***
Сквозь Сон, в который насильно погрузил его Локи, Один видел все, что происходило с Асгардом. Все это он уже видел раньше — задолго до того, как на его мир обрушилась эта беда. Он мог это изменить? Вполне вероятно, ведь будущее не предрешено. Но он не сделал этого. Потому что знал о том, что другой исход будет еще более жестоким. Находясь во сне, Один мог свободно перемещаться в пространстве и времени — в то время как его тело лежало неподвижно на устланной мягкими подушками и перинами постели, его дух путешествовал по неподвластным обычному существу просторам. Сейчас он находился в Мидгарде — в уединенном местечке в Норвегии, где не было ничего, кроме бескрайних холмов, серого холодного моря и такого же серого неба. Один хотел тишины и покоя. Он устал. Устал и не мог больше бороться. То, чего он страшился все эти годы, приближалось неумолимо быстро. А у него не было больше сил сопротивляться этому. Всеотец чувствовал, что совсем скоро ему придется уснуть — только в этот раз навсегда. А временами он слышал тихий голос Фригги и тогда понимал, что его время действительно на исходе. — Ты бы не держала на Локи зла, — сказал Один, поднимая голову к небу и обращаясь к жене. — Ты всегда его любила. Видела в нем что-то, что было скрыто от остальных… В этом была вся Фригга — она всегда верила в своих мальчиков, и даже когда весь мир готов был пойти против Локи, она оставалась на его стороне. Один опустил голову и покачал головой. Сын Лафея. Тот, чье имя в предании не раз упоминалось рядом с именем Хелы. Тот, кто, согласно предсказанию, будет повинен в Рагнарёке, Локи все-таки оставался асгардским принцем — сыном Одина. Пусть не по крови. Пусть он сам отрекается от родства с воспитавшим его отцом, судьба все равно приведет его к принятию этого. Судьбу не удастся обмануть даже ему — Богу Коварства и Лжи. Один тяжело опустился на огромный валун и устремил утомленный жизнью взгляд вдаль — туда, где кончалось море и начиналось небо. Туда, куда совсем скоро он отправится в последний путь.***
Полумрак тронного зала действовал успокаивающе. Локи сидел на троне, вальяжно закинув ногу на ногу, и блуждающим взглядом осматривал фрески на потолке. Не так он хотел взойти на трон. Трикстер плотнее закутался в меховой плащ и закрыл глаза. Воспомнания подступили к нему со всех сторон — как будто из ниоткуда он услышал музыку, а потом увидел себя и Тора, когда они еще были детьми. Рядом с ними была и Фригга. Она стояла у одной из колонн, держа за хрустальную ножку длинный бокал, и смеющимися глазами смотрела на своих сыновей. Она была как будто наяву, такая настоящая, такая ослепительно-красивая, такая живая. А Один восседал на троне — величественный, излучающий силу и мудрость. Яркий свет от тысяч свечей заливал тронный зал, играла музыка, красивые пары кружили в танце, повсюду звучал смех. Это, кажется, был праздник Мира. Локи вздрогнул и открыл глаза. Видение рассеялось, как сон, и он снова погряз в реальности, где высокий потолок вдруг неумолимо стал давить на него, а в каждом темном углу мерещились страшные тени. Асгард вдруг невыносимо стал похож на Йотунхейм — пустой, безмолвный, чужой. Мир, который с самого детства преследовал Локи и терзал его даже во снах. Йотунхейм. Он — его вечное проклятие, которое всегда, где бы он ни был, будет неотступно следовать за ним. Локи услышал гулкие размеренные шаги, затихающие где-то под потолком, и, раньше, чем прибывший солдат успел доложить ему о произошедшем, понял, что он ему скажет. — Ваше Величество! — солдат отдал честь и вытянулся перед Локи по струнке. Неестесственно-голубые глаза пугающе сверкали на бледном и как будто призрачном лице. — Разрешите доложить… — Говори! — до побеления костяшек впиваясь пальцами в подлокотники кресла, приказал Локи. Невольно он весь подался вперед, жадно хватая каждое слово солдата и внутренне боясь услышать нечто страшное. — Ваше Величество, все жители нижнего города покинули его и скрылись в неизвестном направлении! — отчеканил пришедший и склонил голову в знак почтения. — Бунт? — уточнил трикстер, но солдат тут же опроверг его надежды: — Никак нет, Ваше Величество! Асы просто ушли. Просто ушли. Молча. Без бунта. Без попытки свергнуть нового правителя. Они знали, что из этого ничего не выйдет, и прибегли к более действенному средству. Локи похолодел. Он уже догадался, кто за этим стоит. Хеймдалль. Это он увел всех из города. — Прочесать лес, — приказал Локи, вставая с трона и скидывая с плеч тяжелый плащ. Это бесполезно. — Так точно! — отчеканил солдат и покинул тронный зал. Локи остался один наедине с тишиной и темнотой вмиг опустевшего асгардского дворца. Дворца, который когда-то был ему домом и который вдруг стал для него непосильно тяжелой ношей. Не так он представлял себе свое будущее.***
