***
Крик замер на губах, ему не хватало дыхания. Поэтому я издала какой-то сдавленный хрип и рванулась изо всех сил, пытаясь освободиться от пут. И тут же почувствовала, что запястья не скованы наручниками, а единственным, что удерживает меня, является прикосновение сильных рук, лежащих на моих плечах. – Тише, mi amor**, это всего лишь сон... Мои глаза раскрылись, впились неверящим взглядом в смуглое лицо в обрамлении длинных белокурых волос. Такое же прекрасное, как в моем сне, только без крови на губах... Мужской голос — грудной, певучий – произнес с нежностью и заботой: – Все хорошо, Ринна. Я здесь. Я с тобой. И я, судорожно вздохнув, с облегчением разрыдалась на плече Зеврана... – Как ты вошел? – спросила я, когда закончилась моя истерика и стихли первые эмоции встречи. – Магда меня впустила, – пояснил Зев, лукаво улыбаясь. – Я уговорил ее сделать тебе сюрприз. Ну, ты же знаешь, нет женщин, способных устоять перед моим очарованием... – Это верно, – я обняла эльфа, прижалась к его груди, до конца не веря в то, что он снова рядом. Живой, теплый, настоящий... – Признаться, я планировал разбудить тебя несколько более... приятным способом, – сообщил Зевран, выразительно вздернув бровь и одаривая меня многозначительным взглядом. – Но ты явно была во власти кошмаров, так что пришлось засунуть свои желания куда подальше и приводить тебя в чувство. Что тебе снилось? – Меня жгли на костре, – машинально ответила я, возвращаясь мыслями к своему странному сновидению. «Что это было вообще?» – Как Андрасте. Яркие глаза Ворона удивленно вспыхнули. Он покачал головой и с оттенком огорчения в голосе заметил: – Знал бы, что все так серьезно, не стал бы медлить, растормошил тебя сразу. – А ты – не сразу? – Нет. Не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, как ты спишь... – теперь улыбка эльфа была не манящей, а обычной, теплой и нежной. Я коснулась ладонью его гладкой щеки, почему-то напрягшись из-за отсутствии щетины. «Дура, у эльфов борода не растет!» – напомнила я себе и немного расслабилась. В руках Зеврана я ощущала себя спокойно и комфортно, и это было приятно, поскольку в последние месяцы жизнь отнюдь не баловала меня чувством защищенности. – Подожди... – вдруг встрепенулась я. – Ты давно приехал? – Сегодня утром. Когда до меня дошли вести о том, что тут устроили кунари, я чуть с ума не сошел от волнения, – объятие эльфа стало чуть крепче. – Боялся, что приеду и обнаружу тут твою могилу... Но, – он усмехнулся и быстро чмокнул меня в кончик носа, – ты выглядишь слишком соблазнительно для мертвой. – Может быть, потому что я жива? – поддразнила я эльфа. В ответ он окинул меня горячим дерзким взглядом, скользнул ладонью по талии, затем по бедру и уверенно подтвердил: – Еще как жива! Мне сразу стало немного не по себе. Пару лет назад, стоило только Зеврану объявиться в Башне Бдения, я чуть ли не на пороге начинала срывать с него одежду. Теперь же его ненавязчивая ласка и намек на возможность телесного воссоединения с блудным возлюбленным вдруг заставили меня напрячься. Я даже едва не отодвинулась от Ворона, но опомнилась в самую последнюю секунду. Хотя немедленно заняться с Зевом любовью мне не хотелось, я не испытывала и желания его обидеть своей отчужденностью. «Я не готова. Черт возьми, мне нужно сперва в себе разобраться, а уже потом думать о постели!» А еще в этот миг я, как наяву, увидела глаза Андерса – такие теплые и... родные – и едва не разревелась от противоречивых эмоций. И все же я была безумно рада появлению Зеврана. Раз уж мы с Хоук и компанией планировали ввязаться в крайне опасную и непредсказуемую авантюру с похищением идола, лучшего напарника в этом приключении, чем Ворон, я не могла бы желать. А в том, что Зев не будет стоять в стороне, пока мы испытываем удачу и свое мастерство, я была уверена на все сто процентов. – Как хорошо, что ты – здесь! – произнесла искренне и сжала руку эльфа. Увы, данная прямота относилась лишь к безграничному восхищению боевым талантом Зеврана. А вот той части моей души, что заведовала любовью, в данный момент очень не хватало искренности... Не меньше меня беспокоил и странный сон. Но волнение, вызванное встречей с Вороном, в данный момент отодвинуло все мысли о видении на задний план. «В конце концов, я еще успею об этом подумать!» ____________________________________________ Примечания: * стихи автора – переработанные строфы «Песни Света» **mi amor – любовь мояГлава тридцать седьмая. Свои чужие видения
27 сентября 2018 г. в 17:57
Тьма. Непроглядная и безмолвная. Впрочем, она не пугала, поскольку где-то в обрывках моих мыслей угнездилось твердое убеждение в том, что в этой темноте я нахожусь уже давно. Я привыкла к ней, сроднилась, впустила ее в свое сердце.
