Лед и тлеющий огонь

      Тор почувствовал, как чьи-то пальцы медленно перебирают его спутанные пряди. Движения чьих-то рук были плавными и неторопливыми, теплыми и такими родными, что Громовержец — всего на мгновение — вдруг оказался в прошлом, где мать так же заботливо перебирала его волосы, уложив его голову к себе на колени.       Поднять веки вдруг стало непосильной задачей. Тор честно попытался открыть глаза, но не смог. По всему телу разливалась слабость, но с каждой секундой боль становилась слабее. Она уходила, будто повинуясь движению этих рук. Беспамянство прошло, и на смену ему пришло четкое осознание произошедшего. Перед глазами тут же возникли образы мертвых друзей — Фандрал, лежащий ничком на холодном камне и Огун, пораженный мечом в самое сердце.       С коротким всхрипом Тор открыл глаза. Сердце билось в два раза быстрее, готовое вырваться из груди, и дыхание никак не удавалось унять.       Руки, снимающие боль, отстранились, и такой до боли знакомый голос прошелестел:       — Что, уже успел глаз потерять?..       Тор сел, пожалуй, слишком резко, и от этого движения закружилась голова. Когда зрение вновь вернулось, Громовержец смог увидеть своего нежданного спасителя — Локи сидел рядом с ним, прислонившись спиной к каменной стене, и со слабой усмешкой смотрел на брата. Он выглядел совсем иначе, чем при последней их встрече — длинные черные волосы беспорядочно разметались по спине, плечи были опущены, и во всей его фигуре не было уже присущей ему спеси и гордыни. Трикстер сидел и вяло смотрел на Тора, не предпринимая никаких попыток спрятаться от гнева Громовержца или уйти от объяснений.       — Ты что здесь делаешь? — не сумев скрыть в голосе обиду и гнев, спросил Тор.       Локи прикрыл глаза, как будто ему было физически тяжело смотреть на Тора.       — То же, что и ты, — тихо ответил он и мазнул языком по пересохшим губам.       Тор внимательнее осмотрелся по сторонам. Они оба находились в темнице. И не в той, где держали пленников вот уже много лет, а в той, что находилась в самой нижней части дворца и была больше похожа на заброшенный подвал. Каменные стены, решетки, факелы на стенах, холод и мрак — все, что в ней было.       Со своими пленниками Хела явно не церемонилась.       Тор встал и прошел к ближайшей к нему стене. Огромные каменные глыбы вплотную были прижаты друг к другу. Узкие решетки с другой стороны невозможно было согнуть даже ему. Выбраться отсюда не представлялось никакой возможности.       — Ты бы не бегал так резво, — снова прошелестел из своего угла Локи. Он попытался встать, но тут же скривился и остался сидеть. Рука безвольно лежала на полу возле слабого тела и выделялась на фоне полумрака снежной белизной. Трикстер выглядел совсем уж бледным и больным — а может, это была всего лишь игра света.       — Это все из-за тебя! — подходя к Локи и встряхивая его за плечи, упрекнул брата Тор. От действия Громовержца трикстер слабо трепыхнулся, но даже не попытался вырваться из стальной хватки мощных рук       — Да, — вдруг легко согласился он. — Это моя вина.       И снова затих, уперевшись затылком в каменную стену.       Тор отошел от него и сел вдалеке, не спуская глаз с трикстера. Он никак не мог отделаться от мысли, что Локи даже сейчас, находясь в заключении, ведет какую-то свою опасную игру. Но дрожь, пробивавшая все тело трикстера, и его слабое дыхание, и заострившиеся черты лица Локи совсем скоро убедили Тора в том, что его брат не притворяется.       — Что с тобой? — спросил Громовержец, неприязненно глядя на трикстера. Его голос прозвучал громко и зло, и Локи от этого звука дернулся, но глаз не открыл и Тору не ответил.       Тор досадливо поморщился.       — Хватит притворяться! На тебе все всегда, как на собаке, заживало. Тебе меня не разжалобить.       Локи приоткрыл один глаз и посмотрел на брата. Тору в какую-то секунду показалось, что трикстер сейчас вскочит, засмеется, выкинет очередной свой фокус, но Локи снова закрыл глаз и едва слышно ответил:       — На двоих бы сил не хватило.       — Что? — переспросил Тор, уже начиная понимать, что имеет в виду Локи.       Тот слабо усмехнулся.       — Ты лежал передо мной, как решето — весь дырявый. Еще бы немного, и в тебе не осталось бы ни капли крови.       