Это случилось ночью. Все асгардцы, не сговариваясь, покинули свои дома и ушли в лес вслед за Хеймдаллем. В нижнем городе не осталось ни единой души. Опустевшие улицы казались чужими. Темные витрины магазинов смотрели на некогда заполненные асами площади пустыми глазницами зло и с упреком. Распахнутые ставни покинутых домов с глухим стуком ударялись друг о друга. Мрачные тени, притаившиеся по темным углам, с наступлением ночи сгущались. В городе царила тьма — теперь некому было зажечь фонари, чтобы осветить улицы. Еще совсем недавно оживленный город стал самой настоящей зоной отчуждения, в которой лишь ветер гнал по мостовой сорванный со столба пергамент, на котором чернилами были старательно выведены новые правила, которые теперь уж точно никто не нарушит. Потому что в одну ночь стало некому их нарушать. Где-то в переплетении узких улочек — всего на мгновение — показался робкий огонек, но тут же погас, словно испугавшись, что его заметят. Три фигуры в длинных плащах с капюшонами осмелились войти в покинутый город и теперь торопливо шли вдоль серых домов, ежесекундно оборачиваясь назад. Нежданные гости брошенных улиц. — Если нас здесь найдут, мы покойники… — прошептал Фандрал еле слышно. — Кто-нибудь объяснит мне, что мы тут делаем? Сиф обернулась через плечо и недовольно шикнула на друга: — Тише! Капюшон упал с ее головы, и девушка поспешно накинула его обратно, натянув почти до самого носа, чтобы как можно больше скрыть лицо. — Нужно проверить, не остался ли кто в городе, — объяснила она спустя какое-то время. Фандрал вздохнул. — Да и без этого ясно, что тут никого нет! Огун посмотрел на друга серьезно и молча, и Фандрал, смутившись, притих. — Все равно нужно проверить, — возразил Огун, зябко кутаясь в длинный плащ. Они не ушли с Хеймдаллем и остальными, приняв решение остаться в городе и продолжать поиски Одина. Поиски, которые пока не привели их ни к чему. Вот уже несколько дней они ночами тайно пробирались во дворец и прочесывали каждый угол, надеясь, что вот за этой дверью и скрывает Локи Всеотца. Но везде, где Один мог бы быть, было пусто. Все это время им удавалось обходить стражу незамеченными. Но каждый из них понимал, что удача не всегда будет на их стороне. — За отставшим не возвращаться! — напомнил друзьям Огун, когда они стояли на площади города, готовясь разделиться, чтобы поиски шли быстрее. Они разошлись, и их фигуры, спрятанные под плащами, скрылись в закоулках города — нужно было удостовериться, что все покинули город и где-нибудь не осталось случайно потерявшегося ребенка. Ночь полностью вступила в свои права, и единственными источниками света стали луна, взошедшая на высокое безоблачное небо, да редкие отблески огня, едва различимые сквозь густую крону деревьев, — стража прочесывала лес, освещая себе путь факелами. Сиф, издалека заметив один из таких блуждающих огней, юркнула в ближайший переулок и поглубже закуталась в плащ. Холодно. Ее серые глаза внимательно и спокойно проводили взглядом прошедших в нескольких метрах от нее солдат. Она знала наверняка: им не удастся найти беглецов. Хеймдалль уже успел далеко увести асов. Дождавшись, когда стража скрылась вдали, Сиф вышла из своего укрытия и пропала среди бесчисленных поворотов улиц нижнего города — невольная преступница в мире, где все в один миг стало чуждым и враждебным.***
