***
Варрик был недоволен. Вернее, гном буквально плевался кипятком от ярости, поскольку все его пламенные речи, обращенные к Хоук, доблестная Защитница Киркволла благополучно игнорировала. – Ты совсем ополоумела? – осведомился Варрик, пронзая Кару испепеляющим взором. – Соваться в Казематы именно тогда, когда решается вопрос о твоем утверждении на пост наместника – верх глупости! – А чем мне еще заняться, пока лорды голосуют? – резонно возразила Хоук, которая со скучающим видом покачивала ногой, перекинутой через подлокотник кресла с резной спинкой (гном приобрел его недавно по случаю и очень им гордился). – Вот когда выберут, я засяду во дворце, погрязну в политике и дипломатии и через месяц взвою и захочу убить тебя и Ринналу за то, что уломали меня на эту дурость... А пока я еще не наместница, имею право наслаждаться жизнью! Варрик замер на месте, не веря своим ушам. – То есть в твоем понимании наслаждаться жизнью – это залезть в охраняемую крепость и спереть оттуда опасную магическую херню? – осторожно уточнил гном. – Ну да, – Кара рассеянно почесала в затылке, еще больше взъерошив свои густые черные волосы, и с тоской покосилась на дверь, поскольку ждала, что Нора вот-вот принесет давным-давно заказанную выпивку. Арбалетчик, не найдя слов для достойного ответа, развел руками и перевел обвиняющий гневный взор на меня. Я, на самом деле ощущая себя виноватой в том, что втянула Хоук в эту весьма опасную авантюру, скорбно потупилась. – Неужели некому образумить эту заблудшую душу, вернуть ее на путь истинный? – тоскливо изрек гном, обводя взглядом всех собравшихся. Фенрис и Карвер, сидящие по разные стороны длинного стола, и ухом не повели: эльф увлеченно выискивал знакомые буквы в изрядно потрепанном экземпляре первого издания «Мечей и щитов», а Карвер продолжал строить карточный замок из колоды, предназначенной для игры в «Порочную добродетель». Промолчал и Андерс, который стоял у окна, с отсутствующим видом глядя на улицу – по-моему, маг даже не услышал реплики гнома. – Мрачный, ну хоть ты на нее повлияй! – не сдавался Варрик. – Неужели ты не понимаешь, что вся эта затея с проникновением в Казематы безрассудна? Фенрис, оторвавшись от книги, посмотрел на возлюбленную, и в его каменно-бесстрастном взгляде на миг вспыхнула лукавая смешинка. – Хочешь, чтобы я переубедил Хоук? – уточнил эльф у гнома, чуть приподняв черную бровь. – Нет, Варрик, я еще не сошел с ума. Кара одарила его нежной улыбкой. – Вас поймают, – предрек Варрик хорошо поставленным голосом драматического актера, отчаявшись получить поддержку присутствующих. – Не «вас», а «нас», – поправила его Хоук. – Ты тоже идешь, забыл? – Хорошо, НАС поймают! – Варрик взмахнул руками. – Скажи, Риннала, разве наша основная задача заключается не в том, чтобы нас НЕ ПОЙМАЛИ? Разве эту авантюру мы затеяли не для того, чтобы забрать идола у Мередит Станнард и тем самым спасти наш гребаный мир? – Да, – подтвердила я. – Любой ценой? Я, ощутив, как екнуло сердце, снова согласно кивнула. А Варрик устремил на Кару взор, в котором мерцало мрачное торжество. – Тогда скажи мне, о храбрейшая Защитница Киркволла и будущая наместница, готова ли ты войти в Казематы и выйти обратно с этим трижды проклятым идолом, шагая по трупам? Готова ли ты убивать храмовников и магов лишь за то, что они будут честно исполнять свой долг? Кара мертвенно побледнела и обернулась к Фенрису в поисках поддержки. А я опустила голову, чувствуя, как на мои плечи чугунной плитой ложится тяжесть осознания неизбежного. – По первоначальной задумке, мы должны проделать все это незаметно, – чуть напрягшись, произнес