Тор открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же снова его закрыл. Ему до сих пор не верилось, что Локи — тот самый Локи, который с самого детства желал ему смерти! — вот так вот просто взял и заговорил его раны. Но боли действительно больше не было, и страшных увечий от клинков Хелы — тоже.       — Как ты? — не найдя, что еще сказать, спросил Тор.       Локи скривился.       — Терпимо.       Врет.       Опять врет.       Тор уселся поудобнее и задумался. Впервые за долгое время им с братом предоставилась возможность поговорить обо всем. Начистоту.       Но только вот он не знал, как начать этот непростой разговор.       — Зачем ты это сделал? — само по себе вырвалось у Тора.       Локи крепче сжал челюсти и промолчал.       Он заговорил спустя несколько минут, когда Тор уже решил, что брат ему не ответит:       — Я вытащу тебя отсюда. И скажу, где Камень Души… — зеленые глаза, которыми Локи смотрел на Громовержца с явным трудом, мерцали в полумраке таинственным огнем.       — А ты?       Трикстер криво усмехнулся.       — А я уже не жилец.       От его едкого тона Тор вздрогнул.       — Не говори так!       — А то что? — голос Локи превратился в змеиное шипение. — Ты хоть знаешь, сколько живых душ готовы отдать все, что у них есть, в обмен на мою голову?..       Эти слова были сказаны с такой горечью и так отчаянно горели раскаянием глаза брата, что Тор вдруг поверил Локи. Он встал и подошел ближе к нему.       — Нет, так не пойдет. Ты пойдешь со мной. И твоя голова никому, кроме меня, не достанется. Если ты помнишь, мне ты тоже много гадостей успел сделать…       Локи скептически хмыкнул.       — Ты, конечно, мастер успокаивать…       И — совсем глухо, так, словно трикстер не хотел, чтобы Тор это слышал:       — Что я натворил!..       Тор почувствовал, что снова проиграл брату. Чувство вины за проступки Локи, давно забытое еще в детстве, вернулось. Всегда — еще с самого детства — за все шалости, которые устраивал Локи, вину испытывал Тор. Что бы Локи ни натворил, он оставался его братом. Его младшим братом, которого любила их мать. А Фригга никогда не ошибалась.       — Это ничего, — невольно понизив голос, попытался успокоить трикстера Громовержец. — Отец простит…       — Отец мертв! — жестко обрубил Тора Локи. — Из-за меня!       Зеленые глаза блестели, и губы трикстера дрожали, как будто того лихорадило.       — И мама умерла из-за меня! Это все — все, что произошло! — это моя вина!..       — Тише! — Тор присел рядом с Локи и осторожно тронул за плечо. — Еще можно все исправить.       Локи судорожно вздохнул и вдруг посмотрел прямо на Тора.       — Ты сам в это веришь?       — Да, — ответил Громовержец, не задумываясь над тем, что он только что сказал.       Пусть это и была неправда.       — Отойди, — глухо попросил Локи. — И не трогай меня. Будет холодно.       Не понимая, что происходит, Тор все же отошел в сторонку. Все так же пристально он смотрел на брата издалека, пока тот, скрючившись на полу, тихо покрывался ледовой коркой. Громовержец уже видел раньше, как Локи принимал свое настоящее обличие. Но теперь, в тюремной камере дворцового подземелья, эта трансформация казалась неестесственной, почти жуткой. С суеверным трепетом Тор смотрел на то, как кожа брата с едва слышным шипением покрывается йотунскими узорами. В какой-то момент Локи судорожно всхлипнул, и тут же хрустнула, собираясь воедино, раздробленная кость его бедра. Он излечивал сам себя.       Кожа трикстера уже приняла прежний оттенок, но Локи еще лежал на каменном полу какое-то время, собираясь с силами. А потом он легко оттолкнулся ладонями, поднимаясь, и с выражением ущемленной гордости на лице посмотрел на Тора.       — Все видел? — спросил он у брата с прежней язвительно-колкой интонацией и поджал губы. — Правда, это было омерзительно?       Тор уже собрался врать, но трикстер перебил его властным движением ладони и коротким приказом:       — Молчи. Сам знаю.       Тор не смог сдержать улыбку.       — Что стоишь? — вернув себе прежний самоуверенно-холеный облик, язвительно поинтересовался Локи. — Собираешься тут вечность просидеть? Или будем выбираться отсюда?       Тор понял, что минута откровений закончена. Локи вновь стал самим собой — хитрым и скрывающим истинные чувства. И от былых эмоций на его непроницаемом лице не осталось ни следа.       Все-таки он был неисправим.

