***
Пальцы разжались, и клинок бесслышно исчез, растворившись в воздухе. Решение пришло почти мгновенно. Локи скорбно покачал головой. — Вот незадача, — со вздохом выдавил он из себя, пряча волнение за едкой усмешкой. — Я же тебя не люблю. А какой прок от того, что ты умрешь просто так? Нужно убедить Тора в том, что его брат — самое бездушное существо во всех девяти мирах. Это будет просто. — Но я слишком хочу отомстить Хеле, — крепко сжимая кулаки и вскидывая голову, продолжал говорить Локи. — Поэтому давай. Тор не сдвинулся с места. Он все так же неподвижно стоял, пристально и недоверчиво глядя на брата единственным глазом. Ждал подвоха. — Ну же! — выходя из себя, крикнул Локи. — Давай! Я же знаю, ты был бы рад моей смерти! — Не так… — Тор покачал головой. — У нас с тобой все должно было сложиться не так… Локи подошел вплотную к Тору и поймал его взгляд. — Поздно, — холодно отчеканил он, чувствуя, как к горлу подступает предательский ком. — Пора платить по счетам. И — чтобы наверняка: — Просто знай: я ни о чем не жалею. Я бы предал тебя снова. И тебя, и отца. Ложь. Ложь, которая попала в цель. Локи услышал утробный рык отчаяния, с которым Тор подался ему навстречу, а следом за ним почувствовал сильный толчок в грудь. Земля ушла из-под его ног, и трикстер, нелепо взмахнув руками, рухнул в пропасть. Падая, Локи еще несколько секунд видел лицо Тора и его взгляд — отчаянный, виноватый, полный боли и сожаления. Последнее, что он выхватил из подступающего к нему мрака прежде, чем пропасть поглотила его, — высокое небо, которое медленно, но верно окрасилось в кроваво-красный оттенок.***
Тору очень хотелось тряхнуть головой и очнуться от страшного видения. Вот только все было по-настоящему. Локи погиб, упав в пропасть. Снова. Только на этот раз у него не было Тессеракта, чтобы спастись. Как будто наяву, Тор услышал совсем рядом его голос: «И что ты мне сделаешь? Убьешь меня? Второй раз?..» Тор почувствовал, как что-то обожгло его кожу. Медленно, еще не до конца осознавая произошедшее, он посмотрел на свою руку. На его раскрытой ладони, сверкая ослепительно-ярким светом, лежал оранжевый камень. Маленький, на вид совсем обычный, он словно подмигивал Громовержцу, насмехаясь над ним. Трудно было поверить в то, что все так охотятся за ним. Вряд ли бы кто-то еще заплатил за этот мерцающий кусок сингулярности ту непомерно высокую цену, которую заплатил он. Тору вдруг невыносимо сильно захотелось бросить этот камень в пропасть. Он уже даже сжал его в кулаке и занес руку назад, но вдруг остановился. Если он откажется от Камня Души, смерть Локи будет напрасной. Боль в груди вдруг стала невыносимой. — Слушай, Дух! — в отчаянии крикнул Тор, оборачиваясь туда, где еще несколько минут назад парил в разреженном воздухе Хранитель Камня Души. — Скажи, что мне теперь делать! Эхо тут же подхватило его крик и разнесло его по бесконечному простору этого пустынного мира. Призрак исчез, так же неслышно, как и появился. Тор остался один. Колючий ветер задул сильнее, как будто прогоняя незваного гостя. Щеки стало неприятно покалывать — застывали, превращаясь в льдинки, слезы. Подкашивались ноги, и было трудно дышать. А Камень Души все так же обжигал ладонь, как будто хотел выжечь на коже Громовержца одному ему известное клеймо. Клеймо, с которым Тору придется жить. В последний раз он оглянулся назад, словно хотел высечь в памяти это место. Место, в котором прервалась их долгая с братом история.***