Фенрис. – И, конечно, без жертв. – В идеале – да, – согласился Варрик, – но если нас заметят, придется сопротивляться. Чтобы тот из нас, кто останется в живых, сумел вынести из Казематов идола. И с учетом нашего боевого опыта можно ожидать, что трупов будет немало... Поэтому я и спрашиваю Хоук, готова ли она пожертвовать своими согражданами – пусть даже ради блага целого мира? Хоук молчала. Карвер, явно желающий снять напряжение, беспечно рассмеялся и воскликнул: – Варрик, опять ты сгущаешь краски! Я помню этого идола – простая статуэтка, хоть и омерзительна до жути. Как она может повлиять на судьбу всего Тедаса? – Я покажу, – ответила я вместо Варрика. Перегнувшись через стол, я выдернула из карточного замка Карвера карту, расположенную в нижнем ярусе. Замок рассыпался под негодующий возглас молодого Стража. – Все взаимосвязано, Карв, – я серьезно посмотрела в лицо недоумевающего юноши. – Одно событие влечет за собой другое, третье, четвертое... Уничтожить идола необходимо, чтобы предотвратить события, которые могут привести к краху этого мира. Но, пожалуй, Варрик прав: Хоук не стоит в это ввязываться. – Ты предлагаешь мне отсиживаться дома, пока вы рискуете жизнью? – в голубых глазах Кары сверкнул недобрый огонек. – Нет, – на сей раз я не отвела взгляда. – Я предлагаю тебе возглавить этот город и помочь ему выстоять в самое трудное время. А будущему наместнику, Кара, совершенно не нужны дополнительные смерти на совести. – А тебе – нужны? – резко бросила Хоук, поднявшись с места. Я смотрела на нее с грустью. – Нет. Но у меня нет выбора. – Может, и есть, – внезапно проговорил Андерс, оборачиваясь. Мы все ошарашенно уставились на мага, который в этот момент выглядел даже серьезнее Фенриса. – Ринна, помнишь, Мередит упомянула, что в древние времена под городом проходили катакомбы? – спросил маг, тоже подсаживаясь к столу. – Да, она говорила что-то в этом роде, – подтвердила я. – Я слышал байки о старых подземельях, когда только-только приехал в Киркволл, – Андерс потер лоб, собираясь с мыслями. – Большая часть их давно разрушена, но кое-что осталось. Клоака, катакомбы под Казематами, Яма контрабандистов... Вдруг эти тоннели до сих пор связаны? Хоук улыбнулась магу с благодарностью и безумной надеждой. – И тогда нам не придется прорываться сквозь ряды храмовников, – воодушевленно произнесла она. – Войдем в лабораторию через подземелья и выйдем незамеченными! – Если проход вообще существовал, – с иронией напомнил Варрик. – И если он до сих пор существует. – Но проверить стоит, – настаивала Хоук, окрыленная перспективой участия в проникновении в Казематы. – Андерс, где может храниться информация о подземельях? – Вероятно, в архивах наместника можно отыскать старые карты города, – предположил маг. – Тогда нам стоит немедленно туда отправиться! – «Немедленно» не получится, – с явственным оттенком превосходства в голосе сообщил Варрик. – Это еще почему? – осведомилась Хоук, глядя на друга, опасно сощурив глаза. Гном улыбнулся Каре снисходительно-ласково и сообщил: – Потому что в архивы наместника может войти только наместник, лапушка. И сконфуженной Каре осталось расстроенно махнуть рукой и буркнуть: – Твою ж мать!***
