*
Из коридора донёсся грохот, а следом звук когтей, с неистовой силой буксующих по ламинату. Мимо Шастуна, уже рванувшего посмотреть, что же случилось, пролетел Граф. Он мчался так, будто за ним по пятам следовали всадники Апокалипсиса: широко загребая длинными лапами, выпучив глаза и прижав к голове уши, наверное, чтобы в них не свистел ветер. Грохот раздался теперь с кухни, но он был как раз привычным — Граф с разгона залетел на подоконник, погасил остаточную энергию об окно, шустро скакнул на холодильник, а с него на шкаф с посудой и теперь сидел там, сверкая глазищами. Антон настолько хорошо знал эту комбинацию, что даже идти и проверять не было нужды — и так ясно, что найдет кота в самом углу, в который не забраться даже с его ростом. Оставалось понять, что натворила пушистая мерзота такого, что ей потребовалось ныкаться в свой схрон. Долго искать не пришлось: на полу валялась вешалка с вещами. По славной холостяцкой традиции парни не убирали зимние куртки в шкаф, и теперь всё это великолепие валялось вперемешку с кроссовками и туфлями Кристины. — Тоша? Что случилось? — донёсся из комнаты её голос. У Шастуна глаз дёрнулся. Как бы он ни обожал девушку, вот это приторное «Тоша» начинало подбешивать. Его мама перестала так называть, когда увидела подростковые прыщи, щедро украсившие щёки. А отец и вовсе никогда не прибегал к этой форме имени. — Всё в порядке, сейчас разберусь! — крикнул он и стал прикидывать как бы половчее повесить всё обратно. Из стены, сыпавшейся белёсой строительной пылью, торчали дюбеля. — Мда…***
Кот рос какими-то рывками. То ничего-ничего, то просыпался Антон с какой-то карикатурой на животное. Он вытягивался, пушился клоками, активно линял, а ещё очень, очень, чрезвычайно много ел и бегал. Мимо прогрохотал Граф, ушуршав в коридор. Шаст откинулся на стуле, лениво раздумывая, не пойти ли покурить. В квартире было тихо, сонно. В этот момент из-под кровати подлейшим образом Антон был атакован внезапно вернувшимся котом. Тот напрыгнул на руку и, урча как распоследняя дрянь, вцепился зубами. — Ах ты паскуда! — Антон хлопнул левой, ещё не пострадавшей в схватке с безмозглой тварью, ладонью по пушистой жопе, одновременно с этим пытаясь отнять правую руку с минимальным ущербом для себя. Но не тут-то было — кот подрос, и теперь захваты получались у него куда лучше. Он вцепился в руку как в родную и, осатанело кусая, ещё и драл задними лапами, причиняя боль, страдания и увечья средней тяжести. Шастун был очень терпеливым хозяином, но у всякого терпения есть границы, и на сегодня границы терпения Антона были попраны. Он одним резким движением сбросил кота с пострадавшей руки, отчего на ней появились несколько глубоких кровоточащих царапин, а животное на несколько секунд обрело феноменальный дар полёта. Но победа над гравитацией не была вечной, и с жалким «мяв» Граф врезался в стену, шлёпаясь на кровать чёрной шерстяной кляксой. Злой, как дьявол, Шаст поднялся и ушёл в ванную зализывать раны. Когда он вернулся, кровать пустовала. «Утащился к Диме плакаться, не иначе», — подумал Антон и махнул рукой. Если шерстяному куску индивидуальности дохрена охота играть в чёрную пантеру, он должен быть готов отхватить люлей. Уже не маленький. Восстановив таким образом мир в душе, Антон ушел курить. Он открыл окно, наслаждаясь появившимся тут же сквозняком, и, повернувшись к нему, прикурил. Удушливый июль заливал улицы солнцем, жиля дождь. Зелень пёрла так, как будто завтра апокалипсис и она уже ничего не успеет, а шиповник, растущий под окнами, и цвёл, и плодоносил. Антона такие чудеса природы удивляли как-то на периферии сознания. Он отмечал эти явления, но значения им не придавал. До сих пор помнил, как бабушка показывала маленькому ещё тогда Тоше разные цветы, травы и деревья, немного рассказывая о природе родного края. Почему-то она питала особую любовь к бархатцам и каштанам. Впрочем, Антон этой любви не унаследовал. Он затянулся от души, вдохнул, разбавляя дым воздухом и загоняя эту смесь в лёгкие, и выдохнул через нос с мыслями «Ебать, да я дракон!». Стало смешно, и Шастун