Они с Локи дети. Асгардский сад. Весна. Воздух наполнен ароматом роз, к которому примешивается запах свежеиспеченного шоколадного печенья, доносящийся с кухни. Локи лежит на траве, щурясь от яркого солнечного света — Тор видит его еще издалека, когда спешит к младшему брату, чтобы угостить его украденным прямо с противня лакомством. Тор знает, что Локи не любит жару, но в этот день даже он решился подставить бледное лицо солнечным лучам. Спотыкаясь и весело смеясь, Тор подбегает к нему почти вплотную. — Смотри! — он падает перед ним на колени, и из полов его рубашки на траву падает печенье. — Осторожнее, оно еще горячее, — предупреждает Тор, противореча сам себе и тут хватая принесенное лакомство. Локи сглатывает слюну и осторожно тянет за краешек любимое шоколадное печенье. Обжигаясь и спеша, мальчики поедают его, и печенье кажется особенно вкусным от того, что оно прямиком из печи. Локи ест лакомство и довольно щурится — прямо как кот, даром что не мурчит. Тор понимает, что с печеньем он угадал — юный Громовержец помнит, что Локи любит шоколад и на дух не переносит изюм. А потом они слышат изумленное восклицание и понимают, что кухарка заметила пропажу печенья. Братья переглядываются и, понимая друг друга без слов, бросаются бежать — прямо по клумбам, ломая любимые мамины цветы и пугаясь собственной дерзости. Птицы в саду начинают петь громче, как будто хотят выдать заговорщиков своим пением. Локи в шутку грозится перестрелять их всех из рогатки. А Тор лишь снисходительно улыбается, зная, что его маленький брат, который и мухи не обидит, всего лишь показывает ему свое бахвальство. А обожженный кончик языка слегка щиплет, и трава щекочет босые пятки. Небо над их головами постепенно светлело. Утро, которое решало судьбы всех живых существ, вступало в свои права.***
В отсветах восходящего солнца золотой дворец казался еще красивее, чем он был на самом деле. На башни, увенчанные острыми пиками, невозможно было смотреть — так ярко плясали на них солнечные блики. Нежная зелень сада успокаивала взгляд, но тревожила сердце. Сиф с высоты скалистых гор смотрела на любимый с детства сад, в котором она знала каждый цветок, и чувствовала, как неумолимо теряет что-то важное. Она знала, что в последний раз смотрит на Асгард в свете утренних лучей. С трудом оторвав взгляд от дворца, Сиф обернулась назад — туда, где длинной шеренгой шли к междумирной Тропе асы, потерявшие в один миг все, что было у них много лет. Хеймдалль уводил их из Асгарда. — Я бы попытался тебя отговорить, если бы не знал, что это ни к чему не приведет. Сиф вздрогнула и тут же встретилась взглядом с янтарными глазами Хранителя. Хеймдалль стоял в двух шагах от нее, пристально глядя на девушку. Он смотрел серьезно и — как показалось Сиф — немного печально. Так смотрят те, кто знает, что неизбежное не отодвинуть и не изменить. Тянуть действительно было больше нельзя — в Асгарде уже давно стало опасно находиться. Сиф тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли, и уверенно сказала: — Я остаюсь. Без Тора… Ее голос сорвался, и девушка замолчала. Эмоции захлестнули ее, и Сиф ничего не могла с этим поделать. Хеймдалль перевел взгляд на дворец и сказал, обращаясь к девушке: — Ты знаешь, где находится Тропа. Сиф вздрогнула. Зачем ей это теперь, когда она твердо решила, что останется здесь ждать Тора? Когда она решила, что погибнет, сражаясь с ним плечом к плечу. Сражаясь за мертвых друзей, за прежний Асгард, за прошлое. Хеймдалль не сказал ей больше ни слова. Он ушел, возглавив длинную колонну беженцев, а Сиф оставалось только смотреть на то, как один за одним асгардцы исчезают в расщелине в скале — портале, ведущим в Мидгард. Сиф видела все — и то, как открылся портал, и то, как в Асгарде появился он. Девушка узнала его сразу же — про Таноса