К вящему восторгу Варрика, Хоук и впрямь успокоилась и большую часть времени на протяжении следующей недели проводила дома. Совет лордов обсуждал ее кандидатуру настолько рьяно, что, по словам сенешаля Брана, порой дискуссии едва-едва не превращались в драку. Голоса разделились почти пополам. К тем, кто поддерживал Хоук, относилось большинство дворян, чьи головы она спасла от топора Аришока. Противоборствующую партию возглавляла (какой сюрприз!) рыцарь-командор Мередит, собравшая под своей рукой всех, кто не мог или не желал ссориться с грозной храмовницей. И все же нам повезло: свой голос в поддержку Кары Марианны Амелл-Хоук отдала мать Жизель, которая при этом произнесла столь проникновенную речь, что самые малодушные сторонники рыцаря-командора устыдились и согласились, что в годину бедствий городу нужен сильный лидер и настоящий воин. А в том, что Хоук была и тем, и другим, не сомневалась даже Мередит... Кара приняла титул наместника без особой радости, но с полным осознанием необходимости данного шага. Хоук поклялась служить Киркволлу и его жителям дважды – сперва во дворце наместника перед самыми знатными аристократами города, а затем на площади, где раньше возвышалось величественное здание церкви. Теперь на месте развалин красовался мемориал в виде простой каменной плиты с именами погибших в войне с кунари, так что мать – вернее, уже Владычица – Жизель, благословившая правление Хоук, выбрала это место для проведения церемонии неслучайно. – Однажды ты спасла этот город, дитя, – с теплотой напутствовала церковница Кару. – И, видит Создатель, если потребуется, ты сделаешь это снова. – Клянусь, Ваша милость, – голос Хоук звучал ясно и звонко, далеко разносясь в морозном воздухе над застывшей в волнении толпой горожан. – Я принимаю твою клятву от имени жителей Киркволла, – Владычица Жизель опустила на склоненную голову Кары простую корону из черного металла в виде обруча с острыми зубцами (точную копию той, что украшала когда-то голову Марлоу Думара). – И да благословит тебя Создатель! Все, затаив дыхание, смотрели на Кару, преклонившую колено перед стройной темнокожей жрицей. И когда новая наместница Киркволла выпрямилась и вскинула над головой второй символ власти – длинный меч с рукоятью, обвитой стилизованной цепью, – над Городом Цепей словно пронесся гром. Киркволльцы приветствовали своего лидера. Того, кто, по их стойкому убеждению, принесет в город мир и покой.***
Перебраться во дворец наместника Хоук так и не пожелала. В тронном зале был установлен переносной алтарь с изображением пророчицы Андрасте, перед которым проводила службы Владычица Жизель. В примыкающих к залу комнатах разместился пока довольно скромный контингент сестер и братьев Церкви – Ее милость уверяла, что ряды слуг Андрасте в ближайшее время, едва решится вопрос о строительстве храма в Киркволле, будут пополнены. Городские стражники, чья штаб-квартира располагалась в боковом пристрое дворца, не испытывали восторга от того, что в импровизированный «храм» валом валил народ, но старались не выказывать своего недовольства слишком уж откровенно. Тем более, что капитан Валлен достаточно прямолинейно «намекнула» на возможные санкции в адрес самых нетерпимых. – Людям нужно место, куда они смогут прийти со своими бедами и душевной болью, – припечатала Авелин, стоило лейтенанту Бреннан заикнуться о том, что нищего сброда во дворце могло бы толпиться и поменьше. – Наше дело – защищать горожан, а не чинить препятствия их вере. Хоук, как и я, присутствовавшая при этом разговоре, одобрительно улыбнулась и показала Валлен большой палец. – Идем, Ринна, – сказала Кара, тронув меня за плечо. – Бран нас ждет с ключами от архивов. Если мы промедлим, этот засранец может опять куда-нибудь смыться «по делам» и не объявится до вечера. Такое ощущение, что он прячет в архивах свои дневники, в которых описывает свидания с Умницей! – Или реквизит, – предположила я, и мы обе рассмеялись. Брана Кавина мы и впрямь перехватили на пороге кабинета наместника. Сенешаль, чьи глаза при виде меня и Кары тревожно забегали