***

      Такую темную ночь не помнили в Асгарде много сотен лет. Везде, куда ни кинь взгляд, виднелся лишь один беспросветный мрак. А шорохи веток, которые колыхал ветер, и вой диких зверей придавал асгардскому лесу тот оттенок ужаса, при котором таинственные тени начинают мерещиться на каждом шагу. Лес словно ожил и восстал против Богини Смерти.       Сиф открыла глаза и не сразу поняла, где она находится. Все смешалось в ее голове, и девушка не могла дать себе отчет в произошедшем. Она помнила только гнавший ее прочь дикий страх и что-то важное, что неумолимо ускользало от ее сознания. Но вот ее лихорадочно мечущийся взгляд отыскал среди полумрака, в котором она очнулась, знакомые янтарные глаза, в отсвете горящей свечи кажущиеся сияющими, и Сиф все вспомнила.       Она резко села и схватила Стража Моста за руку, чтобы удостовериться в том, что это не мираж, который сейчас растает.       — Лежи, — приказал Хеймдалль, мягко толкая ее обратно на мягкий тюфяк, служивший ей постелью.       Сиф послушно легла, но все так же смотрела на Стража, не отрывая от его лица взгляд.       — Нужно спасти Тора, — сказала она хрипло и облизала пересохшие губы. — Ему нужна помощь…       — Тише, — тихо приказал Хеймдалль, вставая и отходя от девушки, чтобы затушить свечу. — Помощь нужна не только ему. До рассвета нам нужно вывести асов из Асгарда.       Асы сидели в пещере кто где и испуганно смотрели то на Сиф, то на Хеймдалля. Никто ничего не говорил, лишь изредка слышались откуда-то робкие перешептывания и вздохи. Сиф до боли прикусила губу, чтобы не заплакать. Она до сих пор видела, как будто наяву, своих мертвых друзей, а взгляд, которым ее провожал Фандрал — она знала это — будет преследовать ее во снах еще очень долго. Сиф поймала пальцами полы своего плаща и крепко смяла его в кулак. Нельзя давать волю слезам.       Только не сейчас!       — Но как же Тор? — спросила она, до крови кусая губы. Она уже не пыталась скрыть свою слабость. Она устала быть сильной.       — Он справится, — уверенно заявил Хеймдалль, возвращаясь к девушке и вкладывая ей в руки чашу с питьем. — Выпей это. Тебе нужны силы.       Сиф покорно приняла чашу и пригубила снадобье. Вязкое, терпкое, еще теплое, оно мгновенно согрело девушку изнутри, и Сиф почувствовала, как проясняется в голове.       — Как соберешься с силами, будешь помогать, — заговорил Хеймдалль снова. — Я нашел Тропу, переправим асгардцев в Мидгард.       — Но как же Асгард? — спросила Сиф, грея ладони о чашу. — Он будет…уничтожен?       Хеймдалль посмотрел на Сиф. Его глаза по-кошачьи отливали в темноте янтарем.       — Всеотец сказал однажды одну фразу, которую я буду помнить всегда, — тихо сказал он. — Асгард — не точка в пространстве.       Асгард там, где асгардцы.