она слышала не раз, и теперь, увидев его вживую, почувствовала, как внутри нее вскипает ненависть. Огромный, угрожающий, принесший с собой нечто поистине ужасное. Сиф чувствовала, еще не зная точно, но верно угадав его намерения: Танос пришел для того, чтобы забрать Камни Бесконечности. Чтобы забрать жизнь некогда процветающего Асгарда. Едва завидев нежданного гостя, девушка ничком упала на землю и прижалась к траве, стараясь быть максимально незаметной. Танос прибыл в Асгард в обход Радужного Моста и оказался аккурат у подножья дворца на огромной дворцовой площади — всего в нескольких метрах от места, где скрывалась Сиф. Высокая трава и куст дикого Трезолла скрывали девушку от чужих глаз и позволяли ей видеть все, что происходило прямо перед ней. И происходящее ей совсем не нравилось. Сиф увидела, как сверкнула в свете солнечных лучей разными цветами Перчатка Бесконечности, и ее сердце сжалось. Два Камня уже были собраны — зеленый и фиолетовый. Девушка перевела взгляд немного в сторону и похолодела. За спиной Таноса стояла Хела и с презрением смотрела на нежданного гостя. — Хела, — угрожающе произнес титан, медленно оборачиваясь к Богине Смерти. — Как я вижу, обман и предательство у вас в крови… Безумный взгляд Хелы заметался по сторонам. Ее губы превратились в тонкую полоску, а ладони в бессильной ярости сжались в кулаки. Она сомкнула челюсти так сильно, что и без того острые скулы проступили явственнее, придав бледному лицу еще больше сходства с черепом. Она готова была испепелить Таноса ненавистным взглядом, если бы только могла это сделать. — Возмездие все равно бы тебя настигло, — успокаивающе произнес Танос, поднимая руку с Перчаткой вверх. — Возмездие — это я. — Тебе все равно не стать Богом! — прошипела Хела, вскидывая вверх руки. Тут же из ниоткуда вокруг нее появилась дюжина острых клинков, нацеленных острием прямо на титана, который все так же спокойно стоял, не предпринимая никаких попыток защититься. Хела усмехнулась, и легко взмахнула рукой. Клинки тут же, словно выпущенные из лука, со свистом рассекли воздух и вдруг разбились на осколки, не долетев до тела Таноса каких-то несколько дюймов. Танос как будто с удивлением посмотрел на то, что осталось от клинков, и, подняв взгляд на своего врага, стал грозно наступать на Хелу, которая в бешенстве взвилась на месте, словно волчок. — Ты могла бы стать моим союзником, если бы не была такой тщеславной… — как будто с сожалением сказал Танос, медленно, но необратимо подступая к Богине Смерти. Он шел, не обращая никакого внимания на сотни острых мечей, которые Хела в бешенстве продолжала кидать в титана. Понимая, что это бесполезно. Глядя на Таноса снизу вверх, Хела зашипела, как разозленная кошка: — Будь ты проклят! А уже в следующую секунду ее подбросило вверх, и две яркие искры — желтая и красная — отделившись от объятой фиолетовым светом фигуры Хелы, подлетели к Таносу и, ослепительно вспыхнув, заняли свое место на Перчатке Бесконечности — рядом с другими двумя. Титан использовал Камень Силы, чтобы отнять у Богини Смерти то, что она так тщетно пыталась защитить. Четыре. Теперь у Таноса четыре Камня Бесконечности. Сиф почувствовала, как по ее спине стекает что-то холодное и липкое, и с ужасом и отвращением отвела взгляд. Краем глаза она успела заметить, что Танос остался один на дворцовой площади — Богиня Смерти сбежала, здраво рассудив, что против титана с четырьмя Камнями ей не совладать, даже имея свою стотысячную армию мертвецов, поднятых из подземного Царства Мертвых — Хельхейма. Сиф осталась с Таносом один на один — одна в брошенном всеми Асгарде. Скорее покинуть это