Вне одиночества

      Саске ненавидела весь спектр жалости: от псевдо-сочувствующего поглаживания по голове до презрительно-брезгливых взглядов, которые она хоть и не видела, но все равно ощущала. Ненавидела шепотки за спиной и громкие выкрики, ненавидела тычки в спину и препятствия, специально разбросанные на пути, ненавидела гладкие стены и старую скрипучую кровать. Саске ненавидела приют во всех его проявлениях, включая обстановку, воспитателей и воспитанников.       Родиться слепой в мире, где каждый второй ребенок мечтает стать шиноби – сложно. Родиться слепой и оказаться при этом в приюте, выкинутой, как никому ненужная, сломанная игрушка – как приговор. Но Саске научилась справляться со своими проблемами самостоятельно.       Утром девочка просыпалась, заправляла на ощупь постель, одевалась, двенадцать шагов, поворот направо, левую руку чуть выше и в сторону, чистила зубы, расчесывала волосы и шла на завтрак.       Пятьдесят два шага, лестничный пролет, вдоль стены, не отпуская ориентир ни на мгновение, перешагнуть порог и столовая. Там чуть проще, стоящий на входе воспитатель доведет до раздачи, а после, с подносом, до стола. Что в тарелках – по запаху. Куда нести использованную посуду – окрик кухарки. Сто пятьдесят шагов, включая лестничный пролет, прямо, прямо, налево, вниз и прямо. Сад встречает запахами травы, журчанием весеннего ручейка и теплым солнцем. Можно сесть под деревом и передохнуть.       Ориентироваться в пространстве без поводыря было сложно, но Саске привыкла. Она вообще ко многому привыкла за свою короткую шестилетнюю жизнь: к отсутствию друзей и приятелей, к равнодушию взрослых, к издевкам сверстников. Подложить шарик с водой в постель к слепой? Легко. Закатать ей в волосы репейник, а потом со смехом наблюдать, как все больше волос запутывается в колючке? Пожалуйста. Дать в руки вместо мела кусочек угля? Что может быть забавнее, чем наблюдать, как незрячая девочка пытается отмыть руки и лицо, еще больше пачкаясь при этом? Гадский хохот. Саске привыкла. Ее лицо не выражало эмоций, она не вспыхивала ярким румянцем на чужой смех, не дергалась в попытке достать обидчиков. На взгляд приютских – вела себя слишком высокомерно для недостойного жизни выродка. Она смирилась, наверняка бы даже отчаялась, если бы не ОН.       – Что, теме, решила муравьев покормить? Тогда ты недостаточно близко села, подвинься на полметра вправо.       Девочка скрипнула зубами, но послушно отсела от опасного места.       – Катись к демонам, добе.       – Хн.       Узумаки Наруто. Шумный, наглый, бестактный, драчливый, невыносимый Узумаки Наруто, которого не любили в приюте гораздо больше, чем саму Саске. Если на долю девочки выпадали в основном безобидные, хоть и унизительные шуточки, то мальчика откровенно травили: избивали, лишали еды, портили его одежду. Причем поступали так не только дети, но и взрослые, так что иногда казалось, если бы не заступничество Третьего Хокаге, его бы уже давно убили. Впрочем, Узумаки Наруто не был ни трусом, ни слабаком – обидчикам он отвечал в тройном размере и никогда не опускал руки.       И вот уж кто не жалел ее, никогда. Он тысячу раз называл ее слабачкой, дергал за волосы и юбку, ставил подножки и обидно смеялся, когда она падала. Его шутки всегда были особенно болезненны и оставляли на теле ярко-фиолетовые синяки, коих Саске пусть и не видела, но отчетливо чувствовала. Это он обстриг ее длинные волосы, когда какой-то придурок закатал в них репей. Девочка тогда впервые расплакалась, естественно, не при обидчике, а убежав в ванную.       Саске, наверно, давно бы попыталась его убить, если бы не понимала, что все, что она знает об этом мире, она знает благодаря Наруто. Постоянные нападения агрессора обострили все чувства девочки до предела: теперь она могла передвигаться даже по заполненной столовой без сопровождения, определяя препятствия по дуновению воздуха от движений, запаху и исходящему теплу.       После того, как он обрезал ей волосы, она все чаще стала слышать восхищенные вздохи в свой адрес: говорят, ее лицо стало более открытым и менее агрессивным. Скорее даже милым и располагающим к себе – ей гораздо чаще стали предлагать помощь как дети, так и воспитатели.       