«Я ослепла?» – неуверенно спросила я сама себя, оглядываясь по сторонам. Ответа не получила, поскольку во мраке, окружавшем меня, не было видно ни зги. Даже руки, которые прижала к лицу, не были видны.
Я пошарила вокруг себя и, нащупав что-то твердое, похожее на скамью, уселась. Я не испытывала потребности в еде, сне и питье, и хотелось в тот момент лишь одного – чтобы эту тьму пронзил хоть один, самый слабый луч света.
Неожиданно для себя самой я вполголоса запела, пытаясь немного успокоить растревоженную душу:
– Бездонная бездна, колодец моей души,
Из вод изумрудных рождается новая жизнь.
Приди же, любимый, и дай мне тебя обнять,
В объятьях моих вечность целую будешь спать!*
Громко лязгнул невидимый засов. Совсем близко – не дальше, чем в пяти шагах от меня. Я инстинктивно замолчала и повернулась на звук. Почти сразу тьма спала, в бледном свете, льющемся из узкого зарешеченного окна, проступили мрачные каменные стены, распахнувшаяся дверь и высокая худощавая фигура, остановившаяся на пороге в мою... камеру?
– Достаточно песен, – усталым и смутно знакомым голосом произнес мужчина в мантии мага, чье лицо скрывала тень от низко надвинутого на лоб капюшона. – Ты же знаешь, что они не спасут тебя.
– Может быть, они спасут тебя? – спросила я, даже не попытавшись сделать шаг навстречу человеку. Тьма, в которой я пребывала, явно имела магическое происхождение, и по периметру камеры тоже вспыхивали еле заметные искорки силового поля. – И всех остальных?
Маг – явно высокого уровня, судя по золотой вышивке, змеившейся по груди и вороту мантии, и по многочисленным перстням на длинных бледных пальцах, – покачал головой. Помимо посоха, на который непринужденно опирался чародей, при нем было и оружие – длинный меч в богато украшенных ножнах.
«Воин-чародей? Или просто маг, получивший дворянское воспитание?»
– Нет, – уверенно произнес мой визитер. – Сегодня все закончится.
Маг одним движением ладони снял защиту, повернулся и быстро вышел из камеры. Вместо него вошли двое вооруженных мужчин, один из которых быстро и умело сковал мои запястья за спиной легкими металлическими наручниками. Второй настороженно следил за каждым моим движением, словно ждал, что я окажу сопротивление.
Подчинилась я с несвойственной мне покладистостью. И вообще где-то на дне сознания теплилась мысль, что все это происходит не со мной. Что это не я спокойно шагаю между стражниками, держащими меня за локти, по длинному темному коридору, едва не наступая на подол своего простого белого платья (мать моя женщина, платья!!!). Я словно раздвоилась: одна я, Ринна, смотрела на происходящее со стороны, тогда как вторая, понимающая, что происходит, просто проживала эти странные события...
Я услышала шум задолго до того, как вместе с воинами подошла к выходу из тюрьмы. Несмолкаемый гул доносился сквозь окна-бойницы, пробивался сквозь каменную толщу стен, накатывался с рокотом, как волны океана на берег во время шторма. А когда высокие двери распахнулись, меня сперва ослепило пронзительным сиянием солнца, чтобы затем оглушить настоящим взрывом многоголосого крика.
Поначалу я подумала, что если бы проход через бурлящее море лиц и тел не ограничивали стражники, люди разорвали бы меня. Но потом решилась посмотреть в лица тех, кто с криком протягивал ко мне руки – и вздрогнула, увидев во взглядах многих из них отчаяние и слезы. Воины не спасали меня от толпы. Они не давали толпе спасти меня.