подавился дымом. Когда он наигрался с сигаретами и, прикрыв окно, повернулся, Граф сидел на кухне спиной к человеку. Уши были направлены назад и чутко реагировали на каждый шорох. — Живой? — обратился к нему Антон. Кот царственно проигнорировал человека. Ни болтовня с четвероногим, ни его обидки в новинку не были, так что Шастун прошёл мимо, потрепав питомца между ушами. Он вернулся в комнату, уселся за комп, тупо пялясь в монитор. Хотелось разгрузить голову, отвлечься от бесконечной череды экзаменов, прошедших, казалось, прямо по нему. Периферическим зрением Антон уловил смазанное движение и повернулся, чтобы посмотреть в наглые кошачьи глаза. Но увидел не менее наглые кошачьи бубенцы. Кот стоял к нему жопой, гордо задрав хвост. Шаст здоровой рукой опустил хвостяру, и Граф тут же уселся. И стал пялиться в стену, сидя спиной к человеку. — Ты что, дуешься на меня? — уточнил Антон у чёрного затылка. Весь кот проигнорировал человека. — Как знаешь, — философски пожал плечами Шаст. — Кормлю тебя всё равно я. Кошачий затылок продолжал излучать презрение. И, кажется, было что-то такое, говорившее, что Антон в доме не единственный двуногий. На минуточку. Шастун решил, что ответное игнорирование непременно решит вопрос. За завтраком Граф пришел на кухню, сел напротив, к Антону жопой, и принялся вылизывать переднюю лапу с видом оскорблённой невинности. Когда Шаст шёл курить на кухню, Граф бежал впереди него, но не к мискам, как бывало обычно, а прямо на середину комнаты, чтобы его пушистое тельце было получше видно, и усаживался так, чтобы максимально демонстрировать своё презрение к Тохе. Причём стоило Антону поменять место дислокации, кот тут же и к нему поворачивался спиной. Но когда он и в ванную припёрся, каким-то чудом открыв вообще-то плотно закрытую дверь, и уселся на крышку унитаза, чтобы излучать флюиды обиды, терпение Шастуна лопнуло, и он громко расхохотался. — Граф, ну ты чего? Сам же виноват. Уж ты-то должен понимать, что порядочные котики себя так не ведут. Ну? — говорил он ласково, стараясь донести посыл интонацией, поскольку ещё не выжил из ума, чтобы полагать, что коты понимают человеческую речь. Однако кот спрыгнул, посмотрел чарующими синими глазищами и, чуть прищурив их, скрылся, оставив щель, из которой потом сквозило. Ночью он пришёл и с независимым видом завалился спать прямо на подушке Антона.***
— Шаст, ты не видел мою футболку со штурмовиком? Найти не могу, — надрывая голосовые связки, орал Позов. — Валялась в стирке, кажется! — не остался в долгу Антон и теперь был вынужден мыть зеркало: орать во время чистки зубов — идея не из лучших. Когда он вышел из ванной, уже побритый и немного румяный, Поза и след простыл. В квартире царила привычная тишина, разбавляемая чавканьем из кухни — Граф завтракал. Вообще, если серьёзно, то Шаст придирался — кот не чавкал, никогда не разбрасывал корм, а ел неаккуратно только когда был совсем крошкой и ничерта не видел. То же самое касалось воды и даже горшка. Сколь громкими бы ни были раскопки, Антон никогда не находил разбросанный наполнитель. — А ты просто педант или педик? — обратился он к увлечённо хрустящему шерстяному затылку. Кот замер на мгновение, даже жевать перестал. Казалось, он понял смысл сказанного и теперь раздумывал над ответом. Уши были отведены назад, а вся поза выражала глубокую сосредоточенность. Но длилось наваждение совсем недолго, и вскоре Антон снова услышал хруст корма на крепких зубах. — Педик, — вынес вердикт Шаст, и в комнате снова стало тихо на несколько секунд.*
Вечером, вернувшийся с какой-то своей практики Димка разулся, привычно кинул ключи на тумбу под зеркалом и, перешагнув через кота, прошёл в квартиру. В спину донеслось оскорблённое «мряяяу?!» с истерически-вопросительными нотками. Поз вздохнул и вернулся, подхватил прыгнувшего на него кота на руки и понёс в комнату. Поцеловал в тёплую макушку. — Совсем без меня тебе скучно? А этот хлыщ на свиданке, да? Бедняга. Граф замурлыкал, уткнувшись холодным носом в Димину шею, и прикрыл глаза. Антон пришел заполночь, разулся и отрубился. Утром кота нигде не было…