***

      Тяжелый замок со звоном упал на пол, и Локи удовлетворенно хрустнул пальцами. На залечивание ран Тора ушло слишком много сил, и усталость тоже сказывалась — на простое заклинание открытия ушло больше энергии, чем трикстер мог предположить.       — Прошу, — он отошел чуть в сторону и толкнул решетку. Та со скрипом отворилась.       Тор смерил его хмурым взглядом и боком выскользнул из камеры в тесный тюремный коридор. Локи досадливо цокнул языком — Громовержец ему не доверяет.       Хотя, он даже не удивлен. Вряд ли бы на его месте он стал доверять брату-предателю.       — И какой у тебя план? — поинтересовался Тор, когда они, сняв со стены один из факелов, шли по тоннелю прочь от темницы.       — Этот коридор ведет в Асгардский лес, — принялся объяснять Локи. — Там, в тайнике, я кое-что припрятал. Кое-что, что поможет нам перенестись прямиком к Камню Души.       Решение припрятать Тессеракт в надежном месте вне стен дворца вдруг показалось Локи еще более гениальным, чем оно казалось ему раньше.       — И ты как будто знаешь, куда ведет этот коридор, — подозрительно хмыкнул Громовержец. — Я лично здесь никогда не был…       — Это ты здесь не был, — сухо отпарировал Локи, ускоряя шаг. Память тут же услужливо подбросила ему ту ночь, когда он этим же коридором вел Хелу к Сокровищнице.       Уже тогда им была пройдена точка невозврата. И теперь он расплачивался за все свои ошибки.       — Что же все-таки случилось с тобой, когда ты упал с Моста? — спросил вдруг Тор, введя этим вопросом брата в замешательство.       — Не хочу вспоминать это снова, — холодно отчеканил Локи, но Громовержец вдруг решил проявить всю свою строгость именно в этот момент:       — А ты попробуй.       Тон, каким он это сказал — властный и суровый — мгновенно убедил трикстера поменять свою точку зрения. Тор изменился: стал увереннее и опаснее. А судьбу лучше не искушать лишний раз.       — Я попал прямиком в средоточие мерзких и кишащих повсюду Читаури. Намеренно. И заключил сделку с Таносом, — заговорил Локи, внимательно глядя на брата и упиваясь выражением испуга и недоверия, которое проступило на его лице. — Как сам знаешь, Танос просто так ничего не делает — я нахожу все Камни Бесконечности, он дарует мне власть над Асгардом. Я уже вычислил местоположение Камня Души, еще до встречи с титаном. Думал отдать его Таносу после того, как он убьет Хелу. Но теперь я хочу все исправить. Мне уже пришлось отдать ему Камень Силы в обмен на Камень Разума, с помощью которого я и правил бы Асгардом. Да, сделка была хороша…       — Но ты нарушил ее и предал Таноса, — беспардонно вклиниваясь в монолог Бога Коварства, заметил Тор. — Ты же передумал отдавать ему Камень Души. Почему?       Локи поморщился. Наверно, его брат уже не научится чувству такта — Тор совершенно не понимал, когда пора прекращать задавать вопросы.       — Такова моя сущность, — пожал плечами Локи. — Сам от этого страдаю, но ничего с собой поделать не могу.       Он замолчал, и Тор тоже не сказал ему больше ни слова. Весь остаток пути они проделали в тишине.       Коридор начал сужаться и вдруг оборвался. Но Локи хорошо помнил, что в стене, в которую они с Тором уперлись, должна быть потайная ручка. Передав факел брату, трикстер принялся ощупывать ее, пока пальцы не поймали что-то невидимое. Локи вздохнул и дернул ручку на себя. Стена с грохотом ушла в сторону, и на вырвавшихся на свободу пленников упал лунный свет.       Они стояли на выходе из пещеры в самой глубине Асгардского леса, в двух шагах от тайника, где был спрятан Тессеракт.       — Брось факел и иди за мной, — шепотом приказал Тору Локи. Он сделал уже шаг вперед, но тут же остановился. Лунный свет вдруг заслонило собой что-то огромное и черное. Это что-то пахло смертью и исторгало из себя хриплый вой, напоминающий одновременно скулеж раненого волка и дикий смех гиены.       — Фенрис… — выдохнул за спиной Локи Тор, и сам трикстер почувствовал, как холодеет его спина и как противно липнет к телу рубашка.       Конечно. Хела предвидела, что ее пленники попробуют сбежать, и не оставила им на побег ни единого шанса.       С глухим рыком Фенрис тряхнул головой и стал медленно наступать на братьев. Локи попятился назад. Биться против мертвого зверя было все равно что пытаться ножом убить призрака. Фенрис открыл пасть и приготовился к прыжку. В последний момент, когда Страж Хелы уже готов был кинуться на своих жертв, рыжим вихрем совсем рядом с ним промелькнул другой зверь и впился зубами ему в загривок. Фенрис яростно взвыл.       Пользуясь секундной заминкой монстра, Локи схватил Тора за руку и утянул за собой в узкий лаз между скалами — к тайнику, в безопасное место, прочь от страшной твари! Все эти долгие несколько секунд их преследовали и подстегивали бежать быстрее страшный рык и вой бившихся насмерть зверей.       У самого входа в тайник Локи обернулся, и, отыскав взглядом рыжего спасителя, крепче сжал кулак, до боли вцепляясь пальцами в застежку плаща. Он узнал его.       Это был Луч — последнее напоминание о Сигюн.       Фенрир был обречен. Локи кинул на него прощальный взгляд и шагнул в пещеру. Он вдруг почувствовал, что покидает Асгард навсегда. Даже если бы хотел, Локи не смог бы дать себе отчет в том, почему вдруг в его груди родилось это странное чувство.       Переступая этот порог, он навсегда оставлял за собой Асгард, Сигюн и все, что он любил.       Все, что он потерял.

***

      Лицо обожгло холодом, и Локи невольно зажмурился. Он любил холод, но этот резкий колючий ветер вдруг до боли напомнил ему Йотунхейм. Несколько секунд он все никак не мог перебороть себя открыть глаза в страхе, что его кошмар может оказаться реальностью. А потом все же пересилил сковавший все тело ужас.       Это был не Йотунхейм.       Но все же мир, в который перенес их Тессеракт, казался пустынным и заброшенным.       Мертвым, если так можно сказать про мир.       Тор обернулся по сторонам и хмуро поинтересовался:       — И где мы?       Локи окинул быстрым взглядом пространство вокруг себя и тихо ответил:       — На Вормире.       Тор хотел спросить что-то еще — трикстер видел, как сменяются на его лице эмоции: недоверие, опаска, настороженность.       Тор ему уже не доверял.       Это сквозило в каждом его движении — настороженном, быстром, внимательном. Как будто Громовержец боялся, что его брат сбежит. Предаст его. Снова.       Локи про себя усмехнулся.       Он уже сделал шаг вперед, собираясь начать поиски Камня Души, но тут же остановился, от неожиданности чуть ли не отпрыгнув назад. В одно неуловимое мгновение рядом с ними возник черный клубящийся силуэт, который, зависнув в воздухе на уровне их глаз, прошелестел:       — Тор и Локи из Асгарда…       Локи почувствовал, как внутри него все холодеет. Он во все глаза смотрел на полупрозрачное нечто прямо перед собой и изо всех сил удерживался от желания кинуться прочь со всех ног.       Желание убежать как можно дальше возникло внезапно и было таким сильным, что трикстеру пришлось до побеления костяшек пальцев вцепиться в рукояти извлеченных из ниоткуда ножей. Заметив это, Локи быстро убрал клинки обратно, здраво рассудив, что против бестелесного духа они вряд ли помогут.       Хвататься за ножи уже стало привычкой.       — Ты знаешь нас? — спросил Тор, делая шаг вперед и как будто загораживая собой брата.       Дух колыхнулся словно от ветра, на одну секунду растворившись в воздухе и снова появившись в нем. На этот раз он возник почти вплотную к гостям из Асгарда. Теперь между ними было совсем маленькое расстояние — не больше вытянутой руки.       