула куклу. Игрушка ударилась о крашенную стену и разбилась с громким звоном, рассыпаясь десятками осколков. Чудом уцелевшая фарфоровая рука приземлилась рядом с Акутагавой. — Ей не больно! Знаешь, почему? У неё нет чувств! Она была рождена мертвой! — бесновалась девушка. Ей вдруг стало невыносимо страшно и обидно за Ацуши. Она выплёвывала эту горечь, растворяя её в надрывном крике, больше походящем на лай, — Ацуши не кукла! Прекрати это! Прекрати!!! Из горла Фелисити вырвался громкий плач. Она рухнула в кресло, закрыв лицо руками. Акутагава думал над её словами, вертя в пальцах фарфоровую кукольную руку. Туман за окном рассеялся, выпуская такое лишнее в этот момент солнце.