место! Сиф, стараясь издавать как можно меньше шума, приподнялась на локтях, чтобы незаметно скрыться в лесу. Когда она уже почти поднялась с земли, ветка под ее ногой предательски хрустнула, и Танос, услышав это, обернулся в ее сторону. Испуганный взгляд девушки встретился с проницательным взглядом титана, и Сиф почувствовала, как сердце в ее груди падает куда-то вниз. Живой ей отсюда уже не уйти. Судорожно вздохнув, Сиф сжала кулаки и гордо вскинула голову вверх. Если ей и суждено погибнуть, она встретит смерть лицом к лицу. Как Фандрал, Вольштагг и Огун, которые боролись за Асгард, за будущее, за друзей. И пусть все это уже было похоронено под пеплом, она еще могла бороться. За свободу, за память, за любовь.***
Сквозь застилавшую взор пелену Тор видел перед собой расплывчатый и неясный огромный силуэт. Сомневаться не оставалось — Танос был в Асгарде. Тессеракт перенес Тора в самый центр дворцовой площади. Высоко над ним возвышался дворец, который, заслоня собой солнце, грозным силуэтом высился в небе над их головами. Вокруг было тихо и безмолвно, и в воздухе как будто ощущалось все то напряжение, которое он ощущал внутри себя. А ведь когда-то Асгард был совсем другим. — Тебе нужен Камень Души? — крикнул Тор, делая шаг к Таносу, который, услышав его голос, отвлекся от рассматривания чего-то за кустами и обернулся к нему. Громовержец встретился взглядом с глазами титана. Небо над их головами стало темнеть, и первая молния прорезала серые тучи, а через несколько секунд тишину нарушил раскат грома. В разреженном воздухе ясно ощутился запах приближающейся грозы. И сквозь этот запах Тор вдруг отчетливо уловил аромат роз. Стало нечем дышать. В памяти Громовержца тут же возник последний счастливый вечер — праздник Мира — когда так же сильно пахли розы и так же неумолимо надвигалась на Асгард беда. Тогда он еще не знал, как изменится его жизнь совсем скоро. Тогда он еще не знал, что это последний праздник доживающего свои последние дни мира. Тогда он еще не знал, что меньше чем через год его матери не станет. Тогда он еще не знал, что это последний вечер, когда он видит улыбку счастья на лице брата. Во всем, что произошло, виноват Танос. Это он отнял у Тора все, что было ему дорого. Это он сделал из его брата орудие для достижения своих целей. Это он уничтожит миры, если соберет все Камни Бесконечности. Тор вспомнил отчаянный крик брата: «Но я слишком хочу отомстить Хеле!» И его следующие слова: «Я бы предал тебя снова. И тебя, и отца». Ложь. Локи до последнего вздоха оставался Богом Обмана. Лгал ему. Лгал даже перед своей смертью, понимая, что через несколько секунд умрет. Добиваясь этого. Еще тогда — на Вормире — Тор прекрасно это понял. Понял безвыходность ситуации. Понял, что отступать некуда. Но осознал произошедшее он только сейчас. Тор почувствовал, как его кожа начинает покалывать и, не отдавая себе отчета в своих действиях, ударил кулаком в землю. Площадь под их ногами сотряслась от мощного электрического разряда, совсем близко к нему что-то громыхнуло, и воздух разрезали одна за одной несколько ярких вспышек. «Ты Громовержец!» Тор словно наяву увидел перед собой лицо Сиф — бледное, уверенное, с заострившимися скулами и крепко сжатыми губами. Серые глаза смотрели настороженно и внимательно. Неосознанно Тор вскинул руку вперед, забыв о том, что Хела уничтожила Мьёльнир. Но воздух привычно рассек летящий к нему предмет и, со свистом преодолев расстояние от дворца до площади, лег в раскрытую ладонь Громовержца. Это был не молот. С удивлением Тор смотрел на секиру в своей руке и не мог заставить себя двинуться с места. Значит, она была одним