— Один не мог исчезнуть бесследно, — медленно, словно размышляя вслух, сказал Огун. — Мы осмотрели весь дворец, и не нашли ни следа его присутствия!.. — Не весь… — медленно покачала головой Сиф. Она сидела прямо на полу, уперевшись спиной в ножку письменного стола, и задумчиво ковыряла ногтем деревянную половицу. После того, как Хеймдалль увел асгардцев в укрытие, друзья перебрались в нижний город и заняли один из покинутых домов, здраво рассудив, что им лучше держаться подальше от дворца, который теперь был обителью Локи и перешедших на его сторону предателей. Фандрал пристально посмотрел ей в лицо и сощурился. — Ты же не думаешь, что… — Да! — Сиф, словно подброшенная вверх какой-то внезапной мыслью, вскочила на ноги и посмотрела на друзей. Ее глаза оживленно блестели. — Мы не были в темнице!.. Огун покачал головой и вдруг замер. — Это мысль, — сказал он, глядя на подругу, которая принялась мерить комнату широкими шагами. — Можно проверить там… Фандрал неуверенно пожал плечами. — Я не думаю, что Локи, каким бы монстром он ни был, решился бы на то, чтобы запрятать отца в подземелье… — Во-первых, Один ему не отец, Локи сам не раз напоминал об этом Тору, — глаза Сиф оживленно мерцали в темноте комнаты таинственным огнем. — А вообще-то, если бы ты, Фандрал, попытался захватить власть, куда бы ты спрятал своего врага? Фандрал поежился. Было видно, что беседа ему не по душе. — Это еще ни о чем не говорит, — возразил он снова, но его голос уже не был таким уверенным, как раньше — решимость Сиф поколебала его сомнения. — Все равно проверить надо, — поддержал подругу Огун. — И чем раньше, тем лучше. Мы и так потеряли много времени на поиски… — Сегодня! — понизив голос, решила Сиф. — Наденьте свои плащи, и ночью, после комендантского часа, собираемся у заднего входа во дворец. Идем разными дорогами, чтобы при слежке запутать следы. Я пойду через лес, Фандрал через город, Огун — окружной дорогой… — Вы безумцы, — со стоном выдохнул Фандрал, глядя на друзей. — Но, если это поможет нам в борьбе против Локи, я согласен! — И не забывайте об осторожности, — напомнил Огун. — Теперь даже у стен есть уши. Словно в подтверждение его слов за окном где-то вдали тоскливо крикнула какая-то птица, и все невольно вздрогнули от этого пронзительного звука. С тех пор, как к власти пришел Локи, некогда солнечный и процветающий Асгард стал чужим и опасным. С тех пор, как к власти пришел Локи, Асгард перестал быть домом для асгардцев и стал прибежищем теней. Миром призраков. Миром, который не прощает перемен.***
Впервые за все время, прошедшее с той страшной ночи, когда умерла Сигюн, Локи решился войти в свою прежнюю комнату. Здесь ничего не изменилось: на окнах видели все те же уродские шторы, все те же подушки были разбросаны по кровати, и книга, казалось, была раскрыта на той же странице. В его комнате осталось все по-прежнему — как в тот час, когда Локи переступил ее порог в последний раз. Трикстер скинул с себя плащ и кинул его куда-то в угол. Он прошел к окну и одним быстрым движением сдернул с него шторы. В воздух тут же взвился столп пыли. Его не ждали. Осознание этого больно укололо куда-то под ребро. Чувствовать, что некогда твой дом уже не твой дом — это одно. Увериться в правоте своего чувства — совсем другое. С размаха Локи опустился на кровать и закрыл лицо ладонями. Он в Асгарде. Он царь. Цель достигнута. Но почему же в груди нет чувства удовлетворения? Куда делся тот трепет, который возникал каждый раз, когда он мечтал о том, как станет править? Все изменилось. Все стало намного сложнее. Он запутался. В детстве все было по-другому. В детстве рядом с ним всегда была мама. Шелест книжных страниц. Забавы и шалости, которые они вместе с Тором устраивали и от которых в унисон стонали слуги. В детстве был запах шоколадного печенья, которое они с братом ели еще горячим, спеша и обжигаясь, в детстве был смех и музыка, в детстве был страх перед непознанным и радость от освоения нового заклинания. В детстве у него был брат. А потом в его жизни что-то пошло не так. У Тора своя компания. Локи один. Длинные вечера в библиотеке, травля, насмешки и злость. Мамины руки все такие же теплые. Потом и Фригги не стало. Лед. Холод прошлого. Снега и бесконечные пустыни заброшенного мира. Йотунхейм. И смерть. Смерть, красной нитью прошедшая через всю его жизнь. Хела. Предательство. Танос. Предательство. Он просто хотел выжить. Любым способом. Обман. Коварство. Ложь. Все это — его сущность. Череда обмана. И в любой момент он может оступиться и упасть. Заиграться. Не заметить опасности. Но и отступать уже поздно. …Голос матери звучал из прошлого как будто наяву: «До начала не было ничего. Лишь туманный мир, да мир пылающий. Два мира — полные противоположности друг друга — разные, но не существующие один без другого, как нет дня без ночи. Нифльхейм — ледяной мир. Холодный и мрачный, окутанный туманом, таинственный, хранивший в себе множество тайн. Муспелльхейм — пылающий мир. Мир, в котором горело вечное пламя, озаряя