по сторонам, предпринял еще одну попытку отложить визит в архивы. Но Хоук оставалась непреклонной, и Бран с унылым видом извлек из ящика стола Марлоу Думара связку ключей. – Быть может, мы пойдем вдвоем, монна Хоук... вернее, Ваше сиятельство? – сенешаль коснулся меня быстрым неприязненным взором. – В архив не стоит допускать... посторонних. «Остроухую шваль», – перевела я про себя. – Риннала будет сопровождать меня и помогать в моих исторических изысканиях, – с надлежащей торжественностью и пафосом произнесла Кара. – Кроме того, с нами отправится еще один наш соратник. Бран не успел поинтересоваться личностью таинственного третьего, поскольку на пороге кабинета объявился означенный персонаж. И я буквально обратилась в камень от изумления, увидев Андерса. Маг сменил-таки свою расползающуюся мантию на более пристойное одеяние – и какое! Я завороженно скользнула взором по полосатой серебряно-синей тунике с вышитым на груди грифоном, наброшенной поверх плотной серой куртки и таких же штанов, узнавая комплект, что сама принесла в лечебницу несколько месяцев назад. На самом деле форма Стража-мага не являлась мантией в чистом виде. Чародеи ордена обычно носили ту же одежду, что и воины, но поверх штанов и рубахи надевали не доспех, а тунику до колен и без рукавов, перехватывая ее поясом, на который цепляли всевозможные кошели и кармашки. «Кто-то нарушил слово! Но это для дела, судя по всему...» – я сдержала улыбку и про себя невольно отметила, что синий цвет, подчеркивающий теплый золотистый отблеск глаз и волос мага, ему к лицу ничуть не меньше коричневого. Андерс, явно угадавший ход моих мыслей, недовольно поморщился, но к Хоук обратился с совершенно спокойной и вежливой интонацией: – Я к вашим услугам, миледи. Я и мои знания. Сенешаль тоже устремил взгляд, в котором уже светился явный страх, на Кару. – А зачем вам помощь Серого Стража, Ваше сиятельство? Разве Мор снова на пороге? – Думаю, мои дела с орденом вас не касаются, мессир Кавин, – отрезала Хоук. – Ведите! Бран, ссутулившись от огорчения (а, может, и в предчувствии неприятностей), двинулся по коридору в крыло, где ранее располагались личные покои наместника. Теперь комнаты пустовали и потому стояли запертыми, но сенешаль, уверенно выбрав ключ из связки, отпер дверь, ведущую на половину властителя Киркволла. Мы вошли в полутьму анфилады комнат, которую разгоняли лишь тусклые лучи, проникавшие сквозь плотно зашторенные окна. Портьеры успели покрыться изрядным слоем пыли, и Хоук чихнула, тут же с неодобрением посмотрев на Брана. – Нужно привести это крыло в порядок, – приказала она. – То есть вы все-таки переедете во дворец? – осторожно уточнил сенешаль. – Не думаю. Но если вдруг соберусь, то не хочу начинать переезд со стирки и мытья полов... – Кара с любопытством осматривала картины, украшающие стены каждой из комнат. – Здесь красиво. У наместника Думара был превосходный вкус. – Не совсем у него, – возразил Бран. – Некоторые картины приобрела ваша матушка, монна Лиандра. Например, за это полотно знаменитого антиванского мастера она отдала целое состояние. – Это ее деньги, и она тратит их, как хочет, – голос Хоук приобрел металлические нотки. – Если искусство помогает маме чувствовать себя хоть на крошку счастливее, пусть скупит хоть всю коллекцию императрицы Селины! – Я ни в коей мере не желал обидеть вас и вашу матушку, леди Хоук! – чуть побледнев, торопливо воскликнул Кавин. – Напротив, я восхищен ее выбором. Хотя для кого-то он покажется слишком смелым... – Почему? – удивилась Кара. – Потому что на полотне изображены эльфы, – сенешаль чуть дернул плечом. – Вы же помните, что