И все-таки мой путь завершился довольно быстро, когда я и сопровождающие меня стражники вышли на площадь с двойным оцеплением – помимо воинов, ее охраняли две дюжины магов. В самом центре возвышался огромный каменный помост с установленным вертикально железным столбом.
– Прости меня, – неожиданно еле слышно произнес воин, что шел справа, и я удивленно взглянула на него. – Да позаботится о твоей душе Создатель...
– Да позаботится Он и о твоей душе, брат, – сказала я, почему-то не ощущая волнения и злости.
У лестницы, ведущей на помост, стояли маги и еще двое вооруженных бойцов, между которыми опустился на колени прямо в белую пыль обнаженный по пояс эльф. Я сразу узнала эту гибкую поджарую фигуру, хотя на гладкой, как орлейский шелк, золотистой спине мужчины вместо татуировки с атакующим вороном красовались багровые следы ударов кнута. Узнала изгиб плеча, светлые волосы, сейчас обрезанные неровными короткими клочками, уверенную и чуть насмешливую улыбку, заигравшую на полных красивых губах, когда пленник поднял голову.
«Зевран...» – шепнуло мое сердце.
А губы произнесли:
– Шартан!
Эльф снова склонился – но с таким подчеркнутым почтением, что всем, кто смотрел на нас в этот момент, было ясно: он выражает уважение не силе, что пленила нас обоих, а мне. Мне одной.
– Мне очень жаль, друг мой...
В золотых, как гречишный мед, глазах – понимание и прощение.
– Ты не виновата. Тебя предали, и нас предали вместе с тобой...
– Заткнись, раттус!
Стоящий рядом маг не применил чары. Он, коротко размахнувшись, ударил по губам пленника тупым концом посоха. В белую пыль упали капли крови. И все же эльф продолжал улыбаться разбитыми губами, устремив на меня светлый лучистый взгляд.
– Увидимся у престола Создателя! – произнес он громко и отчетливо.
– Я буду ждать тебя, друг мой! – пообещала я, повысив голос и оборачиваясь на него через плечо, пока стражи увлекали меня к лестнице, что вела на помост.
– Не волнуйся, ждать придется недолго! – с презрением бросил маг, который ударил эльфа. – Твоего дружка принесут в жертву Думату, едва стихнет твой последний крик!
«Я не буду кричать», – с внезапной убежденностью решила я.
Воины подвели меня к центру, и тот, что стоял слева, пристегнул мои наручники к цепи, свисающей с металлического столба. Затем они отошли в сторону, и я смогла оглядеться.
Прямо передо мной на помосте в горделиво-надменных позах застыли маги – в основном, мужчины в одинаковых темных одеяниях из дорогой ткани. Среди чародеев, рангом не ниже магистра, оказалась и женщина – рыжеволосая, яркая, с удивительно правильными чертами. Но красоту ее искажала презрительная злоба, что светилась в улыбке и взгляде больших карих глаз. Магистресса что-то шептала на ухо чародею, который входил в мою камеру, чтобы снять магическую тьму и охраняющее заклинание – я узнала его по мантии и посоху с голубым кристаллом в навершии. Тот молчал и по-прежнему не поднимал головы. Остальные магистры не отказывали себе в удовольствии рассматривать меня так, словно перед ними стояла не женщина, а что-то уродливое и никчемное, болотная мокрица, увеличенная до размеров человеческого существа. Смотрели с насмешкой и торжеством. И все же на самом дне взгляда каждого – даже рыжеволосой магессы – таилась тревога. Они пришли полюбоваться на мою казнь, насладиться мигом своего триумфа над поверженным врагом, но так и не смогли до конца побороть страх, который я им внушала.
Глашатаи – сразу трое – в разных сторонах площади торопливо читали содержимое свитков, но до меня их голоса долетали лишь в виде неразборчивого бормотания. Наверное, оглашали приговор. Рыжая магистресса, устав ждать, громко воскликнула:
– К чему этот фарс? Все мы знаем о ее преступлениях! Спалить эту дрянь – и дело с концом!
– Верно! – поддержал ее кто-то из магистров.
И тогда стоявший в центре чародей вышел вперед, приблизившись ко мне почти вплотную. Медленно поднял голову, посмотрел на меня светло-карими глазами, в которых читались печаль и сожаление. На высокий лоб мага падали соломенного цвета пряди волос, щеки и чуть удлиненный резкий подбородок были тщательно выбриты. Почему-то даже в одежде магистра Андерс не выглядел сильным мира сего, и необходимость вершить суд явно не доставляла ему радости.