Локи нервно сглотнул.       — Я Хранитель Камня Души, и я обязан знать каждого, кто придет за ним, — едва слышно ответил Дух на вопрос Громовержца.       Пора.       Локи выступил вперед:       — Ты знаешь, где он?       — Знаю, — тут же ответил Дух и спросил в свою очередь: — Но знаете ли вы, какую цену платят за обладание этим Камнем?       Локи почувствовал, как что-то холодное упало на его лицо.       Снег.       Снег, падающий с неба, на котором, сбиваясь в кучу, висели облака — красные и синие, темно-сизые, мерцающие, темные, мрачные.       Холод.       Как в Йотунхейме.       — Душа за душу, — глухо ответил Локи, отводя взгляд.       На Вормире все звенело и рокотало от тишины, и их голоса разносились эхом на много миль вперед. Тессеракт перенес братьев на ровную каменистую площадку, а далеко внизу под ними простиралась бездна, дна которой не было видно за стелящимся туманом, который густой пеленой заполнял все пространство.       — Душа за душу, — подтвердил слова трикстера Дух. — Камень должен знать, что его хозяин готов нести ответственность за обладание им. Чтобы обладать Камнем Души, нужно заплатить цену. Отдать душу того, кто тебе дорог.       Говоря другими словами, убить того, кого ты любишь.       Тор посмотрел на Локи, и тот догадался, о чем думает его брат. Светлые волосы Громовержца слабо колыхались на пронизывающем до костей ветру, а единственный глаз смотрел твердо, с какой-то отчаянной уверенностью.       Он все понял.       — Ты знал, — глухо произнес он. Не вопрос — утверждение.       И — уже громче и тверже, тоном, не терпящим возражений:       — Давай!       Локи почувствовал, как все его внутренности сковывает холод. К горлу подступила тошнота, и трикстер судорожно вздохнул, глядя на лицо брата — единственный ориентир в этой гулкой пустоте. Дышать вдруг стало в разы труднее, и холод в считанные секунды добрался до самого сердца.       Больно.       Холодно.       Страшно.       Вот он — шанс убить брата, которого он так ненавидел. Который всегда был любимчиком. У которого было все, начиная от народной любви и заканчивая верными друзьями. Который был сильнее и могущественнее, у которого с рождения было больше прав, чем у него.       Локи сжал руку в кулак, и его пальцы привычно сомкнулись вокруг материализовавшегося вновь кинжала. Длинного и острого, с изогнутым лезвием и удобной ручкой. Такой клинок легко пронзает тело даже сквозь броню из плотной кожи.       Трикстер, невольно затаив дыхание, поднял взгляд на брата.       Вот он шанс — отомстить ему за все!       За все насмешки и обиды. За то, что отвернулся от него. За то, что его не было рядом тогда, когда это было нужно ему, Локи, больше всего. За то, что из-за него он стоит сейчас перед самым трудным в его жизни выбором.       Локи мечтал об этом больше года.       Но теперь, когда Тор стоял перед ним — безоружный и покорный, он не мог его убить. Не так. Не здесь.       Все вдруг начало казаться ему диким.       Неправильным!       Но отступать было некуда.       Локи знал, что где-то там, далеко, пылает Асгард. Он знал, что, если Таноса не остановить, он уничтожит все миры.       Локи знал. Но цена спасения была слишком высока.       Камень Души. Самый жестокий камень. Камень, без которого Танос не сможет осуществить свою безумную цель. Камень, который совсем не оправдывает свое название. Камень, заполучить который можно, лишь отдав душу за душу. Свою? Легко. Чужую? Непосильно.       Локи крепче сжал рукоять кинжала. Кровь стыла под кожей при одной только мысли, что ему придется убить. Он убивал людей раньше. Но здесь — другое…       И иллюзии не спасут. В этот раз все по-настоящему.       — Локи? — Тор в ожидании смотрел на него единственным глазом. — Ну же, Локи!..       …А Локи и не думал раньше, что брат ему так дорог.