Он часто читал ей книги вслух, от приключенческих романов до исторических повестей. Вернее, не совсем ей: Наруто просто заваливался рядом, где бы девочка ни была и начинал декламировать понравившуюся ему книжку. Это бесило до дрожи, мальчишка отвлекал ее от дел, порой от очень важных, но… Это был единственный способ услышать эти истории. Чтением книг Саске не баловали, а на просьбы воспитатели всегда находили сотни отговорок. Табличек для слепых в приюте не было вовсе. Чтецом Наруто был отвратительным, часто отвлекался на внешний мир, но девочка упрямо сжимала губы и старалась незаметно подсесть поближе, чтобы было лучше слышно. Голос Узумаки рисовал перед ней удивительный мир, который могла увидеть даже слепая.       Благодаря Наруто Саске впервые познакомилась с цветами: красным и оранжевым. Она помнила этот день, словно он был вчера:       «– Держи, теме, апельсинку. Это самый вкусный в мире фрукт, – В лицо летело что-то небольшое и увесистое, Саске инстинктивно поймала предмет и начала вертеть его в руках. Шершавый, круглый, достаточно тяжелый. Нос бы, конечно, не сломал, но болело бы долго. Придурок. Девочка попробовала осторожно откусить «подарок», и рот тут же наполнился горечью. Губы Саске задрожали от обиды: Наруто часто обижал ее, но никогда не шутил так. Не подсовывал соленую воду вместо сладкого чая или покрывшийся плесенью хлеб вместо свежей краюхи. Прежде чем девочка успела высказать свое возмущение, мальчик выдернул фрукт у нее из рук.       – Дурочка, кто ж так апельсины ест, – Послышалось странное шуршание. – Сначала апельсин нужно очистить от корки, она горькая, потом разделить на дольки и уж потом в рот сувать. На, держи.       В руки снова впихнули какой-то предмет, но уже маленький и мягкий. Саске уже гораздо осторожнее положила «дольку» в рот и надкусила. Сладкий. Глаза удивленно распахнулись. Пожалуй, даже слишком сладкий.       – Вкусно, да? – Наруто радостно чавкал рядом. – Апельсины оранжевые, Саске. Это мой любимый цвет. Вот, смотри, прям как моя куртка, да?       Девочка вздохнула. Наруто имел удивительную особенность «не замечать» ее слепоты. Не делать вид, не издеваться, а просто забывать о ее недуге, создавая ощущение, что это что-то неважное, незначительное. Хотя кто в здравом уме сможет отнести слепоту к незначительному?       – Наруто, а какого цвета помидоры?       – Красные. Ярко-ярко красные.       Девочке вдруг остро захотелось надеть красное платье».       Саске помотала головой, отгоняя воспоминания. Что понадобилось этому идиоту сегодня? Она не слышала шелеста страниц очередной книжки.       – Я завтра уезжаю из приюта, – Девочка отчетливо представила валяющегося на траве мальчишку, жующего травинку. – Буду поступать в Академию шиноби, теме. И когда-нибудь я стану первоклассным воином, а потом Хокаге.       – Ты? – Саске хмыкнула. – У тебя мозгов не хватит, добе. Максимум дослужишься до генина.       – Зато ты отлично войдешь в чей-нибудь гарем. Говорят, там любят смазливых. Старшей женой, конечно, не станешь, но…       – Что?! – Девочка вскочила на ноги, повернув лицо в сторону извечного соперника. – Повтори, что ты сказал!       – Я сказал, – Наруто тоже поднялся на ноги. – Я сказал, что ты слабая, Саске, и дефектная. И годишься разве что на роль чьей-нибудь подстилки.       – Ублюдок! – Саске рванулась в сторону обидчика, но он легко отступил в сторону, пропуская удар мимо. Девочка рухнула на колени.       – Ты жалкая, Саске. Тебя никто не возьмет ни в жены, ни в прислугу – кому нужна слепая служанка, неспособная выполнять свои обязанности? А может, ты станешь нищенкой и будешь просить подаяние?       Девочка снова рванулась, но в этот раз мальчик не стал отступать. Напротив, он с силой впечатал кулак ей в живот, от чего брюнетка вновь упала на землю. Вокруг начали собираться зрители из приютской детворы.       – Хочешь сказать, что я не прав? Что ты ждешь от судьбы чего-то другого? – голос Наруто был злым, издевающимся.       Саске встала на колени и закашлялась. Глаза жгло от слез: Узумаки ударил неожиданно и ударил по самому больному. Наверно, в глубине души она считала его другом, единственной родной душой в этом приюте, а от того нападение казалось еще более подлым и болезненным. Он высказал сейчас вслух все то, чего так сильно боялась сама Саске – еще с четырех лет, когда подслушала воспитательниц, обсуждающих ее дальнейшую судьбу. То, от чего она выла в подушку, то, что снилось ей в самых страшных кошмарах. Стать никем. Стать хуже, чем никем. Потерять себя окончательно.       – Ну же, давай, заплачь, – Удар ногой пришелся прямо в бок, от чего девочка в очередной раз оказалась на земле. – Докажи, что я прав.       – Ты… – Саске встала, держась за ушибленный бок. – Ты демон…       – Ну и что? А ты слепая, никчемная, бесполезная девчонка.       – Ты не прав!       – Да? Так докажи мне это, – Наруто рванулся вперед и начал наносить Саске град ударов, от которых девочка с трудом уворачивалась. – Давай же, достань меня, отбей хоть один удар, и я попрошу за тебя Сандайме. Ты же знаешь, он хорошо ко мне относится и не откажет. Давай, слабачка, докажи, что ты не пустое место. Что ты не ошибка природы.       Хлоп. Его удар пришелся в ее раскрытую ладонь, и время замедлило свой бег. Слепые глаза широко распахнулись.       «– Ты демон, Узумаки, ошибка природы! Тебе никогда не стать кем-то, просто пустое место!       – Вы ошибаетесь, и я вам это докажу. Я еще стану Хокаге, и вы все будете кланяться, слыша имя Узумаки Наруто!»       «– Слышь, теме, ты мало того, что слепая, так еще и глухая?       – Чего, добе?       – Ну ладно, ты не увидела, как стул падает, но не услышать-то его ты не могла? Какого тогда черта разлеглась тут на проходе?»       «Говорят, у всего есть запахи, даже у камней. Сенсоры могут определить по запаху, где находится даже недвижимый объект. Или наоборот, который движется очень быстро. Наверное, у них нюх, как у собаки. Саске, а ты знаешь, что твой нос похож на собачий?       – Добе!»       «Кожура у апельсина шершавая. Стены приюта гладкие. Кожа Наруто мягкая».       Саске была слепа с рождения. Она не различала цветов, никогда не видела деревьев и облаков, не знала, чем отличаются ночь и день, но сейчас она видела. Запахами, звуками, тактильными ощущениями вокруг нее вырастал мир, который показывал ей Узумаки Наруто. Показывал каждый день.       Вырастали вокруг деревья – не только те, о которых она знала, а весь окружающий лес. Вырисовывались контуры детей, окруживших сражающихся. Обрело свои очертания старое здание приюта, а в груди зарождалось что-то злое, первобытное, данное каждому из клана Учиха, пусть даже и слепому. Ноги сами встали в боевую, никогда ранее не виденную стойку защиты.       Докажи мне.       Нет, не защиты.       Нападения.       Саске рванулась вперед, и время побежало вслед за ней. Удар на удар, уклонение, прыжок, выставить руку и блокировать. Снова уклониться и снова атаковать. Мир впервые открывался перед Саске так открыто, так явно, и весь он кружился вокруг Наруто. Звериная грация, развитая интуиция, экономные движения той, кому по закону природы следовало родиться бойцом. Учиха – не просто имя семьи. Учиха – не просто кровь, текущая в жилах. Учиха – не просто шаринган. Ее клан забыл об этом, Саске и вовсе не знала, а вот Наруто… Знал? Чувствовал? Девочка кружилась в водовороте Узумаки, больше не чувствуя страха.       Старший воспитатель рванулся вперед, желая разогнать нарушителей, но вдруг был остановлен рукой Третьего Хокаге, стоящего в тени дома. Так вот ты какой на самом деле, Узумаки Наруто… Ну что ж, Минато не будет разочарован, он не зря верил в своего сына. Хирузен развернулся и вошел в двери приюта, увлекая за собой старшего воспитателя. Нужно переписать приказ: послезавтра в Академию поступят сразу два ребенка. В тот момент, когда на бумагу легла последняя завитушка, Саске в резком повороте ударом ноги отправила Наруто на свидание с деревом.

***

      Девочка тихо шипела, прижимая к ранке на губе ватку, смоченную в целебном растворе. За окном шелестели деревья, ночь мягко окутала здание приюта. Завтра она уедет отсюда в новую жизнь. За стеной, ведущей в спальню мальчиков, послышалось какое-то шебуршание и тихие мальчишеские голоса. Вернее, тихими они были бы для кого угодно, кроме Саске. Той Саске, что родилась сегодня днем.       – Слышь, Узумаки. Спишь?       – Чего тебе?       – Нахрена ты устроил сегодня это представление? Ну да, Третий зачислил ее в Академию, но ты же понимаешь…       – Что понимаю?       – Тебе придется жить с ней в одной квартире, таскать за собой, помогать в учебе. Какой смысл взваливать на себя эту обузу? Она никогда не станет шиноби.       – Идиот. Это ты никогда не станешь шиноби, а мы с Саске еще поборемся за пост Хокаге.       – Она слепая.       – Она сильная. Гораздо сильнее, чем все вы думаете.       Девочка улыбнулась и легла на матрас, прекращая вслушиваться в шепот за стеной. Завтра ее ждал новый мир.