Верховная Жрица Рената приказала уничтожить все церковные картины с изображением эльфов после того, как объявила Священный Поход против Долов. Многие годы после этого живописцы не отваживались использовать в своих произведениях образы потомков Шартана, а этот художник не просто рискнул – на его картине НЕТ представителей других рас! Возможно, потому что сам он был эльфом, – Бран взглянул на произведение, и в его глазах внезапно блеснули слезы, а голос взволнованно дрогнул. – И все же полотно не может не вызывать восхищения – столько в нем жизни и счастья! Хоук согласно кивнула. – Чья это работа? – спросила она, подойдя ближе. – Франсиско Эстрадо из Антивы. Он, конечно, не так известен, как его соотечественник Эмиаре Аллегри, но все-таки является признанным светилом живописи... Я уверен, если бы Эстрадо не погиб в весьма молодом возрасте, его слава затмила бы свершения Аллегри. На меня словно обрушился каменный потолок дворца, поскольку я мгновенно перестала ощущать все, что происходило вокруг. Я смотрела лишь на картину, к которой медленно приближалась на ватных ногах. Биение собственного сердца гремело в ушах оглушительными раскатами. Бран был прав: с полотна буквально лилось ощущение счастья. Их было двое – черноволосая красавица в полупрозрачном одеянии, больше напоминавшем вуаль, чем настоящее платье, и сидящий у ее ног светловолосый эльф со свирелью в руках. Она, уже делая шаг для того, чтобы уйти с залитой солнцем лесной опушки, обернулась через плечо и протянула к нему свою тонкую изящную руку, словно манила за собой. Он, чуть подавшись к ней, казалось, вот-вот поднимется на ноги, отложит инструмент, только что восхвалявший красоту его любимой, чтобы вместе раствориться в зеленоватой дымке листвы. Любовь – искренняя и безбрежная – одинаково ярко сияла как в раскосых зеленых очах женщины, так и в задумчивых голубых глазах мужчины, в их позах, улыбках, в напряжении устремленных друг к другу тел... – Знатоки живописи полагают, что в виде эльфийских богов Силейз и Джуна Эстрадо изобразил себя и свою таинственную музу и именно за создание этой картины поплатился жизнью, – голос Брана для меня звучал словно из-под подушки. – Очень красиво, – чуть слышно выдохнула Кара. – Ринна? Я стряхнула с себя оцепенение и повернулась к Андерсу, который смотрел на меня с явной тревогой. – Что случилось? – тихо произнес маг. – Неужели искусство производит на тебя ТАКОЕ впечатление? – Не всегда, – хрипло ответила я. Андерс на несколько мгновений замер, внимательно всматриваясь в изображенные на полотне фигуры, а затем неверяще покачал головой. – Это же ты! – прошептал он. – На картине... – Нет, – я чувствовала, как по моим щекам ползут горячие слезы. – Это моя мама. И отец.***
Бран совершенно напрасно переживал из-за появления Хоук в архивах. Коллекция эротических миниатюр – ее сенешаль прятал в зале, откуда шел тайный ход в подземелье, – ничуть не заинтересовала наместницу. Кара лишь усмехнулась уголком губ и порекомендовала дворянину переместить пикантные произведения к себе в спальню, поскольку данный жанр искусства весьма далек от истории. Сенешаль, вручив ключи Хоук, мигом умчался к себе вместе с альбомами. Хоук нажала на стойку для факела рядом с массивным шкафом из красного дерева, и в стене, как и обещал Бран, открылся проход с узкой каменной лестницей, по которой мы спустились вниз. Над головой каждого из нас сиял магический огонек, созданный чарами Андерса. – Здесь хотя бы нет пыли! – вынесла вердикт Кара, когда мы оказались в огромном помещении, заставленном стеллажами и шкафами. – И влаги – тоже. Даже странно. – Ничуть, – ответил