из немногих ценных артефактов, которые хранились в Сокровищнице Одина и не были подделкой. Значит, отец знал, что случится, и тщательно к этому готовился. Боковым зрением Громовержец заметил, как поднялся с земли Танос и как угрожающе он поднял руку с Перчаткой вверх. Тессеракт, который Тор до сих пор сжимал в левой руке, вдруг раскололся на части, и один из светящихся голубых осколков подлетел к титану и занял свое место рядом с остальными четырьмя Камнями. — И чего ты ждешь, брат мой? Тор услышал этот знакомый до боли голос и, не до конца веря себе, повернул голову чуть влево. В двух шагах от него стоял Локи. Колеблющийся и будто бы прозрачный, похожий на бестелесную иллюзию, какие обычно любил создавать его брат, Локи все же был другим. Только зеленые глаза смотрели по-прежнему: насмешливо, цепко, с плутовскими искорками на дне черных зрачков. И — в то же время — непривычно серьезно и как будто в ожидании. — Бей в голову, — снова сказал трикстер и, сложив руки за спиной, отступил на шаг назад. Всего на секунду он пропал из вида, растворившись в воздухе, и Тор испугался, что Локи исчез совсем, но трикстер снова возник в разрезженном воздухе. — И?.. — спросил он, вопрошающе изгибая одну бровь. Тор поудобнее перехватил секиру и завел руку назад для удара. Что-то ослепительно-яркое мелькнуло перед его глазами и медленно, как во сне, подлетело к Таносу. Последний из Камней Бесконечности — Камень Души — занял свое место среди остальных. Танос собрал Перчатку Бесконечности. Секира рассекла воздух и нанесла сокрушительный удар. Танос, которому не хватило всего несколько секунд на то, чтобы его план осуществился, тяжело осел на землю. Его глаза закатились, и он, хрипя, неподвижно замер, стоя перед Тором на коленях. Он не успел сделать щелчок, который был способен выжечь миры. — Теперь Перчатка, — властно скомандовал Локи. Он словно таял, с каждой секундой становясь все бледнее и растворяясь в воздухе. Лишь изумрудная зелень глаз сияла ярче обычного. Тор, чувствуя, что с каждой секундой теряет способность мыслить связано, перевел взгляд на безвольно висевшую вдоль тела титана руку. Перчатка сияла и переливалась в отблеске молний ослепительно-яркими цветами. Опасная. Могущественная. Целая. Следующий удар секиры обрушился на нее. Мириады разноцветных искр брызнули во все стороны и, всполохами озаряя темное грозовое небо, совсем скоро заполнили все пространство. От этого мельтешения глаза заболели нестерпимо сильно, и Тор зажмурился. Грохот раздался подобно грому, надрывая барабанные перепонки и унося остатки сознания. — Тор!!! — сквозь грохот и сковавшую все его тело тяжесть Тор почувствовал, как кто-то отчаянно теребит его за плечо. — Надо уходить! Он с трудом заставил себя открыть глаза и тут же встретился взглядом с обеспокоенным взглядом Сиф. Он послушно встал, подчиняясь настойчивым рукам подруги. И вспомнил. — Локи! — крикнул Тор, оборачиваясь по сторонам. — Локи! — Тор, пожалуйста… — Сиф потянула его за собой. — Надо спешить!.. Асгард на глазах превращался в пепел. Рушился дворец, горели деревья, а небо, на котором в воронку закручивались темные грозовые тучи, стало низким и излучало явную опасность. А под ногами Тора лежала изувеченная обугленная Перчатка, и потухшие Камни казались злой насмешкой. — Тор, пожалуйста! — взмолилась Сиф, и Тор, кинув последний взгляд на то, что осталось от дворца, позволил себя увести. Отблески сотен пожаров пожирали покинутый мир, и черное чужое небо обрушилось на Асгард, едва только друзья успели скрыться в расщелине в скале. Камни Бесконечности погасли, в один миг поглотив мир, существовавший много веков.