– Раскаиваешься ли ты в своей попытке сокрушить империю Тевинтер? – спросил он так просто, будто уточнял, желаю я на завтрак чай или кофе.
– Нет, – ответила я. – Если бы я могла начать все сначала, то поступила бы так же...
– И снова доверилась бы мерзавцу? – твердые сухие губы скривились в знакомой горькой усмешке, которая в данный момент была адресована не мне. – Твой муж предал тебя, своими руками отдал врагам ту, которую клялся беречь пуще зеницы ока...
– Неисповедимы пути Создателя, – я пожала плечами. – Быть может, Он вел меня сюда?
– Чтобы ты могла умереть во славу Его? – в карих глазах снова промелькнула вспышка острой боли.
– Чтобы ты и такие, как ты, услышали меня, – горячо возразила я. – Чтобы впустили Его в свои сердца. Чтобы Песня Света достигла всех краев Тедаса, и в наш мир снова вернулось счастье...
– Гессариан! – рыжая магистресса кинулась к магистру... архонту. – Что ты с ней возишься? Пора начинать казнь! – и она прошипела, понизив голос, в самое лицо собеседника: – Разве ты не видишь – стража еле сдерживает чернь! Хочешь, чтобы они открыли ворота и впустили сюда армию этой бесноватой?
– Василия! – имя рыжей маг произнес тихо, но так яростно, словно хлестнул бичом, и та вздрогнула. – Не смей указывать мне, что делать!
Леди Василия невольно отступила на шаг под гневным взглядом архонта. Но смотрела она на меня – с ненавистью и угрозой, словно винила еще в чем-то, помимо тех преступлений, что мне приписывали. В чем-то страшном и очень личном.
А архонт, вздохнув, протянул вперед руку с посохом: в кристалле навершия замелькали огненные вспышки.
– Прощай. Да смилуются боги над твоей душой, – сказал он. Эти слова, произнесенные тихо, но идущие от сердца, услышала только я.
В следующий миг клубок огня метнулся к сложенным у столба бревнам, прикрытым вязанками хвороста, рассыпался на мириады искр, тут же впившихся в дерево. Жаркие языки пламени лизнули дрова, рванулись вверх и стороны, коснувшись моих ног.
– Прощай! – сквозь треск горящих поленьев я услышала звонкий голос эльфа.
«А вот теперь я, по мнению магистров, должна начать вопить и умолять о пощаде...»
Но кричать не хотелось. Я не испытывала боли, хотя подол моего белого платья уже пылал, кажется, как и волосы. Ощущала лишь тепло и покой. Поэтому вместо пронзительных воплей я издала совершенно другой звук. Я запела.
– Отринув Тебя, познаем мы гнев небес:
Взревев, как лев, море выйдет из берегов,
А пламя охватит жадно поля и лес,
Навеки отняв у беспечных и дом, и кров.*
Умолкли все – разразившиеся радостными воплями маги, расхохотавшаяся леди Василия, горестно кричащие люди в отдалении... Даже шум и треск пламени затих, и над площадью плыл лишь голос, выводящий простую, но запоминающуюся мелодию:
– И рухнут горы – величественны, немы.
Кровавой слезой нальется в ночи луна.
Но сколько бы к лжебогам ни взывали мы,
Ответом станет лишь мертвая тишина...*
Боль пришла лишь тогда, когда я закончила песню. Такая жгучая и мощная, что я с трудом удержалась от крика, едва не нарушила данное себе самой слово.
«Создатель! До чего же больно...»
Пламя уже окутало меня с головы до ног, завернув в свое сияющее покрывало, словно невесту. И сквозь его золотую завесу я увидела лицо Андерса. Лицо архонта Гессариана, застывшее в гримасе ужаса и вины.
«Спаси меня, любовь моя... Что же ты медлишь?»
И он шагнул вперед, одновременно выхватывая из ножен меч, – почти в самое пекло моей преисподней, при этом вдруг улыбнувшись так, словно не ощущал жара огромного костра. Его глаза в последний раз поймали мой взгляд, губы беззвучно произнесли: «Прости». И лезвие клинка, отражавшее огненно-красные сполохи пламени, легко вошло в мою грудь, пронзая сердце...