Андерс, уже присматривающийся к манускриптам на ближайшей полке. – В зале выставлена магическая защита от сырости и плесени, позволяющая сохранить записи в первозданном виде. У нас в Круге было нечто подобное, только в учебных помещениях стояла еще и защита от огня, чтобы юные маги не спалили древние фолианты... Заклинание очень мощное, но его время от времени необходимо подновлять. Кара обвела взглядом архивы, от потолка до пола забитые всевозможными бумагами, и произнесла почти с ужасом: – Нам придется прочитать ВСЕ ЭТО? – Думаю, нет, – маг отошел от первого стеллажа и взял свиток со следующего. – Нам нужно найти шкаф, где хранятся самые старые документы – в первую очередь, карты и схемы застройки районов города... Нет, это не здесь, – констатировал Андерс, бегло просмотрев написанное, затем поднял глаза от пергамента и удивленно взглянул на нас. – Что вы стоите? Давайте работать! Мы можем не один день провозиться. Я и Хоук уныло переглянулись и приступили к осмотру. Ни Кара, ни Андерс не говорили о моих родителях, чей портрет так внезапно обнаружился в доме Марлоу Думара. Я знала, что потом мне наверняка устроят допрос с пристрастием, но на данный момент Хоук ограничилась лишь пристальным взглядом, а Андерс – ободряющим прикосновением к моему плечу. Поиск карты подземелий был приоритетной задачей. «И слава Богу!» – Долговая расписка наместника Перрина Тренхольда... Не то! – бормотал себе под нос Андерс. – Не здесь... А это что? Смета расходов по проведению Зимнего бала, совпавшего с празднованием в честь рождения наследника. Ничего полезного! – Ну, почему же? – хихикнула откуда-то из угла Хоук. – Я тут отыскала стишки, которые кто-то из прежней аристократии кропал для «невинной девицы Магнолии из рода Рейнхарт», так в них проскальзывают весьма смелые описания и эпитеты! Честно говоря, у меня было другое представление о целомудренных девах... – А датировано каким периодом? – поинтересовался маг. – Век Дракона, примерно тридцать лет назад. – Не подходит. Ищи разделы с древними рукописями. – Кажется, это оно, – я заглянула на всякий случай в еще одну книгу довольно ветхого вида, чтобы убедиться в своей правоте, и повторила уже громче: – Нашла! Здесь записи первого наместника Киркволла, сэра Мишеля де Лафая, датированные шестьдесят вторым годом века Бурь. – Неужели? – изумилась Хоук, принимая у меня дневник. Она перевернула страницу и прочла вслух: – «Киркволл полон людей с пустыми глазами. У них из головы словно изгнали все собственные мысли...» Труселя Андрасте! Этот парень будто описывает нынешнее положение дел! – Ситуация в Киркволле никогда не отличалась спокойствием, – сказал Андерс, с видимой неохотой оставив более современные манускрипты и подойдя к нам. – А де Лафай возглавил город после первой войны с кунари. – «Я приложил все силы к тому, чтобы устранить влияние чуждой религии, – продолжала Хоук. – К великому счастью, горожане поддерживали мои действия и всегда выказывали мне уважение и приязнь, причем вполне искренние, что мне, орлесианцу по рождению, было несколько странно...» Кажется, да, это он, виконт де Лафай, первый правитель города и основатель архивов. Если старые карты и есть в хранилище, то они находятся в этом шкафу. Кара закрыла дневник и окинула взглядом внушительные, заполненные до отказа полки. – С чего начнем? – с тоской спросила она. – С начала, – Андерс, насмешливо ухмыльнувшись, отодвинул наместницу в сторону и достал с верхней полки первую стопку бумаг... Карты мы раскопали уже под утро, когда все трое готовы были рухнуть без сил прямо на каменный пол и уснуть, устроившись на ворохе рассыпавшихся