все вокруг багровым светом. И жизнь появилась лишь после того, как воссоединились эти стихии. Огонь растопил лед, и это положило начало всему. И появились Боги. И создали они девять миров…» Совсем неважно, для чего нужны эти девять миров. Важно другое — вражда, разгоревшаяся между ним и Тором много лет назад, погубит эти миры. Потому что огонь и лед друг без друга существовать не могут, как не могут один уничтожить другой. Потому что они с Тором и есть те самые Лед и Огонь. Лед и тлеющий огонь. Словно подкинутый вверх какой-то внезапной мыслью, Локи рывком поднялся с кровати и подошел к раскрытой на столе книге. Вяло, словно в оцепенении, он перелистал ее страницы. Прошлое возвращалось к нему медленно, но неотступно, как возрождается в памяти почти забытый ночной кошмар. Зеленые глаза подернулись поволокой. Книга полетела на пол. Локи вцепился пальцами в свои предплечья и изо всех сил прикусил щеку, чтобы унять клокотавшую в нем ярость. Все вдруг стало предельно ясно. Сигюн мертва. Герсими жива. Трикстер вернул себе самообладание и выпрямился. Его лицо вновь стало непроницаемо-холодным. Только глаза, на дне зрачков которых плескалась ярость, выдавали его чувство. Локи вышел из комнаты быстрым шагом. Горевшая на столе свеча от его движения трепыхнулась и погасла.***
— Друзья мои! — вполголоса вещал Фандрал, когда они с Сиф и Огуном шли по пустынным коридорам Асгардского дворца, спускаясь на нижние его этажи — туда, где располагалась темница. — До чего же отрадно мне от мысли, что мы нарушили все правила, которые только установил наш Великий Правитель Локи! Сиф шикнула на друга. Она пристально и настороженно всматривалась в темноту, неся факел прямо перед собой. — Всеотца тут не будет, — тихо-тихо сказал Огун, когда впереди показались ряды камер заключенных. Друзья медленно прошли мимо них, тщетно вглядываясь в заключенных, которые смотрели на них озлобленным и колючим взглядом из-за защитной стены. Одина среди них действительно не было. Где-то вдалеке хлопнула дверь, и Фандрал раньше, чем остальные смогли сориентироваться, утащил друзей за ближайший выступ в стене. — Тише! — зашипел он на Сиф, когда та открыла рот, чтобы что-то сказать. — Это караул. Сейчас он сменится. Следующий будет тут через двадцать минут… Друзья замолкли, слушая шаги, которые еще какое-то время слышались в конце коридора, а потом затихли за его поворотом. Медленно, осторожно ставя ногу на каменный пол, они двинулись дальше. — Бесполезно, — упавшим голосом озвучил мысли друзей Огун, когда им в очередной раз не удалось отыскать среди пленников Всеотца. — Мы его не найдем. Пошли назад. Сиф с досады крепче прикусила губу, но не признать правоту друга она не могла. Каждую секунду они рисковали быть схваченными стражей. А от мыслей о том, что с ними сделает Локи, если узнает цель их визита в тюрьму Асгарда, по спине бежали мурашки. Сиф кинула последний взгляд вокруг себя и поспешила за друзьями. Мечущийся свет от неспокойного огня факела создавал на стенах причудливые тени, и невольные гости темницы спешили поскорее покинуть мрачный коридор. Когда их фигуры, скрытые под плащами, уже почти исчезли за поворотом коридора, на полу появилась тонкая полоска света, упавшего из-за приоткрывшейся со скрипом двери. Сиф, услышав этот протяжный стон дверных петель, вздрогнула и обернулась. — Вы слышали? — спросила она, не сумев скрыть дрожь в голосе. — Слышали что? — переспросил Фандрал. Огун так же недоуменно смотрел на подругу. Сиф нервно дернула плечом. Девушка вдруг почувствовала, что замерзла — все ее тело била мелкая дрожь, и пальцы, закоченевшие от холода, не слушались ее. — Показалось… — ответила она на вопрошающие взгляды друзей. Голос, отчетливо назвавший ее по имени, поверг всех в молчаливое изумление. От неожиданности и испуга Сиф выронила факел, и огонь с тихим шипением погас. Где-то в нескольких метрах от них отчетливо раздались гулкие шаги стражи. Двадцать минут уже прошли. — Что теперь? — сипло спросил у друзей Фандрал и, наткнувшись на взгляд Сиф, который неотрывно смотрел на приглашающе отпертую дверь, добавил: — Только не говори мне, что мы должны туда войти… — У тебя есть другие предложения? — огрызнулась девушка, подбирая погасший факел и неслышно, как кошка, шагая к незамеченной ими ранее комнате. Свет, падающий из-за приоткрывшейся самой по себе двери, манил и звал непрошенных гостей.