документов. У меня в глазах двоилось, изображения выглядели мутным пятном, а буквы никак не желали складываться в слова, и я пребывала в уверенности, что уже ничем не смогу помочь Хоук и Андерсу. И все же искомое обнаружила именно я – когда, собирая рухнувшие с полки манускрипты, решила рассмотреть свернутый в трубочку пергамент, скрепленный красной печатью с гербом де Лафая. – Андерс, ты сможешь снять печать, не разрушая, чтобы потом восстановить ее, как было? – зевая так, что ныли челюсти, выдавила я. Страж, почти не поднимая глаз, исполнил требуемое и снова вернулся к своему вороху документов. Я развернула свиток, окинула его усталым взглядом и лишь минуту спустя поняла, что тупо таращусь на схематическое изображение каких-то помещений. Центральная часть напоминала катакомбы Клоаки, и я почувствовала, как волна восторга захлестнула мою душу. – Кара! Андерс! – завопила я. Хоук, двигаясь медленно, как зимняя муха, подошла ко мне. – Ты лириума хлебнула что ли? – проворчала она. – Откуда только бодрость берется... Что тут у тебя? – Карта! – радостно сообщила я, тормоша Кару. – И, кажется, та самая! Тут оживились и Хоук с Андерсом: маг буквально вырвал из моих рук манускрипт (я даже не успела запротестовать против такого обращения с дамами и бесценными документами) и приблизил его к магическому светильнику, чтобы лучше рассмотреть. – Да... это то, что мы искали, – дрогнувшим голосом сообщил маг. – Смотрите, здесь изображены проходы, которые и сейчас расположены в районе Клоаки. И катакомбы под островом Казематов тоже есть на схеме. Кстати, их соединяют несколько подземных тоннелей, и хочется верить, что хотя бы один из них сохранился до наших дней. – Мечтать не вредно, – Хоук снова зевнула, прикрыв рот ладонью. Она выглядела слишком усталой даже для того, чтобы испытывать радость. – Ладно, забирай карту и валим отсюда! Я хочу есть, спать, пить и так далее... – Никак не получится, – решительно ответил маг, не двигаясь с места. – Это еще почему? – Манускрипт очень древний. Едва он покинет пределы архивов и останется без защиты, как рассыплется в прах, – серьезно пояснил Андерс. – Хоук, гораздо проще снять копию, которую мы сможем взять с собой и использовать по своему усмотрению. – Андерс, я склонностью к каллиграфии никогда не отличалась! – взвыла Кара, умоляюще глядя на мага. – Когда речь заходит не о клинках, у меня руки превращаются в крюки. Может, ты сам сделаешь копию? Страж с некоторым осуждением глянул на сонную Хоук, затем вопросительно – на меня, и я тяжело вздохнула, понимая, чего добивается Андерс: – Хорошо, я помогу... Но за это, Хоук, ты будешь мне должна! – Все, что хочешь! – заверила Кара, вмиг приободряясь. – Даже сто поцелуев принцессы? – буркнула я себе под нос. – Ладно, для начала сходи за пергаментом и чернилами. Я не собираюсь рисовать собственной кровью на спине Андерса! Страж поперхнулся, и его глаза расширились в таком удивлении, что я почувствовала, как моим щекам становится горячо. Чтобы скрыть собственное смущение, я опустила голову и принялась раскладывать схему, подлежащую копированию, на ближайшем столе – А что, карта вышла бы – загляденье! – Кара хохотнула, подмигнула мне и вихрем вылетела из архива, оставив нас наедине. – Может, я не стал бы возражать, – тихо произнес маг, глядя в сторону, но явно адресуя мне эту ремарку. «Может быть, и я не стала бы...» Я не озвучила своих мыслей и словно невзначай отступила в сторону. Взгляд Андерса снова обрел ту мрачную обреченность, что я часто замечала в нем во времена Башни Бдения. Но на этот раз я хотя бы догадывалась, в чем заключалась причина уныния Стража.